Во время большой перемены ученики старших классов в Розвуде неосознанно разделяются по половому признаку. Мальчишки более активны, они играют в футбол или чеканят мяч, дерутся в шутку или по-настоящему, больно лупят друг друга по рукам или крутят за рюкзаки. Девочки сидят и разговаривают группками по три-четыре человека на скамейках или на траве. Если они и смотрят на мальчиков, то скорее с недоумением или жалостью, нежели с телячьим восторгом. Можно подумать, они принадлежат не к противоположному полу, а к иному виду. Мудрые, гордые кошки вылизывают лапки, с презрением глядя на неряшливых экзальтированных спаниелей и агрессивных питбулей, пытающихся отвоевать территорию, которая им никогда не достанется.
Объединяет их в этот ясный день одно: все они, как девочки, так и мальчики, спешат выбраться из старого викторианского здания школы на солнышко. Как правило, в такие дни Клара Рэдли выходила с подругами под золотые лучи, скрывая мигрень и тошноту.
Но сегодня все по-другому. Сегодня, несмотря на то что с ней Ева и Лорелея Эндрюс, девочка, которая никому не нравится, но в то же время умудряется доминировать в любой ситуации, именно Клара ведет их на скамейку, стоящую в тени.
Она садится. Ева садится рядом, а Лорелея пристраивается с другой стороны и проводит рукой по ее волосам.
– Невероятно, – говорит Лорелея. – Как бы это… что случилось?
Клара смотрит на запястье Лорелеи, на толстые голубые вены, вдыхает аромат ее дурманяще густой крови, и ей становится страшно от того, насколько все может быть просто – закрыть прямо сейчас глаза и поддаться инстинктам.
– Не знаю, – выдавливает она. – Диету сменила. Папа какие-то пищевые добавки принес.
– Ты вдруг стала прямо сексапильная. Какую основу используешь? МАК? Или даже Шанель? Явно ведь что-то дорогущее.
– Да никакую.
– Ой, ну не вешай мне лапшу.
– Честно.
– Но ты на линзы перешла, да?
– Нет.
– Нет?
– А еще ее больше не тошнит, – добавляет Ева. Клара отмечает, что внезапный интерес Лорелеи к подруге ей неприятен. – Это самое главное.
– По всей видимости, мне не хватало витамина А. Так мой папа сказал. И я понемножку начала есть мясо.
Ева выглядит озадаченной, и Клара вспоминает почему. Ей же она соврала что-то насчет вируса. Уж не рассказал ли ей отец правду о семье Рэдли? Если и рассказал, она ему, очевидно, не поверила, но, возможно, как раз сейчас у нее зарождается подозрение.
Есть у Клары и другие поводы для беспокойства.
Например, торжественная речь о Стюарте Харпере, которую миссис Стоукс произнесла сегодня утром на собрании.
Разговоры ребят из Фарли в автобусе.
Вчерашняя ссора родителей.
То, что и Роуэн начал пить кровь.
А также простая неопровержимая истина: она убила человека. Что бы она ни делала и ни говорила дальше, это останется фактом до конца ее жизни.
Она убийца.
А тут еще эта несносная пустышка Лорелея. Она гладит Клару по волосам и без умолку изливает свой восторг, она бы и к Гитлеру так же липла, если бы тот сбрил усы, стильно подстригся и надел джинсы в обтяжку. Эта девчонка несколько недель отказывалась от еды после того, как ей не удалось пройти отбор на телешоу на канале VIVA под названием «Королева красоты среди молодежи – Часть 2: Модницы против ботаничек».
– Ой, ну ты просто шикарно выглядишь, – повторяет она.
Лорелея все никак не оставит в покое ее волосы, а Клара между тем чувствует, что к ним кто-то приближается. Обернувшись, она видит высокого парня с чистой кожей и даже не сразу осознает, что это ее брат.
– О господи, у нас сегодня что, день преображения Рэдли? – вопрошает Лорелея.
Клара вжимается в спинку скамейки, когда новая, улучшенная версия ее брата останавливается перед ними, глядя на Еву с пугающей самоуверенностью.
– Ева, я хочу тебе кое-что сказать, – произносит он без запинки.
– Мне? – обеспокоенно переспрашивает Ева. – Что?
И Клара слышит, как ее брат говорит то, что она сто раз советовала ему сказать. Теперь же она взглядом умоляет его замолчать. А он не слушается.
– Ева, помнишь, ты вчера на скамейке просила меня не стесняться, если мне есть что тебе сказать?
Ева кивает.
