Петушок и бобовое зернышко

(народная бальморская сказка)

 

 

Прибежала курочка к кузнецу.

– Кузнец, кузнец, дай скорее хозяину хорошую косу! Хозяин даст коровушке травы, коровушка даст молока, хозяюшка даст мне маслица, я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зернышком.

– Косу я, конечно, дать могу. Но почему бы тебе просто не взять у меня масла?

– Да‑а?! И запороть такой хороший квест?!

 

* * *

 

 

Трое героев сидели на пригорке, восстанавливая силы после боя. Могучий воин с двуручным топором, тоненькая эльфийка, увешанная амулетами, и рейнджер с висящим за спиной луком.

– Хорошо‑о‑о! – воин зажмурился на солнышко и потянулся. – Задание выполнили, трофеев набрали. И мне до следующего уровня совсем чуть‑чуть осталось.

– А я уже перешла! – похвасталась эльфийка. Она как раз подсчитывала что‑то, чертя палочкой по земле. – Как думаешь, какой мне лучше взять неоружейный навык? Езду верхом или плавание?

– А ты еще не умеешь плавать? – удивился воин.

– Здесь – не умею, – отрезала эльфийка.

– Тогда учись, – посоветовал воин. – Ходить пешком не смертельно, а вот тонуть…

– Ясно, – кивнула эльфийка и снова углубилась в подсчеты.

Воин откинулся на спину и скосил глаза на рейнджера. Тот сидел, обхватив колени и уткнувшись в них лбом.

– О чем задумался?

Рейнджер поднял голову, посмотрел на воина и неопределенно пожал плечами.

– Ничего, ничего, привыкай, – хмыкнул воин. – Поначалу всем трудно, особенно когда в рукопашную. Я, помнится, после своего первого боя вообще ревмя ревел. И после второго, и после третьего. А потом ничего, привык.

– Я убил человека, – прошептал рейнджер.

– Ты убил бандита! – отрезал воин. – Не бери в голову. Гоблин, оборотень, бандит, кентавр – какая разница? Непись она и есть непись.

Рейнджер всхлипнул и отвернулся.

– Я… знаю. Но он… так… на меня посмотрел…

– Ага, – хохотнул воин, – графика здесь на высоте.

– Нет, ты не понимаешь! Он так посмотрел…

– Смотреть они умеют, – не оборачиваясь, сердито заметила эльфийка. – Натурализм, чтоб его… Я у себя в настройках отключила, а то ведь невозможно же! Нервирует. И по ночам потом всякая ерунда снится.

– Не обращай внимания, – посоветовал воин. – В конце концов, это ведь всего лишь игра.

– Игра… – прошептал рейнджер.

– Раньше было лучше, – пожаловалась эльфийка. – Может, не так правдоподобно, зато надежнее, что ли. Порядок был.

– Угу, – подтвердил воин. – А на прошлой неделе, представляешь, беру задание – уничтожить одну банду. Прихожу на место, а банда – тю‑тю! Никого нет, все разбежались. Ну, я‑то их выследил, конечно, а толку?.. Один устроился в городе помощником кузнеца, двое ушли в монахи, еще один занялся сельским хозяйством… И трогать их запрещено, мэр взял на поруки. Ненавижу, когда квест остается невыполненным! Кого‑то, конечно, все равно достал потом, втихую, но всех разве переловишь? Расползлись, как тараканы.

– Да, с боевками сейчас туго, – согласилась эльфийка. – Монстры поумнели. Я, конечно, понимаю, интеллект интеллектом, но надо же хоть какие‑то рамки задавать! Чтобы далеко не уходили, чтобы дрались, а не ловили рыбу… Слышал, кстати, тролли себе целый рыбачий поселок отгрохали? Тролли, прикинь! Обнесли частоколом, поставили башни, выходить не хотят. А мне для эпического посоха нужен глаз нефритового тролля, где я его теперь возьму?

– Ну, если собрать побольше народу, можно попробовать, – задумчиво протянул воин. – Хотя…

– Игра… – рейнджер тихо и невесело рассмеялся. – Всего лишь игра!

– Ну да, – воин бросил на рейнджера недоуменный взгляд. – Игра, конечно.

