Детерминация терроризма в современных условиях

Терроризм как социальное явление имеет очень сложную природу, его возникновение и развитие зависят от многих причин и условий. Причины и условия объединяются родовым понятием «террогенные детерминанты». Процесс детерминации терроризма (процесс обусловливания, определения) представляет собой сложное взаимодействие различных форм связей: причинных, функциональных, статистических и т.д. Однако главное – это причинность как одна из форм универсального взаимодействия, как один из видов детерминации терроризма как явления. Причинаявляется одной из наиболее часто употребляемых научных категорий. Ее можно определить как явление, непосредственно обусловливающее, порождающее другое явление – следствие. Причина, будучи имманентной основой следствия, выступает в роли исходного и определяющего элемента взаимосвязи явлений. Причиннытерроризма – это социально-психологические явления, которые непосредственно порождают, воспроизводят этот феномен как свое закономерное следствие. Когда речь идет о таком более сложном явлении, как терроризм, необходимо иметь в виду множество причин, определяя среди них первичные и вторичные, объективные и субъективные, постоянные, временные и т.д. Не следует смешивать понятия «причина» и «природа», т.к. любые свойства терроризма – это совокупность черт его природы, которые проявляются в практике террористической деятельности.

Помимо понятия «причина» важным для раскрытия детерминации терроризма является также понятие «условие». Условие – это обстоятельство, влияющее на интенсивность и продолжительность действия причины, меру его конечного результата – последствия. Под таким обстоятельством понимают тот или иной фактор, который способствуют, содействуют, благоприятствуют терроризму (но не вызывает, не инициирует, не обуславливает, не порождает его).

Представим некоторые словосочетания, относящиеся к понятию «условие». Сопутствующие условия – обстоятельства места и времени, образующие общий фон событий и явлений. Строго говоря, условие всегда «сопутствует», или же его нет вовсе. Другое дело, что сопутствие может быть влиянием или присутствием без влияния (фоном). С точки зрения модальности действующего фактора, условие всегда фон, но с точки зрения меры его воздействия, оно – фактор влияния. Важно, что условия могут влиять как на сам воздействующий фактор, так и на объект его воздействия, повышая или снижая его устойчивость к воздействию. Необходимые условия – без таких условий событие могло бы не наступить. Достаточные условия – совокупность всех необходимых условий.

Словосочетание «комплекс условий» говорит о множественности дополнительных факторов. Поэтому и фон может быть более или менее разнообразным и «богатым», и совокупное влияние условий на действующий фактор и объект его воздействия могут быть различными. Различие же между «комплексом» и «совокупностью» заключается в том, что слово «комплекс» предполагает наличие каких-то связей между отдельными условиями – компонентами ситуации, тогда как «совокупность» этого не предполагает: связи могут быть, но их может и не быть. Поэтому понятие «комплекс условий» более интегративно, чем понятие «совокупность условий».

Причины и условия различных событий находятся в самых различных соотношениях: они могут взаимно усиливать или, наоборот, полностью нейтрализовать друг друга. В результате нередко бывает трудно четко определить, что является причиной данного события, а что условием, ему способствующим.

Учитывая специфику терроризма, его структурное построение, методологически наиболее правильной представляется классификация причин и условий при их делении по уровню функционирования на три самостоятельных вида:

1. Общие детерминанты терроризма как явления в целом.

2. Детерминанты тех или иных видов современного терроризма.

3. Детерминанты террористической деятельности людей.

При этом для уяснения причин и условий любого уровня их следует рассматривать системно. Эти три основных уровня детерминации терроризма взаимообусловлены. Процесс взаимосвязи идет как от первого (более общего) уровня к последующему (конкретному), так и наоборот, то есть от причин и условий терроризма к своеобразию и особенностям его видов, к обобщающим характеристикам причинного комплекса терроризма в целом.

Переходя к непосредственному рассмотрению детерминации терроризма, нельзя не отметить, что ныне, особенно на Западе, широко распространенно стремление свести феномен терроризма и противодействия ему к выявлению неких базовых «коренных» причин последнего. Надо сказать, что такое чрезмерное внимание к «коренным причинам» не менее проблематично, чем недостаточный интерес к ним.

Во-первых, оно базируется на несколько наивной предпосылке («если ликвидировать коренные причины терроризма, то он прекратится сам собой»).

Во-вторых, эти глубинные причины и процессы (глобализация, модернизация и т.д.) носят настолько базовый характер, что ликвидировать их в принципе невозможно, так как они дают не только отрицательные, но и мощные позитивные импульсы общественному развитию.

В-третьих, такой подход изображает террористов только пассивными выразителями неких глобальных процессов, тогда как принятие решения о переходе к террористическим методам достижения политических целей – всегда осознанный выбор и сознательное решение конкретных лиц и организаций. Это, однако, не означает, что у феномена терроризма нет объективных причин разного уровня и типа.

В мировой науке среди ученых-террологов существует множество точек зрения на причины возникновения терроризма. Ими приводятся самые различные объяснения, строятся предположения и догадки. В настоящее время отчетливо доминируют три концептуальные модели.

