Главные характеристики этой исследовательской практики, составляющие ее своеобразие, отличающие ее от других типов качественного исследования, таковы:
1 — это стремление к более подробной, детальной, всесторонней репрезентации реальности. Отсюда итогом этнографического исследования довольно часто выступает не только теория или исследовательский комментарий, но и простое или насыщенное, «плотное» описание изучаемого социального феномена.
2 — это акцент прежде всего на методе включенного наблюдения, предполагающем «включение» исследователя в изучаемую ситуацию в качестве ее участника, старающегося понять других в естественных условиях1. Здесь естественные условия понимаются как повседневная жизнь людей с их естественной установкой на восприятие окружающего мира как само собой разумеющегося, непроблематичного. Собственно говоря, метод включенного наблюдения и представляет собой способ погружения исследователя в мир естественных установок изучаемых
' Вместе с тем сегодня в литературе встречается употребление термина этнографический подход в социологии как синонима качественного подхода вообще.
людей, погружение, при котором не создаются определенные экспериментальные условия (как при использовании эксперимента в классической социологии), но жизненные миры «даны» исследователю естественным образом.
Акцент на методе включенного наблюдения не отменяет использования других методов в рамках этой исследовательской практики: свободного интервью, качественного анализа документов. При этом наряду с анализом «бумажных» документов в последнее время успешно используется и фотоанализ как способ прочтения фотодокумента, использующий анализ невербального языка: языка жестов, мимики, тела. «Учитесь читать фотографии, как вы могли бы читать книги», — написано в одной из первых книг по так называемой «визуальной социологии»1. Фотография незамедлительно выдает «детали», подробности, столь важные в рамках этого типа исследования.
Вместе с тем все эти методы являются второстепенными, уступая «пальму первенства» включенному наблюдению. Не случайно ряд авторов называют рассматриваемый нами этнографический тип стратегией включенного наблюдения, где сам этот термин понимается не узко — как метод, но широко — как определенная исследовательская практика2.
3 — здесь большое значение придается фигуре самого исследователя, его способности войти в контакт с теми, чьи жизненные миры он изучает, его открытости новому, его умению слушать и слышать, его способности находиться «вне» и «внутри» изучаемого опыта одновременно, его воображению, наконец.
Социолог-этнограф должен представлять себе, что изучаемые им люди имеют весьма приблизительное представление о социологии и что чаще всего исследователей принимают за «рекламных агентов, налоговых инспекторов, шпионов... правительственных служащих»3.
1 PlummerK. Documents of Life. An Introduction to the Problems and Literature of a Humanistic Method. P. 52.
2 Подробно см.: Девятко И.Ф. Методы социологического исследования. Екатеринбург: Уральский университет, 1999.
3 HummerslyM., Atkinson P. Ethnography Principles in Practice. P. 81.
М.Хаммерсли и Р.Аткинсон приводят пример бесспорно благоприятного впечатления, которое произвел исследователь Дон Халландер на жителей небольоюго городка штата Джорджия, которых собирался изучать. В то же время это благоприятное впечатление оказалось непреодолимым препятствием к исследованию. Жители городка решили, что социолог является представителем фирмы, изготавливающей вискозу, который должен помочь фирме обосноваться в этом городе. Все старались убедить исследователя в отличных качествах города и его обитателей. «Исследователь-этнограф как будто превратился в сказочную фею-крестную, и серьезная работа была невозможна»1. Исследователь был вынужден уехать.
Социолог должен владеть искусством производить нужное впечатление (вспомним И.Гофмана. —А.Г.). Именно это качество исследователя позволяет установить доверительные отношения с группой, вне которых он практически не получает доступа к информации.
