Пожалуй, наиболее убедительно глубину разрыва между универсалистским идеалом и практикой международных отношений европейского средневековья подтверждает такая страница истории макрорегиона, как эпоха викингов. Ни держава Карла Великого, ни позже Германская империя, примерявшие к себе роль макрорегионального имперского центра, в действительности были не в состоянии воздействовать на политическую ситуацию в пределах западной Европы. В то время, когда Карл Великий в зените внешнеполитических успехов своей империи задумывал коронационный поход в Рим, отряды викингов осуществили первые набеги на приморские районы Англии. Наиболее раннее упоминание о нападении скандинавов на северо-восточное побережье Англии датировано 793 г.: как свидетельствуют хроники, разграблению подвергся монастырь на острове Линдисфарн. Датой завершения эпохи викингов принят 1066 г., когда король Норвегии Харальд Хардрад, пытаясь завоевать английский престол, потерпел поражение в битве при Стэмфордбридже.
В первой половине IX в. экспансия скандинавов или, по западноевропейской терминологии норманнов, приобрела характер организованных и регулярных нападений на территории, доступные проникновению морскими и речными путями, а несколькими десятилетиями позже викинги приступили к колонизации захватываемых земель. Сильнее всего страдали от набегов викингов поселения на побережье Северного и балтийского морей. Первые массовые и опустошительные набеги скандинавов пришлись на приморские территории Британии, Шотландии, Ирландии, Северной Германии, но корабли викингов доходили и до побережья Франции, Италии, Испании, Марокко, Португалии, поднимались по Сене до Парижа, в 846 г. норманны достигли Рима.
Особенно широко экспансия скандинавов - датчан, норвежцев, шведов - развернулась в Британии, где переселенцы создали т.н. область датского права, Денло. На более или менее продолжительный период викингам удавалось обосноваться также на островах Северной Атлантики, в Ирландии, колонизовать Исландию. В территориальном аспекте наиболее впечатляющим успехом норманнов предстает создание Северо-Западной державы или империи Кнута Великого (1016-1035), ненадолго объединившей под единой властью Англию, Данию со Шлезвигом и Норвегию. Однако для истории международных отношений гораздо более значимые последствия имели события в Северной Франции. В 911 г. Восточно-франкское королевство вынужденно узаконило захват норманнами части своей территории: предводитель отряда викингов датчанин Роллон стал вассалом французского короля, получив в лен занятые земли в качестве герцогства Нормандии.
В XI в. Нормандия, к тому времени одно самых централизованных герцогств Франции, в свою очередь стало опорной территорией для завоевания Южной Италии и Сицилии, где в начале XII в. было основано Сицилийское королевство, а также Англии: нормандские отряды высадились в Англии в 1066 г. по следам Харальда Хардрада. В битве при Гастигсе войска англосаксонского короля Гарольда II были разбиты и корона Англии перешла к нормандскому герцогу Вильгельму завоевателю. Нормандское завоевание на столетия вперед создало династическую основу конфликта жизненно важных интересов Англии и Франции, того конфликта, который на протяжении XII-XIII вв. неоднократно взрывался военными столкновениями, а в начале XIV в. стал важнейшим узлом международных отношений в Западной Европе и вылился в Столетнюю войну, вовлекая в свою орбиту основные европейские государства.
В целом экспансия викингов, тот факт, что сравнительно немногочисленные отряды скандинавов держали в страхе обширные районы Европы и стали сущим бедствием для населения, лучше всего подтверждает слабость, как имперской организации раннего средневековья, так и королевской власти, неспособной защитить побережье и даже внутренние районы от грабежей. Избавление от нашествий норманнов принесли западноевропейским странам не столько организация отпора им, хотя такие усилия предпринимались, сколько исчерпанность внутренних причин, толкавших скандинавов к экспансионизму, к включению в процесс великого переселения народов, последняя волна которого с запозданием достигла Северной Европы.
Во второй половине XI в. в большинстве западноевропейских стран власть короля реально простиралась до границ королевского домена - до ощутимых результатов централизации в Англии, Франции, Шотландии оставалось еще не менее столетия. Германские императоры терпели неудачу в столкновении с римскими первосвященниками и выпускали из своих рук инициативу централизации, уступая ее государствам-княжествам. Наиболее влиятельной силой, находившейся на подъеме и способной бороться за осуществление универсалистской идеи, выступило в этих условиях папство. Время крестовых походов, конец XI-XIII вв., поставило римскую курию в центр европейской политики, сделав католическую церковь самым активным участником международных отношений европейского макрорегиона.
Крестовые походы были вызваны к жизни сложным сочетанием факторов - конфессиональных, внешнеполитических, хозяйственных, демографических, и их воздействие на международные отношения средневековья также оказались многоплановыми, но как военно-колонизационное движение макрорегионального уровня они, несомненно, выражали формирующееся осознание общности католического мира в его противостоянии как с "неверными" - мусульманами, так и схизматиками-православными. Не будет преувеличением сказать, что начавшись под знаком идеи защиты христианской церкви от неверных, крестовые походы увенчались непримиримым расхождением западного и восточного христианства, разделенного захватом рыцарями-крестоносцами столицы православного мира, Константинополя.
Большую часть крестоносного войска составляло рыцарство Северной и Южной Франции, Германии, Англии, Италии, Фландрии, возглавляли его государи крупнейших европейских стран. Так, во время второго крестового похода (1147-1149) крест принял германский император Конрад II и король Франции Людовик VII, в третьем походе (1189-1192) крестоносцами предводительствовали император Фридрих I Барбаросса, король Франции Филипп II Август и король Англии Генрих II, место которого занял затем его сын Ричард I Львиное Сердце. Самый весомый политический выигрыш от крестовых походов пришелся на долю католической церкви, в экономическом отношении большая часть добычи, захваченной на Востоке, осталась у крупных сеньоров, разделивших завоеванные у турок-сельджуков земли, хотя и материальные интересы папства не были обойдены, в том числе благодаря активности напрямую подчиненных римским понтификам военно-монашеских орденов. Свою, и немалую часть прибыли от начинаний крестоносцев получили города Северной Италии, практически добившиеся в государствах крестоносцев монополии на внешнюю торговлю.
