1 Все в мире говорят, что мой Путь велик, да как будто
ни на что не годен.
Да, велик — и оттого как будто ни на что не годен!
Будь он для всего пригоден, давно бы уже измельчал.
Есть у меня три сокровища, я бережно их храню:
5 Первое — это любовь,
Второе — бережливость,
Третье — нежелание быть первым в мире.
Благодаря любви я могу быть отважен.
Благодаря бережливости, я могу быть щедр.
10 Благодаря нежеланию быть первым, я могу главенствовать
в мире.
А быть отважным, отбросив любовь,
Быть щедрым, забыв бережливость,
Быть впереди, не умея быть позади, —
Это верная гибель.
15 Ибо любовь приносит победу тому, кто нападает,
И оберегает того, кто защищается.
Когда Небо желает кого-то спасти,
Оно окружает его любовью, словно прочной стеной.
Примечания к переводу
1. В начальной строке в списке Хэшан-гуна, Фу И, а также в мавандуйских текстах и целом ряде других списков отсутствует слово «путь». Многие исследователи считают это ошибкой, поскольку проповеди Лао-цзы совершенно чуждо самовосхваление. Однако ошибка эта слишком распространена, чтобы считать ее только случайностью. Обратим внимание на то, что в первой строке речь идет о суждениях других людей, вторая же строка представляет собой, как мы увидим ниже, иронический ответ на него. Хэшан-гун поясняет, что здесь говорится о величии «совершенства» Лао-цзы. Впрочем, сам Лао-цзы называет свой Путь великим в главе XXV. Упоминание о «величии» Пути (или самого Лао-цзы, представляющего этот Путь в своей жизненной позиции) в первой строке является, возможно, откликом на эту саморекомендацию даосского патриарха, но откликом, исполненным недоумения. Вопрос в том, как трактовать ключевое для начальной части главы выражение 6у сяо. Оно может означать «быть непохожим», а также «ничтожный», «маленький» и вместе с тем «непригодный». Именно последнему смыслу следует Хэшан-гун в своем толковании начальных строк: Лао-цзы уничижает себя (или умаляет свое учение), чтобы «не подвергнуть себя опасности» и не позволить своей мудрости стать частью вредоносного «управления с тщательными разбирательствами». Дэцин прямо указывает: «Быть негодным — значит не находить никакого применения». Цао Синьи также поясняет: «Вроде бы ни к чему не годен, ни на что не похож». Выражение «быть годным» в данном случае удачно подчеркивает возможность инструментального использования «мелких» предметов. Что касается Ван Би, то он помещает краткий комментарий лишь к 3-й строке, где утверждает, что «быть годным» означает «потерять то, что делает вещь великой». Следовательно, выражение бу сяо в начальной строке следует читать как разъяснение эпитета «великий». Позднейшие толкователи с редким единодушием трактуют это выражение в том смысле, что Путь «ни на что не похож» (ибо «смутен, не имеет формы» и т. д.), а если бы был похож на какую-либо вещь, то был бы не великим, а «мелким». Су Чэ уточняет, что «непохожесть» Пути означает, что его бытие противоположно общепринятым понятиям: «Путь велик потому, что не похож ни на одну вещь, и его круговращение составляет совершенство. Для него тупое — острое, а отход — наступление. Его действие не согласуется с людскими понятиями». Западные переводчики в большинстве своем следуют подобному толкованию, которое, при всей его логичности, кажется несколько натянутым и притом лишающим оригинал элемента иронии (см., в частности, переводы Б. Б. Виногродского и А. Е. Лукьянова). Напомним, что в другом контексте «мельчайшее» или «маленькое» объявляются в «Дао-Дэ цзине» свойствами Пути и его «первозданной цельности». Хотя трактовка Ван Би вполне приемлема, я предпочитаю следовать толкованию Хэшан-гуна и Дэцина. Как явствует из остальной части главы, здесь речь может идти также о том, что мудрец у Лао-цзы отличается просто странным, неординарным поведением. Приведем также два примера нетрадиционного толкования: «Мир говорит, что меня нельзя определить и нельзя ни с чем отождествить» (Чжан Чжунъюань); «Все говорят: Небо провозгласило мой Путь великим, но он как будто ни на что не годен» (К. Ларр). Параллельные варианты перевода трех первых строк главы, которые позволяют судить о присутствующей в них игре смысла, представлены ниже: «Все в мире говорят, что мой Путь велик, да вроде ни к чему не годен (ни на что не похож). // Да, велик! И именно потому ни к чему не годен (ни на что не похож; не мал).// Будь он годен (похож; мал), давно бы измельчал».
2. В мавандуйских списках первые три строки записаны иначе и в целом выглядят следующим образом:
В мире говорят, что я велик.
Велик — и потому не похож (ни на что не годен).
Не похож (ни на что не годен) — и потому именно велик.
Этому варианту следует Е. А. Торчинов, который, подобно Янь Цзуню (см. ниже комментарии), толкует выражение бу сяо как: «не похож на великое», что и оказывается признаком подлинного величия. Этот вариант нельзя с уверенностью считать единственно правильным. Другая версия, поддерживаемая Р. Хенриксом и большинством китайских исследователей, ставит акцент на «странности» поведения даосского мудреца: «ни на кого не похож». Вероятнее всего, выражение «ни на что не похож» указывает на несоответствие мудрости Лао-цзы мирскому мнению: как заявляет даосский патриарх, «низкий человек», услышав о Пути, делает его предметом насмешки.
