– Пап? Па-ап?
Ева ищет отца, но его нигде нет.
Работает телевизор, но его никто не смотрит.
Женщина на экране включает в розетку освежитель воздуха, и ее гостиную заполняет поток анимированных цветов.
Утро воскресенья, четверть десятого.
В церковь ее отец не ходит, бегать по утрам перестал с тех пор, как умерла мама. Так где же он? Еве на самом деле все равно, просто это вопрос принципа. Ему можно уходить без предупреждения, так почему ей нельзя?
Ева чувствует себя вправе покинуть квартиру и направляется пешком к Орчард-лейн. Возле газетного киоска с озабоченным видом перешептываются двое мужчин. На ходу девочка улавливает лишь «…очевидно, его не видели с вечера пятницы…».
Ева планировала зайти к Кларе, но, дойдя до Орчард-лейн, она видит нечто такое, что заставляет ее передумать. Во-первых, между домами семнадцать и девятнадцать, напротив фургона, припаркованного на другой стороне улицы, стоит полицейская машина. Тоби маячит на пороге, провожая двух полицейских. Притаившись в тени за разросшимися кустами, Ева видит, как Тоби показывает на дом Клары.
– Вон там она живет, – говорит он.
Полицейские прощаются и, окинув взглядом фургон, направляются в дом номер семнадцать, а Тоби исчезает за дверью. Ева не двигается с места, она еще довольно далеко от семнадцатого дома, так что слышит жизнерадостный щебет птиц на деревьях. Полицейский стучит в дверь к Кларе, открывает ее мама, явно встревоженная. Наконец она приглашает полицейских войти.
Ева идет дальше, решив заглянуть к Тоби, чтобы узнать, что происходит. Ей все равно надо поговорить с ним до школы, извиниться за то, что отец утащил ее с вечеринки.
К счастью, дверь открывает дружелюбная мачеха Тоби, так что ей не приходится говорить с мистером Фелтом об арендной плате. Миссис Фелт оттаскивает за ошейник сеттера, радостно норовящего обнюхать Еву.
– Здравствуйте. А Тоби дома?
– Да, – отвечает женщина, как кажется, весьма беспечно, учитывая, что от них только что вышли полицейские. – Дома. Он ушел наверх. Его комната первая справа.
Тоби сидит к ней спиной и над чем-то пыхтит, его локти ходят ходуном. А, всего лишь играет в «Икс-бокс», с некоторым облегчением понимает Ева. Он как будто бы и не замечает, как Ева проходит через комнату и садится на его кровать. Какое-то время она сидит молча и рассматривает постеры на стене: Лил Уэйн, Меган Фокс, теннисисты, Кристиан Бейл.
– Огнемёт! Огнемёт! Сдохни… да, есть.
– Послушай, – говорит Ева, выбрав момент, когда он на паузе между уровнями. – Послушай, извини, что в пятницу все так вышло. Папа просто не любит, когда я долго задерживаюсь.
Тоби лишь утробно мычит и продолжает поджигать ходячих ящеров.
– Зачем приходили полицейские?
– Харпер пропал.
Ева не сразу соображает, что к чему. Но потом вспоминает разговор мужчин у газетного киоска.
– Пропал? Что значит пропал?
Еве хорошо знаком ужас, таящийся за этим словом.
– В пятницу он не вернулся домой. С вечеринки.
Харпер, конечно, грубое животное, но он дружит с Тоби, и, возможно, он попал в беду.
– О господи, – говорит она. – Какой кошмар. Моя мама пропала два года назад. Мы до сих пор…
– Клара наверняка что-то знает, – резко перебивает Тоби. – Эта тупая стерва. Я уверен, она что-то знает.
– Клара не стерва.
Тоби недовольно хмурится:
– А кто?
– Она моя подруга.
Дверь распахивается, и в комнату, виляя хвостом, влетает неугомонный сеттер. Ева гладит пса и позволяет ему вылизать ей руку. Тоби тем временем продолжает:
– Нет. Ты просто с ней тусуешься, потому что ты новенькая. Так всегда бывает. Когда переходишь в новую школу, тебе приходится тусоваться с чокнутыми очкастыми уродками. Но ты тут уже не первый месяц. Пора завести подружку, ну, не знаю, такую, как ты. Вместо этой стервы с ее придурочным братцем. – Сеттер подходит к Тоби и тычется носом ему в ногу, но мальчик резко отпихивает его от себя. – Тупой пес.
Ева смотрит на экран. «Игра окончена».
Наверное, так и есть.
– Пожалуй, я пойду, – говорит она, поднимаясь.
– Кстати, у вас не так много времени.
– Что?
– Отцу нужны деньги. За аренду.
Ева смотрит на Тоби. Очередная эгоистичная свинья в ее длинном списке разочарований.
– Спасибо. – Она твердо намерена ничем не выдать своих чувств. – Я передам.