Дело в том, что наша экономика долгие годы была односторонне ориентирована преимущественно на курс сырьевой и энергетической специализации. А это закономерно вело к неконтролируемому расширению техносферы, когда на весьма ограниченных пространствах происходила все более значительная концентрация энергетических мощностей, токсичных веществ, радиоактивных материалов, электромагнитных излучений и иных потенциальных источников технологических катастроф. При этом, как правило, при сооружении данных объектов отсутствовали надлежащая социально-экологическая экспертиза, оценка возможных ближайших и отдаленных негативных последствий для окружающей среды и здоровья людей, комплекс мер по обеспечению технологической безопасности.
В результате на протяжении десятилетий изо дня в день на территории нашей страны происходили (и до сих пор происходят) тысячи и тысячи так называемых “тихих” техногенных катастроф, порождаемых выбросами в атмосферу и водоемы различных вредных отходов оборонной и химической промышленности, нефтепродуктов, выхлопных газов, радиоактивных и электромагнитных излучений и т.д., предельно допустимые нормы которых превышались, какправило, в десятки и сотни раз.
Коварность таких катастроф состоит в том, что подобно накоплению радиоактивности токсическое воздействие на человека и живые организмы происходит постепенно и до определенного уровня незаметно. Кумулятивный же эффект, однако, с каждым годом растет и в итоге грозит неотвратимым умерщвлением как природы, так и человека.
Для ликвидации угрозы техногенных катастроф требуется не только экстренное создание международной системы технологической безопасности, которая охватывала бы все страны мира, но и совершенно иных организационных и технологических структур современного производства. Речь идет фактически о новом витке технологической революции, то есть таком качественном изменении самого производства, которое было бы способно предотвратить негативное воздействие мощной промышленной инфраструктуры на природную среду и здоровье людей и обеспечить надлежащую технологическую и экологическую безопасность.
В нашей стране необходима, во-первых, кардинальная технологическая реорганизация и модернизация всего производства (и прежде всего существующих предприятий и заводов). И во-вторых, его эко-логизация, а именно: внедрение энерго– и ресурсосберегающих, мало– и безотходных (замкнутых) технологий, очистного оборудования, контрольно-измерительной аппаратуры, экотехники и т.д., особенно в энергетической, горнодобывающей, металлургической, химической и нефтехимической, целлюлозно-бумажной и микробиологической, а также оборонной промышленности.
Думается, однако, что в связи с переводом нашей экономики на рыночные начала и теми тенденциями, которые формируются на наших глазах, Россию в ближайшее время ожидает – не модернизация и эколо-гизация производства, а значительное возрастание вероятности возникновения новых технологических катастроф. “К сожалению, несмотря на предпринятые меры, сохраняется тенденция увеличения на территории России различного рода чрезвычайных ситуаций и возрастания тяжести, вызванных ими последствий”[cxlii]. На наш взгляд, это может произойти по нескольким причинам.
Во-первых, дело в том, что новые формы международных хозяйственных связей продолжают направлять российскую экономику на развитие прежде всего тех отраслей, которые связаны с добычей сырья и топлива, производством материало-, энерго– и экологоемкой продукции. А эти отрасли, как известно, характеризуются не только повышенным риском технологических аварий, но и особой экологической опасностью для человека и окружающей природной среды.
Это объясняется тем, что в развитых странах в силу все большего ужесточения природоохранных норм и законов, а также растущей оппозиции со стороны “зеленых” становится все сложнее и дороже осуществлять аналогичную деятельность и производство на собственных территориях. Поэтому транснациональные корпорации устремляют свои корыстные интересы в наиболее слаборазвитые регионы планеты, а сейчас в Россию.
Вместе с тем большинство отсталых стран, уже наученных горьким опытом хищнической эксплуатации своих природных богатств иностранным капиталом, не только ограничивают, но зачастую не разрешают деятельность ТНК в тех отраслях экономики, которые непосредственно связаны со специфическими интересами национальной безопасности.
В России, напротив, создаются все условия для транснациональных корпораций по добыче нефти, газа, минерального сырья, по продаже земли и сдаче природных ресурсов в долговременную концессию. И это в то время, когда у нас фактически отсутствуют законы, регламентирующие деятельность иностранного капитала на российской территории. Более того, в Новой Конституции Российской Федерации закреплен, по существу, примат международного права над национальным, что позволяет подчинить национальное законодательство через межправительственные соглашения интересам транснационального капитала.
