Идеология социальной политики начинает формироваться в древнейшие периоды истории России. Управление государством требовало от русских князей соблюдения определенных канонов, осуществления распределительной политики по законам «дедов и отцов». Первоначально, когда правление князя не было связано с общественным устройством, а нацеливалось на проведение военной политики в отношении соседей, распределение и перераспределение материальных благ осуществлялось фактически только в кругу дружины. Однако после осуществления христианской реформы его функции и полномочия расширились, что потребовало включения в сферу распределения и других слоев населения и, соответственно, пересмотра существовавших традиций и законов. В списках Лаврентьевской, Ипатьевской летописей на материалах правления князя Владимира отражены социально-политические противоречия властной перераспределительной политики между военной оппозицией и группами, не связанными кровнородственными отношениями.
Христианская реформа, осуществленная князем Владимиром, привнесла необходимость перехода к управлению на новых основаниях, прежде всего иудейско-христианских принципах, согласно которым власти были обязаны соблюдать универсальные законы.
Однако русские книжники ставили вопрос не только о предначертании власти свыше, но и об особенной ответственности ее перед Богом и миром, связанной с правым судом как основополагающей церковной доктриной. Мирское правление князя строилось на следующих основных принципах: «везде милостыню творяша», «нагыя одевая», «алчныя кормя», «жадныя напаяя», «странныя покоя милостию», «церковникы чтя», «нищие, и сироты, и вдовицы, и слепыя, и хромыя, и трудоватыя, и вся милуя, одевая, и накормя, и напаяя»[93].
Следование такому предначертанному свыше «божественному плану» приводило, по мнению книжников, к расцвету государства, несоблюдение же этих принципов и законов вызывало народные бедствия. Всю ответственность за бедствия на Руси авторы возлагают на ее правителей, так как они отошли от принципов христианского миролюбия[94].
Другая важная тема, которая проходит красной нитью в древнерусских сочинениях, - учение о справедливом суде и наказании как необходимом атрибуте власти. Праведный суд должен учитывать интересы не только людей с высоким имущественным цензом, но и людей социально ущербных, не имеющих достаточных средств для своего существования. Бу-
дучи помазанниками Божьими, князья должны вершить суд по справедливости, ибо «елей они принимали как символ человеколюбия Божия»1. С этих же позиций выступает митрополит Алексей в своем поучении к представителям власти: «А князи и бояре и вельможи судите суд милостивно: суд без милости есть не створшему милости, хвалится милость на суде... Суд бо Божий есть, судите люди вправду, и вдовиц и сирот, и пришлец не обидите, да не возпиют на вас к Богу»2.
Забота о народе, о социально ущербных слоях общества - отдельная тема, которая поднимается Владимиром Мономахом, Даниилом Заточником. В «Поучении» Владимира Мономаха (XII в.) своеобразно интерпретируется известная сентенция Григория Богослова: «Ибо ничто столько не уподобляет человека Богу, как благотворение; хотя Бог несравненно больше благодетельствует, а человек меньше, сообразно со своими силами».3 Ее переосмысление происходит в контексте тематики о богоустановленности власти и необходимости поддержки социально ущербных слоев населения. Кормление, кормильчество как средневековый принцип жизнедеятельности было связано не только со вспомоществованием, но рассматривалось значительно шире, как охранение определенного образа жизни. Правда, здесь же впервые встречается обоснование «остаточного» принципа в деле общественной помощи, который будет использоваться властью на протяжении нескольких сотен лет.
Даниил Заточник продолжает тему ответственности власти перед «униженным и оскорбленным» ближнем своем.
В отличие от «Поучения», проблема ответственности и социальной справедливости рассматривается автором от лица нуждающегося, на основе основополагающего тезиса Священного Писания: «просящему у тебя дай, стучащему открой, да не отвергнут будешь царствия небесного»[95]. Он подтверждает необходимость милосердия к нуждающимся, видя в этом атрибут власти.
Милость князя - это определенное спасение человека от оков нищеты. Даниил Заточник показывает сущность нищеты, нищенства как явления, негативным образом влияющего на человека вообще и на его отношение с миром: тем самым князь становится причастным к происходящим с нуждающимся изменениям.
Нищенство изменяет отношения субъекта с миром, «бедный и на родине ненавидим ходит», «бедный заговорит - все на него закричат»[96]. Нищета пагубно влияет на ближних, она трансформирует отношения, провоцирует низменные чувства: «Многие ведь дружат со мной и за столом тянут руку со мной в одну солонку, а в несчастье становятся врагами и даже помогают поставить мне подножку; глазами плачут со мною, а сердцем смеются надо мной». Заканчиваются размышления над сущностью власти в деле помощи и защиты обращением к князю, где формулируются основные принципы поддержки: князь должен быть подобен «грозе», которая выступает как принцип «самовластия», «дееспособности», несет в себе защиту и поддержку нуждающегося, «восстанавливает справедливость и пресекает беззаконие»[97].