Но в действительности взрывчатая часть вулкана, разогреваемого демографией, заключается в старении мирового населения. Возникает новый класс людей. Впервые в истории наши общества будут иметь очень большую группу экономически пассивных пожилых людей, зажиточных избирателей, требующих дорогостоящего социального обслуживания, такого, как медицинское, и получающих большую часть своего дохода от правительства. Они отягощают государство всеобщего благосостояния, подрывают государственные финансы и угрожают инвестициям, которые все общества должны делать ради своего будущего.
В 1900 г. 4% американского населения было старше шестидесяти пяти лет. Теперь люди старше шестидесяти пяти лет составляют 13% населения (33). После 2013 г. число престарелых в Америке будет очень быстро расти, поскольку поколение так называемого «бэби‑бума», начавшегося в 1947 г., достигнет шестидесяти пяти лет и начнет уходить на пенсию. Если в настоящее время на каждую выплачиваемую пенсию приходится 4,5 работающих, то в 2030г. будет только 1,7 работающих, с которых можно будет брать налоги для оплаты одной пенсии (34).
Во многих богатых и бедных странах процент населения старше шестидесяти пяти лет к 2025 г. удвоится (35). В Японии в 2025 г., как предполагается, пожилые будут составлять 26% населения. В Соединенных Штатах трудно предсказать, какую долю населения составят престарелые, поскольку она сильно зависит от численности предполагаемой иммиграции — источника молодых людей, — но пожилых будет не меньше 20% населения (36).
Соединенным Штатам грозит явление, которое можно было бы назвать «кошмаром дважды по сорок». В среднем люди старше шестидесяти пяти лет получают чуть больше 40% своего дохода от государства (точнее, 41%) (37). И чуть меньше 40% престарелых (точнее, 38%) получают не менее 80% своего дохода от государства. (При этом шестьдесят два процента получают не менее 50%) Заметим для сравнения, что лишь 35% имеют доходы в виде частных пенсий (38).
Это огромное перераспределение ресурсов превратило престарелых в избирателей, заинтересованных в одном вопросе (увеличит или уменьшит правительство их пенсии и медицинские льготы). В демократиях такие избиратели, заинтересованные в одном вопросе, оказывают непропорциональное влияние на политический процесс, поскольку их голоса не раскалываются из‑за расхождения интересов в других вопросах.
Нужды и требования престарелых уже потрясли до основания государство всеобщего благосостояния, практически его | разорив. Если прибавить к платежам престарелым выплату I процентов по национальному долгу, имея в виду, что нынешние бюджетные дефициты возникают от нашего нежелания оплакивать нынешние расходы на престарелых, то видно, что эти; платежи и проценты поглощают государственный бюджет. Спроектируйте эти цифры в будущее, и вы увидите, что правительство просто разоряется. Обнаружится, что оно обещало престарелым больше, чем может собрать в виде налогов с работающих.
В наши дни государственное вспомоществование и выплаты процентов (в последние годы накопившиеся главным образом из‑за платежей престарелым) отнимают 60% всех поступлений налогов. (Если исключить проценты по национальному долгу, то половина федерального бюджета идет престарелым (39)) Если не изменятся нынешние законы, то к 2003 г. на это уйдет 75%, а к 2013 г. — 100% (40). В Западной Европе нынешние программы для престарелых потребуют к 2030 г. 50% ВВП. В Восточной Европе дела обстоят еще хуже, поскольку коммунисты дали престарелым еще более щедрые обещания. Польша отдает своим престарелым большую часть ВВП, чем любая другая страна в мире (21%) (41).
Чтобы удовлетворить престарелых, в государственных бюджетах сокращается все остальное. Если оставить в стороне пожилых, то расходы на внутренние социально‑экономические нужды в Соединенных Штатах упали за последние двадцать лет с 10 до 7% ВВП (42). В Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), которая представляет собой ассоциацию развитых стран, общие социальные расходы на людей старше шестидесяти пяти лет в расчете на одного человека в пять раз превосходят расходы на людей от пятнадцати до шестидесяти четырех лет (43). Что еще более важно, расходы на престарелых истощают государственные бюджетные инвестиции в инфраструктуру, образование и научные исследования и разработки, упавшие за двадцать лет с 24 до 15% федерального бюджета (44).
Расходы на престарелых — это не вопрос о справедливости или о лишениях. В 1970 г. процент престарелых, живших в бедности, был выше, чем процент бедных в любой другой части населения. Теперь среди престарелых меньше бедных людей, чем в любой другой группе населения. Для многих в Соединенных Штатах уход на пенсию в действительности означает повышение реального уровня жизни. Сбережения не работающих возрастают больше, чем убывают сбережения работающих (45).
Учитывая величину семьи, прирост капитала, налоги штатов и федеральные налоги, не денежные льготы, такие, как медицинское страхование и школьные завтраки, а также вмененные прибыли на акционерный капитал, заключенный в жилищах, где проживают собственники, престарелые имеют доход на человека, поразительным образом превосходящий на 67% доход на душу населения в целом (46). Если рассматривать только денежный доход, то в 60‑е гг. средний семидесятилетний человек тратил лишь 60% по сравнению с тридцатилетним. Сейчас этот семидесятилетний тратит на 20% больше (47). Одни только государственные расходы на престарелых дают им доход на человека, составляющий 60% среднего американского (48). В Германии и Франции перечисления престарелым доставляют им доходы, равные 80 процентам средних (49).