Во-вторых, повышению угрозы технологических аварий (а значит, и экологических катастроф) может способствовать и ввоз в страну зарубежных высокоотходных технологий и оборудования, не отвечающих строгим экологическим стандартам, которые иностранные фирмы зачастую готовы продать нам за полцены.
Не меньшую опасность для населения и окружающей природной среды представляет размещение на отечественных предприятиях заказов иностранных фирм, выполнение которых предусматривает использование экологически необоснованных, а нередко даже вредных технологий. Заключение подобных контрактов в нашей стране в условиях жесточайшего экономического кризиса продиктовано прежде всего стремлением “загрузить” имеющиеся технологические мощности, чтобы спасти предприятия от банкротства.
Вместе с тем нельзя забывать, что такие объекты (в частности, военного производства и оборонной промышленности) представляют собой повышенную опасность и чреваты возникновением чрезвычайных ситуаций и техногенных катастроф с труднопредсказуемым экологическим ущербом и человеческими жертвами. Наиболее характерна в этом отношении авария на производственном объединении “Маяк”, которая произошла, как известно, при выполнении американского заказа по наработке плутония-238. Показательно, что в США и других странах Запада заводы аналогичного профиля закрываются. В России же, напротив, в последнее десятилетие заключено множество долгосрочных контрактов с иностранными партнерами по выполнению аналогичных заказов, несмотря на то, что тем самым ставится под угрозу не только технологическая, но и экологическая безопасность нашей страны.
В-третьих, предполагалось, что новый курс России на всемерное развитие научно-технических связей с наиболее развитыми странами мира позволит ускорить наше собственное социально-экономическое развитие, а главное, решить многие технологические проблемы. В то же время создается впечатление, что, предпринимая серьезные шаги в этом направлении, мы совершенно не учитываем возможные отрицательные последствия наших действий. По существу, игнорируется негативный опыт слаборазвитых стран, понадеявшихся в ходе модернизации на научно-техническую помощь Запада. Как известно, на территории этих стран создавались, как правило, достаточно сложные, однако лишь “частичные” производства, в результате чего устанавливалась прочная технологическая зависимость. Такая участь может постичь и нашу страну.
Современная действительность свидетельствует о том, что ведущие страны мира не очень заинтересованы в усилении нашего научно-технического потенциала. Напротив, зачастую предлагаемые западными партнерами варианты развития отдельных производств в России не только не способствуют снижению техногенной нагрузки на природную среду, но фактически консервируют технологическое отставание отечественной промышленности от мирового уровня.
Нередки случаи поставки иностранными фирмами экологически устаревших технологий и оборудования, а также строительства промышленных объектов “под ключ” с грубейшими нарушениями российского природного законодательства.
И наконец, необходимо учитывать потенциальную возможность искусственной инициации техногенных катастроф на объектах повышенной экологической опасности (особенно военных), в частности с помощью “электронных закладок”, либо “программных” – в создаваемых программных средствах. Подтверждению такой опасности могут служить события в Ираке, когда в период налета американской авиации была фактически дистанционно, со спутника блокирована с помощью внедренных “электронных закладок” аппаратура управления системы ПВО, поставленная ранее из Франции.
В России, как известно, в последние годы закупается импортная вычислительная техника (либо ее комплектующие узлы и детали) и информационные технологии, которые находят широкое применение в самых различных сферах – управлении экономикой, транспортом, банковской системой, на объектах повышенной экологической опасности, а также при создании боевых и обеспечивающих систем назначения (прежде всего их программных средств).
В то же время специалисты высказывают опасения, как бы в недалеком будущем информационные технологии в области государственного, регионального и объектового управления на экологически опасных предприятиях и АЭС, а также разработки новейших систем вооружений и управления ими не перешли под полный контроль фирм, сотрудничающих со спецслужбами США.
Очевидно, что передовые страны не спешат делать крупные вложения своих средств в российскую экономику в виде прямых производственных инвестиций, так как невыгодно создавать себе в России конкурентов на мировом рынке по выпуску наукоемкой продукции. А если так, то в результате Россия может оказаться не только в технологической зависимости от развитых стран, но главное, в стороне от тех передовых отраслей и производств, которые будут определять лицо мировой цивилизации XXI столетия.
