Дьявол, Азазел имя и образ которого так и остались тайной, был издревле владыкой пустыни. Это он обитал в ее знойном серо-каменном море, некогда взбудораженном подземными силами и навсегда застывшем. Это ему каждый год — в десятый день седьмого месяца — посылали левиты (иудейские служители религиозного культа. — Е. Г.) и первосвященники Козла Отпущения — от лица всего Израиля, за все грехи народа. И не странно ли, что именно оттуда прозвучали первые призывы Предтечи?
И. Бунин. C. 191.
Иоанн происходил из священнического рода и родился, кажется, в Иудее, близ Хеврона, или в самом Хевроне. Хеврон был город по преимуществу патриархальный, расположенный в двух шагах от иудейской пустыни и в нескольких часах расстояния от великой аравийской пустыни; в ту эпоху этот город был тем же, чем остался и теперь — хранилищем семитического духа в самой суровой его форме.
Э. Ренан. С. 111–112.
…Он рано потерял родителей, и его вырастили чужие люди. Весьма вероятно, что он был усыновлен не кем иным, как ессеями, которые нередко брали сирот на воспитание.
Прот. А. Мень1. С. 63.
Существуют именно у иудеев троякого рода философские школы: одну образуют фарисеи, другую — саддукеи, третью — те, которые, видно, представляют особую святость, так называемые ессеи. Последние также рожденные иудеи, но еще больше, чем другие, связаны между собой любовью. Чувственных наслаждений они избегают, как греха, и почитают величайшей добродетелью умеренность и поборение страстей. Супружество они презирают, зато они принимают к себе чужих детей в нежном возрасте, когда они еще восприимчивы к учению, обходятся с ними как со своими собственными и внушают им свои нравы. Этим, впрочем, они отнюдь не хотят положить конец браку и продолжению рода человеческого, а желают только оградить себя от распутства женщин, полагая, что ни одна из них не сохраняет верность к одному только мужу своему.
И. Флавий1. С. 123.
Палестинский центр ессеев находился в долине Энгадди на западном берегу Мертвого моря, куда достигает зеленый рукав живой галилеиской природы. Здесь, возвышаясь над зеркалом соленого моря, стоял главный монастырь, окруженный похожим на деревню поселением. Отсюда управляли жизнью мелких монастырей и поселков, гнездившихся там и тут в совершенно мертвых ущельях пустыни.
Э. Бок. С. 223.
...Наклонность к аскетическому подвижничеству и вообще составляла заметную черту в жизни иудейского священства.
А. Лопухин. С. 138.
Ни Иисус, ни Иоанн не были в собственном смысле ессеями, хотя руководители ессеев, возможно, не раз пытались склонить их к вступлению в это братство.
Э. Бок. С. 208.
...Он [Иоанн] разделял с ессеями их аскетизм, однако в отличие от них полагал, что человеку достаточно одного крещения; его греческое прозвище «Креститель» может являться греческим эквивалентом к слову «Ессей» («Окропитель»).
В. Дюрант. С. 608.
И был его нрав чуден и житие нечеловеческое; как дух бесплотен, так и он был. Уста его ни хлеба не знали, ни на Пасху опреснока (лепешки из пресного теста. — Е. Г.) не вкушали, говорят, ради славы Бога, избавившего людей от рабства, давшего истину ясную и утешение: скорбный путь. Вина же и сикера (хмельной напиток, но не вино. Е. Г.) не приближал к себе и всякого животного гнушался есть. И всякую неправду обличал. И пищей его были древесная кора, акриды и дикий мед.
Славянская версия «Иудейской войны». С. 142–143.
По Моисееву закону акриды считаются чистыми, и поэтому Иоанн мог есть их без всякого смущения.
А. Лопухин. С. 150–151.
Что касается акридов, то мнения касательно их расходятся; но, по мнению большинства исследователей, это — особого рода саранча, которая даже и теперь служит пищей во многих местах Востока. Все бедуины Аравии и жители городов в Недже и Геджазе часто употребляют ее в пищу. «В Медине и Тайфе я видел, — говорит (немецкий путешественник) Бурхгард, — целые лавки с саранчей, где она продавалась особой меркой. В Египте и Нубии ее едят только самые последние бедняки. Арабы, приготовляя ее для еды, бросают ее живой в кипящую воду, в которую прибавляется значительная доля соли, после чего она через несколько минут вынимается и сушится на солнце. Голова, ноги и крылья отрываются, тело очищается от соли и совершенно высушивается. Иногда ее едят сваренную в масле или посыпают ею пресный хлеб вместе с маслом… В Палестине акриды употребляются в пищу только арабами, да и то только по окраинам, а в других местах вообще смотрят на нее с отвращением, или в крайности питаются ими только самые бедные люди».