Исследователь должен решить, какое именно впечатление он хочет произвести, и в соответствии с этим изменить свой имидж: одежду, прическу и т.д. Следует помнить, что в искусстве производить впечатление нет обобщающих правил. Существуют различные категории информантов, различные социальные контексты и, соответственно, различные имиджи. В этом смысле, полагают М.Хаммерсли и РАткинсон, социолог-этнограф очень похож на актера, чья профессиональная компетентность предполагает высокую чувствительность к меняющимся ситуациям.
4 — результат этнографического исследования — чаще всего монтаж, попытка из мозаики собранных данных составить целостную «картинку» культуры изучаемой общности. Исследователь здесь — своеобразный монтажник (bricoleur), использующий различные части-источники для монтажа (bicolage) целого. Термин этот, введенный в оборот Г.Зиммелем и подхваченный крупнейшими современными социологами Ж.Бод-рийяром и КЛеви-Строссом, призван отразить спонтанность, отсутствие жесткого плана, открытость процесса монтажа
1 Hummersly M., Atkinson P. Op. cit. P. 84
и в то же время его от начала до конца законченность, завершенность.
В самом деле, исследователь, работая в поле, используя включенное наблюдение, интервью, старается из обрывков разговоров, наблюдаемого поведения, бесед информантов между собой, жестов, выражения глаз — из всего этого разнообразия полевых данных «ухватить» смысл происходящего, понять ценности группы, разделяемые ими нормы, культуру группы в целом.
5 — здесь большое значение имеет первоначальная процедура поиска посредников, способных ввести человека в группу, сообщество, а затем помочь войти в контакт с «ключевыми фигурами», хранителями знаний о традициях данного сообщества. Современный английский исследователь К.Робсон называет их «проводниками»'. Именно от «проводников» зависит доступ к информации, необходимой исследователю, а также отношение к исследователю, готовность с ним сотрудничать.
Попробуем рассмотреть все выделенные нами черты, специфику этнографического подхода в социологии в целом на примере исследования «Рынки как культуры», осуществленного американским социологом М.Аболафиа в 1990-х годах применительно к деловым рынкам Уолл-Стрит'.
В этом исследовании рынки рассматривались не просто как места, где совершаются сделки, акты купли-продажи как простой обмен между лицами, — но как специфические культуры.
Изучение рынков как культур означает акцент на процессе повторяющегося взаимодействия в сфере деловых операций, где устанавливается особый набор взаимных договоренностей: культура рынка здесь — система социально значимых отношений, вбирающая культурные нормы, правила, познавательные сценарии (cognitive scripts). Исследователь изучал три аспекта культуры: основные
' Robson С. Real World Research: a Resource for Social Scientists and Practitioner-Researchers. P. 160.
2 Aborlaphia M. Creating the Markets: Wall-Street Opportunism and Restraint. MIT, 1998.
правила и роли, локальный рационализм, движущие силы и процесс изменений.
В своих исследованиях социолог использовал три различных метода и, соответственно, получил три типа данных.
Изучение рынка ценных бумаг он производил с помощью анализа юридических документов из архивов судов: «Тысячи страниц изученных мною документов открыли для меня многое в таинственном мире фьючерсных торгов». Библиотеки регулирующих организаций и судебные архивы оказались настоящими сокровищницами, содержащими непочатый край документальных свидетельств участников экономического процесса.
Наряду с этим исследователь проводил беседы с представителями регулирующих органов и адвокатами, участвующими в судебных- разбирательствах, связанных с биржевой деятельностью на Нью-йоркской фондовой бирже. Этот же метод он использовал для изучения рынка облигаций. Здесь он проводил беседы с брокерами. Беседы проходили обычно в операционном зале после торгов в периоды вялой деловой активности. Менее формальное общение имело место в ресторанах и барах. Исследователь старался уловить побольше деталей будничной жизни биржевика, просил брокеров описать свой рабочий день, рассказать о карьере, припомнить какие-то ключевые эпизоды, объяснить смысл и назначение целого ряда организаций, связанных с биржевой деятельностью. «Я позволял им рассуждать на их любимые темы, но в то же время аккуратно направлял разговор к вопросам, интересовавшим меня».