Отсюда следует, что в решении своих проблем Россия должна полагаться прежде всего на свои внутренние резервы, чтобы не допустить возникновения технологической (да и любой иной)зависимости нашей экономики от Запада и других промышленно развитых стран. Тем более, что технологическая безопасность тесно связана с экологической.
Другое дело, что технологический рывок в России возможен лишь при условии приоритетного развития фундаментальной и прикладной науки, а также совершенствования всей системы образования. Образование в целом и, экологическое образование в особенности[cxliii], становится важнейшим элементом решения стоящих перед Россией проблем, от которых зависит ее дальнейшее существование и будущее.
Можно утверждать, что интеллектуальный потенциал определяет положение страны в мировом сообществе, а образование открывает дорогу к лучшему будущему. Нация же, не способная реализовать творческий потенциал, имеет тенденцию к разрушению и деградации.
Как показали исследования, проведенные английским центром проблем политики в области науки (Сассекский университет), развитие научно-технического прогресса и реализация его результатов в мире (как, впрочем, и в любой отдельно взятой стране) идет “волнами” с интервалом примерно в 50 лет. И от того, насколько прочно “заложен” фундамент “волны, будет зависеть дальнейшее развитие, результаты и всплеск “волны” в части приращения новых научных знаний и дальнейшего ускорения научно-технического прогресса в той или иной стране.
И, напротив, если та или иная нация вовремя не позаботится о так называемой “закладке” дополнительных возможностей для своего интеллектуального потенциала, то вместо увеличения мощности “волны” научно-технического прогресса она в последующие 50 лет будет получать на выходе лишь “мертвую зыбь”.
В России момент такой “закладки” приходится на период реформирования образовательной системы в конце 80-х – начале 90-х гг. Именно тогда (фактически по настоятельным рекомендациям Запада) в России начался процесс самоубийства отечественной науки и образования. В результате мы добровольно встали на путь саморазрушения нации.
Приходится констатировать, что интеллектуальный потенциал развития России, потенциал будущего страны – образование (наряду с наукой и культурой) – катастрофически быстро разрушается, что ведет к подрыву национальной безопасности. Дело в том, что на современном этапе образование является не только одним из составляющих компонентов национальной безопасности (поскольку обеспечивает полноценное развитие общества и всех граждан), но и воздействует на все без исключения уровни национальной безопасности и на все ее структурные элементы. “Так например, экономическая и военная безопасность современного государства немыслимы без квалифицированных кадров и научных разработок. Экологическая безопасность предусматривает инновационное обучение человечества культуре выживания. Безопасность культурного развития органически связана с образованием как фундаментом культуры.
И наконец, ни одна общественная система не может развиваться без системы ценностей, объединяющей ее членов... Одним из ведущих институтов по реформированию ценностей, как отдельной личности, так и нации в целом является образование[cxliv].
Похоже, что только в нашем обществе властными структурами это до сих пор не принимается во внимание. Из-за избранной правительством монетаристской политики все зависит от приоритетов финансирования. Российское правительство постоянно нарушает предусмотренные законами нормативы отчислений на образование, что приводит к его фактическому уничтожению.
В то же время в новом столетии для большинства развитых стран такая непроизводственная сфера экономики как образование (наряду с наукой) объявлены высшим приоритетом государства. Примером может служить реформа американской системы образования и ее основные направления, провозглашенные 4 февраля 1997 г. В докладе Б.Клинтона “О состоянии Соединенных Штатов”, произнесенном в Конгрессе США в связи с избранием его на пост президента на второй срок, в котором сделан вывод о том, что образование является ключевым моментом обеспечения национальной безопасности Америки в будущем. По мнению Б.Клинтона, самым важным шагом на пути в новый век станет “...предоставление гражданам США гарантий получения наилучшего в мире образования... На достижение этих целей только на 1997 год был выделен 51 млрд. долларов”[cxlv].
В настоящее время в США на развитие образования выделяется не менее 13% национального дохода. В других странах – от 5% до 8%. У нас же – на несколько порядков меньше.
