Должнобыть, раздалсявзрыв смеха…
Ф. Мориак. С. 109.
По своей необычайности и глубине это великое откровение о новозаветном способе приобщения человечества Божеству показалось странным не одним только иудеям, которые продолжали оставаться ослепленными предубеждениями и неверием, но и некоторым из ближайших последователей Христа.
А. Лопухин. С. 326.
Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Некоторые из них роптали: «Трудно это слово. Кто может его слушать?» Иисус пытался объяснить им, что речь Его следует понимать в духовном смысле. «Слова, которые я сказал вам, — это дух и это жизнь. Но есть между вами такие, которые не веруют»…
Прот. А. Мень1. С. 172.
Настолько приземленные были их души, а плотская душа смертна. Они не искали истины, и она все более и более отнималась от них.
Ф. Фаррар2. С. 298.
Напрасны были новые свидетельства Христа с целью рассеять зародившееся в них семя сомнения и неверия. Они не очнулись от непонимания, и «с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним». Это было печальное предзнаменование для дела Спасителя мира.
А. Лопухин. С. 326.
Он идет вперед, как бы ничего вокруг не видя и не слыша, — но все видит и слышит. Этот отход множества сердец, которые покидают Его, ни на мгновение не ускользает от Его внимания. Пламя, зажженное с таким трудом, грозит потухнуть. Короткими фразами Он продолжает лить на огонь нелепую, невыносимую истину: Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни…
Ф. Мориак. С. 110.
Хлеб, вода, вино символизируют пищу, необходимую для поддержания жизни тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть пища духа. Через Него, Существо из плоти и крови, совершается причастие божественному бытию, достигается полнота Завета, соединение Творца и твари. В день умножения хлебов народ был свидетелем и участником этого «знамения», но не устоял перед земным соблазном. Теперь же подъем той необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели даже провозгласить царем, миновал. Людям показалось, что они очнулись ото сна и пришли в себя. «Не он ли Иисус, сын Иосифа, отца и мать которого мы знаем? — с сомнением спрашивали одни. — Как же он теперь говорит: «Я сошел с неба»?» А другие считали себя обманутыми: «Как он может дать нам есть плоть?»
Прот. А. Мень1. С. 171–172.
В сумрачной синагоге осталось только двенадцать растерянных учеников, которые не знают, что Ему сказать. Он смотрит по очереди на каждого и вдруг с нежной любовью задает вопрос — печальный и очень человеческий. Здесь Бог на шаг отступает перед Рожденным женщиной:
« Не хотите ли и вы отойти?» Тогда Петр-Симон, полагая, что говорит от имени всех, восклицает: « Господи! К комунам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни». На это восклицание, которое должно было утешить Оставленного, сначала не последовало никакого ответа. Двенадцать учеников, не отрываясь, смотрели на скорбное лицо Иисуса. Но достаточно было одного из них, чтобы омрачить свет, сияющий в глазах одиннадцати. Наконец, Иисус ответил: «Не двенадцать ли вас избрал Я?» И тихим, несомненно, голосом добавил горькие слова: «Но один из вас дьявол…»
Ф. Мориак. С. 111.
Если Иуда и вздрогнул от этих слов, то не подал виду, что они относятся к нему; остальные же замерли в ужасе…
Прот. А. Мень1. С. 172.