Латинское слово socialis, что означает «общественный», относительно недавно вошло в политическую и научно-философскую лексику. К. Манхейм, немецкий социолог, так объясняет данное обстоятельство: «Отсутствие определенных понятий означает отсутствие не только определенной точки зрения, но и отсутствие определенного динамического интереса к ряду жизненных проблем. Так, например, относительно позднее появление понятия «социальное» свидетельствует о том, что до известного периода исследование не затрагивало сферу, связанную с этим термином, а также о том, что тогда отсутствовал связанный с этим словом жизненный опыт»[4].
Интерес к проблематике ассоциированной жизни был и у древних философов, начиная от Платона и Аристотеля, но он реализовывался через осмысление, главным образом, феноменов государства. Личность же рассматривалась не в контексте общественных отношений, а как некая «думающая замкнутость».
Человеку и человечеству нужно было пройти испытание не только огнем и мечем, богатством и бедностью, но и техникой, «машинностью», плотностью и многоликостью межличностных связей, чтобы человек стал «социальным существом» или, говоря словами Маркса, «совокупностью общественных отношений».
Именно Маркс внес фундаментальный вклад в развитие теории социальных отношений, в обоснование роли и места человека в их системе. Не случайно известный французский философ и социолог П. Бурдье отмечает, что марксистская теория относится к «первой из социальных теорий, претендовавшей на научность»[5].
Проблематикой социальных отношений занимались и представители других политологических, философских, социологических школ и направлений. В рамках господствовавших в них парадигм рассматривались проблемы семейных, социально-групповых, поколенческих, этносоциальных отношений. В мень-шей степени повезло понятию «социальное». «Пожалуй, ни одна другая дисциплина, - замечает А.В. Леденева, - не содержит такого многообразия противоречивых подходов к изучению своего объекта, как социальная теория - к изучению «социального»[6].
В силу лингвистических и многих иных причин понятия «социальность», «социальное» в русском языке ассоциируются с понятиями «общество», «общественное». Может быть, именно этим обстоятельством в какой-то степени объясняется то, что такие категории, как «социальное пространство», «социальный мир», до последнего времени не использовались в научной лексике, за исключением понятий, выражающих тот или иной фрагмент жизни общества, типа «социальная сфера».
Воспроизведем традиционное для отечественной философии понятие «общество»: «Марксизм-ленинизм в понимании общества исходит из того, что сам факт бытия человека не может раскрыть сущности общества. Абстрактный, изолированный от хода истории человек - всего лишь продукт мыслительного процесса, признаки подобного человека в лучшем случае - признаки «рода». Отвергая понятие абстрактного, внеисторического человека, К. Маркс писал: «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу»[7].
Несколько иного взгляда на общество придерживается
Н.А. Бердяев: «Общество не есть организм, реальность общества определяется реальностью человеческого общения, реальностью «мы». Объективированное общество, подавляющее личность, возникает из разобщения людей... В таком обществе существует коммуникация между людьми, но нет общения. Высшим типом общества является общество, в котором объединены принцип личности и принцип общности...»[8]
Если Н.А. Бердяев считает, что в обществе высшего типа принцип личности и принцип общности равнозначны, то В.С. Соловьев отдает предпочтение личности. «Человек не есть только общественное животное, - подчеркнул он. - Понятие общественности, как таковой, по содержанию скуднее понятия человека, а по объему – шире» и далее «... общество есть дополненная, или расширенная, личность, а личность - сжатое, или сосредоточенное, общество»[9].
Дискуссии о сущности социально-общественного феномена выводят нас на проблему исходной, субстанциональной единицы, своеобразной «клеточки» социального мира.
В одних случаях в качестве таковой признается социализированная личность, в других – «единица» социальной деятельности, социальных отношений.
Вот что пишет по этому поводу автор одного из учебников по социальной философии: «В качестве такой «клеточки» в социальной философии последовательно выступали индивид (хотя изолированный индивид отнюдь не представляет собой социальное явление), семья (явление на самом деле весьма сложное в структурном отношении), «самое примитивное, недифференцированное общество» (но даже самое древнее из них - родовую общину - нельзя считать простейшим образованием)... Однако социальная философия пробовала себя не только в этих тупиковых направлениях. В середине ХIХ, а затем в ХХ веке возникли два течения, сумевшие прорваться к истине. Мы имеем в виду школу Карла Маркса и школу Питирима Сорокина. Первый из них во главу угла поставил общественные связи и складывающиеся на их основе отношения между людьми, противопоставив их в качестве «клеточки» обособленному индивиду... Оставив в стороне то, что различает две школы, мы обнаруживаем в принципе такой же подход у Сорокина... Итак, в обеих концепциях «клеточка» общества усматривается в общественных связях, взаимодействиях, отношениях»[10].
Выводы автора, на наш взгляд, весьма дискуссионны, в том числе и по поводу «марксистских истин».
Действительно, Маркс не рассматривал в качестве исходной «клеточки» социального мира «обособленного индивида», как не рассматривают его и представители большинства социально-философских школ и направлений. Но Маркс и не «усматривал» «клеточку» социального мира в «общественных связях», взаимодействиях, отношениях. Маркс сделал большее - он убедительно обосновал родовую сущность человека через сложную систему связей и отношений. По Марксу, родовая сущность человека отображается в системе экономических, духовных, политических и иных отношений.
Из известного положения Маркса о том, что «...сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду.
В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[11], вовсе неправомерно делать вывод о том, что человек, личность, родовой, социальный тип, подменяется феноменом отношений.
Отношения не первичны, но и человек Петр тоже не первичен в системе социального мира. Глубина теоретичности Маркса заключается в том, что он прочувствовал и выразил сложнейшую диалектику феноменов единичности-уникальности и типичности-социальности. Родовая сущность человека по Марксу основана на сущности индивидуальной, но последняя типологизируется, «снимается» посредством всей совокупности отношений, в которых сосуществует личность. Борода или характер человека Петра остаются «за пределами» социального мира.
В социальном пространстве «абстракт отдельного индивида» вынужденно или добровольно «подвергается общественной обработке» или социализации. Маркс осознавал, что процесс сосуществования, усвоения родовой, типичной, социальной сущности весьма многообразен и в нем участвуют каждое из «...челове-ческих отношений к миру - зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности...» [12] (курсив авт.)
Социализированная личность, сосуществующая в мире социальных реальностей, личность, рассматриваемая как родовой, типичный для данных отношений феномен, и является субстанциональной основой, исходной «клеточкой» социального мира. Общественные отношения не замещают индивидуальную сущность человека, они выступают определяющим условием его социализации, способствуют формированию типично экономических, типично политических, типично духовных свойств и проявлений.