Основную канву истории крестоносного движения определили первый (1096-1099) и четвертый (1202-1204) походы. На втором, заключительном этапе крестоносное движение шло на спад, завершившись несколькими неудачными "паломничествами" в Святую Землю и северными походами против языческих народов Восточной Прибалтики. Призывом к первому крестовому походу прозвучала знаменитая проповедь папы Урбана II по окончании церковного собора в Клермоне в 1095 г. Она получила небывалый отклик во всех сословиях западноевропейского общества, упав на подготовленную почву экзальтированных ожиданий скорого конца света, распространяемых пилигримами сведений о сокровищах Востока, о страданиях христиан под властью неверных, и умножаясь готовностью рыцарства к завоевательным походам во имя захвата новых земель - главного богатства средневековья.
Первый крестовый поход выделялся среди последующих экспедиций крестоносцев массовостью и особенно широким участием крестьянства и горожан. Их стихийно сформировавшиеся и плохо вооруженные отряды направились к Святой Земле, не дожидаясь рыцарского ополчения, и были истреблены сельджуками вскоре после вступления в Малую Азию. Основная ударная часть крестоносной армии выступила в поход несколькими месяцами позже и, переправившись с помощью Византии на территорию эмиратов Малой Азии, наголову разбила в 1097 г. турок-сельджуков в сражении при Дорилее. Победа открыла крестоносцам дорогу на Антиохию, а в 1099 г. была достигнута и главная цель похода - рыцарское войско взяло Иерусалим.
Территория, отвоеванная у сельджукских эмиратов и у египетского халифа была разделена на несколько владений: Иерусалимское королевство, графства Эдесское и Триполи, княжество Антиохийское. Роль сюзерена государств Латинского Востока принадлежала иерусалимскому королю, вассалами которого выступали правители остальных государственных образований крестоносцев. По существу, смысл последующей истории крестоносного движения состоял в защите и восстановлении приобретенных рыцарями западноевропейских стран в ходе первого крестового похода владений, расположенных в Сирии и Палестине - районе, стратегически важном для всего Средиземноморья. Крайняя затрудненность и - в сколько-нибудь длительной перспективе - безнадежность усилий по сохранению государств крестоносцев, вторгшихся в центр Ближнего Востока, вполне сознавалась и самими участниками походов, и странами Запада. Даже постоянное пополнение военных сил за счет притока западноевропейского рыцарства не обеспечивало надежно выживание Латинского Востока в окружении мусульманских государств и в условиях необходимости поддержания власти над иноэтническим и иноконфессиональным населением побережья Малой Азии.
В поисках дополнительной опоры государственных образований защитников Гроба Господня папский престол обратился к созданию духовно-рыцарских орденов. Первым из них стал орден госпитальеров или иоаннитов, за которым последовали военно-монашеские ордена тамплиеров (храмовников) и тевтонцев. Сплоченные суровой внутренней дисциплиной, располагавшие как профессиональной военной подготовкой, так и огромными богатствами, духовно-рыцарские ордена продлили присутствие франков на Ближнем Востоке, но и они не могли решающим образом повлиять на судьбу государств крестоносцев.
В ответ на вторжение крестоносного войска со стороны мусульманского мира последовало объявление джихада, священной войны за веру, которая не утихала до окончательного изгнания крестоносцев из Леванта. Уже в 1144 г. крестоносцы лишились графства Эдесского, а к концу XII в. армия египетского султана Салах-ад-Дина взяла Иерусалим и была близка к завоеванию Антиохийского княжества и графства Триполи. Второй и третий крестовый походы стали, скорее, демонстрацией решимости христианского Запада отстаивать свои интересы в Святой Земле, но реального укрепления безопасности владениям крестоносцев они не принесли.
Четвертый крестовый поход показал, что большая часть рыцарей креста готова смириться с неизбежностью окончательной потери завоеваний, сделанных участниками первого паломничества, и вместо тягот переходов по Сирии и Палестине, гибели в сражениях с воинами джихада направиться к более легкой и богатой добыче, которую сулил захват Византии. Византийская империя, по существу, со времен подготовки первого крестового похода выступала одним из важнейших действующих лиц в планах крестоносцев: как государство, через территорию которого пролегал путь к Святой Земле, как империя, издавна сдерживавшая угрозу с Востока и заинтересованная в возвращении Малой Азии, как ведущая морская и торговая держава Восточного Средиземноморья, как страна - центр православия, столкнувшаяся с глубоким внутренним кризисом и тяжелейшими поражениями во внешней политики и потому, по расчетам католической церкви, готовая принять супрематию Рима.
Однако в Константинополе крестоносцы, вопреки ожиданиям, увидели не финальные сцены развала империи, а все признаки стремительного преодоления кризиса и укрепления власти новой династии Комнинов. Ни вожди крестоносцев, многие из которых стали вассалами василевса, ни Алексей I Комнин не питали излишнего доверия друг к другу, но средства для переправы в Малую Азию участникам походы были предоставлены и византийские отряды включились в крестоносное войско, дойдя с рыцарским ополчением до Никеи.
