Развитие научного дискурса и результаты исследований

 

Дискуссия о дефинициях. В период перестройки мобилизационная волна захватывает значительную часть населения. Исследователи обращаются к описанию и концептуализации новой реальности. Определяется понятие общественного движения и вырабатываются его признаки; анализируются закономерности развития самого цикла протеста, отдельные узлы мобилизации — компактные сектора общественной активности, определяемые проблематикой коллективных действий и вовлечением идентифицируемых социальных групп. Узлы мобилизации — рабочее движение, экологическое, женское, этническое, культурное — становятся объектами эмпирических исследований.

Как же эволюционировала трактовка ОД в это время? Наряду с первоначальным термином — «неформалы», подчеркивавшим отличие от институциональных структур советского общества, инициативный, нерегламентированный, не заданный сверху характер, использовались термины «гражданские инициативы», «общественные движения». Позднее термин «неформалы» уходит из дискурса. ОД определяется как коллективная инициативная деятельность, направленная на преобразование социальной действительности, имеющая конфликтный характер и определенную степень стабильности (Е.Здравомыслова [87]). В качестве основных характеристик исследователи называют коллективный характер, преобразовательную активность, общность интересов, наличие организации, мобилизационную активность, конфликтный характер. Выделяются три компонента ОД — протестные действия, коллективная идентичность, организация (А.Алексеев). Особенно подчеркивается «субъектность» движений (по выражению В.Костюшева). т.е. их деятельностное и коллективное начало [87, 88].

Постепенно входят в оборот такие понятия, как коллективное действие, протест, мобилизация, ресурсы, репертуар протеста, структура политических возможностей, цена участия и пр. Им дается определение, они операционализируются. Так формируется язык описания, общий для исследований в этой области.

Теоретические подходы. С конца 80-х гг. идет освоение западных теорий ОД. Растет число обзорных публикаций [24, 31, 56, 57, 71]. В 90-х гг. появились первые попытки применения западных подходов: теории депривации — для анализа женского движения [13, 32, 33, 89, 98]; теории протеста [41, 42, 62, 63, 75, 83] и теории мобилизации ресурсов — для исследования демократического [87, 88] и экологического движений [25, 106, 107]; теории структуры политических возможностей — для анализа цикла протеста, женского и экологического движений [8, 89, 96, 105, 106, 111, 121]; теории новых общественных Движений - в анализе демократического [19, 20, 38, 44] и экологического движений [106]; запаздывающей модернизации — для анализа демократического движения [48, 49].

Как отмечает А.Темкина [121], использованию разных элементов западной социологии общественных движений в настоящее время не существует цельной теоретической альтернативы. Исследователи приходят к выводу, что использование понятийного аппарата, теоретических подходов и методов изучения, применяемых на Западе, может оказаться довольно продуктивным, несмотря на то, что модели, разработанные для одного общества, нельзя прямо переносить на другое. С этого времени почти каждая профессиональная публикация сопровождается кратким анализом соответствующей западной теории.

В рамках становящейся социологии ОД анализируются следующие предметные области:

- протестная мобилизация в целом (ориентация на протест, мобилизация как цикл протеста, репертуар протеста, отдельные формы протеста);

- узлы мобилизации — отдельные движения; при этом внимание привлекают их цикл развития, участие, идеология, организационные формы, репертуар коллективных действий.

Рассмотрим, каковы результаты изучения современных российских ОД.

 

§ 4. Изучение политической мобилизации и ее «узлов»

в движениях разного характера

 

Политические движения и протест. В литературе до настоящего времени термины «мобилизация», «коллективные действия», «цикл протеста», «общественное движение» часто используются как близкие по значению, а то и синонимичные. Все они объединены такими признаками, как совместный и конфликтный характер действий. Однако есть и специфика использования терминологии. Употребляя понятия «мобилизация» и «цикл протеста», исследователи подчеркивают массовый и цикличный характер участия. Если используются понятия «коллективное действие» и «протест», то внимание в основном уделяется либо ориентации на протест (потенциал протеста), либо анализу конкретных действий (репертуар протеста).

Существуют исследования цикла мобилизации, отдельных движений, идеологических направлений (демократического, коммунистического и национально-патриотического), отдельных организаций. Многие публикации выполнены в жанре историко-социологических очерков или аналитической публицистики. Результаты ряда известных автору исследований еще не опубликованы.

Демократическое, национально-патриотическое, диссидентское движения и протест исследовались в рамках проектов Института проблем занятости РАН и Министерства труда России (руководители Л.Гордон и Э.Клопов), Института социально-политических исследований РАН (М.Назаров), сектора социологии общественных движений СПб.Ф ИС РАН (руководитель В.Костюшев), группы политической социологии СПб.Ф ИС РАН (руководитель В.Воронков).