– Вот ты переживаешь за убитых бандитов, – встряла эльфийка. – А где их трупы? Нету! А на кинжал посмотри, есть следы крови? Тоже нет! Потому что и бандитов никаких не было, это же просто программа.

– Не надо воспринимать игру слишком серьезно, – наставительно поднял палец воин. – Она, конечно, очень похожа на жизнь, специально такой сделана, но по большому счету…

– … это всего лишь игра, – закончил рейнджер.

– Умница, – кивнул воин. – И, кстати, твои бандиты никуда не денутся. Вот уйдем мы с локации, а они опять тут как тут. Должна же игра как‑то поддерживать популяцию, а то и правда скоро ни одного монстра не останется.

– Это будут новые? Или те же самые?

– Ну, ты и вопросы задаешь! – засмеялся воин. – Ты еще спроси, верю ли я в наличие души у неписей!

– А ты веришь?

– Да ее и у людей‑то нет, – отмахнулся воин.

– Он атеист, – пояснила эльфийка. – А души у неписей действительно нет.

– Ясно, – тихо произнес рейнджер и снова уткнулся лбом в колени.

– Они только похожи на людей. И ведут себя как люди. Но это потому, что их так запрограммировали. Ты можешь подумать, что непись и правда испытывает боль, или радость, или страх, но все это одна только видимость, за ней ничего нет. Только единички и ноли, да кое‑какой алгоритм. Вот и все.

– Ага, – подтвердил воин и встал на ноги. – Ну, я уже все здоровье восстановил. Пойду, пожалуй, у меня в реале сейчас полдвенадцатого ночи.

– Спать будешь? – спросила эльфийка.

– Нет, к экзаменам готовиться.

– Я тоже скоро пойду, чуть попозже. У нас еще только восемь с половиной, время детское.

– Ты из Питера, что ли?

– Нет, из Хайфы. А ты откуда? Эй, я к тебе обращаюсь! Уснул, что ли?

– А? – рейнджер поднял голову. – Я? Я из Бродервилля… то есть, я хотел сказать…

Договорить он не успел. Свистнул в воздухе двуручный топор, рейнджер коротко вскрикнул, а затем его рассеченное надвое тело замерцало и исчезло. На траве остались только лук, кинжал, да пригоршня монет.

– Ну зачем ты так? – укоризненно произнесла эльфийка.

– А‑ах, хорошо‑о‑о! – Воин блаженно потянулся. – Вот и поднялся на уровень… Ты что‑то сказала?

– Да нет, ничего особенного. Жалко парнишку. Совсем как настоящий был.

– Брось, нашла о ком жалеть. Он мне сразу не понравился, вялый какой‑то. Ты вещи будешь брать?

– Кинжал возьму. А лук мне не нужен.

– Ну тогда лук мне будет, в городе продам. Только не сейчас, а завтра. Мне еще социологию учить.

– Ни пуха ни пера!

– К черту.

 

* * *

 

 

Из ковчега, потягиваясь и позевывая, вышли старик и трое сыновей. Пока сыновья размораживали и выпускали на волю биологические образцы, отец установил на треноге большой телескоп и принялся озирать окрестности.

– Та‑ак… – скривился он, обнаружив на дальней горе другой точно такой же ковчег. – Нас, кажется, уже опережают.

Пошарив видоискателем по горизонту, отец засек еще три ковчега.

– А их может быть и больше, – заметил он, складывая телескоп. – Нам придется торопиться.

Вздохнув, он подошел к сыновьям.

– Ты! – сказал отец и ткнул пальцем в старшего. – Занимайся исследованиями. Для начала открой, пожалуй, письменность. Ты, – он перевел палец на среднего, – приступай к строительству казарм. А на тебе, – кивнул он младшему, – добыча ресурсов. Бери кирку и марш в горы. А я пойду грядки возделывать. И помните, дети, враг не дремлет! Выживет тот, кто первым изобретет порох.

 

* * *

 

 

Каждые сто лет условного времени на одном и том же месте, у большого придорожного камня, собиралась компания старых друзей. Собрались они и в этот раз, чтобы поговорить о жизни и вспомнить, какая она была раньше.

