Когда над пляжем, будто вынырнув ниоткуда, появилась летающая тарелка, никто не успел даже достать фотоаппарат. Днище тарелки распахнулось, и оттуда на людей посыпались лианы – длинные, гибкие, с толстыми мясистыми листьями. Лианы извивались, как щупальца гигантского кальмара, и хватали без разбора всех, до кого могли дотянуться. Прибрежная полоса превратилась в сущий ад – повсюду бегали перепуганные люди, а их преследовали безликие зеленые монстры, догоняли, ловили, сминали, волокли по песку; одних забрасывали в бездонное нутро летающей тарелки, других отшвыривали прочь, смяв, как тряпичную куклу. Хлестала кровь, валялись оторванные руки, ноги и головы, где‑то слышались безнадежные выстрелы. А потом все закончилось так же быстро, как и началось. Лианы втянулись внутрь корабля, воздух всколыхнулся – и в небе уже никого не было. На пляже, впрочем, тоже.
– С праздником, родная, – сказал муж, протягивая букет.
– Ах, какая прелесть! – воскликнула жена. – Это же мои любимые! Натуральные брюнетки, и сколько их тут! Неси скорее вазу!
В воде брюнетки немного расправились, и вокруг их верхушек распустился пушистый венчик блестящих длинных волос. Их неброскую красоту подчеркивали размещенные вокруг композиции связки мужских рук и несколько сорванных головок бородатых бомжей.
– Где же ты достал такую роскошь в это время года? – спросила жена. – Разве брюнетки уже продаются? Наверное, они тебе кучу денег стоили?
– Нисколько! – гордо заявил муж. – Я их сам нарвал, в заповеднике.
– Сумасшедший! – ахнула жена. – А если бы тебя заметили?
– Я был очень осторожен, – заверил муж.
Жена склонилась над букетом, нежно погладила кончиком щупальца покачивающиеся головки.
– Ой, смотри! А вот эта – настоящая брюнетка кучерявая, да еще с зелеными глазками! Такая редкость!
– Для тебя, родная, – произнес муж, привлекая жену к себе, – мне ничего не жалко. В этот праздничный день ты достойна лучшего букета из всех возможных.
– Ты милый, – промурлыкала жена, целуя мужа в самую гущу листьев. – Такой внимательный и заботливый! Нежный и ласковый, самый лучший мужчина на свете!
* * *
Мимо вражеской заставы
Пробирается поэт.
У него болят суставы
И из носа капает.
Он, вообще‑то, для искусства
Изначально был рожден,
Но возвышенные чувства
Притупились под дождем.
А ведь мог бы на гражданке
Сочинять свои тома
О какой‑нибудь Каштанке,
Как какой‑нибудь Дюма.
Он бы сел на табуретку,
Оперетку написал.
Вместо этого в разведку
Старшина его послал.
Если сказано в приказе –
Значит, нет пути назад.
И поэт ползет по грязи,
Оттопыривая зад.
Всем он виден, словно в тире.
Враг, того гляди, убьет.
Кто тогда напишет «Мцыри»?
Кто напишет «Идиот»?
Кто еще дорогу к свету
Нам укажет из глуши,
Как не дивный мастер этот
Человеческой души,
Что ползет с подбитым глазом
Через грязь и буерак,
Повторяя раз за разом:
«Матерь вашу так‑растак!»