Для анализа целостного цикла протеста периода перестройки отечественные социологи используют теории структуры политических возможностей и цикла протеста [11, 30, 49, 69, 87, 121, 122, 128], разработанные Г.Китчелтом [113], Ч.Тилли [123] и С.Тэрроу [120]. При этом российские исследователи — О.Яницкий [105, 106], А.Дука и др. [111] — трактуют понятие структуры политических возможностей в широком смысле, включая в анализ социальный контекст, подобно тому, как это делает немецкий социолог Д.Рухт [118]. По их мнению, решающими для мобилизации периода перестройки стали: политические возможности (раскол элит, потеря легитимности режима); культурные возможности (открытие публичного дискурса); организационные возможности движения (институциональные и неформальные сети). Были выделены фазы протестного цикла перестройки. Результатом мобилизации стала смена власти в начале 90-х годов, после чего протестный потенциал оказался исчерпанным, сети мобилизации движений ослабли. Был сделан вывод об окончании цикла протеста.

Эмпирические исследования национально-патриотического и консервативного движений периода перестройки были затруднены в связи с недоступностью для социологов организаций этой направленности. Тем не менее, есть примеры описания и этой ветви ОД (анализ истории возникновения и развития групп, представление спектра движений, их идеологии и процессов мобилизации), например, в работах О.Айсберг и др. [66], А.Дуки [28].

Исследования демократического движения. Комплексное описание и анализ диссидентского движения еще ждет своих исследователей. Накоплен значительный фактический материал в архивах, есть несколько разрозненных публикаций, посвященных, например, анализу участия и составу диссидентских групп [8, 124], роли женщин в правозащитном движении [98]. В целом, однако, можно считать, что это направление является совершенно не разработанным.

Демократическое движение периода перестройки активно изучается в конце 80-х - начале 90-х гг. Первоначально исследователи видели в нем главную движущую силу трансформации. Его отождествляли с ядром гражданского общества, отслеживали и концептуализировали его динамику, причины спада. Спад и распад движений этого направления после августа 1991 г. привел аналитиков к выводу, что нет оснований рассматривать демократическое движение как организационную структуру гражданского общества. Как отмечает В.Пастухов, оно является продуктом распада тоталитарной системы, которая разлагается изнутри, «генетически и организационно связано с ней» [76].

Использовался метод комплексного исследования случая (case study) для изучения Ленинградского Народного Фронта (Н.Корнев [88]). Немалый интерес вызвал проект «Новые социальные движения в России», выполненный сотрудниками Института проблем занятости РАН и Министерства труда России (руководители Л.Гордон и Э.Клопов) совместно с французскими социологами из Высшей школы социальных наук (А.Турен и М.Вевьорка) в 1991—1992 гг. [20]. В рамках этого проекта с использованием метода социологической интервенции были реконструированы причины возникновения и факторы формирования движения «Демократическая Россия». Отмечались динамика движения и кризис после августа 1991 г., выявлялись типы мотивации и участия. Поставленный исследователями вопрос — «является ли актер разрушения актером преобразований» — в 1993 г. остался открытым [61].

В целом делается вывод, что главной структурно-образующей целью движения являлось уничтожение тоталитарной системы. Выполнив свою задачу, оно начинает переживать множественные организационные, идеологические и ресурсные кризисы [20, 38, 44, 76].

Исследования протеста и ориентации на протест. После 1992 г. в рамках проблематики ОД выделяется тема протеста. Это связано с тем, что ОД периода перестройки уходят с общественной арены, сохранившиеся организации и их блоки нестабильны или находятся в состоянии кризиса, консолидируется электоральная политика. В то же время акции протеста, хотя и в меньшем масштабе, продолжают иметь место. Они становятся рутиной публичной сферы. Соответственно внимание исследователей ОД смещается к анализу ориентации на протест и протеста как социального действия. В связи с поворотом дискуссии в сторону анализа культурных детерминант трансформации протест понимается как важная составляющая политической культуры населения [62].

В этой области такими исследователями, как Д.Ольшанский [75], Г.Монусова [61], А.Кинсбурский и М.Топалов [42], активно используется социально-психологическая теория относительной депривации, согласно которой неудовлетворенность социальных групп, вызванная расхождением ожиданий с возможностями их удовлетворения, является показателем социальной напряженности и при определенных обстоятельствах может вылиться в открытый протест (Т.Гарр [НО], С.Стауферидр. [119]).

В исследовании ориентации на протест большую роль играет анализ данных ВЦИОМа (Ю.Левада), Фонда «Общественное мнение» (А.Ослон) и Vox Populi (Б.Гру-шин)[79]. Данной проблематикой занимается и Центр социологии межнациональных отношений ИСПИ РАН (М.Назаров), где в 1993 и 1994 гг. проводились массовые репрезентативные опросы москвичей. В качестве индикаторов протеста М.Назаров использовал «зафиксированные на вербальном уровне факты реального или потенциального участия в различных коллективных действиях» [62]. Полученные данные продемонстрировали, что в изучаемый период наблюдается уменьшение протестной активности москвичей, что объясняется «наложением» таких факторов, как социально-экономический кризис, усиление настроений неверия в протестные акции как средство достижения целей, изменение соотношения политических сил.