Взаимное подозрение франков и ромеев к намерениям союзников-христиан, вызывавшим не меньше подозрений, чем неверные, стремительно росло с каждым новым "паломничеством". Подоплекой конфликта служила, прежде всего, борьба за торговые пути в Средиземноморье, но и конфессиональный мотив обращения схизматиков-греков в истинную веру. Распространение супрематии пап на православный мир выступало первостепенным ориентиром действий католической церкви. Во втором крестовом походе политические расчеты привели Германскую империю к союзу с греками, но уже во время третьего похода Фридрих I Барбаросса не скрывал намерений включить Византию в состав своей империи. Кульминацией столкновения интересов Запада и Византийской державы стал четвертый крестовый поход, завершенный в 1204 г. захватом Константинополя, распадом Византии и созданием на значительной части ее территории Латинской империи. После 1204 г. крестоносное движение, несмотря на участие в нем последнего императора из династии Штауфенов, Фридриха II, и французского короля Людовика IX полностью утрачивает характер крупных военно-политических предприятий Запада и сводится к немногочисленным экспедициям, осуществляемым ради тактических интересов внешнеполитической борьбы в самой Западной Европе. В 1291 г. крестоносцы потеряли свой последний оплот на Ближнем Востоке - крепость Акру.
С точки зрения воздействия крестовых походов на международные отношения средневековья, следует, прежде всего, отметить осуществленное ими резкое расширение многообразных контактов Запада и Востока - как конфронтационного характера, так и обменов в сфере торговли и культуры. Можно сказать, что по окончании раннего средневековья Запад, разрывая региональную замкнутость, начал возвращаться в Средиземноморье, объединенное некогда Древним Римом. Это возвращение усилило накал борьбы с мусульманским миром, открытой еще Реконкистой, и упрочило барьер между западным и восточным христианством. Крестовые походы на первом этапе способствовали усилению позиций католической церкви и исповедуемой ею доктрины теократического универсализма, но они же помогали европейским государствам, особенно Франции и Англии. Ускорить ход политической централизации, приходившей, в конечном счете, в противоречие с универсалистскими идеалами средневековья.
2.4. Византия.
В то время как на западе Европы с последней четверти V в. имперская традиция Рима прервалась и до IX в., до выделения среди государственных образований раннего средневековья державы Каролингов, а вслед за ней Священной Римской империи универсалистская идея лишилась политического бытия, в восточной части Средиземноморского макрорегиона ключевым участником международных отношений оставалась Византия - прямая наследница вечного города. Непрерывность линии исторической преемственности давала основание современникам видеть в византийском императоре государя, к которому после падения Рима перешла роль главы всемирной монархии, миссия властителя христианского мира, защитника и покровителя церкви. От правителей государств, созданных в бывших владениях Западной Римской империи, византийский двор требовал признания верховенства власти императора. И надо сказать, что сила созданной историей Рима образа всемирной монархии придавала этим требованиям легитимность в глазах не только византийского общества, но и варваров: до 800 г., коронации Карла Великого в соборе Св. Петра, в дипломатических отношениях с Византией короли пусть формально, но оказывали императору почести, подобающие сюзерену, и принимали от него в качестве пожалования право осуществлять управление на территории своего королевства
Мировидение самих ромеев на всем протяжении истории Византии сохраняло отчетливо имперский характер: Константинополь воспринимался как новая столица мира, второй Рим, территория за пределами Византии - как варварская периферия, а внешняя политика рассматривалась как искусство сдерживания натиска варваров на мир цивилизации и, при благоприятных условиях, восстановления законных прав империи на временно утраченные ею части наследия Восточной Римской империи.
Наиболее реальные контуры идея придания Византии роли нового центра имперской организации во всем Средиземноморском макрорегионе приобрела в годы правления Юстиниана I (527-565 гг.). Социально-экономические черты византийского общества V-VI вв. позволяют характеризовать его как позднеантичное. В сфере международных отношений черты эпохи, оставляемой Западным Средиземноморьем в прошлом, проявили себя решимостью Юстиниана I обернуть вспять процесс территориально-политического переустройства макрорегиона и, действуя методами силовой политики, в максимально возможной мере расширить границы империи на Запад.
Выбор приоритетного направления экспансии диктовался целым рядом мотивов. В своих внешнеполитических планах Византия, по всей видимости, полагалась, прежде всего, на внутреннюю непрочность новых государственных образований на Западе, на превосходство собственной армии в дисциплине и организованности, на эффективность отлаженного аппарата управления, способного обеспечить быструю мобилизацию ресурсов для снабжения и пополнения войска. Не могла не учитывать Византия подавляющее преобладание среди подданных Остготского, Вестготского и Вандальского королевств римского или романизированного населения, родственного по культурно-исторической и политической традиции населению Восточной Римской империи. И, конечно, свою весомую роль играли экономические интересы Византии, ее намерение восстановить полный контроль над морскими коммуникациями в Средиземноморье, что при высоком техническом уровне военного флота империи и его многочисленности представлялось задачей вполне осуществимой.
К середине V в. Византия как никогда близко подошла к практическому воплощению замысла, направленного на возрождение единства и могущества империи Особенно успешным было начало широкого внешнеполитического наступления Византии в Италии и в Северной Африке. Военные действия в Северной Африке в 533-534 гг., в Италии в 535-555 гг., на юго-востоке Пиренейского полуострова в 554 г. увенчались победами Византии. Ей удалось отвоевать у остготов территорию Италии, вернуть под власть императора бывшие провинции Рима в Северной Африке, потеснить в Испании вестготов. Тем не менее, война в Италии потребовала от империи гораздо большего напряжения сил, чем ожидалось. Остготы оказали длительное и упорное сопротивление. Вопреки предположениям византийцев, немалая часть италийского населения Остготского королевства выступила на стороне "варваров", прежде всего рабы и колоны, привлеченные в войско остготов обещанием предоставить им личную свободу и наделить земельными участками. Византии с ее действительно первоклассной системой военного и гражданского управления, сильной армией и флотом понадобилось двадцать лет, чтобы завершить военную операцию в Италии.