Кроме того, М.Аболафиа использовал метод включенного наблюдения: «Я стал на бирже своим, или, если воспользоваться формулой одного антрополога, туземцы мне построили хижину. Постепенно мои личные наблюдения и выкладки вытеснили собеседования как основной источник информации», — пишет он. Главная проблема, с которой столкнулся социолог, — реальная угроза «ассимилироваться» — принять всерьез картину мира брокеров и даже стать частью этого мира. «Нетрудно поддаться их модели мира, — пишет исследователь, — поскольку это весьма притягательный мир. Экономическая доктрина Уолл-Стрит — ясная, четкая система, объясняющая все — от поведения отдельных брокеров до роли государства на рынке». Этнографу легко держать дистанцию, когда его «объекты» — люди неграмотные, нищие или ущербные, замечает М.Аболафиа. Гораздо труднее, если они исповедуют систему воззрений, принятых твоим обществом.
Поэтому, по мнению исследователя, в процессе сбора нужно регистрировать все подряд, но дома необходимо подвергать информацию критическому осмыслению.
В целом вся совокупность откликов, реакций, мнений, способов поведения биржевиков и составляла мозаику данных, из которых исследователю необходимо было «смонтировать» культуры деловых рынков Уолл-Стрит в трех выбранных аспектах.
Существенной проблемой для исследователя стала проблема доступа к миру биржевиков, к основным источникам информации об этом мире. Дело в том, что этнографический анализ деловых рынков как культур достаточно непрост. По своей сути — это область, где распоряжаются корпоративные элиты. Они, как правило, наделены большей властью и высоким статусом и потому защищены от посторонних наблюдателей. Именно поэтому представители элит редко оказываются объектом этнографического анализа. «Этнография чаще имеет дело с теми, кто беден, лишен влияния, имеет отклонения в поведении», — пишет М.Абола-фиа.
Власть и деньги создают проблему для этнографа. Американский исследователь использовал личные связи, чтобы попасть на деловые рынки Нью-Йорка: как у преподавателя Школы бизнеса при Корнуэльском университете, у него было много бывших и тогдашних учеников, работавших там. Кроме того, благодаря старому знакомому, другу детства, юристу, он получил доступ к материалам Комиссии по срочной продаже при биржевой конторе в Вашингтоне. Личные связи оказались тем ключом, который отпер заветную дверь.
Кроме проблемы доступа большое значение здесь имела и проблема установления контактов с информантами, создания у них положительной мотивации по отношению к исследованию. Огромное количество информации, имеющееся в распоряжении участников рынка носит частный, конфиденциальный характер. Участники рынка обычно тратят много сил, чтобы ее собрать. Именно поэтому они тщательно оберегают ее, подозрительно относятся к любым официальным версиям, объясняющим интерес к этой информации. Исследователь должен убедить участников рынка, что его интерес бескорыстен, т.е. носит научный, а не коммерческий характер, не связан с желанием что-либо разоблачить. Кроме того, информанты должны быть уверены, что этот исследовательский проект достаточно важен, чтобы тратить на него время, и что исследователь в силах осуществить его «правильно».
Для повышения интереса к исследованию, придания ему значимости М.Аболафиа старался поместить исследовательскую задачу в более широкий контекст, убедить потенциальных информантов в необходимости серьезного исследования биржевой деятельности, которая сегодня обществом недооценивается. Труднее оказалось, по признанию исследователя, убедить их в своей компетентности. Для того чтобы говорить с брокерами «на равных», ему пришлось прослушать курс лекций для желающих стать участником фьючерсных торгов, выдержать экзамен и получить национальный диплом, посещать лекции коллег по проблемам финансов, просматривать финансовые издания в поисках сюжетов и т.д. Все это позволило исследователю быть желанным гостем на бирже, завоевать доверие биржевиков.