Исследователи (В.Гельман, В.Костюшев, М.Назаров) отмечают связь разных форм политического протеста с развитием партий, движений, неправительственных общественных организаций (т.е. атрибутов гражданского общества) [14, 49, 63, 72]. Неразвитость последних — это та характеристика политической культуры, которая препятствует развитию политической активности вообще и политического протеста, в частности.

Любопытно отметить, что несколько обособляется от основной исследовательской тенденции утверждение М.Назарова об «актуализации нерациональных или псевдорациональных компонент сознания», что звучит в духе теорий коллективного поведения 50-х гг. Критика теорий относительной депривации, которую мы разделяем, заключается в том, что на основе анализа недовольства и готовности к протесту нельзя делать вывод о реальном участии. Анализ ориентации должен соединяться с анализом самого действия, который требует не опроса всего населения, а иных методов [см. 117, 31].

Исследование протеста как действия. Для изучения протеста как формы общественной активности необходимо исследование акций и контингента участвующих в таких акциях.

Репертуар протеста изучался на материале С.-Петербурга. Использовались подходы и методы западных социологов Ч.Тилли, С.Тэрроу, Д.Рухта и Ф.Нейдхардта. Протест при этом определялся как социальное поведение субъектов, представляющих интересы организаций, социальных групп или общества в целом, направленное против государственных институтов и/или других социальных субъектов. Изучался потенциал протеста (В.Сафронов). В исследовании акций была адаптирована методика анализа протестных действий как событий (по сообщениям петербургской прессы) — event-analysis — с соответствующим программным обеспечением (программа Paradox). Единицей анализа стало упомянутое в городской прессе в 1989—1996 гг. любое действие протеста, которое исследователи заносили в протокол описания протестной акции. Протокол включал показатели, фиксирующие наименование, время, место проведения акции, количество и социальный состав участников, организаторов, требования, поводы для протеста, объекты критики и др. Собранный материал показывает структуру репертуара протеста жителей Ленинграда — С.-Петербурга. Достоинством исследования стало создание базы данных об акциях и их отражении в прессе, апробация метода анализа протеста как события (event analysis) [49].

Рабочее движение[80]. Рабочее движение (РД) в постсоветском обществе рядом авторов (Л. Гордон, Э.Клопов, А.Темкина) определяется как движение, выражающее интересы всех наемных работников, противостоящие интересам ведомственного и хозяйственно-политического аппарата — номенклатуры [15, 16]. Заметим, что такого движения не существовало до перестройки. Оно начало развиваться в СССР с 1987—1988 гг. в форме движения за рабочее самоуправление, а с лета 1989 г. -после массовых шахтерских забастовок — стало одним из влиятельных агентов социальных изменений и объектом пристального внимания социологов [15, 16, 17, 40, 47, 64].

В это время проводятся совместные конференции и круглые столы ученых с лидерами движений; в исследованиях используются методы включенного наблюдения, социологической интервенции, интервью, опросы — практически весь социологический инструментарий. Исследования проводились прежде всего в шахтерских регионах. Несколько работ было посвящено рабочему движению в Ленинграде-Петербурге (А.Темкина [121]), в том числе и в жанре исследований случая (Б.Максимов о движении на Кировском заводе [53]). Особенностью изучения рабочего движения является то, что к этой проблематике большой интерес проявляли и проявляют социологи из регионов — представители поколения промышленных социологов, работавших в свое время в социологических службах предприятий

Пик интереса к рабочему движению приходится на 1990—1991 гг. В это время в журналах «Общественные науки и современность», «Рабочий класс и современный мир» (с 1991 г. «Полис») постоянной была рубрика «Новое рабочее движение». Изучение РД становится аспектом концептуализации изменений социальной структуры постсоветского общества.

Авторы фокусируют внимание на особенностях российского РД, обусловленных типом производственных отношений советского общества и структурным положением рабочего класса, анализируют цикл развития РД, организационные структуры и репертуар коллективных действий.

Л.Гордон, Э.Клопов. А.Назимова, А.Темкина отмечают такие особенности российского РД, как его многофункциональность, т.е. ориентацию на достижение политических и экономических целей, и перспективность развития как агента гражданского общества, связанную с устойчивостью и многообразием интересов членов трудовых коллективов [15, 16].

Исследование организаций концентрируется на изучении причин их возникновения, динамике их взаимодействия — между собой, с властью, другими движениями на локальном, региональном и национальном уровнях [40, 41, 51, 99, 100]. Выделяются два направления «организационного строительства» в рамках РД — создание новых структур (рабочих клубов, объединений и ассоциаций, профсоюзов, рабочих и забастовочных комитетов) и преобразование старых профсоюзов.