В россии государство фактически сняло с себя ответственность за образование и развитие молодого поколения. Думается, что перевод образования на частичное самофинансирование, либо на финансирование предпринимателями и спонсорами – не только ошибочно и недальновидно, но зачастую и преступно.
В последние годы происходит катастрофический спад финансирования образования, оно финансируется по остаточному принципу. Идет процесс явной и скрытой (зачастую криминальной) приватизации образовательных учреждений. В условиях кризиса в стране образование вынуждают по сути дела становиться на коммерческие рельсы, что ведет в конечном счете к негативным последствиям.
В частности за годы “реформ” общество разделилось на богатых и бедных: тех, кто имеет возможность дать качественное образование своим детям, и других, кто такой возможности не имеет[cxlvi]. В первую очередь такой возможности – получить бесплатное образование – лишаются дети российской интеллигенции, всех слоев общества, которые получают зарплату из бюджета. К сожалению, в России именно дети и молодежь – наиболее уязвимая часть общества – оказались в наиболее тяжелом положении, лишенные не только каких-либо социальных гарантий и устойчивых жизненных ориентиров, но главное – уверенности в будущем. Только 5% выпускников школ являются практические здоровыми, 40% – хронически больны, 50% имеют физические отклонения, 8% страдают различными нервно-психическими расстройствами. По существу до 30% детей к окончанию школы ограничены в выборе профессии по состоянию здоровья. Не лучше обстоят дела с результатами медицинского освидетельствования призывников: почти 35% не идут на военную службу по медицинским показателям. “Вероятность вырасти в нищете для только что родившегося российского гражданина составляет порядка 70%. В новой системе культивируемых в России социальных отношений это означает вероятность более 50% не получить необходимого для полноценно1 жизни образования, вероятность более 30% стать алкоголиком, наркоманом или преступником”[cxlvii].
Из российской истории известно, что после 1917 г. в результате уничтожения значительной части образованной национальной элиты пострадали впоследствии и дети интеллигенции, духовенства, дворянства, аристократии и др. (так как для поступления в Вузы необходима была справка о рабоче-крестьянском происхождении). Фактически в течение 70 лет пришлось “выращивать” новую интеллигенцию из представителей рабочих и крестьян.
В настоящее время в нашей стране дети уже послереволюционной интеллигенции не смогут получить необходимое для жизни образование (не только частное, но и государственное вследствие его полной недоступности “всем хорошо известно сколько стоят ныне: обучение в частных школах, лицеях, гимназиях; подготовительные курсы в вузы, частные уроки и само высшее образование) – из-за люмпенизации и бедности их родителей. В еще более бедственном положении находятся сегодня дети современных рабочих и крестьян, да и большинство молодежи, проживающей в отдалении от вузовских центров страны.
Ставка делается на то, чтобы из детей “новых русских” была выращена “новая интеллигенция”. Однако для этого потребуется еще 70 лет и еще не известно, будет ли она в своей основной массе служить национальным интересам России. Для того, чтобы наша страна смогла выйти из системного кризиса, необходимо прежде всего свести к минимуму колоссальное расслоение образовательной системы (как школьной, так и вузовской), ибо “...эти маленькие элитарные островки (платные элитные школы, гимназии, лицеи, институты, университеты) нежизненны, они обречены на понимание уровня образования. Все они “нащупывают” содержательное и смысловое наполнение, но до сих пор не могут определить общий характер и ориентацию, то, под каким парусом плыть и куда”[cxlviii].
Создается впечатление, что у правительства Российской Федерации все эти годы не было никакого желания стимулировать образование (как, впрочем, науку и здравоохранение). Напротив, следуя рекомендациям МВФ (который предлагал оставить в России всего 50 вузов вместо имевшихся 600), правительство постоянно сокращало все госрасходы, и прежде всего – на непроизводственную сферу, в том числе и на образование, лишая тем самым Россию даже надежды на лучшее будущее.
По существу, с середины 80-х гг. у нас в стране был взят курс на разрушение отечественной системы образования. От имени Министерства образования было предложено строить отечественную школу по образцам, принятым в так называемом “общеевропейском доме”. Основные направления реформирования российского образования в значительной степени были скопированы с “американского образца”. Парадоксальность ситуации состоит в том, что Америка ныне отказалась от своей образовательной системы и в определенной степени “продуцирует “советскую школу”, в то время как реформирование российской системы образования ориентируется на образец “американской школы”, в который к настоящему времени уже не существует”[cxlix].