В соответствии с теорией первой модели, детерминация терроризма рассматривается в контексте конфликта двух цивилизаций: традиционной и современной, исламской и неисламской, западной и «остального мира».

Вторая точка зрения связана с признанием культурной травмы как основного источника террористического менталитета. Наконец, немало работ выполнено в психопатологическом ключе, связывающем поведение террористов с психическими расстройствами и патологическими состояниями, такими как паранойя или посттравматическое расстройство.

Несомненно, то, что причины, обуславливающие терроризм, достаточно многолики и проистекают из различных противоречий. Терроризм – это одновременно функция ситуационных и индивидуальных причин. Основными причинами терроризма следует считать политические, идеологические и корыстные, в том числе психологическая обработка террористов-смертников. Политической причиной терроризма может выступать стремление к достижению определенных целей в политической борьбе. Корни политической борьбы связаны с идеологиями разной направленности. Условно их можно обозначить как идеологии революционизма и реакционизма. На первый взгляд, они явно противоположны, но при их глубоком изучении выявляется общая черта – достижение цели любыми доступными средствами и способами в рамках реализации принципа «Цель оправдывает средства», а таковым главным средством является насилие, в том числе – физическое и психологическое. В данном случае насилие имеет «инструментальный» характер. Оно направлено на достижение какой-либо цели, выгодного результата, установление справедливого, с точки зрения террористов, устройства общества, некоего «идеала», которого само общество не «понимает» и понять не может. Насильственные действия используются в рамках стремления к власти, ради получения материальных благ конкретной социальной группой либо обществом в целом.

Объективной тенденцией обоих идеологий является война до полного уничтожения противника, монополия на власть. Победить иными способами они не могут: реакция всегда в меньшинстве, ибо она опирается на тающие силы прошлого; революция не может завоевать большинство, ибо она опирается не на реальные силы.

Таким образом, мы можем сказать, что эти идеологии являются идеологиями терроризма левого и правового толка. Террористы левого толка апеллируют к идеям марксизма-ленинизма и другим левым взглядам – анархизму, троцкизму, маоизму, объявляя себя наиболее последовательными борцами «за дело трудящихся масс». Террористы правого толка апеллируют к идеологиям нацизма, фашизма, радикал-национализма.

Коренные идеологические причины связаны с борьбой за какую-то идею (националистическую (сепаратистскую) или религиозную (фундаменталистскую). Корыстными причинами являются стремления приобрести материальные блага в обход существующего порядка (получение выкупа за захваченных заложников или вознаграждения за убийство по найму).

Существующие подходы к анализу условий возникновения и функционирования современного терроризма условно можно классифицировать на социально-экономические, социокультурные, антропологические и культурологические. К социально-экономическим условиям следует отнести такие социальные процессы: ухудшение социально-экономического положения определенной части населения; расслоение населения по имущественному признаку; рост числа безработных в самых различных социальных группах; маргинализация населения; обострение социального неравенства; нехватка жилья; неграмотность; отсутствие жизненных перспектив; ослабление семейных и социальных связей, отчуждение и т.п.

Терроризм сегодня в его широком понимании (особенно международный) – это не только и не столько столкновение религий, наций, цивилизаций, сколько антагонизм между бедностью нередко потенциально богатых регионов и богатством развитых стран. Но и здесь движущей силой является не столько сама бедность, сколько ощущение ее как величайшей социальной несправедливости. При возникновении этого ощущения закономерным образом порождаются и обусловленные им деструктивные социально-психологические феномены: общая неудовлетворенность, разочарование в устаревших ценностях и идеалах, разрыв нормальных человеческих связей, ингрупповой фаворитизм, пристрастность, враждебность. По мнению специалистов, при углублении социального неравенства эти явления могут достичь значительной интенсивности, эмоциональной насыщенности и остроты, что ведет к социальным конфликтам, в том числе к «конфликтам малой интенсивности» – терроризму.

На данном историческом этапе, похоже, в качестве идеологии социальной справедливости выступил радикальный ислам, в котором актуализированы и социальные составляющие, и то, что называют «антиглобализмом». В основе философии антиглобализма, прежде всего, два принципа: сохранение самобытности цивилизации и обеспечение социальной справедливости. Исламские страны, возможно, стали носителями новой идеологии социальной справедливости вследствие того, что ислам изначально содержал ее императивы в виде предписаний отдавать 1/10 ежегодного дохода бедным, запрета на ростовщичество и др. Требуя, чтобы «богатые страны справедливо делились с бедными», идеологи радикального ислама тем самым вынуждены признать, что исламская модель функционирования общества оказывается неконкурентоспособной. Этот внутренний конфликт между «моральной праведностью» и «экономической слабостью», судя по всему, также способен повышать уровень агрессивности исламистов.