С осени 1989 г. возрастает внимание социологов к анализу забастовок. Эти исследования служат не только осмыслению новой реальности, но и обосновывают необходимость законодательства, регулирующего забастовочную активность. С 1992 г. интерес смещается к изучению факторов демобилизации, кризиса и спада рабочего движения [18, 21, 45].

Исследование цикла развития РД. Для объяснения возникновения рабочего движения ряд социологов использует «конфликтную модель» [15, 16, 21, 46, 120], согласно которой причиной и формой выражения РД является развивающийся производственный конфликт, начинающийся с борьбы за оплату труда и неизбежно выливающийся в борьбу за изменение экономических отношений и в политическую борьбу с государством.

Л.Гордон и А.Темкина анализируют развитие РД в контексте реформ перестройки [21]. Эти авторы отмечают, что цикл развития РД совпадал с циклом политической (и в особенности демократической) мобилизации. Вместе с тем существовала отчетливая специфика РД, определяемая типом производственных отношений. РД в период 1987—1991 гг. было движением всего народа (всех наемных работников государства).

Исследователи выделяют два этапа мобилизации РД [18]. На первом, в период перестройки, оно боролось против государства и постепенно политизировалось, переходя от экономических требований к политическим. При этом в движении можно было выделить два крыла — «левое» и «правое». На втором этапе, в 1992— 1993 гг., происходит идеологический и организационный кризис и спад РД [19, 20, 21, 45].

Разрабатываются разные варианты классификации идеологии РД, которые, впрочем, повторяют классификации политических движений: демократическое; прокоммунистическое; социалистическое или социал-реформистское.

Изучение забастовки как формы коллективного действия. Забастовки рассматриваются как специфическая для РД форма протеста, форма проявления производственного конфликта. Анализируя причины забастовок периода перестройки, Л. Гордон выделяет тип новых «состязательно двухсторонних трудовых отношений», которые часто приобретают конфликтный характер в условиях перехода общества от государственного социализма к рынку. Такой конфликт между трудовыми коллективами и действующими совместно государственными организациями и хозяйственной администрацией выражается в акциях протеста наемных работников -забастовках, угрозах забастовок и переговорах [17].

Анализируя требования бастующих, А.Назимова, А.3айцев, А.Кравченко выявили непосредственные причины протеста, обусловленные обострением трудовых конфликтов в условиях перехода на новые условия хозяйствования [29, 64, 50] Были исследованы характеристики забастовок [29, 47, 54, 64, 100, 101]. И.Шаблинский и В.Шаленко классифицировали забастовки по способу проведения (прекращение или продолжение работы); по методике разрешения конфликтов. Выделялись предметные сферы современных конфликтов [99, 100].

Анализ кризиса, а затем спада рабочего движения с началом экономических реформ проведен в работах Л.Гордона [18, 20] и Э.Клопова [44, 45]. Авторы приходят к выводу, что в настоящем контексте нет признаков формирования единого рабочего класса, по крайней мере, «как класса для себя». В целом деятельность социологов связана с упорядочиванием происходящих событий в этом «узле мобилизации» и осмыслением их. Исследование РД вносит вклад в изучение проблем социальной стратификации постсоветского общества [82]. Именно в этих рамках начинаются эмпирические исследования с использованием методов анализа событий [58, 101] и социологической интервенции [20].

Этнические движения. Безусловный лидер в изучении этой тематики — группа этносоциологов Института этнологии и антропологии РАН под руководством Л.Дробижевой. Здесь выполняется обширная программа (международные проекты, в том числе по этническим конфликтам и напряженности, в рамках которых разрабатываются концепции движений и осуществляется их мониторинг в различных регионах постсоветского пространства — странах Балтии, Армении, Молдове, Украине, Башкортостане, республике Саха, Калмыкии, Туве, России и др.).

Предметом исследования являются отдельные этнические движения (причины их возникновения, организационные формы, ресурсы, лидерство, взаимодействия с властью, цикл мобилизации). Представим некоторые результаты работ в данном направлении[81].

Для анализа причин возникновения этнических движений используется конфликтная модель. Так, В.Тишков рассматривает причины национальных конфликтов в категориях абсолютной и относительной депривации и политических возможностей. Причины депривации видятся в противоречиях советской национальной политики, которая сочетала жесткую репрессивность и гиперрационализацию власти с политикой национально-государственного строительства и поддержки местных элит. Растущие социальные ожидания элит сопровождались конфликтогенными демографическими факторами (развитием этнического состава населения в пользу титульной национальности) [90].

Выделяются факторы роста этнической напряженности в поликультурных переходных обществах: стихийные и намеренные миграции этнических групп; массы беженцев, конкуренция за рабочие места; перераспределение контроля за экономическими ресурсами.