А. Лопухин. С. 151.
…Однако же акриды весьма вкусны. Я нашел их весьма хорошими, когда их едят по арабскому способу с маслом. По своему вкусу он несколько походят на маленьких морских раков (креветок), хотя и не имеют их нежности. В иудейской пустыне во все времена года бывает много саранчи всякого рода, которая шумно поднимается с земли на каждом шагу.
А. Тристрам. С. 123.
Мы видим, что кроме акрид пустыня давала еще отшельникам дикий мед. Диких пчел в Палестине водится гораздо больше, чем ручных в пчельниках, и большая часть меда, продаваемого в южных округах ее, получается от диких роев. И действительно, не много еще таких стран, которые были бы более пригодны для пчел. Сухой климат и малорослая, но разнообразная растительность, состоящая по преимуществу из ароматических трав вроде тмина, мяты и других подобных растений, весьма благоприятна для них, причем сухие уступы известковых скал повсюду представляют удобную защиту и прикрытие для сотов. В пустыне Иудейской пчел водится гораздо больше, чем во всякой другой части Палестины, и до настоящего времени этот мед служит обычной пищей бедуинов, которые выдавливают его из сотов и собирают в свои мехи.
А. Лопухин. С. 150–151.
И Иоанн имел на себе одежду из верблюжьего волоса и перепоясан был кожаным поясом на чреслах, и пища его была дикий мед, вкус которого был подобен вкусу манны и медовым лепешкам в масле...
Фрагмент Евангелия эбонитов. С. 66.
Уже самая внешность Иоанна могла невольно привлекать к себе внимание народа.
А. Лопухин. С. 164.
А лицом был как дикарь.
Славянская версия «Иудейской войны». С. 132.
...Этот страшный с виду подвижник, в грубых одеждах исходивший пустыню, возрождал представление о вдохновенном пророке и, как древний пророк, провозглашал Божий суд над народом-отступником.
Ч. Додд. С. 101.
Священное Писание описывает величайшего из пророков, именно Илию Фесвитянина, который, по всеобщему ожиданию, должен был явиться пред пришествием Мессии, совершенно в том же виде, в каком явился Иоанн, именно, как «человек весь в волосах, и кожаным поясом подпоясан по чреслам своим»; народ же знал из поучений в синагоге, а кто мог читать сам, то и прямо из Священного Писания, что грубая волосяная мантия была обычной одеждой древних пророков, как особого класса. Эта одежда всегда была знаком скорби и сокрушения и, воскрешая воспоминания о священных временах прошлого, вместе с тем пробуждала в душе народа сознание собственной греховности и нужды в покаянном сокрушении.
А. Лопухин. С. 164.
Не было тогда города, равного богатством и красой Иерусалиму. Из Яффы были видны его здания, блиставшие золотом и мрамором: «Иоанн же носил одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих».
И. Бунин. С. 191.
Слышавшие его бывали тронуты до глубины души и возвращались в город или деревню, вполне проникшись словами пустынника; повторяя затем то, что тронуло их, они делали известным его имя и возбуждали любопытство в народе.
А. Дидон. С. 173.
В то же время по отношению к сильным мира сего Иоанн вел себя настолько независимо, что скоро вызвал недовольство. По преданию, Креститель однажды посетил Иерусалим и там выступил против членов Совета. Когда его спросили, кто он и откуда, Иоанн сказал: «Я человек, и жил там, где водил меня Дух Божий, питая меня кореньями и древесными побегами». На угрозу расправиться с ним, если он не перестанет смущать толпу, Иоанн ответил: «Это вам надо перестать творить ваши низкие дела и прилепиться к Господу Богу своему». Тогда оказавшийся в собрании ессей по имени Симон презрительно заметил: «Мы ежедневно читаем священные книги, а ты ныне вышел из леса, как зверь, и смеешь учить нас и соблазнять людей своими мятежными речами».