Но для понимания психологических факторов, делающих террористическую деятельность индивидуальным выбором отдельного человека, необходимо понять, как социальный и экономический феномен превращается в единицу психологического исследования. Конечно, то, что бедность, безработица, невежество, низкий социально-экономический статус служат питательной средой для терроризма, – реально зафиксированный в многочисленных исследованиях факт. Но, становясь террористом, человек (если мы будем говорить не о тонком слое лидеров) отнюдь не повышает уровень обеспеченности и образования населения, не решает проблему занятости. Сама бедность, если не иметь в виду ограничения возможностей удовлетворения самых базовых потребностей выживания, является скорее социально-экономическим, нежели психологическим фактором. Психологическим же она становится в той мере, в которой опосредствует (затрудняет или облегчает) реализация иных актуализированных потребностей: например, самореализации, самоуважения, власти [59]. Социальная и политическая обделенность, безысходность и отчаяние побуждает некоторых людей жертвовать человеческими жизнями, включая и свои собственные, в стремлении добиться радикальных перемен. При этом терроризм как психологическая технология дает возможность нахождения своеобразного «обходного» пути: бедность не отменяется, террорист не становится более образованным, но зато он обретает высшую власть над куда более богатыми, успешными или образованными людьми. Потребности удовлетворяются в особой – «смещенной», символической форме. В этом смещении и расширении символизации содержится основной «соблазн» терроризма: возможность отмены «принципа реальности» и удовлетворения потребностей за счет использования внешне более простых и не требующих длительных усилий путей.

В разговоре о детерминации терроризма нельзя обойти стороной процессы глобализации. Терроризм иногда используется и как средство борьбы против глобализации, в ходе которой могут пострадать традиционные ценности и символы. Объективная тенденция глобализации мира, интенсивно проталкиваемая в своих интересах транснациональными концернами и правительствами развитых стран, доминирует в современном мире. Она существенно усугубляет развитие мирового терроризма и в целом организованной транснациональной террористической преступности. Назовем лишь некоторые террогенные факторы, связанные с глобализацией:

- резкое снижение уровня занятости (на Западе получила распространение концепция «20:80», т.е. якобы 20% населения необходимо, а 80% - излишне);

- снижение суверенитета стран по сравнению с транснациональными образованиями;

- дезинтеграция и распад прежних, крупных стран. В текущем столетии, по мнению некоторых ученых, ожидается образование до 500 новых государств;

- доминирование рынков финансовых спекуляций, которые могут поставить те или иные страны на грань финансового краха.

Положение усугубляет, во-первых, глобализация организованной преступности, во-вторых, протекание этого процесса в условиях враждебности одних государств по отношению к другим, в-третьих, пассивная позиция стран третьего мира. Именно в таких условиях терроризм приобретает высокоорганизованный и глобальный характер. Сближение наций и народов в планетарном масштабе, процесс глобализации стали причиной своеобразного преломления в терроризме. Он трансформировал процесс глобализации по-своему, и последствия этой глобализации по-террористически будут иметь серьезные последствия в XXI веке.

К условиям развития терроризма социокультурного плана следует отнести: незавершенную модернизацию и культурную маргинальность. На разных уровнях социума они проявляются не одинаково. На персональном уровне они вызываются любыми изменениями социального статуса, как в сторону понижения, так и повышения, – если они увеличивают разрыв между притязаниями личности и возможностью их удовлетворения, – и проявляются в форме этнической неприязни, агрессии, страха перед чужими. На уровне социума корни терроризма обнажаются в периоды начавшихся, но незавершенных исторических перемен, модернизаций. В таких условиях возникает кризис идентичности, связанный с трудностями социального и культурного самоопределения. Кризис возрождает не только интерес людей, но и практические действия, к консолидации в первичных, естественных – примордиальных общностях (этнических, конфессиональных); усиливает проявление ксенофобии; способствует распространению влияния идеологии традиционализма, перерастающей в фундаментализм (идея «очищения от нововведений и возврата к истокам»).

В основе лежат те же социально-психологические механизмы противопоставления первичных общностей по принципу «мы» – «они». К такому противопоставлению в переломные периоды добавляется еще и негативная оценка чужаков («они» хуже «нас», «мы» – жертвы «их» происков), поскольку поиск внешнего врага, виновника «наших» бед почти неизбежен в условиях дискомфорта, сопровождающего исторические перемены.

Процесс самоутверждения примордиальных общностей может проявляться в двух формах: первая – негативизм по отношению к группам, оцениваемым как стоящие ниже «нас»; вторая – негативизм по отношению к группам, к которым «мы» испытываем зависть.

Круг исторических процессов, вызывающих активизацию терроризма, включает: незавершенную урбанизацию; специфические формы индустриализации; изменения этнодемографической структуры общества в условиях бурных нерегулируемых миграционных процессов; национально-государственное строительство, сопровождаемое борьбой центрального правительства с этническим сепаратизмом и региональной элитой.

Пожалуй, именно этим можно объяснить всплеск терроризма в исламском мире. Так, если мы проанализируем ситуацию в странах и регионах, сосредоточивших свыше ¾ всего исламского населения (Индонезия, Пакистан, Афганистан и арабские страны), то без труда заметим специфические формы их развития, незавершенность и деформированность многих социальных и культурных процессов. Примером может служить урбанизация, которая привела во всех этих странах и регионах к гигантской концентрации недавнего сельского населения в городах, но не обеспечила неоурбанистам возможностей культурной адаптации, поскольку сами города утрачивают черты городской культуры и как бы дезурбанизируются. Такая среда порождает расширенное воспроизводство маргинальных слоев населения – социальной базы терроризма.