В исследовании этнической мобилизации В.Тишков использует антрепренерскую модель мобилизации ресурсов и вводит понятие этнического предпринимательства. Последнее определяется как деятельность лидеров этнических движений, поставляющих на рынок власти «товар-символ» в виде категории нации. Этнический национализм в этом случае предстает как средство массовой мобилизации и создания соперничающих коалиций в полиэтнических сообществах, что способствует развитию авторитарной логики коллективного поведения, противопоставляющей коллективный интерес индивидуальному как высшую ценность [26, 90].

Предмет особого внимания — роль интеллигенции в национально-освободительных движениях. Результаты исследований, проведенных под руководством Л.Дробижевой, показывают, что мобилизующее воздействие интеллектуалов на разных этапах национальных движений неодинаково. Оно особенно важно на начальной стадии, когда ими создаются основные мобилизующие идеологемы. Этнологи анализируют также дискурсы национально-освободительных и сепаратистских движений [26, 27|.

Мониторинг этнических конфликтов позволяет исследователям анализировать симптомы перехода этнической напряженности к этническому насилию вследствие пассивности или неправильных действий властей. Выделяются характеристики дискурса, свидетельствующие о возможном применении насилия: усиление взаимных обвинений; распространение негативных этнических стереотипов; появление слухов о зверствах, чинимых какой-либо этнической группой; требования чрезвычайных мер и ограничения прав по этническому признаку [90].

Все эти исследования имеют немаловажную политическую ценность и потенциал использования для выработки рекомендаций властным структурам в национальной политике и урегулировании межэтнических конфликтов.

Экологические движения[82]. Экологическое движение (ЭД) рассматривается как тип социальной организации гражданского общества. Само понятие охватывает «целый ряд событий, действий и процессов, в которых данное движение развивается» [106]. В отличие от других, ЭД возникают уже в период «хрущевской оттепели», что объясняется, в частности, их меньшей политизированностью. Различие между экологическим движением 60-х—70-х гг. и движением 80—90-х в том, что «неформалы-дружинники служили Системе, тогда как позже зеленые неформалы стали ее оппонентами», — заключает О.Яницкий [105, с. 39]. Признаки ЭД — интегрирующие цели-ценности, типичные для новой экологической парадигмы в отношении к природе, людям, технологическому развитию и административно-командной системе. Отмечаются факторы, способствующие устойчивости движения и в то же время являющиеся его специфическими характеристиками — самоограничение, дистанцирование от политического общества, гибкость лидерского ядра, которое выступает то оппонентом, то союзником системы.

Данной проблематикой постоянно занимается группа научных сотрудников ИС РАН (руководитель О.Яницкий). Программы исследований этого коллектива охватывают многие регионы: Москву и С.-Петербург, Новгород и Поволжье, Урал, Украину, Эстонию и др. Кроме изучения экологической мобилизации, известны комплексные исследования отдельных движений (case studies) — общероссийского движения Социально-экологический Союз [105] и локального движения в г.Кириши [97]. Предметами изучения становятся также предыстория современного ЭД в России, цикл развития, организационные формы.

В исследовании ЭД используются методы индивидуального и группового интервью (с лидерами и рядовыми участниками движения, политиками и экспертами), обработка неофициальной и официальной прессы и документов ОД, включенное наблюдение (участие в собраниях, митингах, конференциях), социологическая интервенция. Исследователи выступают авторитетными экспертами-консультантами движения.

Для анализа ЭД используются теория мобилизации ресурсов, теория новых социальных движений и теория структуры политических возможностей. В этих подходах ОД рассматривается как планируемое и рациональное действие, основа коллективной идентификации и новой системы ценностей.

При изучении причин возникновения ЭД были выделены способствующие этому макрофакторы, а также политические и организационные факторы среднего уровня. Среди макрофакторов — риски тоталитарной советской модернизации. В качестве политических факторов отмечается влияние «хрущевской оттепели». В группу организационных факторов включены порождающие среды и процесс мультипликации или, проще, создание подобных организаций. Изучение ЭД советского времени показывает, что в период ослабления репрессий тоталитарный режим санкционировал функционирование самоорганизующихся общественных организаций. Идея порождающей среды, выдвинутая О.Яницким и В.Глазычевым, оказывается особенно эвристичной для анализа советского общества и перспектив трансформации. Выделяются четыре социальные ниши ЭД — университеты и крупные учебные институты; научные институты и академгородки; общественные профессиональные организации (творческие Союзы) и научно-популярные журналы и газеты.

Проблематика мобилизации касается использования ЭД различных групп ресурсов для достижения поставленных целей — материальных, трудовых, информационных, политических, профессиональных и моральных. Особенность ЭД - создание своего основного ресурса: экологически ориентированного научного знания, которое надо освоить, сформировать на его основе систему ценностей и сделать ее достоянием массового сознания.

