Все-таки влюбленные – тошнотворное зрелище, вынуждена признать Клара, особенно когда они сидят рядом с тобой на заднем сиденье, держатся за руки и читают стихи. Разумеется, она очень рада за брата, и за Еву тоже, раз уж они так безоблачно счастливы вместе. Но просидеть с ними всю дорогу – это уж слишком, пора бы и передохнуть. Ева прижимается к Роуэну, положив голову ему на плечо, и Клара в изнеможении отворачивается.
– Кто бы мог подумать, что вампиры такие слюнявые, – бурчит она, уставившись в окно.
– И это говорит девчонка, плакавшая из-за полярных медведей, – не остается в долгу Роуэн.
– Из-за них я и сейчас плачу.
– То есть ты снова собралась удариться в вегетарианство? – интересуется Ева.
– Я думаю об этом. В смысле, если уж мы собираемся регулярно пить кровь вампиров, то со здоровьем проблем не будет. Так что впредь постараюсь от своих принципов не отступать.
Ева похлопывает Клару по коленке:
– Надо найти тебе хорошего парня, которого ты сможешь обратить.
Клара вздыхает.
– Вампиры на двойном свидании, – содрогается она. – Я тебя умоляю.
Сейчас пять минут первого ночи, они остановились в слабо освещенном переулке в центре Манчестера. Мама с папой, разговаривающие со швейцаром, отсюда едва видны. За ними тянется очередь из молодых вампов, а также их поклонников и подражателей.
Кстати о любви: Клара заметила, насколько улучшились отношения между родителями после смерти Уилла. Отец, разумеется, оплакивал брата, но куда горячее он благодарил судьбу за то, что Хелен осталась в живых. А уж она-то изменилась больше всех. Теперь Хелен выглядит такой безмятежной, словно освободилась наконец от непосильной ноши, и не сбрасывает руку мужа, когда тот обнимает ее за плечи.
– Значит, твой отец нормально к этому отнесся? – спрашивает Клара, когда ее родители исчезают в «Черном нарциссе».
– Ну, я бы не сказала, что «нормально», – отвечает Ева. – Хорошо, что он был у вас, когда пришла та женщина из полиции. Но по-моему, он все еще не может смириться. Хотя и понимает, что вы не такие, как ваш дядя.
Клара замечает, что мимо машины проходит группа ребят. Самый младший из них весьма симпатичный, может быть, он ей даже ровесник. Бледный, изящный, похож на эльфа. Он смотрит прямо на нее, и Кларе кажется, что его лицо ей знакомо. Потом она вспоминает: это его фотография ей понравилась на Некбуке. Увидев, что она ему улыбается, он стучит по стеклу, и Клара открывает окно. Ева украдкой подталкивает ее локтем в бок.
– Ребята, вы в «Черный нарцисс»?
– Нет, – отвечает Клара, – мой па… наши друзья пошли прикупить для нас несколько бутылок.
Парень кивает, улыбается и протягивает ей бутылку с подписанной от руки этикеткой.
– Хочешь?
– Пока не надо, – говорит Клара, – спасибо.
– Если бываешь на Некбуке, кинь мне сообщение. Меня зовут Рафаэль. Рафаэль Чайлд.
Клара кивает:
– Хорошо.
И ребята уходят.
«Вампиры на двойном свидании», – думает Клара.
Может, не такая уж и дурацкая мысль.
Сидящий рядом Роуэн наблюдает за входом в клуб, ожидая, когда появятся родители. Евина голова лежит у него на плече, и он не сомневается, что все идет как надо. Он даже больше не считает себя чудовищем. Только благодаря тому, что он вампир, Ева осталась в живых, и что бы ни случилось в будущем, о силе, которая вернула Еву в этот мир, сожалеть нельзя.
Он понимает, что в дальнейшем им нелегко будет скрывать свою истинную природу от внешнего мира, но он согласен с тем, что некоторые вещи необходимо держать в секрете. Именно поэтому полицейские не нашли его детских фотографий и писем, которые писала Хелен Уиллу в середине девяностых. Пока Элисон Гленни и другие сотрудники Отдела по борьбе с безымянным хищником извлекали голову и тело Уилла из пруда, Роуэн второй раз за день пробрался в фургон.
Он больше не злился из-за тайны, заключенной в этих фотографиях и письмах. Попробовав кровь матери, он начал сопереживать ей всей душой и, следовательно, был уже не в состоянии на нее сердиться. Он понял, что она все скрывала, чтобы защитить его, и теперь пришел его черед позаботиться о ней.
Так что Роуэн взял коробку спичек, которыми разжигал в пятницу костер, забрал письма с фотографиями, проскользнул между кустами на простирающееся за Орчард-лейн поле и поджег их. Это было приятно. Словно таким образом Питер снова становился его отцом. А еще он почувствовал себя до странности взрослым, словно это и отличает взрослого человека – способность понимать, что следует хранить в секрете.
И в чем необходимо солгать, чтобы спасти тех, кого любишь.