Одновременно империи пришлось уделять значительные усилия обороне своих восточных границ. Сасанидский Иран, преемник Парфянского государства, традиционного противника древнего Рима в передней Азии, перешел в 540 г. к наступлению на владения Византии. Основной целью Ирана в войне с империей, сосредоточившей основное внимание на Западе, выступал захват Западной Грузии, одного из опорных пунктов на путях транзитной торговли с Востоком, и Сирии, богатейшей восточной провинции Византии. Самой крупной победой персидской армии стал захват Антиохии, столицы Сирии, следующего после Константинополя и Фессалоники центра торговли и ремесленного производства, города, известного своими культурными и религиозными традициями. Но Византия сумела остановить продвижение сил шахиншаха. После десятилетней военной кампании, в ходе которой ни войска Юстиниана I, ни армия Хосрова I не добились решающего перевеса и не закрепились за пределами прежних границ своих государств, империя в 561 г. заключила с Ираном мирный договор.
Будучи вынужденной вести войну на Западе и на Востоке, Византия ослабила оборону своих северных границ, но в середине VI в. она еще располагала достаточным запасом сил, чтобы и на Балканах отбить натиск на свои владения со стороны гуннов, славян и авар. В целом при Юстиниане I на вершине внешнеполитических успехов империя, стабилизировав границы на севере и востоке, вдвое увеличила свою территорию благодаря присоединению земель на Западе, и стала самой мощной в политическом и военном отношении державой Средиземноморья.
По шкале исторического времени внешнеполитические достижения Византии 6 в. принадлежали поздней античности, однако уже в VII в. наметились признаки вступления византийского общества в период формирования феодального уклада. На этапе стадиального перехода Византия избежала повторения судьбы Западной Римской империи и сохранила политическую целостность, но и для ромеев цена становления социально-экономических форм раннего средневековья оказалась предельно высока: ожесточенные внутренние смуты, достигавшие накала гражданской войны, соединились с чередой тяжелейших поражений во внешней политике, заставивших империю надолго оставить экспансионистские планы и бороться за свое выживание. Собственно говоря, с VII в. и определилась та внешнеполитическая синусоида, в соответствии с которой менялось положение Византии в международных отношениях средневековья: от полосы неудач, когда отряды неприятеля осаждали стены Константинополя и во дворце василевса воцарялась паника, империя неожиданно для своих врагов и для союзников неоднократно поднималась к высотам военно-политического могущества, чтобы затем буквально за несколько десятилетий утерять достигнутое и вновь вырываться к военным и дипломатическим победам.
С VII в. до дня падения Константинополя неизменной оставалась и сумма внешнеполитических угроз, отражение которых при всех переменах в составе участников событий обуславливало содержание международной политики империи. Наибольшая опасность для Византии исходила с ее восточной границы, где соседями ромейской державы последовательно выступали Сасанидский Иран, Арабский халифат, государство Сельджуков и Османская империя. С персами, исповедовавшими зороастризм, Византия временами вступала в соглашения о совместных действиях на Кавказе, хотя большую часть своей истории обе державы или воевали друг с другом или, подписав очередной договор о мире, готовились к следующей войне за доминирующее положение в Передней Азии. С началом арабских завоеваний Византия столкнулась на Востоке с непримиримым соперником, чуждом ей в конфессиональном отношении и постоянно устремленным к самой широкой территориальной экспансии. На восточном направлении внешней политики Византия могла полагаться только на свою военную силу и на временную слабость противника, отвлеченного внутренними распрями или напряженностью на собственных восточных границах.
Другим постоянным полем сосредоточения внешнеполитической активности империи служил Балканский полуостров. На Балканах ей первоначально противостояли племенные союзы гуннов, славян и авар. Их тактика сводилась к набегам на балканские провинции, захвату добычи, в том числе пленников, и возвращению за пределы расположения византийских гарнизонов. Со своей стороны, в V-VI вв. Византия полагалась на севере в первую очередь на систему укреплений, возведенных по правой стороне Дуная, лимес, а также на постоянные пограничные войска. В VI в. у северных границ византийского государства, в Паннонии, возникло воинственное племенное объединение Аварский каганат. Авары совершали опустошительные набеги на византийское население на севере Балкан, а отдельные отряды доходили и до столицы империи. После тяжелого поражения под Константинополем в 626 г. частота вторжений резко снизилась, но окончательно опасность со стороны каганата была устранена лишь в конце 8 в. с его распадом под ударами державы Каролингов.
В отличие от набегов кочевников-авар, проникновение славянских племен в пределы балканских владений Византии приобретает с VI-VII вв. характер колонизации. На территории заселения славян, по терминологии византийских источников, "славинии", переносились нормы организации племенных союзов. Фактически славинии постепенно приобретали статус, близкий положению федератов в Древнем Риме: они длительное время сохраняли собственные институты управления, но включались в систему хозяйственных отношений византийского общества, несли воинскую службу, а затем и выполняли и налоговые повинности. В 681 г. на Балканах сформировалось первое протоболгаро-славянское государственное образование, Болгарское царство, созданное в результате переселения из Северного Причерноморья в Северную Фракию и Македонию племенного союза протоболгар во главе с ханом Аспарухом. Не сумев помешать появлению нового соперника у своих северных границ, Византия уже с 681 г. была вынуждена выплачивать варварскому королевству дань. Впоследствии
внешняя политика государства ромеев на севере сочетала методы военного отпора вторжению варваров с привлечением их отрядов на службу империи в качестве федератов, войны с варварскими королевствами на Балканах и миссионерскую деятельность, направленную на христианизацию язычников и распространение власти Константинопольского патриархата в Восточной и Центральной Европе.