Исследователи выделяют этапы развития ЭД, определяемые политическими возможностями активности, предоставляемыми режимом, — пассивная фаза 60-х годов; активная — 80-х; легализация и снижение активности 90-х гг. [95].

О.Яницкий адаптирует и развивает понятие контекста мобилизации применительно к анализу движения Дружин охраны природы — Экокультурного Союза. И.Халий выделяет следующие этапы взаимодействия ЭД с национально-патриотическими движениями: параллельный (начало 80-х гг. — перестройка); дистанциро-вание (1987—1990 гг.); размежевание и конфликт (1990—1993 гг.), адаптация к новым политическим ситуациям (с 1993 г.) [96].

В настоящее время все исследователи фиксируют демобилизацию и состояние кризиса экологического движения, указывая на ряд причин этого явления, характерных для общества риска: морально подавленное население истощено борьбой за выживание и поэтому не может служить базой экологического движения; ценности экологического движения и ценности населения общества риска противоположно направлены — это уменьшает потенциал мобилизации. Предлагаются возможные выходы из кризиса — рефлексия и новый поиск идентификации [106].

На основании интервью и опросов были выделены следующие группы ключевых мотивирующих ценностей участия в ЭД: самодеятельность и самоорганизация; потребность в самореализации, социальное вознаграждение; ценности самосохранения и выживания; коллективная идентификация.

В потенциале мобилизации О.Яницкий выделяет группы «граждан» (сензитивных в отношении экологических проблем) и «работников» (антиэкологическая ориентация которых объясняется их структурной позицией). В качестве стратегической задачи рекрутирования предполагается увеличение потенциала мобилизации за счет конвертирования «работников» в «граждан», что возможно путем развития и распространения экологической парадигмы, но тормозится обществом всеобщего риска.

В описании ОД и упорядочивании эмпирического материала важную роль играет классификация существующих организаций. Так, Дж. Доусон и О.Цепилова по масштабу целей делят экологические группы на идейные и проблемно ориентированные [25]. С.Фомичев предлагает типологию по масштабам действий, разделяя организации на целевые, региональные и местные, союзные и межреспубликанские [95]. И.Халий выделяет два крыла ЭД — природоохранное и ориентированное на власть, отмечая их различия по типу мобилизации и динамике развития [96]. О.Яницкий и И.Халий предлагают типологию по стратегическим целям (или идеологии), выделяя группы консервационистов, альтернативистов, традиционалистов, гражданские инициативы, экополитиков, экопатриотов и экотехнократов [105].

Рассмотрены формы и направления деятельности экологистов — научно-практическая экология (экологический мониторинг, экологическое производство), природоохранная активность, прямой протест, политическая и идеологическая деятельность (включая агитацию и пропаганду).

В целом изучение ЭД достаточно развито. Исследователи не только систематизируют опыт и фактуру ЭД. но и предлагают ряд теоретических идей, эвристичных как для анализа отдельных движений, так и для изучения преобразований в российском обществе.

Женское движение[83]. Женское движение (ЖД) в современных исследованиях определяется как коллективные действия, обусловленные положением женщин в обществе. Как справедливо отмечает А.Темкина, такие действия могут быть направлены как на изменение существующей системы тендерных ролей, так и на сохранение сложившейся позиции женщины в обществе [121].

А.Темкина выделяет следующие характеристики российского ЖД: более позднее возникновение по сравнению с другими ОД, отсутствие массовой поддержки, централизованность развития (в Москве и Петербурге), идеологический плюрализм, слабое развитие феминистской идеологии, специфический репертуар коллективных действий [121]. На заключительном этапе перестройки возникли группы защиты интересов женщин в разных профессиональных сообществах, различных экономических структурах и политических организациях, развивалось участие женщин в благотворительности и деятельности вновь созданных общественных организаций. В начале 90~х гг. происходит политизация женских групп защитной направленности, они объединяются, принимают участие в выборах, в результате чего политическое движение «Женщины России» проходит пятипроцентный барьер и становится фракцией Думы в 1993 г. [114, 115, 127].

Исследование женского движения как бы обособлено от общей тенденции изучения общественных движений. Оно начинается в Центре тендерных исследований ИСЭПН РАН (первый руководитель А.Посадская), в Центре тендерных проблем С.-Петербурга (руководитель ОЛиповская). Позднее тематика включается в проекты СПбФ ИС РАН (руководитель С.Голод), Центра независимых социологических исследований (координатор Е.Здравомыслова). В рамках РОС создана секция исследования социо-гендерных отношений и женского движения (руководитель Г.Силластэ). Большое значение для становления этой сферы имеют исследовательские контакты и поддержка западного феминистского движения (США, Германия, Финляндия).