Престарелые также намного богаче не престарелых (50). Люди от шестидесяти пяти до семидесяти пяти лет имеют 222 000 долларов чистых активов, против 66 000 долларов у людей от тридцати пяти лет до сорока четырех (51).
Конечно, престарелые не хотят сокращения своих льгот. Альтернатива состоит в повышении налогов, но и это очень непривлекательный выбор. Нынешний 15‑процентный налог на социальное обеспечение пришлось бы довести к 2029 г. до 40%, чтобы предоставить обещанные льготы (52). В дальнейшем, при сохранении существующих законов и при пессимистической точке зрения на расходы по медицинскому обслуживанию престарелых, можно предвидеть возрастание этого налога до 94% (53). Так называемая бухгалтерия поколений приводит к весьма тревожным предсказаниям будущих процентов налогообложения. Налоговая система рушится.
В течение последних двадцати пяти лет многие из наших программ пособий неявно оплачивались за счет сокращения расходов на оборону, начиная с их максимальной величины во время вьетнамской войны. Но даже после окончания «холодной войны» и при готовности сокращать военный бюджет (между тем как новое республиканское большинство в Конгрессе США заявляет о своем нежелании дальше его сокращать) для такого перемещения затрат остается мало возможностей. Расходы на оборону упали теперь ниже 4% ВВП, и если бы даже Америка готова была довести их до нуля, то час истины для государства всеобщего благосостояния был бы лишь отсрочен на несколько лет.
Пенсии зависят от предоставляемых льгот и от их размеров. Медицинское обслуживание престарелых зависит также от технологии. В настоящее время все более дорогие технологии постоянно увеличивают расходы на душу населения. Хотя эти расходы сильно различаются в разных странах, в последнем десятилетии доля расходов на здравоохранение по отношению к ВВП возрастала во всех странах ОЭСР, кроме Швеции и Ирландии (54).
Расходы на престарелых существенно изменили нашу бюджетную систему. В 60‑е гг. правительство получало так называемый бюджетный дивиденд. Но если бы в те годы был даже большой дефицит, а правительство просто ничего не делало бы (не вводило никаких новых законов), то через несколько лет оно стало бы получать бюджетный профицит. При экономическом росте налоговые поступления росли быстрее правительственных расходов. Но теперь происходит обратное. Даже при быстром экономическом росте и без новых программ государственные расходы растут быстрее, чем налоговые поступления, вследствие пособий на возрастающую популяцию престарелых. Если правительство ничего не делает, дефицит быстро растет.
Все сокращения бюджета и повышения налогов в первые два года президентства Клинтона принесли лишь небольшое облегчение. В 1 996 г. дефицит будет опять быстро расти, даже если не будет принято никаких программ, предусматривающих новые расходы. Другие правительства стоят перед той же проблемой, что и президент Клинтон. Даже Швеция, где во многих отношениях было изобретено государство всеобщего благосостояния и где его политическая поддержка все еще не меньше, чем в любой другой стране, вынуждена производить сокращения (55).
Вместо бюджетных дивидендов правительства всего мира сталкиваются теперь со структурными бюджетными дефицитами, которых не может устранить экономический рост. Если рассмотреть положение «семерки» (крупнейших в мире экономических держав), то их структурные дефициты в 1993 г., которые существовали бы даже при полной занятости, составили 3% ВВП в Германии, Соединенных Штатах, Франции и Канаде, 5% в Англии и более 7% в Италии (56). Лишь Япония была в лучшем положении, со структурным дефицитом менее чем в один процент, но Япония стоит перед лицом самой быстрорастущей популяции престарелых во всем промышленном мире, и нынешний небольшой структурный дефицит Японии должен в будущем резко возрасти.
Во странах ОЭСР с 1974 по 1994 г. общий государственный долг вырос с 35 до 71% ВВП, не считая предстоящего выполнения краткосрочных обязательств по пенсиям и здравоохранению (57). В 1995 г. лишь одна из стран ОЭСР — богатая нефтью Норвегия — рассчитывает на бюджетный профицит (58).
В техническом смысле престарелые Соединенных Штатов могут возразить, что пенсионная часть их пакета льгот не отягощает государственный долг, поскольку пенсионная часть социального обеспечения — но не медицинская часть — доставляет профицит, а именно, поступления от целевых налогов превосходят расходы. Но это иллюзия. Чтобы оценить последствия для государственного бюджета, надо рассматривать общий доход и общий расход как одно целое. Если у правительства дефицит всего бюджета в целом, то не имеет значения то обстоятельство, что в части бюджета есть профицит из‑за бухгалтерской условности, выделяющей для некоторого сектора расходов больше налогов, чем ему требуется. Каковы бы ни были эти условности, в том, что касается экономики, правительства просто расточительны. Важно то, что стимулирует расходную часть бюджета. Стимулятор — это престарелые.
Проблема задолженности из‑за выплат престарелым совсем несложна. Предположим для простоты расчета, что налоги составляют 30% ВВП и что рыночная норма прибыли равна 1 0%. Если государственный долг достигает 300% ВВП, то весь государственный доход приходится тратить на оплату процентов по непогашенному долгу, и не остается денег ни на что другое. Бельгия, Италия и Канада уже стоят перед этим пределом (см. табл. 5.2).
Таблица 5.2