В последние годы нам навязывается фактически система обеспечения подготовки кадров не для России, а для зарубежных стран. В сфере образования тратятся огромные средства на то, чтобы скопировать сделанное за границей. В частности, нашей Высшей школе предложена новая схема образования: бакалавр, магистр. В результате перечеркивается национальный опыт. Следует признать также, что различные иностранные фонды, например Ж.Сороса, используя финансовые рычаги и издавая учебники, манипулируют по сути дела сознанием подрастающего поколения в нашей стране.
Думается, что российское образование XXI века должно быть нацелено на использование всего лучшего, что было сделано отечественной Высшей школой, учитывая прогрессивные наработки западных образовательных систем. Поэтому именно сегодня необходима выработка единой общегосударственной концепции российского образования XХI века, учитывающей не только соответствующие международные установки и программы, но и специфику отечественных общегосударственных институтов, и прежде всего национальные интересы России.
“Перестройка” же системы образования под западный образец не только противоречит традиционным ценностям России и ее культуры, но и представляет угрозу будущему страны и ее национальной безопасности.
Как известно, кадровый потенциал в значительной степени определяет будущее страны, в том числе и ее научно-техническое развитие.
Вряд ли наша страна сможет выйти из глубочайшего кризиса, если не будет опираться на отечественную науку. Сегодня будущее России в значительной степени зависит от подготовки высококвалифицированных кадров для собственной страны. К сожалению, в нынешних российских условиях большинство студентов хотя и признает необходимость высшего образования, в то же время понимает, что у них в России практически нет будущего. Неудивительно, что многие, из тех, кто “пошел в науку”, заранее планируют работать за рубежом.
Поэтому в современных условиях важно готовить не только высококвалифицированных специалистов, но и воспитывать патриотов своей страны (хороший пример: американцы или японцы). Более того, нужно формировать у молодежи (наиболее рыночно ориентированной части населения) чувство ответственности за будущее своей страны. России в ХXI веке необходимо совершить новый технологический рывок, чтобы выйти на новый качественный уровень развития на базе новейших технологий (как гражданского, так и военного) назначения, а это невозможно без соответствующей научной базы и патриотического воспитания.
Ныне большинство исследователей (следуя О.Тоффлеру) выделяют в истории цивилизации три волны: сельскохозяйственную, индустриальную и информационную. Постиндустриальная формация, естественно, будет способствовать высокому уровню развития электронно-вычислительной техники, а значит, более высокому интеллектуальному уровню населения. По мнению информациологов, новый тип общества будет представлять собой “единое информационно-сотовое сообщество”. К переходу в новую информационную формацию будут готовы прежде всего те страны, в которых высокоразвиты образование и наука.
Если еще в недалеком прошлом бывший СССР был одним из лидеров мирового научно-технического прогресса, обладавшим наиболее крупным научным и техническим потенциалом, то нынешняя Россия стремительно обретает статус государства колониального типа. По многим экономическим показателям Россия оказалась отброшенной на десяток лет назад. За годы реформ общее падение промышленного производства составило по данным Госкомстата РФ – 50,4%, по другим оценкам – 56,0%.
Наиболее показательна динамика падения производства в отраслях высоких технологий ( % объема производства в 1995 году к 1991 году): промышленность в целом – 49,6%; оборонный комплекс – 38%; авиапромышленность – 31%; радиопромышленность – 34%; электронная промышленность – 22%; промышленность вооружений – 32%; промышленность боеприпасов – 29%[cl]. В целом падение продукции высоких технологий произошло с 1990 по 1997 годы по Госкомстату на 70,4%, фактически же – на 76,0%.
Вместе с тем хорошо известно, что важнейшим показателем перспектив развития экономики служит динамика развития науки, образования и проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР).