На Западе Византия при Юстиниане I смогла сделать значительные территориальные приобретения, расположенные в крайне нестабильном регионе, остававшемся на протяжении всего средневековья полем столкновения политических и экономических интересов очень многих сил. В различное время лангобарды и норманны, Франкская держава и Священная Римская империя, светское государство пап и итальянские города вели на полуострове нескончаемые войны, сочетая их со все более изощренными дипломатическими интригами, в которые так или иначе вовлекалась империя. С Западом при всем расхождении исторического пути Рима и Константинополя Византию объединяла конфессиональная общность, наследие античной культуры и политической традиции империи. Но вместе с тем здесь ей пришлось вести упорные войны, защищая свои владения на Апеннинах, Равеннский экзархат, выдерживать ожесточенную полемику с римскими понтификами, их доктриной общецерковного верховенства престола Св. Петра, противостоять торговой и промышленной экспансии портовых городов и ремесленных центров Италии. И здесь же, среди христианских государей Запада и высших иерархов римско-католической церкви Византия, несмотря на все недоверие к возможным союзникам, искала помощи для организации отпора туркам-сельджукам и османам, соглашаясь на все уступки, вплоть до принятия унии, и получив на деле латинское завоевание, подготовившее окончательное падение империи.
Периоды наиболее трагических для Византии поражений во внешней политике выпали на VII в., конец IX - начало X вв., середину XI в., начало XIII в., середину XIV- начало XV вв. Правилом было то, что свои внешнеполитические позиции империя сдавала, будучи уже ослабленной внутренним кризисом. Упадок производства и управления снижал поступление налогов, обрекая правительство на сокращение армии и урезание численности пограничных гарнизонов. Народные восстания - выступления крестьян против налогового гнета, социальные взрывы в городах, поднимавшие торгово-ремесленные низы и городской плебс, неоднократно потрясали устои империи, приводя к смене династий и надолго отвлекая внимание Константинополя от международной политики. Зачастую тяжесть социально-политического кризиса усугублялась борьбой за императорский престол, конфронтацией группировок столичной бюрократии и военной знати, выливающейся в государственный переворот, в ходе которого соперники призывали в страну вчерашних внешнеполитических врагов империи.
С крайне неблагоприятным сочетанием внутриполитической нестабильности и изменений в международной ситуации Византия столкнулась в VII в. В самом Константинополе VII в. начался мятежом в армии и недолгим правлением "солдатского императора" Фоки (602-610 гг.), казнями знати, не желавшей мириться с переходом трона к бывшему сотнику, и гражданской войной в Малой Азии. Вскоре на Апеннинском полуострове владения империи попали под удар очередной волны варварского нашествия, лангобардов. Отступая, Византия смогла сохранить из завоеванного в VI в. с предельным напряжением сил только Равенну с прилегающей областью, юг Италии и Сицилию. С полным основанием опасаясь возобновления натиска лангобардов, империя перестроила управление оставшейся у нее в Северной Италии территорией и создала в качестве опорного центра своей власти на севере полуострова Равеннский экзархат. Его правитель, экзарх, соединил в своих руках функции высшего военного командования и гражданского управления, что как нельзя более точно отражало положение экзархата как осажденной крепости, отрезанной от основной территории Византии.
На Балканах занятая борьбой партий империя уступила инициативу аварам и славянам. Но самые ощутимые потери Византия понесла на Востоке. Иран не замедлили воспользоваться восстанием легионеров и сменой власти в столице империи - персидские войска начали продвижение к восточным провинциям Византии и вскоре овладели Сирией, Палестиной и Египтом. События на восточных рубежах империи разворачивались стремительно: едва успев преодолеть последствия мятежа и консолидировать при императоре Ираклии власть в центре, византийское правительство увидело у своей границы вместо Ирана, разгромленного арабами, нового врага, с которым Византии суждено было бороться несколько веков. В 636 г. в битве на Йармуке мусульмане разбили византийскую армию и положили конец надеждам Ираклия на возвращение Сирии и Палестины. Во второй половине VII в. арабы подходили уже к Константинополю, но византийским войскам и защищавшему город флоту удавалось их остановить и отбросить. К концу VII в. территория империи сократилась втрое, она стала преимущественно греческим по этническому составу населения государством, ведущим оборону по всем направлениям внешней политики.
Вновь вернуть себе положение ведущей державы Восточного Средиземноморья империя смогла во второй половине IX - X вв., перейдя к новой форме социально-экономической организации, фемному строю, что стадиально соответствовало феодальным отношениям раннего средневековья. Поступательное развитие экономики, хозяйственные успехи страны служили предпосылкой внутриполитической стабильности: почти на два столетия в Константинополе утверждается Македонская династия (867-1056 гг.). Сильными сторонами государственного и военного строя Византии во времена правления императоров Македонской династии были высокая степень политической централизации, постоянный приток в государственную казну значительных налоговых поступлений, сохранение среди крестьянства большого числа свободных собственников, что позволяло иметь многочисленную армию, составленную из крестьян-стратиотов и отрядов наемников-профессионалов.
От длительного периода поражений и обороны Византия перешла к наступательной внешней политике. На восточных рубежах византийская армия побеждала арабов, вытеснив их из части Малой Азии и Верхней Месопотамии. Империя вернула себе Северную Сирию с Антиохией, вынудила Армению и Грузию признать свой протекторат. На Балканском полуострове Византия осуществила свою давнюю внешнеполитическую цель и уничтожила как самостоятельное политическое образование Болгарское царство - ее северная граница вновь пролегла по Дунаю. На западе византийцы изгнали арабов с Кипра и Крита, существенно укрепив тем самым безопасность своих морских коммуникаций и расширив свободу действий торгового и военного флота.
На период Македонской династии приходится самая блестящая эпоха в истории византийской дипломатии. Основой внешнеполитической доктрины империи становится концепция единства христианских народов под эгидой власти императора и константинопольской церкви. В этой концепции, наиболее последовательно разработанной патриархом Фотием, соединились традиционный византийский ойкуменизм с идеей Константинополя как богоизбранного града, основанного императором Константином в качестве христианской столицы империи, в определенной мере в противовес языческому Риму. Во второй половине IX -X вв. особенно широкий размах приобретает миссионерская деятельность Константинополя, направленная на христианизацию славян и распространение влияния византийской церковной организации, культуры на сопредельных с империей территориях. От константинопольской церкви приняли крещение Болгария, Древняя Русь, сербские земли, что явилось одновременно крупным внешнеполитическим достижением империи. Влиянию Византии в международной политике способствовали также ее экономическое превосходство над Западной Европой и ведущее положение в морской торговле в Средиземноморье, сделавшее византийский солид общепризнанной единицей международных торговых расчетов.