Задачей исследователей становится осмысление новой реальности — описание организаций и идеологии женского движения, выявление особенностей женского участия в политике и в других сферах общественной активности. Формируется понятийный аппарат — в профессиональный и публичный дискурс вводятся термины «феминизм», «тендер», «сексизм» и пр. (см. работы О.Ворониной, Г.Силластэ, М.Либоракиной, Т.Клименковой, В.Константиновой, А.Посадской, А.Темкиной и др.) Идет освоение западных концепций. Проведены исследования мотивации и вовлечения в женское движение [33, 34, 89]. Разрабатываются теоретические модели контекста ЖД — российской и советской тендерной культуры, анализируются тенденции ее изменений [10, 12, 13, 52, 78]. К середине 90-х гг. в изучении ЖД, как и других узлов мобилизации, заметен переход к анализу культурных детерминант.

Основные инструменты исследований — биографический метод, глубинное интервью, анализ документов групп. Используется метод социологической интервенции, типична вовлеченность исследователей в движение.

Анализ становления ЖД показал, что оно использовало политические возможности 90-х гг., в первую очередь выборные кампании [88]. В ходе экономических реформ возникают группы, появление которых вызвано новыми депривациями гендерного характера, в их числе — «феминизация безработицы», разрушение советских государственных механизмов социальной защиты, института образования и др.

Особое место в описании ЖД занимает классификация групп. Эта систематизирующая работа позволяет исследовательницам, которые, как правило, сами принадлежат к движению, не только упорядочить разнообразие женских инициатив, но и определить свое отношение к группам, рассмотреть их возможности и стратегию деятельности. Так, В.Константинова и А.Посадская выделяют направления ЖД по степени зависимости от формализованных структур [114], различающиеся стратегией действия и типом мобилизации. Как показывают исследования, инициативные организации, в первую очередь феминистские, мобилизуют неформальные сети [33]; формализованные — опираются на сети женсоветов, Союза советских женщин, официальных профсоюзов. КПСС и ВЛКСМ [89].

Женские организации разделяются также по проблематике или предмету деятельности. Существуют организации профсоюзного характера; организации, объединяющие женщин на основании экономических проблем (бизнес, безработица); организации клубного типа; фонды; организации, ориентирующиеся на проблемы особых групп (например, вдов, женщин-инвалидов); благотворительные организации и другие. Одна из активисток женского движения, Е.Забадыкина, в своем обзоре выделяет правозащитные организации, группы социальной помощи, образовательные, профессиональные и другие [127].

По критерию идеологии выделяются организации того же спектра, что и в политическом движении: коммунистически-националистические и демократические. По тендерному мировоззрению: традиционалистские, феминистские, объединяющие элементы разных идеологий.

Среди коллективных действий ЖД — митинги и демонстрации, воззвания, научные и образовательные конференции, семинары, психологические тренинга. В движении развита публикационная активность, используются существующие средства массовой информации, есть свои издания. В настоящее время выходят периодические издания женского движения — бюллетень «Вы и мы», альманах «Все люди сестры», журнал «Преображение». В ряде периодических изданий есть постоянные рубрики, посвященные проблемам женщин и женского движения. Исследователи отмечают особенности коллективного действия — большое значение образовательных программ, развитие групп самопознания [43].

Участие. Несколько эмпирических исследований посвящено анализу мотивации женщин, ориентирующихся на политическое участие в ситуации общего спада политической активности, и женской в особенности [89]. Коллективный проект социологов С.-Петербурга (руководитель Е.Здравомыслова) посвящен анализу женского участия в политической, феминистской, благотворительной и диссидентской деятельности [13]. В рамках этого проекта А.Темкина на основе биографических интервью выделила следующие сценарии прихода женщин в политику: политика как продолжение профессиональной карьеры; политика как профессия; политика как следствие женской биографии. Было обнаружено, что низкий уровень политического участия женщин и их самопредставление в политике и общественной деятельности в целом определяется социализационным стереотипом «работающая мать» и специфическим тендерным контрактом советского общества [13].

В анализе жизненного пути феминисток авторы выделили определяющую роль трех групп обстоятельств советской социализации женщин из образованного класса культурного стереотипа «работающая мать», анклавов публичного пространства и опыта дискриминации женщин-участниц демократических движений [33].

При изучении участия женщин в благотворительности были выделены следующие мотивы — ценностный, депривационный, прагматический, мотив солидарности и самореализации [34].

ЖД в настоящее время само не является заметным действующим лицом публичной сферы. Поэтому внимание исследователей все больше сосредоточивается не на описании немногочисленных групп и мотивов участия, а на изучении тендерной культуры. Вводятся понятия тендерной системы и тендерного контракта[13]. Изучение женского движения оборачивается исследованием тендерного измерения стратификационных процессов и фактом участия в движении[84].