Паладин 223‑го уровня жаловался, что уже несколько месяцев не встречал достойного противника. И вообще никакого не встречал. Так сильна его святая аура, что все враги разбегаются загодя, стоит ему появиться в трех полетах стрелы от них.

Бард 181‑го уровня с грустью вспоминал те времена, когда мог петь и плясать просто так, ради удовольствия, или за мелкую медную монетку. Сейчас же, стоит ему лишь тронуть струны и открыть рот – непременно кто‑нибудь уснет или преисполнится боевой ярости. Какие уж там народные мелодии, когда народу нужна моральная поддержка.

Клирик 250 уровня плакался друзьям в кольчужные жилетки. Он еще сто шестьдесят уровней назад дослужился до статуса полубога, а сейчас и сам не понимает, кто же он такой. Но его боги уже откликаются на свист.

Торговец 199 уровня горестно сообщил, что ему уже нечего покупать и некому продавать. Все известные торговые точки и так принадлежат ему, а ежедневный доход исчисляется семизначной цифрой. Куда все это девать?

Вор 300 уровня тоже был где‑то здесь, но его, конечно, никто не видел и не слышал, так что не известно доподлинно, на что он жаловался и жаловался ли вообще. Может, на то, что его, такого скрытного, теперь вовсе перестали замечать, даже если он орет в самое ухо?

Маг запредельного уровня вздыхал о том, что совершенно нечего осталось желать. Он овладел решительно всеми доступными техниками, изучил все тайны бытия – и превратился в мрачную одиозную фигуру, которой все избегают. Слишком могуч, слишком страшен, слишком мудр. Страшно далек от народа.

Герои сидели и предавались печальным размышлениям.

А наутро возле придорожного камня невесть откуда появилась новая таверна. Словно всегда тут стояла.

Огромный добродушный трактирщик нарезал тяжелым мечом хлеб и ветчину. Высокий хрупкий музыкант играл на свирели. Пухлый веселый монах с пьяной щедростью угощал всех желающих пивом, заигрывал с официантками и небрежно отпускал грехи направо и налево. Заезжий торговец с горящими глазами азартно просаживал в кости свои сбережения. Бродячий фокусник доставал из шляпы кролика и запихивал его обратно. Пьяные посетители утверждали, что здесь даже свой домовой имеется, его иногда можно было заметить в глубокой тени, краем глаза. Таверна дышала покоем и уютом, и вокруг нее на целых три полета стрелы не водилось ни разбойников, ни хищных зверей. Сюда непременно сворачивали путники, чтобы выпить кружку‑другую пива и обсудить свежие новости.

И, разумеется, помечтать о тех замечательных временах, когда они, наконец, перейдут на свой первый сотый уровень.

 

* * *

 

 

Камешек из пращи звонко щелкнул о стальной шлем, расколол его на части, пробил толстую лобную кость и глубоко ушел в мозг. Великан зашатался и упал навзничь с крайне удивленным выражением лица.

– Не может быть! – ахнули обе армии.

Пастух опустил пращу и присвистнул.

– Двадцатка! – прошептал он. – Я выкинул две двадцатки!

 

* * *

 

 

Четверо героев лежали на травке под нарисованным солнцем и отдыхали после очередной битвы.

– Как здорово, что мы все встретились и познакомились, – сказал мечник. – Вот бы еще в реале встретиться! Только мы же, наверное, все из разных городов… Или нет?

– Я из Москвы, – ответил лучник, потягиваясь.

– Я тоже, – обрадовалась сорка. – А район?

– Северо‑Западный.

– Это где такой? – удивилась сорка.

– На северо‑западе, вестимо, – хмыкнул лучник. – А ты где живешь?

– Я на Плюшкинской. Это в центре, Белогвардейский район.

– Не знаю такого, – лучник озадаченно нахмурился.

– А я из Брумейля, – сообщил клирик.

– Это Германия, что ли?

– Шутишь? Брумейль – столица Канзастана.

– Никогда не слышал ни про какой Канзастан, – признался лучник.

– Фифлог, – хрипло произнес мечник.

– Что?

– Фифлог. Мой родной город. Северная Хунзера.

Герои переглянулись.

– Либо вы все врете, – сказала сорка, – либо…