В российском менталитете отношение к иностранцам существенно отличается от аналогичного отношения у других народов. Оно двойственно, неоднозначно: с одной стороны, оно эгоцентрично, т.е. оценивают иностранцев менее положительно, чем своих, завышают самооценку; с другой стороны – альтроцентрично, т.е. занижают самооценку и завышают оценку иностранцев. Самое яркое проявление этой двойственности – компания конца 40-х – начала 50-х годов, когда Сталиным была поставлена задача «борьбы с чужеродным космополитизмом, преклонением перед иностранцами» и одновременно «за патриотическое воспитание в духе любви к Родине». Сама гипертрофия национального достоинства в то время имела определенную идеологическую задачу: в обстановке начавшейся «холодной войны» убедить страну в том, что «мы проживем и без них».
Подлинным инициатором традиции преклонения перед иностранцами был Петр I. До него отношения с иностранцами в Росси было таким же, как и в других странах, стой лишь разницей, что к ним относились с большей опаской и подозрительностью в силу нелегкой нашей историей с соседями, как западными, так и восточными.
После Петра эта традиция была закреплена правителями иностранного происхождения, официальной политикой в области культуры, государственного строительства. Реформы 1861 года еще шире открыли двери перед иностранцами, которые нашли в России достаточно хорошо подготовленную почву: русских с иностранной генеалогией широко распространенное знание иностранных языков и готовность учиться у иностранцев.
В советский период патриотическая тенденция – «советское – значит лучшее» и «мы впереди планеты всей» - заметно укрепилась, находя существенное подтверждение в успехах космонавтики, спорта, отдельных видов искусства. Вместе с тем сквозь все более широкие щели в страну просачивались сведения о «чужеземной жизни» и «потребительском рае». Былая амбивалентность приобретала новые черты под воздействием традиционных мечтаний о земле обетованной, которая есть «где-то, где нас нет» и под прессом блокады «тлетворного влияния Запада». Социальный портрет получал новую форму выражения «зарубежной ориентации». Все зарубежное окутывалось очарованием запретного плода, идеализировалось и становилось мифом.
Чем больше оно противостояло советскому, тем больше приукрашивалось. Любопытные метаморфозы претерпел в этой обстановке образ иностранного (преимущественно западного) бизнесмена. Сам термин «бизнесмен» появился в советской печати в эпоху «оттепели», в конце 50-х годов, когда пресса сообщила о прибытии в СССР уже не «капиталистов», а «делегации деловых людей». Расширяющиеся контакты с западной экономикой закрепили в общественном сознании этот сдвиг в позитивную сторону. Начавшаяся перестройка превратила его в устойчивую тенденцию и, наконец, привела к формированию идеализированного образа западного бизнесмена.
Одновременно с началом экономических реформ и первой волной предпринимательства шло формирование явно негативного образа отечественного предпринимателя. В итоге западный бизнесмен стал собирательным образом «хорошего» предпринимателя, а российский – «плохого». Этот факт был убедительно продемонстрирован в одном из немногих исследований этой проблемы в 1991 году.
В ходе опроса респондентам предлагалось оценить, насколько, на их взгляд, присущи западным бизнесменам те или иные качества. Предлагался набор из 15 возможных ответов. Были получены следующие результаты (табл. 2).