В этой же части мира не завершены процессы национально-государственной консолидации, что порождает, целую цепь последствий, способствующих развитию терроризма. В условиях постоянной напряженности взаимоотношений центрального правительства с локальными сообществами, этническими меньшинствами главную роль консолидации берет на себя ислам. В связи с этим значительно повышается политическая роль религии, которая оспаривает у светской власти ее права в управлении государством. Мечети и медресе зачастую становятся центрами пропаганды насилия как единственного средства в борьбе с «неверными». Более того, авторитарные политические режимы этих стран провоцируют насилие как форму разрешения политических конфликтов и придают ему характер культурной нормы.

Особенности «ресурсной» индустриализации (нефтяная индустрия в арабских странах и в Индонезии), производство наркотиков в Афганистане и Пакистане в большей степени маргинализирует культуру. Занятость в этих областях влечет за собой изменения лишь неких внешних атрибутов бытовой культуры, но не стимулирует комплексных изменений культурных навыков, ценностных ориентаций, социальных связей. В зонах такой индустриализации возникают весьма причудливые многоуровневые социальные и культурные образования, рождающие терроризм.

Таким образом, фоном современного терроризма социокульутрного плана лежат в традиционализме, в основе которого лежит насилие как единственное средством разрешения всех проблем. Эти корни питают такие разновидности терроризма, как этнополитический, религиозный, сепаратистский.

В створе обсуждаемой проблемы необходимо обозначить и еще одну группу условий современного терроризма – антропологического плана. Они имеют непосредственное отношение к личности террориста. К таковым следует отнести в первую очередь готовность к насилию. Сторонники антропологического подхода рассматривают природу насилия в природе человека, в частности, в садомазохистских установках. Садистские установки приводят к стремлению «войти в историю», почувствовать себя героем, возвыситься над толпой хотя бы и с помощью убийств, насилия, террора (это социоцентристы). Мазохистские установки приводят к романтическому стремлению «пострадать за отечество», стать мучеником за идею даже путем собственной смерти (это эгоцентристы).

Садомазохистские установки – это две стороны одной медали – комплекса неполноценности, психологического неумения регулировать себя в данных исторических условиях иначе, чем через жертвенность, насилие над людьми. Помимо этого террористов характеризуют примат эмоций над разумом; примат непосредственных активных реакций на действительность над ее осмыслением; предвзятость оценок; низкий порог терпимости; отсутствие должного самоконтроля; завышенная самооценка; жажда самоутверждения; властолюбие; презрение к людям; нетерпимость к инакомыслию; фанатизм; твердая вера в обладание абсолютной, единственной и окончательной истиной; вера, как эмоциональная, так и рациональная, в мессианское предназначение.

В рамках культурологического подхода, условия возникновения терроризма видятся в культуре, ментальности, социальном опыте, с обретением которого впитываются из окружающей среды и накапливаются определенные образцы поведения, в том числе и тип политической культуры и политических действий.

Насильственная ориентация свойственна – на уровне норм и традиций – различным культурам и субкультурам, в том числе российской культуре. Стремление устранить конфликты из жизни общества и жить всем в мире и согласии, на основе общей для всех системы социальных ценностей (патриархально-государственной или коммунистической), на основе глубоко укорененной в российской ментальности идеи справедливости и равенства всех, постоянно создавало культурно-психологическую основу для насилия «снизу», ответом на которое являлось насилие «сверху».

Насильственные стереотипы и установки содержат в себе традиционные представления о допустимых формах насилия в конкретных ситуациях. Неформальные человеческие отношения допускают, а зачастую и предписывают, осуществление возмездия за нанесенный вред, причем это возмездие должно носить насильственный характер. В некоторых национальных культурах до сих пор существуют традиции «кровной мести».

Культурологическое объяснение природы насилия утверждает, что насилие изначально не ориентировано на решение каких-либо социальных проблем, то есть не носит «инструментальный» характер в отличие от социологического подхода. Терроризм в культурологическом понимании ориентируется на наказание «Зла» и утверждение «Добра». Отсюда делается вывод, что разрешение социальных проблем не приведет к ликвидации насилия и терроризма, для этого необходимо менять ментальность, психологию, стереотипы поведения.

В России стереотипы и нормы насильственного поведения являются характерными атрибутами таких достаточно обширных субкультур, как армейская и тюремно-лагерная. Характерно, что многие элементы этих субкультур (особенно фольклор и жаргон) достаточно широко распространены во всем нашем обществе.

