1 Люди не боятся смерти,
Как можно запугать их казнями?
Если сделать так, чтобы люди всегда жили в страхе
перед смертью,
А мы могли бы поймать шальных и казнить их —
5 Кто бы тогда осмелился быть таким?
Всегда есть главный палач, который казнит.
Но казнить людей вместо главного палача —
Все равно что рубить деревья вместо старшего дровосека.
Из тех, кто возьмется рубить деревья вместо старшего
дровосека,
10 Редко кто сумеет не поранить себе руку!
Примечания к переводу
1. В начальной строке во многих древних списках присутствует слово «всегда», а в мавандуйском тексте В (текст А в этом месте не поддается прочтению) добавлены слово «если» в начале и соединительный союз це в середине фразы, так что строка читается следующим образом: «Если люди постоянны и боятся смерти». Д. Лау пренебрегает союзом це в своем переводе (что не лишено оснований), тогда как Р. Хенрикс настаивает на разделении фразы и предлагает читать ее следующим образом: «Если люди постоянны (в своем поведении) и тем не менее не боятся смерти...» По мнению Р. Хенрикса, такая конструкция параллельна структуре 3-й строки. Правда, в 3-й строке аналогичная композиция фразы, по-видимому, не подразумевает противопоставления.
2. Во 2-й строке в мавандуйских списках говорится не о «смерти», как в традиционном тексте, а о «казнях».
3. Слову «шальные» в 3-й строке в оригинале соответствует выражение «творящие странности», которое в западных изданиях переводится как «порочные» (Вин-тсит Чан), «те, кто ведет себя ненормальным образом» (Р. Хенрикс), «плуты» (У И), «те, кто строит козни» (И. И. Семененко). Е. И. Торчинов без должных оснований трактует это слово как «тешиться». Согласно разъяснению Ван Би, речь идет о тех, кто «ведет себя странно и баламутит народ». Хэшан-гун называет их просто «преступниками». Император Сюань-цзун говорит о тех, кто «распускает свои чувства и дает волю своим вожделениям». Просторечное русское слово «шальной» удачно передает главные смысловые оттенки китайского термина.
4. Строка 4 в мавандуйских списках вновь более подробна по сравнению с традиционным текстом. Она гласит: «Если люди постоянны и с необходимостью боятся смерти, всегда должен быть главный палач». Мы встречаем в этой строке слегка завуалированный намек на неотвратимость возмездия, насылаемого Небом (см. предыдущую главу). Комментарий Хэшан-гуна: «Главный палач — это Небо. Располагается высоко, а нисходит низко и воздает людям за их проступки. Небесная сеть обширна и редка, но из нее ничто не ускользает». Ван Би оправдывает существование «главного палача» необходимостью разделять «тех, кто идет наперекор, и тех, кто следует» (Небесному Пути?). Позднейшие комментаторы с удовольствием приравнивают расправу законного государя над всякого рода «разбойниками и мятежниками» каре, исполняемой не волей человека, но самим Небом.
5. По поводу последних четырех строк Хэшан-гун помещает следующий комментарий: «Небесный Путь воплощает в себе высшую разумность, главный палач имеет постоянное занятие: весной все рождается, летом растет, осенью созревает, зимой сохраняется. Если люди захотят подменить своими делами эту размеренную работу, они уподобятся неопытному работнику, который возьмется рубить деревья вместо умелого дровосека: они не смогут справиться с материалом, да еще и руки себе поранят. От их работы проку не будет». В свою очередь Сюань-цзун называет «утратой небесного согласия» попытку людей подменить работу «главного палача».
6. Некоторые текстологи отрицают наличие рифмы в данной главе. По мнению же Чжу Цяньчжи, в ней рифмуются три последние строки.
Комментарии
Лао-цзы развивает свое парадоксальное — одновременно утопичное и практичное—учение о наведении порядка... посредством «недеяния». Если предыдущая глава определяется у Хэшан-гуна как «опора на действие» (надо полагать, действие Неба), то на сей раз речь идет о «сдерживании соблазнов». Прежде всего — соблазна поправить дело наказаниями. Очередная простая истина: даже самые суровые наказания не удержат людей от преступлений. Значит ли это, что спокойствия в мире достичь вообще невозможно? Согласно Лао-цзы, — отнюдь нет. Задача правителя — восстановить естественный и потому столь же ненасильственный, сколь и неизбежный порядок человеческой жизни, который будет сам регулировать себя и сам собою устранять «дурных людей», которые ему противодействуют. И пусть кому-то кажется, что некая высшая сила карает этих смутьянов за их безрассудство. Мудрый правитель не станет возражать против этого убеждения...
Важно увидеть в этой главе очередную вариацию темы прозрения мудрым «сокровенно-утонченных» превращений бытия. Именно прозрение этих тончайших «семян» явлений делает мудреца правителем, который управляет (как бы) от имени самого Неба — совершенно органично, безупречно справедливо и без насилия. Прав Ницше: миром правят идеи, пришедшие неслышными шагами. А всякая трескучая, внешне доказательная идеология — это «топорная» работа, от которой не поздоровится самим ее создателям.
Комментарий Люй Хуэйцина: «Люди, несомненно, устроены так, что не боятся смерти. Только не стесняя их жизнь и ничего не отнимая от нее, можно сделать так, что они будут бояться власти и серьезно относиться к смерти. Ест изловят и предадут смерти дурных людей, а остальные не будут бояться смерти, казни будут бесполезны. Как же должен поступать тот, кто правит миром с помощью Пути? Есть бессменный палач, нужно только не подменять его, казня других, и этого довольно. Когда же в наказаниях исходят из понятий добра и зла, а не из Небесного начала, это и называется «подменять в казнях главного палача».
Основатель династии Мин Чжу Юаньчжан в предисловии к новому изданию «Дао-Дэ цзина», выпущенному в годы его царствования, написал: «Взойдя на престол, мы долго не ведали Пути прежних царей. Многих мы спрашивали об этом, и каждый отвечал по-своему. Однажды, просматривая разные книги, мы раскрыли «Дао-Дэ цзин», и увидели, что язык его прост, а смысл глубок. Потом мы прочли в нем такие слова: «Люди не боятся смерти. Как можно запугать их казнями?» В то время порядок в мире только начинал устанавливаться. Люди были дерзки, а чиновники порочны. Даже если утром предавали казни десять преступников, к вечеру уже сто человек совершали такое же преступление. Не подтверждает ли это, что слова канона верны? Тогда мы отменили смертную казнь и повелели держать преступников в тюрьмах или отдавать их в работы. Не прошло и года, как наше сердце было утешено. Так мы уяснили себе, что этот канон повествует об изначальном корне всех вещей, и что он есть великий наставник государей и высшее сокровище подданных, а вовсе не книга о способах получения эликсира бессмертия!»