1 Знающий не говорит,
Говорящий не знает.
Завали дыры,
Затвори ворота,
5 Затупи острые края,
Развяжи узлы,
Смири сияние,
Уподобься праху.
Вот что зовется «сокровенным уподоблением».
10 Посему нельзя его обрести и быть ему родным;
Нельзя его обрести и быть ему далеким.
Нельзя его обрести и ему угодить;
Нельзя его обрести и ему навредить.
Нельзя его обрести и его почитать,
15 Нельзя его обрести и его унизить.
Вот чем оно ценно в мире.
Примечания к переводу
1. В одном из древних памятников две первых строки приводятся в следующем виде: «Знаешь — значит не говоришь. Говоришь — значит не знаешь». В списке из Годяня эти фразы имеют важное дополнение. Они гласят: «Тот, кто это знает, не говорит. Тот, кто об этом говорит, не знает». В мавандуйских списках встречается урезанный вариант той же фразы: в них отсутствует слово «это», но употребляется то же глагольное отрицание (фу), которое предполагает наличие дополнения. Интересно, что император Сюань-цзун так и поясняет в своем комментарии: «Знать — достичь прозрения. Говорить — доказывать». Традиционный вариант более эффектен, но менее точен: местоимение «это», как в главе LIV и во многих других местах «Дао-Дэ цзина», указывает на «секрет» даосской мудрости. По мнению Ма Сюйлуня и некоторых других китайских текстологов, данную сентенцию следует поместить в главу LXXXI. Хэшан-гун комментирует ее кратко: «Знающий ценит действие и не ценит слова». Столь же лаконичен комментарий Ван Би: «следует тому, что таково само по себе».
2. Строки 3—4 фигурируют также в главе LII. В годяньском списке они переставлены местами. Кроме того, в данном фрагменте (вероятно, по ошибке) переставлены местами глаголы, так что эти строки читаются там следующим образом: «Затвори свои дыры, прегради доступ в ворота».
3. Строки 5—8 дословно повторяют фрагмент главы IV. И Шуньдин высказал мнение, поддержанное многими, что здесь они были вставлены позднее. Между тем данная глава в ее традиционном виде присутствует уже в годяньском списке, а также в мавандуйских текстах, так что мнение И Шуньдина не может быть принято. Хэшан-гун в обоих случаях толкует «притупление острых краев» как «сдерживание желаний», упоминаемые в 6-й строке «узлы» как «сгустки злобы, не дающие покоя», «смирение свечения» — как «согласие собственной просветленности», а «уподобление пыли» — как «нежелание показывать свою исключительность». Ван Би толкует эти четыре фразы соответственно как «сохранение простоты», «отказ от соперничества», «нежелание показывать себя и отсутствие гордыни». В годяньском и мавандуйских списках строки 4—5 и 6—7 переставлены местами, а в мавандуйском тексте В 6-я строка начинается с союза «и»: «И развязывает узлы».
4. В словосочетании «сокровенное уподобление» первое слово часто обозначает в «Дао-Дэ цзине» главное свойство Совершенства, тогда как «уподобление» идентично понятию «сливаться» в предыдущей строке. Вероятно, здесь формулируется центральная идея Лао-цзы: недвойственность Небесного пути и путей человеческих. Комментарий Хэшан-гуна: «Сокровенное — это Небо. Кто способен претворить указанное выше, тот, можно сказать, идет одним путем с Небом».
5. В мавандуйских списках, а также в списке Хэшан-гуна и ряде других в начале строк 10,12 и 14 стоит знак «также», то есть строку следует читать: «И также нельзя его обрести...» и т. д. Невозможность «обрести» Путь вытекает из его природы как «сокровенного уподобления»: такую реальность нельзя «объективировать».
6. В последней строке употреблен иероглиф «знатный», «ценный», который фигурирует в 14-й строке, где он переведен словом «почитать». Речь идет, конечно, не о ценности, признаваемой в свете. Поэтому трактовать его здесь как нечто «самое ценное» или «ценимое превыше всего» было бы неправильно. Ван Би комментирует: «К нему никто и ничто не могут ничего прибавить». Хэшан-гун, как обычно, предлагает более конкретное толкование: «Сын Неба не может сделать его подданным, плывет вместе с миром, уступчив и избегает вреда, а потому ценен в мире».
7. В этой главе рифмуются строки 4, 6, 8.
Комментарии
«Сокровенное уподобление»: новое название столь важной для Лао-цзы темы «срединности» существования. Мудрый устраняется из мира до... полной неразличимости в нем и в этом смысле — до полной слитности с миром. Лао-цзы добавляет новый штрих: мудрый «не говорит». Это в действительности означает лишь то, что слово мудрого, облекаясь в плоть письмен и звуков, тотчас освобождается от своего общепонятного значения, как бы рассеивается и тает, выявляя неисповедимую глубину осмысленной речи. Слово Пути есть пустота как самое зияние бытия. Как часто отмечали китайские комментаторы, оно обнаруживается там, где «и речь, и молчание исчерпывают себя».
Комментарий Янь Цзуня: «Тот, кто постиг Путь, одиноко видит, одиноко слышит, одиноко действует, одиноко существует. Отец не смог бы передать это сыну, а подданный не смог бы передать это правителю. Это подобно тому, как мать знает своего ребенка и младенец — своих родных. Тот, кто вошел в Путь, изрекает слова посредством безмолвия, делает дела посредством недеяния, чистым покоем упорядочивает себя и пребывает с миром в сокровенном единстве».
Комментарий Люй Хуэйцина: «Предел знания — это знание превечного. Завершается же оно в безмолвии, и без изъятия истинно. Говорить посредством слов — значит говорить не о Пути. А поскольку сообщить о знании можно лишь словами, тут есть знание незнания. Вот почему невозможно отказаться от слов, но слова знающего исходят из отсутствия слов. Он говорит так, словно не говорит».
Комментарий Ван Юаньцзэ: «Молчащий не говорит не потому, что держит что-то в секрете. На самом деле он говорит ни о чем».