– Так вот, я просто хочу, чтоб ты знала: для меня ты самая прекрасная девушка на земле. Во всех отношениях.
Лорелея сдавленно хихикает, но Роуэн даже не краснеет.
– До того, как ты сюда переехала, – продолжает он, – я и не знал, что такое истинная красота… что такое совершенство. И если я не сделаю этого сейчас, то так и буду до конца моих дней идти на поводу у обстоятельств. И буду лет через двадцать вкалывать на нелюбимой работе, жить с другой женщиной, не с тобой, выплачивать ипотеку и вечерами торчать на диване перед теликом, без конца переключая каналы, лишь бы не думать о том, в какое убожество превратилась моя жизнь. А все потому, что в семнадцать лет я не набрался смелости пересечь школьный двор и спросить чудесную, обворожительную, потрясающую девушку, не хочет ли она сходить со мной в кино. Сегодня.
Девочки сидят как громом пораженные. Даже Лорелея утратила дар речи. Клара гадает про себя, сколько же крови выхлестал братец. А Ева никак не поймет, что это за щекочущее тепло разливается у нее внутри под дерзким обжигающим взглядом Роуэна.
– Сегодня? – наконец выговаривает она после минуты молчания.
– Давай сходим в кино.
– Но… но… сегодня же понедельник.
Роуэна и это не смущает.
– Какое нам дело до условностей.
Ева обдумывает его предложение. Она вдруг понимает, что действительно хочет пойти с ним в кино, но тут вмешивается здравый смысл и кое о чем ей напоминает.
– М-м-м, дело в том… мой отец… он…
Ее прерывает крик. Резкий и агрессивный, он доносится с поля:
– Эй, гаденыш!
К ним бежит Тоби, лицо его перекошено от злобы.
– Слышь, упырь, отойди от моей девчонки!
Ева сердито смотрит на него:
– Я не твоя девчонка.
Но Тоби не унимается:
– Лети отсюда, дрозд красногрудый. Лети на хер.
Сердце у Клары начинает бешено колотиться.
Сейчас что-то произойдет.
Тоби переводит полный ненависти взгляд на нее:
– А ты, хитренькая шлюшка, что ты, мать твою, с Харпером сделала?
– Она Харпера не трогала, – вступается за подругу Ева. – Оставь ее в покое.
– Ей что-то известно! Вам, упырям Рэдли, что-то известно!
– Отстань от моей сестры.
Роуэн стоит напротив Тоби, и остальные ребята замечают, что начинается заваруха.
– Роуэн… – Клара не знает, как выразить свою мысль при посторонних.
Но успокаивать их поздно. Тоби уже толкает ее брата через двор. Он пихает Роуэна в грудь, пытаясь спровоцировать его на ответные действия.
– Давай, тупило. Давай, призрак. Что ты умеешь? Давай, удиви свою новую подружку. Ага! Да я шучу! Она и не дотронется до такого упыря, как ты!
– Ого, – говорит Лорелея. – Щас подерутся.
Все это время Клара не сводит глаз с лица брата, понимая, что он может преобразиться в любой момент – и тогда все пропало.
Тоби толкает его последний раз, и Роуэн падает спиной на бетон.
– Тоби, прекрати, – кричит Ева. Она встает со скамейки, но Клара опережает ее.
Она подбегает к брату и садится рядом с ним на колени. Он все еще лежит с закрытыми глазами, но зубы во рту уже поменялись. Слегка подергивается кожа. Она знает, что это предвещает.
– Нет, – шепчет она, пока Тоби продолжает насмехаться. – Роуэн, слышишь. Нет. Нет. Прошу тебя. Он не стоит того, правда. – Она сжимает руку брата. – Не надо, Роуэн.
Ребята смотрят на брата с сестрой и смеются над ними обоими. Но Кларе наплевать, она-то знает, что стоит брату открыть рот, и всему конец.
– Нет, Роуэн, нет. Соберись, соберись…
И он вроде бы слушается – открывает глаза и кивает. Кажется, осознал, что обязан защитить сестру, ничем не выдав себя.
– Я в порядке, – говорит он ей, – в порядке.
Они возвращаются на уроки, и, к облегчению Клары, Ева в самой мягкой и деликатной форме отказывает Роуэну.
– Так что, пойдем сегодня?
– Я подумаю, – отвечает она, когда они идут по старому викторианскому коридору. – Хорошо?
Он кивает, и Кларе становится его жаль; она и не догадывается, что час спустя, в то время как Роуэн будет без запинок читать роль Отелло на уроке литературы, Ева передаст ему записку с вопросом.
А вопрос следующий: «Ну и на какой фильм пойдем?»