Прот. А. Мень1. С. 66–67.
И бросились растерзать тело его. Он же, укоряя их, говорил: «Не откроется вам тайна, ибо вы не познали ее. Тем приидет на вас пагуба неизреченная, а из-за вас и на всех людей». И так говоря, отошел он на другую сторону Иордана. И никто не смел воспрепятствовать ему творить то, что и прежде...
Славянская версия «Иудейской войны». С. 132.
Тот, кто не видел земли, в которой Иоанн Креститель явился пророком, не может вполне понять суровость его речи, его сильные сравнения и могучие вопли, подобные рычанию льва...
А. Дидон. С. 172.
...Сам он был не человек, а речь, и мог смело назвать себя голосом вопиющего в пустыне.
Ф. Фаррар2. С. 50.
Проведя некоторое время в пустыне, в качестве проповедника и крестителя, Иоанн сошел наконец на равнину Иорданскую и приблизился к реке…
А. Дидон. С. 176.
Северной частью Палестины, Галилеей, расположенной к востоку от Иордана, правил тогда местный царек Ирод Антипа…
Ч. Додд. С. 10.
…[Он] управлял ею почти в течение всей земной жизни Спасителя и в течение шести лет после Его смерти.
А. Лопухин. С. 103.
Антипа получил область Галилею в качестве своей доли из владений своего отца. Он был женат на дочери Арефы, царя Аравийского. Это был брак, который получил особенное одобрение со стороны императора Августа, потому что, благодаря ему и возникшим вследствие него взаимным родственным интересам, предотвращались многие кровопролитные войны.
Ф. Фаррар3. С. 113–114.
Когда он вступил в управление Галилеей, в 4 году до Р. Х., то ему было около семнадцати лет от роду. Его провинции были разбросаны, потому что Галилея находилась на северо-западе, а причисленная к ней Перея на юго-востоке страны, причем их совершенно разделяла между собою область свободных городов, известных под названием Десятиградия. Обе они, и особенно Галилея, считались настолько богатыми, что занимали второе место в наследстве отца…
А. Лопухин. С. 104.
В течение некоторого времени Антипа, пользовался благосостоянием, и его тетрархия, несмотря на ее малость, была богата и плодородна. Подобно остальным членам своего семейства, преданный роскоши, и подобно им, желая сразу приобрести славу строителя и раболепством польстить императорской римской фамилии, он перестроил Беф-Харан в южной части Переи и назвал его Ливией, в честь жены Августа, которой Саломия (сестра Ирода Великого. — Е. Г.) при своей смерти завещала свои иудейские имения. Затем он перестроил Сепфориду, которую на время сделал своей столицей, и крепость Махер, которую превратил в город с великолепным дворцом. Его последним и самым важным делом было строительство нового города на озере Галилейском, который он назвал Тивериадой в честь своего друга императора Тиверия [Тиберия]. По окончании в нем построек, он сделал этот город своей столицей. Тивериада была очаровательна по своим природным красотам, занимала центральное положение в области и находилась близ целебных, часто упоминаемых древними писателями, горячих источников Калиррои. Но при возведении этого города ему пришлось столкнуться с предубеждениями иудеев. При раскопке почвы для фундамента города рабочие наткнулись на остатки старого кладбища. Раввины не преминули объявить это место нечистым, и потому, всякий иудей, который бы дерзнул вступить в него, должен был подвергнуться семидневному очищению. Так как поэтому иудеи чуждались новооснованного города, то, чтобы населить его, Ирод должен был прибегнуть к большим поощрениям и льготам и даже даром предоставить землю рабам и нищим. Еще более оскорбил он фарисеев построением стадиума и украшениями роскошного дворца, построенного в этом новом городе. Фасад дворца был украшен изображениями животных, что строгие иудеи считали явным нарушением божьей заповеди. Быть может, по этой причине, а вероятно и вообще по нерасположению к Ироду, который, как хитрая лисица постоянно замышлял разные козни, Спаситель ни разу не входил в Тивериаду, хотя она так близко находилась к главным местам Его галилейского служения и несмотря даже на то, что Ирод построил в ней огромную синагогу.
Ф. Фаррар3. С. 114–115.