После золотого века византийской государственности тем более обостренно воспринимались поджидавшие империю уже во второй половине XI в. тяжелые неудачи во внешней политике. На Востоке к границам империи подошел новый враг, турки-сельджуки, разгромившие халифат. В 1071 г. армия византийского императора Романа IV Диогена и ее союзники встретилась с сельджукским войском в битве под Манцикертом и потерпела сокрушительное поражение. Оно стоило Византии потери Армении, а вскоре и части территории Малой Азии, где сельджуки создали свое государство, Румский султанат, со столицей в Никее, расположенной на расстоянии нескольких пеших переходов от Константинополя. В том же 1071 г. другие завоеватели, норманны, обрушились на Южную Италию и на перешедшем к ним от Византии юге Апеннинского полуострова основали герцогства Апулии и Калабрии, а в начале XII в. - Сицилийское королевство.
Накануне латинского завоевания 1204 г. империя пережила еще один, последний в своей истории подъем внешнеполитического могущества, позволивший ей участвовать в международной политике в качестве мировой державы. Этот подъем был связан с династией Комнинов (1081-1180 гг.). К началу правления основателя династии, императора Алексея I положение Византии представлялось многим современникам, особенно на Западе, безнадежным. Туркам-сельджукам с востока, норманнам, проникшим на побережье Адриатики, печенегам у северных стен Константинополя, казалось, остается нанести завершающий удар и разделить наследие поверженной империи. Однако уже при Алексее I Византия сумела предотвратить катастрофу, а далее и переломить внешнеполитическую ситуацию в свою пользу. Как всегда, империя мобилизовала полный арсенал средств силовой политики и дипломатического искусства: чтобы остановить на Балканах норманнов, она пошла на беспрецедентные дотоле уступки Венеции, одному из своих самых опасных конкурентов в Средиземноморской торговле; печенежская опасность была устранена оружием половцев, Никею Византия вернула благодаря победам крестоносцев, участников первого крестового похода.
За беспрецедентно сжатые сроки, около 10 лет, империя, вплотную подошедшая к черте развала, на равных возвратилась в круг основных участников европейской политики. Воссоздав сильную армию и флот, Алексей I (1081-1118), его преемники Иоанн II (1118-1143) и Мануил I (1143-1180) рядом удачных внешнеполитических действий почти полностью вытеснили турок-сельджуков с малоазийского побережья, утвердились на Балканах, временно заставив Сербию и Венгрию подчинится империи, не оставляли попыток упрочить свои позиции в Италии.
Тем не менее, в Константинополе не могли не сознавать, что вновь приобретенное Византией место в международных отношениях подкреплено весьма шаткой основой - страна переживала хозяйственный подъем, но одновременно ее разрывали центробежные тенденции, в провинция усиливалась власть крупных земельных собственников, быстрыми темпами шел процесс сокращения числа свободных налогоплательщиков и, соответственно, падения доходов казны. В 1176 г. в битве с турками-сельджуками при Мариокефалии византийская армия потерпела тяжелейшее поражение. Оно стало поворотом к стремительному нарастанию не только внешнеполитических неурядиц, но и общего кризиса византийской государственности. В 1204 г. Константинополь пал под ударом войска крестоносцев, существование Византии прервалось более чем на полвека (1204-1261).
Восстановленная при Михаиле VIII Палеологе Византийская империя была уже не в состоянии претендовать на былое внешнеполитическое влияние. Собственно говоря, и сама империя имела больше оснований именоваться Никейской, чем Византийской, поскольку ни созданное на Балканах во времена распада Византии Эпирское царство, ни Трапезундская империя, еще один центр греческой государственности, не вошли в состав поздневизантийской державы. Эпирское царство удалось присоединить только в первой половине XIV в., при Андронике III Палеологе, но этот успех не компенсировал потери в Малой Азии, почти полностью занятой к началу XIV в. турками-османами.
Во второй половине XIII - середине XV в. территория Византии существенно сократилась. К ее традиционным внешнеполитическим врагам на востоке и на севере присоединились латиняне, не терявшие надежд на возврат владений Латинской империи и располагавшие поддержкой папского престола. В международной торговле Византия была не в силах конкурировать с Венецией и Генуей, да и внутри страны итальянское города-республики выигрывали экономическое соперничество у византийского производства и торговли, разоряя городские торгово-ремесленные слои. На завершающей стадии истории Византия почти не знала периодов мирной жизни, ведя на своих рубежах постоянные сражения, неоднократно сопровождаемые ожесточенными гражданскими войнами.
Дважды, в 1274 г. и в 1438-1439 гг., в драматической для Византии внешнеполитической ситуации Константинополь пытался ценой заключения церковной унии добиться политического союза с западом, продолжая одновременно войны на уничтожение с единоверными Сербией и Болгарией. Лионскую унию 127 4 г. нередко оценивают как удачный дипломатический ход Михаила Палеолога, сумевшего разрушить единство противостоящей ему на западе коалиции. Ферраро-Флорентийская уния 1439 г., принятая в канун захвата Константинополя, предстает уже как жест отчаяния империи, пытающейся любыми средствами отсрочить неминуемую гибель. Однако и политическое искусство Михаила VIII Палеолога, и согласие Иоанна VIII Палеолога принять все условия, продиктованные римско-католической церковью, принесли один и тот же результат: империя не получила ожидаемой помощи Запада. В самой же Византии уния в обоих случаях порождала глубокий раскол общества, ослабляя его в то время, когда страна больше всего нуждалась в объединении всех сил для отражения смертельно опасного врага.