Очевидно, что общий рост террористических проявлений в мире является внешнимпровоцирующим факторомобострения проблемы терроризма в России. К базовым внешним стимулам роста российского терроризма следует отнести резкое превращение России в абсолютно открытое общество, не защищенное от всего негативного, что есть на Западе, что принесло с собой угрозу создания на нашей территории «полигона» иностранного международного терроризма. Следует отметить и всемерное поощрение нестабильности и сепаратизма в России западными спецслужбами. Содействует террористическим организациям и идеологическая деятельность извне, направленная на идейное разложение населения, вытравливание из общественного сознания ценностей патриотизма, преданности своему государству, внедрение чуждой идеологии, часто религиозно-мистического характера. Это не только исламский экстремизм, в первую очередь – ваххабизм, но и иные агрессивные религиозные течения современности.

К числу внешних факторов, влияющих на распространение терроризма в России, относится также наличие так называемых носителей террористических угроз для страны:

· зарубежные организованные преступные группировки, прежде всего из стран СНГ, использующие нашу территорию для достижения своих целей террористическими средствами и методами;

· зарубежные экстремистские и террористические организации, непосредственно проводящие подрывную деятельность на территории России;

· национал-радикальные, сепаратистские, религиозные движения и организации, активно поддерживаемые и финансируемые спецслужбами иностранных государств.

Что касается внутреннего фактора,то следует учитывать, что в России проблема терроризма возникла именно как проблема с угрожающей эскалацией развития после развала (не без влияния извне) Советского Союза и начала периода радикальных реформ в их практически криминальном варианте. Созданию условий для терроризма и его росту в России способствует очень много факторов, которые выглядят более явными и конкретными, поскольку они произрастают из социально-экономической почвы и представляют собой неотъемлемую часть российской повседневности. Бедность, нищета, безработица, безысходность, утрата определенными слоями и группами традиционного места в социальной структуре, падение уровня их доходов привели к резкому изменению социальной жизни населения. Возникающая в процессе этих сдвигов напряженность неизбежно выплескивается и реализуется в различного рода антиобщественных проявлениях экстремистского характера, способствующих росту т.н. терросреды.

Развитию терроризма способствует также существование внутренних источников террористических угроз для России:

· незаконные вооруженные формирования и экстремистские структуры в некоторых республиках Северо-Кавказского региона;

· уголовный мир и антисоциальные группы граждан, из которых подбираются исполнители заказных убийств и террористических актов;

· криминальное окружение объектов, производящих, хранящих или использующих материалы, оружие и боеприпасы;

· организованные преступные сообщества, их легальные охранные структуры, взявшие на вооружение террористические методы разрешения споров;

· экстремистские общественные движения и организации, пропагандирующие и использующие насильственные методы борьбы;

· психически больные лица.

В России масштабы и специфика угрозы терроризма теснейшим образом связаны с конфликтом в Чечне. Формирование и разрастание этой угрозы более всего обусловлено субъективными и объективными особенностями процесса российской суверенизации, проявившимися в слабости, келейности и конъюнктурности политики федерального центра на Северном Кавказе, начиная с 1991 г. Прорастание в доморощенный «чеченский» терроризм транснациональных террористических структур – следствие этой политики и результат разрушения системы национальной безопасности в первое десятилетие существования России, после распада СССР. В ходе первых лет развития конфликта в Чеченской Республике, были допущены просчеты из-за слабого знания специфики терроризма, мер противодействия ему, уклада жизни и обычаев местного населения, а также из-за отсутствия современного опыта участия в «партизанской войне», «антиснайперской» подготовки, тактики ведения боя в городских условиях и в горной местности.

Исторические условия развития Кавказа обусловили исключительную для многонационального и многокультурного региона степень конфессиональности. Эти и многие другие факторы несут в себе огромный потенциал конфликтогенности. Правоохранительным органам при разработке и реализации мер обеспечения норм Конституции и законности необходимо было учитывать, что Северный Кавказ представляет собой культурно-цивилизованный круг, состоящий из множества элементов, различающихся по уровню развития различных этнокультурных, национальных, конфессиональных пластов. Весьма существенным представляется стремление широкого использования исламской фундаменталистской идеологии в ее крайних проявлениях в качестве эффективного средства «размягчения» государственности Российской Федерации.

Не являясь прямой детерминантой возникновения и распространения деятельности террористов, эти факторы, безусловно, расширяют ее возможности.

И, наконец, для существования терроризма важны еще два фактора, провоцирующих усиление собственно террористической активности.

Во-первых, наличие пробелов в системе безопасности государства (они могут быть связаны с несовершенством правовой базы и отсутствием единой антитеррористической политики, неэффективными системами финансового, пограничного, миграционного и иного контроля, плохой работой правоохранительных органов и органов безопасности, нежеланием по тем или иным причинам или неспособностью власти разрешить конфликт на стадии его возникновения).

Во-вторых, относительная доступность боевого потенциала (людских ресурсов: наемников, профессиональных убийц и военных специалистов; обычного оружия и новейших типов вооружений, возможности создания тренировочных лагерей).

При целостном анализе терроризма как социального явления нужно брать во внимание синергетичность процессов в российском обществе, а отсюда следует необходимость учета и тех факторов, которые не вошли в предлагаемый анализ. Мы же представили только те, которые, на наш взгляд, наиболее существенны.

