256. Поземельные или предиальные сервитуты, по своему происхождению и назначению, суть не что иное, как добровольное распространение той общности обладания, которая обязательно для всех установлена уже правами по соседству. К четырем древнейшим формам сельских сервитутов с течением времени прибавились новые формы. Юристы императорского времени упоминают еще многие другие права в числе сельских сервитутов. Дорожные сервитуты пополнились правом переплывать через чужое озеро (s. navieandi), водяные - правом спускать воду на соседний участок (s. aquae educeudae seu immittendae) и правом, которое обязывало соседа не рыть колодезей и т. п. у себя, дабы не уменьшить приток воды на землю управомоченного. Сервитут спуска воды изменял общие правила соседского права относительно спуска воды и парализовал действие а. aquae pluviae arcendae ( 255). Скотоводство, которое развилось на латифундиях в форму обширного промысла, породило право пасти скот на чужой земле (ius pascendi) и право поить скот из чужого водопоя (pecoris ad aquam oppulsus). С этими правами связывалось право иметь шалаши для загона скота во время ненастья. Кроме того, приводится ряд других сервитутов, каковы п. брать в чужом лесу подпорки для виноградников, п. рыть на чужой земле песок, мел и камень, жечь известку, или при каменоломне сбрасывать щебень на землю соседа, п. хранить призведения своего поля в чужом строении. Как можно заключить из частых ссылок классических юристов на Mерация*(983), который жил около 100 л. по Р. X., только ему принадлежало юридическое признание многих из названных форм. С формами городских сервитутов мы уже знакомы; вместе с сельскими сервитутами они составили группу сервитутов поземельных или предиальных. В практике завещаний образовались сервитуты личные; главный случай этого рода представлял узуфрукт, предоставление кому-либо вещи в пожизненное пользование с правом потребления плодов. Пожизненность составляла отличительное свойство личных сервитутов; но очевидно, что, с точки зрения своего назначения; они имели лишь отдаленное сходство с предиальными сервитутами. Императорское право выдержало до конца тот принцип, который должен был гарантировать собственников от излишнего обременения: сервитут не мог состоять в действиях самого собственника; что же касается отдельных видов сервитутного права, то следует остеречься от заблуждения - видеть в римской системе сервитутов нечто строго-законченное; сами римские юристы так на нее не смотрели. Если бы они полагали, что в каждом отдельном случае сервитут может быть установлен сторонами только в одной из форм, уже признанных правом, то, конечно, в таком порядке заключалась бы своего рода новая гарантия свободы собственности. На самом деле этого не было. Сервитутное право находилось в постоянном развитии, и юристы всегда были готовы, в случае нужды, пополнить список сервитутов. У Нерация, напр., их перечень настолько дробен, что похож скорее на примерный, нежели на систематический. Довольно охотно допустили юристы также разновидности узуфрукта: usus (п. пользования без потребления плодов), habitatio (п. пользования строением), operae servorum et animalium (п. пользования рабами и животными), тогда как две последние формы завещатели практиковали в видах обхода закона, для того чтобы даровать сервитутное право лицам, лишенным гражданской правоспособности (сар. deraiuutio). Заметим также, что, так как поземельные сервитуты тоже содержали в себе различные виды пользования чужою вещью, то практика не провела строгой грани между сервитутами личными и поземельными, и нередко первые назначались в чью-либо пользу в терминах, которые относились ко вторым.*(984)
3. Товарищества*(985)
257. С развитием индивидуализма в последние века республики возникли добровольные соединения отдельных лиц с целями общего приобретения и обладания. Сюда принадлежит договор товарищества: историю его, к сожалению, надо считать утраченной. Это был кон сенсуальный договор, в силу которого лица соединяли свои имущества или труд, или то и другое вместе, ради достижения известной цели, обыкновенно имущественного свойства: ради наивыгоднейшего совершения какой-нибудь сделки (soc. mriiis rei) напр., собственники лошадей соединяли их вместе в видах наивыгоднейшей продажи, обладатели капиталов покупали в складчину имение и потом разделяли его между собою и т. п.; ради совместного ведения промышленного предприятия (soc. negotiationis), напр., два торговца заводили общую торговлю, два педагога - общую школу и т. п. Одна из речей Цицерона (pro Roscio commaedo) относилась к процессу, который возник именно между товарищами этого рода. Некто имел раба, замечательного комика и потому вступил в товарищество с антрепренером Росцием. Он внес в товарищество своего раба, Росций же обязался обучить его драматическому искусству, с тем, чтобы потом делить между собою прибыль от сценической практики этого актера; но вскоре сказанный раб был убит третьим лицом, и из расчетов по поводу дележа удовлетворения, полученного от убийцы, возник между бывшими товарищами процесс, юридическое значение которого доселе остается неясным. Может быть, в той или другой связи с отношениями вольноотпущенников между собою и к патрону возникли две формы более полного товарищества: товарищи соединялись с тем, чтобы делить между собою все приобретенное деятельностью каждого (soc. lucri), или же они вступали в безусловное общение всем своим имуществом (soc. oranium bonorum), так что доставшееся каждому из них по наследству или по завещанию поступало также в общий раздел. - Два иска возникли в связи с договором товарищества. Посредством одного из них (а. pro socio) каждый их участников требовал от своих товарищей исполнения их обязательств, отчета в их действиях, дележа сделанных приобретений и привлекал их к участию в понесенных ущербах и расходах. Предъявление другого иска (а. communi dividundo)*(986) означало прекращение товарищества и клонилось к разделу общего имущества. Этот иск принадлежал к числу раздельных исков.
Общность обладания, которая крылась в товариществе, не получила впрочем никакого юридического определения. Взаимные отношения товарищей определялись всецело началами договорного права; право не знало <товарищества> как объединенного целого, имело дело с отдельными товарищами в их взаимных отношениях. Товарищество устанавливалось и прекращалось по взаимному соглашению его членов; взаимным обязательствам их приписывался строго личный характер, и потому они не передавались по наследству, так что со смертью одного из членов уничтожалось все товарищество. Кроме того, каждому их них предоставлялось при жизни выйти из его состава (reiumtiatio) и тем прекратить самое его существование, но, разумеется, такой выход не был вполне произволен и допускался лишь при соблюдении известных условий (renuntiatio не должна клониться к прямому ущербу прочих членов, должна быть заявлена своевременно, не в отсутствии товарищей). Все в товариществе предпринималось по единогласному решению товарищей, при чем отдельный товарищ не мог уклониться от признания того, что хотя и не было договорено открыто, но соответствовало цели товарищества. Имущество товарищей рассматривалось как общее их достояние, состоящее в их собственности (condominium) или в общем пользовании; все прибыли и убытки делились между товарищами по разным или иным долям, как было условленно в договоре. Одним словом, юридически товарищество представлялось просто как комбинация известного рода индивидуальных прав и обязанностей из области личного обладания, и, по-видимому, юридическое творчество не могло идти далее, пока оно ограничивалось такими формами имущественного общения, которые порождались исключительно личными интересами. Интересы совершенно иного рода побудили юриспруденцию внести в гражданское право новое понятие, в котором общее обладание получило открытое признание как гражданская форма. Это было понятие фиктивного или юридического лица; оно, как увидим, возникло в судебной практике городских общин ( 258 i. f. ) и развилось в практике коллегий (корпораций, 259).