После того, как в 1389 г. турки-османы разбили на Косовом поле сербско-боснийские войска, предрешив участь Балкан, а в 1393 г. завершили завоевание Болгарского царства, Византия, вслед за Сербией, признала вассальную зависимость от Османского государства. Внутренние ресурсы сопротивления были исчерпаны. Запоздалая попытка Запада остановить продвижение империи Баязида окончилась полной неудачей: в 1396 г. в сражении при Никополе на Дунае османы разбили армию крестоносцев. Лишь тяжелейшее поражение турецкого войска в битве при Анкаре в 1402 г. от отрядов нового завоевателя Востока, Тамерлана, и последующие смуты в период правления преемника Баязида, Мехмеда I, позволили Византии сохраниться как государству еще полстолетия, но и это подаренное историей время было растрачено византийским обществом в борьбе латинофильской, тюркофильской и ортодоксальной партий, тщетно пытавшихся найти выход из исторического тупика. 29 мая 1453 г. Константинополь был взят штурмом, история Византийской империи закончилась.
С падением Византии картина международных отношений в Европе заметно изменилась. Империя веками сдерживала турецкую угрозу, обеспечивая, несмотря на всю остроту конкурентной борьбы, общие интересы Запада в торговле с восточными странами. Со взятием Константинополя балканские и азиатские владения турок-османов объединились, что поставило Османскую империю в ряд наиболее могущественных держав средневековой Европы. Юго-Восточная Европа надолго попала под власть завоевателей, турецкая опасность вплотную надвинулась на центрально- и восточноевропейские страны. Утверждение Османской империи на Балканах и в бассейне Черного моря существенно подорвало торговые обмены с Востоком. Наибольший урон при новой расстановке действующих лиц в Юго-Восточной Европе понесли Венеция и Генуя, поставленные перед необходимостью искать альтернативные пути торговли традиционными восточными товарами, что способствовало приближениё эпохи великих географических открытий. В плане эволюции политико-правовых идей средневековья уход из системы международных отношений Византийской державы означал падение одного из основных центров доктрины имперского универсализма, тем более влиятельного, что за ним стояла тысячелетняя история империи. Утративший почву государственности византийский ойкуменизм постепенно уступил место греческому национальному самосознанию, но этот процесс выражал уже тенденции приближающегося нового времени.
2.5. Международные отношения XIV-XVI вв.
В Западной Европе развитие централизаторских начал, подготовивших переход к политике государственных интересов, парадоксальным образом обернулось в XIV-XV вв. усилением универсалистских тенденций. Их выразителем выступили государства, опередившие другие страны региона на пути преодоления сепаратизма знати и автономии городских коммун, отделения власти короля от ее сеньориальной основы. Получив в свое распоряжение централизованный административный аппарат и такое средство координации политических интересов общества, как сословно-представительные учреждения, западноевропейские монархи сочли себя подготовленными к осуществлению универсалистских замыслов, откладывавшихся из-за слабости власти внутри страны, но не перестававших занимать воображение представителей правящих династий.
Среди западноевропейских стран наиболее благоприятные исходные условия для процесса централизации имела Англия. Во многом эти условия были созданы норманнским завоеванием. Они предопределили стремление нового правящего слоя, окруженного иноэтническим населением, к консолидации, отсутствие в среде знати жестких барьеров, отделявших в других европейских странах крупных сеньоров от среднего и мелкого рыцарства, обязанность арьервассалов приносить присягу королю и нести в его пользу военную службу, подчинение городов королевской власти. К концу XIII в. Англия подошла как сословно-представительная монархия с регулярно созываемым двухпалатным парламентом, едиными налоговой и судебной системами, с институтами местного самоуправления. Особенно успешно дело централизации было продвинуто в Англии реформами Генриха II Плантагенета (1154-1189). Однако Генрих II, граф Анри Анжуйский, оставил продолжателям династии не только укрепленное государство, но и права на часть территории Франции, а вместе с ними прочно укоренившуюся у Плантагенетов идею воссоздания Анжуйской империи и объединения английской и французской корон в одних руках.
При Генрихе II в его владения во Франции входили Анжу, Нормандия, Аквитания, Мен и Турень, что примерно равнялось территории, остававшейся под суверенитетом Капетингов. Французское наследие Генриха II в значительной мере было растрачено уже в начале XIII в. Иоанном безземельным. В самой Англии он отступил перед требованиями оппозиции и в 1215 г. подписал Великую хартию вольностей, во Франции неудачливый король лишился почти всех территорий, с трудом сохранив под ударами войск Филиппа II Августа лишь Аквитанию. Тем не менее, и небольшого осколка некогда обширных континентальных владений Плантагенетов было достаточно, чтобы закрепить ситуацию конфликта территориальных интересов Англии и Франции.
В XII-XIII вв., на стадии относительной стабилизации, конфликт начал приобретать черты общерегионального. Франция, следуя известной максиме "Враг моего врага - мой союзник", привлекла на свою сторону Шотландию, вынужденную вести с Англией длительную борьбу за независимость. В свою очередь Англия нашла на континенте союзника в лице Фландрии, враждовавшей с державой Капетингов. С началом Столетней войны система военно-политических союзов, создаваемых Англией и Францией, существенно расширилась за счет включения в нее на том или ином этапе Священной Римской империи, папства, государств Пиренейского полуострова, Нидерландов и других участников европейской политики.
Непосредственный повод к Столетней войне (1337-1415 гг.), затяжной фазе решающего столкновения английской и французской монархий, был создан с пресечением во Франции династии Капетингов, что позволило Эдуарду III Плантагенету, прямому потомку Филиппа IV, открыть в 1337 г. военные действия в защиту прав на французский престол. На первом этапе войны, завершенном в 1360 г. подписанием мира в Бретитньи, выявилось военное превосходство Англии. Победы в битве при Креси в 1346 г. и в сражении при Пуатье в 1356 г., где англичане, численно уступавшие противнику, взяли в плен короля Иоанна II, продемонстрировали слабость французской армии. Франции не оставалось иного выбора, кроме как добиваться мирной передышки, заключив договор на продиктованных Эдуардом III условиях. Английский монарх, располагая позицией силы, нем не менее счел нереалистичным скреплять договором свои династические права на французскую корону, но вынудил Францию подтвердить уступку Плантагенетам земель, составлявших треть территории страны.
