Научное знание всегда практически ориентировано, нацелено на практическую полезность. Так, Декарт полагал, что знание сил природы можно использовать во всех свойственных им применениях, чтобы стать, таким образом, как бы господами и властителями природы. Знаменитый лозунг «Знание -— сила», давший название популярному в СССР журналу, — оттуда, из XVII века. Более того, мера истинности знания, по Бэкону, неразрывно слита с возможностью его практического использования: «Что в действии наиболее полезно, то и в знании наиболее истинно»1.
Эту «заряженность» научного знания действием очень точно выразил в XX веке русский философ, культуролог В.Библер: «В науке Нового времени с особой силой реализуется принцип: объяснить вещь, как она есть, чтобы знать, как действовать, чтобы изменить то, что есть»2. Вот эта нацеленность науки на преобразование мира, на овладение им, на превращение его в объект будет подвергнута резкой критике в XX веке. Неприятие «овладевающего миром знания» будет своеобразным кирпичиком в фундаменте такой духовной общественной атмосферы, при которой станет возможным институционализация альтернативного — качественного подхода в социологическом исследовании во второй половине XX века.