Весь комплекс рассмотренных детерминант определяет объективную обусловленность терроризма как общественного явления. Отрицательные условия социальной среды могут создать предпосылки для терроризма, но они «органически» не порождают терроризм. Фактические «причины» терроризма находятся вне социально-экономических и социально-политических условий среды, в которой возникает терроризм. Терроризм порождается причинами, носящими в основном подспудный, латентный характер.

Всю систему причин и условий приводят в движение мотивы. Мотивы терроризма, которые в ряде случаев совпадают с его причинами, могут быть самыми различными. Их распределение в регрессивной последовательности по мере угасания родовой, социокультурной природы и роста индивидуально-личностной составляющей мотивационной основы современного терроризма, может быть представлено в следующем виде.

1. Биологический (популяционный) уровень мотивации, под которым подразумеваются те самые механизмы естественной саморегуляции человечества как планетарно и популяционно-организованной биомассы, которые были обозначены З. Фрейдом как «первичные позывы» [142], а его учеником Ш. Ференци объяснены как «симптоматические отголоски давних биоэволюционных травм» [160]. Из множества подобного рода детерминант, ложащихся в основание самой возможности терроризма как помысла и как деяния, особо следует отметить чисто популяционное различие в репродуктивных стандартах у различных народов и культур. Именно репродуктивный стандарт, основанный на высокой рождаемости и потенциально высокой детской смертности, инерционно порождает девальвацию ценности жизни индивида перед лицом надындивидуальных целей и ценностей. Порождаемая этим стандартом роевая идентичность людей делает для них потенциально возможным использование религиозного убийства и самоубийства («И как один умрем в борьбе за это!») как механизмов управления и социокультурной коммуникации.

К сожалению, мы не можем четко ограничить кадровый потенциал терроризма принадлежностью его непосредственных исполнителей к этносам с роевым репродуктивным стандартом. Коллективная (т.е. роевая) психика, как известно, многие тысячелетия была единственной формой существования человеческой психики вообще. Мы и сегодня жертвуем почти треть своей жизни, воспроизводя в состоянии сна изначальные, коллективно-симбиотические формы психической активности. Ее рудиментарные следы легко обнаружить в описанном и истолкованном З. Фрейдом массообразовании. И потому, с точки зрения биологической предпосылочности, по мнению ряда ученых, практически в каждом из нас дремлет потенциальный террорист, т.е. существо, способное к убийству себе подобных (в том числе – и самого себя) во имя неких коллективных целей и ценностей.

О реальной же действительности биологического фундамента терроризма свидетельствуют также и непосредственные проявления так называемого «популяционного терроризма», к которым мы сегодня уже пытаемся приспособиться как к обыденному фону существования современной цивилизации. Речь идет, прежде всего, о демографическом экстремизме, порождающем новое великое переселение народов, расчищающее себе дорогу «моральным запугиванием» (как в Косовском албанском анклаве), а также – о «ползучей» экспансии всяческой заразы (от регионально ассимилированных наркотиков до популяционных видов вирусов типа гепатита, ВИЧ-инфекции и пр.).

2. Историко-культурный (мифологический) уровень мотивации придает терроризму его смысл и оправдание, укореняет его в глубинных, архетипических стереотипах ментальных, аффективных и поведенческих реакций. Именно здесь коренится та наивная и слепая вера, под эгидой которой люди убивают других и умирают сами. В традиционных обществах эту нишу занимает религия, в индустриальных и постиндустриальных – различные формы идеологии и социальной мифологии, генерируемые средствами массовой информации. К числу наиболее типичных элементов традиционалистского сообщества, характеризующих коммунальный (архаический) тип социальной организации, относится законсервированный или постоянно действующий принцип насилия как средство достижения цели в политической или этнорелигиозной борьбе, при котором физическое уничтожение десятков или даже тысяч людей может быть «оправдано», высшими интересами народа или всего человечества. Эти «высшие интересы» существуют в виде якобы чрезвычайно ценных общих идей, отличающих данный народ или данную группу и составляющих основу их самоприятия. Поэтому для их защиты приемлемы все средства.

В ходе исторического развития феномен насилия, особенно в виде терактов, наиболее ярко проявляет себя в том случае, когда религиозно-политическое и социальное разделение проросло через все общественные структуры и вызвало к жизни специфическое оформление государственной власти. Создан четко отлаженный механизм господства одной социальной общности над другой по религиозно-национальному или идеологическому признаку. Любым новшествам противостоят многовековые традиции поведения, нравственного опыта, эмоций, цементирующие противоборствующие социальные общности в рамках сложившегося социума.

В не столь давние времена «холодной войны», то есть тотального, планетарно организованного запугивания и контроля смертью, мифология терроризма весьма эффективно подпитывалась дуальным системным противостоянием, а сегодня, в условиях многополярного расслоения центров духовной власти, его идеолого-мифологическая подпитка усилилась многократно.