3. Чэнь Гуин считает, что первые три строки не связаны с остальными. С этим мнением нельзя согласиться. В последующих строках содержится апология «странностей» поведения человека Пути.
4. В 5-й строке большинство западных переводчиков передают оригинальное китайское понятие словом «сострадание». Однако акцент на сочувствии к страданию неправомерно сближает учение Лао-цзы с буддизмом. Лао-цзы имеет в виду, собственно, родительскую любовь. Согласно Хэшан-гуну, речь идет о том, чтобы «любить народ, как детей». Такой же любви к своим подчиненным, заметим, требовали от полководца древние китайские знатоки военного дела. Другие варианты перевода этого термина на западные языки: «доброта», «забота», «милость». Люй Хуэйцин называет сущностью такой любви «мягкость и слабость», которые способны одолеть сколь угодно твердую вещь.
5. Употребленное в 6-й строке понятие «бережливость», несомненно, стоит в одном ряду с понятием «бережливости» (обозначенным другим иероглифом) в главе LIX и понятием «щедрости» в главе XLI.
6. По поводу 8-й строки Хэшан-гун поясняет: «Благодаря любви и человечности можно быть отважным в претворении преданности и сыновней почтительности». Единение любви и отваги в данной фразе заставляет вспомнить о тесной связи «великого сострадания» и «великой храбрости» в буддийском учении.
7. В 9-й строке Хань Фэй-цзы трактовал «щедрость» (или «широту души») как расширение земель царства, ибо «искусный полководец бережет своих воинов, отчего подданные в царстве множатся, а его владения расширяются».
8. Комментарий Ван Би к 10-й строке гласит: «Лишь тот, кто ставит себя позади других и отстраняется от себя, способен стать тем местом, куда возвращаются все вещи. Тогда он может «дать завершение всем орудиям для пользы Поднебесной» (цитируется древний комментарий к «Книге Перемен»).
9. Упоминаемая в 14-й строке «погибель», как указывают многие китайские комментаторы, означает не просто смерть, но, скорее, утрату жизненности, мертвенность поступков и суждений того, кто теряет их внутреннюю опору, каковой являются «три сокровища» мудрого.
10. По поводу строк 15 и 16 Хэшан-гун разъясняет: «К тому, кто обладает любовью и человечностью, примкнет народ и разделит его мнения и помыслы. Поэтому он на войне одержит победу над врагом».
11. Последние две строки в мавандуйских списках выглядят несколько иначе. В них говорится: «Когда Небо хочет кого-то возвысить, оно оберегает его любовью». Согласно толкованию Хэшан-гуна, Небо «одаривает» такого человека «любовью и человечностью». Согласно же разъяснению Су Чэ, «когда человек раскрывает свое сердце и нет ничего, чего бы он не любил, тогда все вещи становятся его крепостью».
12. В этой главе рифмуются строки 8—10.
Комментарии
Поступки, идущие от ума и субъективных чувств, безжизненны и с какой-то неотвратимой фатальностью навлекают несчастья. У всех наших мыслей и действий должен быть общий корень, который делает и красивым, и успешным всякий поступок, пусть даже по виду странный и неразумный. Чтобы очистить в себе этот корень, нужно отречься от себялюбия и научиться любить. Любовь — двигатель праведного Пути, мать удачи и счастья. Лао-цзы — великий проповедник абсолютной любви, не знающей градаций симпатии и влияния обстоятельств, и, в сущности, лишенной сентиментальности. Это любовь, счастливо слитая со справедливостью.
Комментарий Янь Цзуня: «В мире все вокруг обманчиво, его сияние слепит взор, истина и ложь перепутаны. Поэтому премудрый человек кажется не похожим на себя. Ибо муж, постигший Путь, видит во внешнем погибель и живет срединным. Он наполнен внутри, а кажется пустым, непостижимо-смутен, словно лишен всего, с виду простодушен и унижен, бежит от славы и власти, не следует обычаям, но возвращается к истоку вместе с Небом и Землей.
Дела же любви таковы: подлинное в них — высшее согласие, способность в покое обретать единство с Небесным сердцем. Если затронуты чувства, не разражаться гневом; если угрожают оружием, не подниматься войной».
Комментарий Люй Хуэйцина: «Великий Путь растекается привольно, он может пролегать и вправо и влево, нет места, где бы его не было. Мы полагаем, что он пребывает в отсутствии, а он не в отсутствии: вот что значит «как будто не похож». Вот почему Путь велик. Во всех вещах есть Путь, и нет вещей вне Пути. А если бы Путь был на что-нибудь похож, это означало бы, что, помимо Пути, существует какая-то вещь».
Комментарий Цао Синьи: «В жизни нужно первым делом оберегать свои три сокровища. Исток Пути таится в незримом и неслышном, в предельно сокрытом и тонком. Это то, что называется одухотворенной пустотой. Она есть нечто предельно малое, как говорится — «крохотная жемчужинка». У того, кто обрел ее, в сердце воцарятся человечность и любовь. Как говорил Конфуций? «Я хочу человечности — и вот она, человечность!» Разве взращивание эликсира бессмертия означает нечто другое?»