§ 5. Заключение: концептуализация общественных

движений в контексте трансформации

 

Спад политической активности после 1993 г. сказался, в частности, на уровне исследовательского интереса к проблематике собственно общественных движений. Их стали рассматривать прежде всего в соотношении с социально-структурными изменениями, ролью в процессе реформ, как фактор культурных изменений и показатель политической культуры. Практически изучение ОД до сих пор — часть обсуждения российской модернизации. Эта область политической реальности рассматривается в более широких концептуальных рамках, а именно — как аспект становления гражданского общества; в контексте трансформационной модели; как аспект культурных изменений.

Перспектива изучения ОД в рамках теории гражданского общества появилась с самого начала формирования данного направления. Сектор ОД рассматривался как элемент возрождающегося гражданского общества, как возможный субъект — действующая сила — социальных преобразований. Именно исследователи общественных движений ставят вопрос о предтечах гражданского общества в рамках советской системы. Доказательство существования своеобразного общественного пространства в рамках советской системы приводит к принятию теории советской модернизации, включающей «анклавы» инициативного поведения. К таким концептуальным попыткам относятся: введение понятия порождающей среды для анализа экологического движения [105]; изучение ресоциализационного эффекта контркультуры [32, 33, 102]; исследования диссидентской среды [98]. Признание существования, хотя бы и превращенных, форм ОД в советском обществе ставит под сомнение адекватность использования концепции «тоталитаризма» для анализа советского общества, начиная со второй половины 50-х гг. Постепенно российские реформы перестают рассматриваться как процесс демократизации и «строительства» гражданского общества. Более активно обсуждается специфика российских преобразований.

В этой перспективе политическая мобилизация и последующий спад ОД рассматриваются как аргументы в пользу защиты какой-либо из концепций трансформации. Так, О.Яницкий рассматривает переходное общество как вариант общества риска, аналогично немецкому социологу У.Беку [105]. Л.Ионин делает предметом своего исследования культурную трансформацию постсоветского общества. Он утверждает, что в период идентификационного кризиса постсоветского общества отсутствуют артикулированные интересы, но сохранены культурные формы, на которые есть спрос у групп, находящихся в поиске коллективной идентичности [36, 37]. Процесс идентификации, по Ионину, начинается с культурной инсценировки. В этом подходе ощущается влияние основных положений теорий новых общественных движений, которые рассматривают роль ОД в становлении новых идентичнос-тей в логике «от экспрессивного действия к осознанию своих целей, собственной культурной среде и стилю жизни».

Итак, мы наблюдаем цикличность внимания к проблематике ОД. Пик интереса к общественным движениям прошел вместе с окончанием политического цикла перестройки, при спаде активности и институционализации большинства общественных движений.

В начальный период исследования имели в основном дескриптивный характер, дистаниированность от объекта была невозможна. Однако в целом описание ОД и упорядочение информации об инициативных организациях и коллективных действиях представляют интерес как современная история России, рассказанная очевидцами. Для перспектив исследовательского направления большое значение имеет также созданная информационная база — архивы-коллекции и библиотеки, массивы данных об акциях протеста.

Необходимо отметить, что не в последнюю очередь благодаря изучению ОД и протеста в арсенал отечественной социологии активно включают методы социологической интервенции, участвующее наблюдение, биографический метод, метод анализа действия как события (event analysis), метод комплексного исследования случая. Были апробированы западные теории общественных движений.

В настоящее время, со спадом общественных движений, исследовательский интерес в целом смещается в предметную область социологии политики и политологии: к изучению политических партий, элит, проблемам функционирования властных структур и общественных организаций.

Изучение литературы показывает, что в последнее время профессиональной дискуссии по проблематике ОД не ведется — авторы не вступают в диалог и полемику друг с другом. Количество публикаций, посвященных общественным движениям, уменьшается. Изучение ОД становится одним из элементов осмысления социальных преобразований. Если в период перестройки были попытки автономизации этой сферы исследования, отпочкования ее от изучения общих проблем трансформации или политического участия, то теперь ОД становятся лишь одной из тем политической социологии, социальной стратификации или социологии культуры.

Как только начинают наблюдаться приметы спада политической активности, судьба самих движений, механизмы рекрутирования и факторы их успешности так же, как и заботы их организационного строения, перестают тревожить социологов. Фокус внимания смещается к макросоциологической проблематике. Лишь несколько исследователей делают предметом своего интереса собственно ОД (например, В.Костюшев — политические движения и протест, О. Яницкий — экологические движения, В.Константинова — женские).

Исследованию ОД еще далеко до статуса самостоятельного направления отечественной социологической науки. Однако и в начальный период это исследовательское направление является междисциплинарным. В обсуждение ОД включаются разные социологические дисциплины (социология конфликта, экологическая социология, политическая социология, теория социальной стратификации) и разные социальные науки (история, психология, культурология).

Тем не менее можно предполагать, что устойчивый интерес хотя бы небольшой группы исследователей и устойчивое существование самих движений будут способствовать постепенному развитию этого направления российской социологии.