Особую прочность и инерцию национально-культурным традициям придает религия или заменяющая её идеология, хотя к терроризму толкает не сама религия, а ее толкование, часто сугубо субъективное. Она превращает стандарты поведения в жестокие и обязательные стереотипы. Многообразие социальных отношений подчиняется требованию, ограниченному рамками «свой – чужой», так как основное свойство традиционалистских структур заключается в стремлении отторгать элементы проникающей в них модернизирующей цивилизации. Такой подход к изучаемой проблеме позволяет глубже понять многовековую историю противоборства России и Чечни в рамках сложившегося социума – единого государства.

Зоной особого внимания на этом уровне мотивационной подпитки терроризма является современный ислам. Традиционный исламский социум сегодня – это достаточно закрытая и малоподвижная система, ориентированная по групповому признаку. Индивид прочно закреплен в своей группе, которая включена в общую иерархию общностей: семья, клан и т.д., вплоть до уммы – мусульманской общины в целом. Любая длительно существующая группа создает специфическую групповую мифологию, отражающую ее особенности. Поскольку ислам охватывает сегодня большинство беднейших регионов земного шара, групповая мифология основана, прежде всего, на чувстве неудовлетворенности, ограничения возможностей, униженности и зависти сильным мира сего. В коллективном мифе отражается архаическая ригидность мировосприятия: мир делится на «своих» и «чужих»; каждой из сторон приписываются соответствующие качества. Сильное влияние негативной самоидентификации («мы бедные, униженные и оскорбленные») порождает столь же интенсивные компенсаторные тенденции: верность религиозным идеалам становится орудием условной борьбы за справедливость, а сами идеалы приобретают абсолютную ценность, поскольку компенсируют личностную и групповую проблематику в целом. Этим можно объяснить потрясающий успех движения «Талибан», которому удалось овладеть Афганистаном почти без единого выстрела. Этим, в частности, объясняется также упорство иракских и чеченских боевиков.

Поскольку индивидуализация существенно затруднена общепринятым порядком коммуникаций, у личности есть два социально приемлемых выхода: либо адаптироваться к своей позиции в системе, либо попытаться занять иную, более высокую позицию. Особенно это касается активных и амбициозных членов группы, которые интенсивнее чем другие испытывают потребность в высших ориентирах для самоидентификации. Это также люди с шаткой позицией в группе, испытывающие сомнения и неуверенность в своих силах или давление групповой мифологии, как в случае с чеченскими женщинами-шахидами.

Сегодня ислам переживает этапный системный кризис. Все мировые религии, возникшие в недрах родоплеменной архаики традиционных сообществ, в сообществах воинов и пастухов, рано или поздно переживают кризисный период (т.н. «реформацию»), связанный со сменой ценностного идеала и привязкой его к обновленным формам обыденности. В свое время такой период пережило христианство, породив конфессионально мотивированный терроризм в диапазоне от Варфоломеевской ночи до самосжигания русских старообрядцев. Теперь пришел черед периода исламской реформации. И человечеству надо постараться пережить его с минимальными потерями.

3. Этнопсихологический уровень мотивации конкретизирует биологически-популяционную (роевую) предпосылку терроризма путем наложения ее на историю и актуальную проблематику существования какой-либо отдельной этнической общности. Терроризму необходим посредник (коллективный медиатор) для перевода неосознаваемых надындивидуальных энергетических импульсов (биологического и культурно-исторического планов) в сферу поведенческих мотиваций конкретных социальных групп и отдельных людей. И таковым посредником как раз и становится мифологизированная история и коллективная идентичность конкретного народа или же социокультурной группы (басков, арабов-палестинцев, северо-ирландских католиков, косовских албанцев и пр.)

Нередко причиной терроризма выступает мощное стремление данной национальной или этнической группы к сохранению своей самоидентичности. События в некоторых регионах России, традиционалистских обществах Европы, Ближнего Востока, Латинской Америки наглядно демонстрируют непродуктивность идей о том, что втягивание их в современную урбанистическую цивилизацию, в мировую систему хозяйства, различного рода революционные по сути преобразования сами по себе чуть ли не автоматически повсюду вызовут становление общепринятых на Западе институтов и ценностей. Эти надежды на повсеместное утверждение универсального типа развития не оправдываются не только в Африке и Латинской Америке, но и в таких регионах Западной Европы, как Северная Ирландия, Корсика, на Северном Кавказе России. То же самое наблюдается в других странах с сильным традиционалистским компонентом в культуре, образе жизни, экономике, социальной организации и т.п.

Чаще всего этнической базой терроризма становятся народы, в силу особенностей исторической судьбы, прочно заложившие в основание своей коллективной идентичности так называемую «витальную тревожность», т.е. фоновый страх этнокультурной ассимиляции и физического исчезновения этноса в результате смены репродуктивного стандарта. Реактивным оборачиванием и формой актуализации такого страха как раз и становится террор. Порою толчком к террористическим действиям являются чувство безвыходности из той ситуации, в которой оказались какие-то люди, некое меньшинство, и психологический дискомфорт, который побуждает их оценивать свое положение как драматическое. Это может быть меньшинство национальное, как скажем баски, корсиканцы, бретонцы, ирландцы, или же меньшинство, объединяющееся по каким-либо идеологическим убеждениям или религиозным мотивам. Во всех случаях мотивация схожая: «наш народ, наша культура, наш язык, наша вера на грани исчезновения,… а поскольку нашим доводам никто не внемлет, остается одно – язык ответного насилия, язык бомб…» [57].