Приходится констатировать, однако, что в России все эти показатели с 1990 по 1996 годы значительно упали:
– ассигнования на фундаментальные исследования и содействие НТП в % к ВВП в 3,1 раза;
– в сопоставимых ценах в 6,5 раза;
– число организаций, выполнявших НИОКР, на 10%;+
– численность персонала, занятого НИОКР, на 43,6%;
– число конструкторских бюро в 2,1 раза;
– число изыскательных организаций в 5,5 раза;
– число образцов новой техники на 15%;
– освоение в производстве новых изделий в 2,2 раза;
– инвестиции в основной капитал в 4,2 раза;
– инвестиции в производство в 5,6 раза;
– ввод основных фондов в 6,7 раза[cli].
Следует отметить и то, что свыше 80% разработок новой техники и новейших технологий в России остаются невостребованными.
Все это свидетельствует о том, что в результате проведения за годы реформ по существу сознательной политики деиндустриализации России и превращения ее в сырьевой придаток стран “золотого миллиарда” оказались разрушенными в первую очередь предприятия высоких технологий, определяющих НТП и технологическую независимость страны.
Так расходы на научные исследования и разработки в 1995-1996 гг. составляли: в Японии – 2,9% от валового внутреннего продукта (ВВП); Южной Корее – 2,62%; США – 2,45%; Франции – 2,38%; Финляндии – 2,3%; Германии – 2,2%; Великобритании – 2,19%; Израиле – 1,7% и Индии – 1,3%. В России они составили всего 0,54%, то есть гораздо меньше, чем в Чехии – 1,23%, Венгрии – 0,82% и даже Китае -0,82% (у которого абсолютные расходы на науку превышают наши почти в 10 раз)[clii].
Таким образом, в России практически разрушен единый народно-хозяйственный комплекс. Более того, начинаются необратимые процессы разрушения технологических систем, которые обеспечивали нашей стране еще в недавнем прошлом место среди других цивилизованных стран мира. На заседании в Государственной Думе Круглого стола “Кризис власти и кризис нации” было подчеркнуто: “Если этим процессам в экономике не положить конец, то в ближайшие два-три года они достигнут тех критических значений, за пределами которых вернуть развитие к устойчивым характеристикам в духе Концепции Рио-де-Жанейро 1992 г. будет невозможным в обозримом будущем”[cliii].
Не менее показательны и данные о развитии электронно-вычислительной техники. В 1995 г. в России (на 1000 жителей) было только 8 компьютеров, в США – 287, в Англии – 262, во Франции – 129, в Испании – 79, на Тайване – 74. В 1997 г. в России было уже (на 1000 жителей) 15 компьютеров, а российская аудитория Интернет составила 2 млн. человек. Однако приходится констатировать, что большая часть россиян “не имеет доступа к современным сетям” и на русском языке работает менее 1000 узлов Всемирной паутины против 370 000 узлов в США. Получается, что поскольку число русскоязычных в СНГ приблизительно равно населению США, то в информационном плане русский язык, а значит, русская культура и наука отброшены на самую дальнюю окраину мирового интеллектуального пространства[cliv].
В современных условиях фактически совершается перегруппировка стран мира на информационно развитые (около 40 стран) и информационно отсталые (около 160 стран), к которым ныне относится и Россия.
Причем лидерами информационного общества оказались страны как открытого (США и др.), так и закрытого (Япония, Южная Корея и др.) типа. То есть те государства, которые взяли на себя большую долю в финансировании образования и науки.
Думается, что в условиях нарастания угрозы общепланетарной экологической катастрофы России необходимо стремиться не только к информационному, но и к “экологическому” обществу[clv]. Только за последние десятилетия в отечественной науке сделано более 300 открытий. В России имеются научные, технические и технологические разработки, которые позволили бы ей совершить новый виток технологической и экологической революции. Причем в проектах (а в ряде случаев и в опытных образцах) такие техника и технологии уже созданы российскими учеными и специалистами.
Россия могла бы начать технологическую реконструкцию народного хозяйства, внедряя не устаревшие, зачастую экологически опасные западные технологии, а технику и технологию качественно более высокого уровня, соединяющих в себе высшую производительность с полной экологичностью. Для этого у нее есть еще достаточно высокий образовательный уровень и научно-технический потенциал, в значительной степени сконцентрированный в отечественном ВПК, к сожалению, значительно разрушенном в результате проведения непродуманных конверсии и одностороннего разоружения России, не только подорвавших технологическую безопасность страны, но и повлекших за собой негативные социальные и экологические последствия.