При подготовке к следующему неминуемому этапу борьбы (1369-1396) французский король Карл V сосредоточил основные усилия на переустройстве армии и проведении налоговой реформы, что сразу сказалось на ходе военной компании. Обновленная и усиленная французская армия не вступала в крупные сражения с противником, но большинство столкновений с отрядами англичан стало заканчиваться в ее пользу. Франция медленно и неуклонно возвращала себе юго-западные земли, пока под контролем английской монархии не осталась сравнительно узкая полоса побережья. Полное вытеснение требовало от Парижа резкого наращивания военных усилий и концентрации сил, поскольку английская армия закрепилась в нескольких хорошо защищенных городах - Бордо, Байонне, Кале - и подготовилась к длительной обороне. Однако события во Франции развивались таким образом, что она не только согласилась на перемирие в 1396 г., но и после поражений в ходе третьего этапа войны, 1415-1420 гг., была отброшена к грани потери суверенитета.
Английский король Генрих V воспользовался междоусобицей герцогов Бургундских и Орлеанских, родственников занявшего трон Карла VI, неспособного самостоятельно управлять делами короны. Цель создания собственного государства, представшая вполне осуществимой благодаря выгодным династическим бракам и правлению слабого короля, ослепила герцогов Бургундских, приведя их в стан союзников англичан. За длительную полосу восстаний горожан и крестьянства, за гибельные для страны утопии герцогов Бургундских, позаимствованные из времен феодальной вольницы, Франция расплатилась в 1420 г. миром в Труа. По условиям невероятно тяжелого для Франции договора король Карл VI оставался главой государства лишь номинально - власть передавалась Генриху V Плантагенету, а после кончины Карла VI к английскому монарху должна была перейти и французская корона. Предусматривалось также, что престол объединенного государства унаследуют потомки Генриха V, заключившего брак с дочерью Карла VI.
Однако в 1422 г. Генрих V и Карл VI почти одновременно ушли из жизни, и сын французского короля, Карл VII, возобновил войну, которая одновременно стала и борьбой дофина за престол, и заключительным этапом борьбы за суверенитет страны. Последние страницы истории Столетней войны были увенчаны подвигами Жанны д,Арк, коронацией Карла VII в Реймсе и освобождением Франции, осознанным как общенациональное деяние, как победа интересов суверенного государства над династическим универсализмом.
Столетняя война разрешила нескончаемый территориальный спор двух стран в пользу Франции, но ее результаты оказали длительное и глубокое воздействие на политические процессы далеко от эпицентра конфликта. Главным итогом Столетней войны с точки зрения перспектив развития международных отношений средневековья стало то, что она вплотную подвела Европу - Англию, Францию, Шотландию, Испанию - к завершающему порогу формирования национального государства. Переступить этот порог, отрешиться от универсалистских иллюзий Западная Европа смогла только после Тридцатилетней войны. Ее ужасы, затмившие бедствия средневековья, создали барьер страха против упований на возврат к идее универсалистской империи, против попыток возвышения одного государства, барьер, который устоял в Европе до начала наполеоновских войн и был восстановлен Венским конгрессом.
Тридцатилетний конфликт в центре Европы оставил в истории международных отношений апокалипсическую картину войны всех против всех: в военных действиях участвовали империя Габсбургов и Лига католических князей, Евангелическая уния, Испания, Англия, Голландия, Франция, Италия, Швеция, Дания, Польша, Россия, Португалия. В ходе первой войны общеевропейского масштаба решалась, по существу, судьба двух важнейших принципов международных отношений средневековья - конфессионального и универсалистского.
Реформация разрушила единство римско-католической церкви и, начиная с Тридентского собора в XVI в. до Вестфальского мира 1648 г., поставила борьбу католицизма и протестантизма в центр европейской политики. Наместники престола Св. Петра, отринув историческую память о судьбе христианства в Древнем Риме, убеждавшую, что уничтожить новую веру, загасить мощный идейно-религиозный порыв не под силу даже властителям мировой империи, поставили своей целью искоренение лютеранской ереси. Понятно, что рукой, карающей столь опасную ересь, призвана была стать универсалистская империя, хранившая преданность католицизму. Эту миссию возложила на себя династия Габсбургов, объединившая огромные владения в самой Европе и в колониях.
Пролог Тридцатилетней войны развернулся на австрийских, чешских и венгерских землях, но основным полем сражений стала Германия. Сложная интрига событий, многократная перегруппировка действующих лиц, частые перемены военного счастья открыли территорию Германии для вторжения армии шведского короля Густава Адольфа, для перемещений имперских войск, отрядов католических и протестантских князей, для вмешательства Франции, выжидавшей момента, чтобы нанести удар по ослабленному до предела противнику. Чудовищные бедствия закончились лишь с исчерпанием всех ресурсов, доступных противникам для продолжения военных действий.
Тридцатилетняя война и заключение Вестфальского мира принесли результат, которым только и может окончиться столкновение мировоззренческих систем: они не в состоянии примириться друг с другом, не отказавшись от своих догматов, но способны уживаться друг с другом и сохранять status quo в условиях примерного равенства сил. Реально признание status quo, равноправия католической и протестантской веры означало секуляризацию внешней политики, ее обращение от высот защиты истинной веры к прагматизму государственных интересов. Вестфальский мир окончательно закрепил архитектонику единой системы международных отношений в Европе. В ней уже не было места универсалистской империи, вытесненной национальными государствами, а главная сюжетная линия развития начала строиться вокруг поиска баланса интересов участников, конструирования своего рода механизма сдержек и противовесов - гаранта безопасности в мире, лишенном карающей руки и покровительства универсалистской империи.