4. Групповой уровень мотивации конкретизирует латентный смысл терроризма, переводя его в плоскость реального целенаправленного действия. Многие террористы склонны считать, что в возникновении неблагоприятных обстоятельств виноваты внешние факторы, от которых зависит их жизнь. Поэтому часто обращают свою агрессию против сил, олицетворяющих существующий социальный порядок. В надежде обрести точку опоры в жизни к ним примыкают те, кого привлекает групповая солидарность внутри террористических (в том числе экстремистских религиозных) групп. Группа как зона социальной и психологической поддержки нужна террористу для того, чтобы сохранить иллюзию нормальности или хотя бы оправданности замышленного и осуществляемого им террористического акта. Давление групповой морали и безусловность группового поощрения становятся опорой человеку, выходящему за границы добра и зла, попирающему, казалось бы, безусловные ценности человечности как таковой. Даже относительно небольшая, но организованная и самовоспроизводящаяся группа, нагруженная идеологией терроризма, вполне способна, как свидетельствует российская история, генерировать терроризм, постепенно доводя его до уровня государственной политики.

Групповая мотивация терроризма определяется следующими характеристиками. Террористическое насилие имеет, прежде всего, не материально-денежную мотивацию, которая свойственна обычной уголовной преступности, а политическую, поскольку потенциальные клиенты терроризма обычно находятся вне тех мишеней, которые он физически затрагивает. Такое насилие преследует «символические», а не инструментальные задачи, адресуя свои «послания» политическому руководству. Террористическая деятельность планируется и организуется систематически, вовсе не являясь результатом бессмысленных и случайных или социопатических характеристик группового поведения.

5. Уровень индивидуальной психопатологии и социопатии (естественной или наведенной) определяет саму возможность превращения конкретного человека в террориста, т.е. во временно живого мертвеца (зомби), поступки которого определяются совокупностью надындивидуальных детерминант (популяционных, культурно-исторических, этнических и групповых), а поведение – навязанной групповым давлением бредовой моноидеей.

Мотивы терроризма всегда неадекватны – они располагаются в диапазоне от личной обиды, жизненной неустроенности до сложных политических хитросплетений. Терроризм опутан пластами псевдозащитной мотивации, обесцениванием и обвинением жертв, личностным самооправданием человеконенавистнических действий. В ряде случаев террористом движет чувство безысходности, драматизм отдельных социальных коллизий, ущемленность прав национального меньшинства, ложно понятая национально-освободительная миссия, религиозная девиация.

В большинстве случаев в теракт имплицитно включен упрек, претензии – нас не понимают, с нами не считаются, нас дискриминируют и ущемляют. И тогда кровавая месть получает соответствующее самооправдание, особенно идеологизированы претензии к существующему социальному и политическому устройству. «Красные бригады» в Италии, «Бригада гнева» в Англии, «Красная армия» в Германии причинили немало зла в борьбе за справедливое переустройство общества. Терроризм сходен с сектантством, с ярым противопоставлением «мы» и «они». Неприемлемо все, что присуще «им».

Сложность выявления подлинных мотивов терроризма связана с тем, что у него имеется два аспекта – рациональный и иррациональный. Рациональный аспект заключается в том, чтобы с помощью чрезвычайного насильственного акта, который настолько выходит за рамки социальных норм, что заставляет систему идти на уступки террористам, достигнуть конкретной цели: признания требуемых политических или национальных свобод, выпуска на свободу других террористов, подрыва стабильности в обществе и т.д.

Иррациональный аспект терроризма включает в себя экзистенциальный опыт, который переживает его участник. При теракте создается уникальная психологическая ситуация, в которой люди начинают действовать по совершенно иным законам, нежели в обычной жизни, в системе принятых связей. В целом же опыт террора возвращает участников к глубинному, базовому уровню существования, о котором в нормальной жизни подавляющее большинство людей даже не подозревают, но который невидимо и неосознанно влияет на весь строй человеческой жизни.

На основании изложенного материала можно сделать следующий вывод: «монопричины», определяющей генезис и развитие терроризма не существует. Терроризм порождается комплексом причин как объективного, так и субъективного характера, причем формирование направленности личности террориста происходит не без влияния косвенных причин (условий).

Терроризм можно рассматривать как взаимодействие разных составляющих, результат взрывчатой комбинации разных причин и условий, которую специалисты [132] определяют как «профиль» терроризма. Такой «профиль» не является статичным, но отражает динамику взаимодействия между различными политическими факторами, правительствами и оппозицией, социальными сообществами и «отколовшимися» социальными группами, террористическими организациями и их подразумеваемой «аудиторией». Таким образом, эффективность противодействия распространению терроризма будет зависеть от способности комплексного подхода к организации антитеррористической деятельности с учетом всех его условий и причин возникновения.