ния, и опасность возрождения церковной формы брака больше не представлялась им серьезной.
О том, как велось это искоренение, можно судить по следующим фактам: после издания декретов 1917г. церковь отказывалась признавать гражданский брак и развод. Определение церковного Собора от 4 марта 1918 г. объявило гражданский развод, совершенный лицами православного вероисповедания, актом поругания религии и предписало подвергать совершивших его лиц церковному покаянию1. Действуя таким образом, церковь не превысила своих прав, так как ее акты касались только верующих. Следовать этим предписаниям или нет, зависело лишь от самих граждан и их убеждений. Санкции носили также чисто религиозный характер, т.е. церковь отнюдь не присваивала себе функций государства, а действовала в свойственных ей рамках.
Однако реакция советских органов была крайне резкой. 27 мая 1920 г. постановлением Наркомюста РСФСР деятельность консисторий была прекращена по мотивам присвоения последними функций государственных органов2. Это было явным нарушением прав религиозных организаций и одновременно прав человека. Государство вправе было не признавать юридической силы за браком или разводом, произведенными религиозными учреждениями, но не должно было препятствовать их совершению верующими.
Еще одним доводом в пользу придания правового значения фактическим брачным отношениям были статистические данные, свидетельствовавшие о том, что в незарегистрированных браках (их общее число составляло примерно 7% от всех браков), как правило, состояли женщины из наименее обеспеченных слоев населения, особенно нуждавшиеся в правовой защите. Часто такие женщины, брошенные фактическим супругом, оставались без средств к существованию, поскольку ни права на имущество, ни права на взыскание алиментов по закону не имели.
Результатом дискуссии стал определенный компромисс. Регистрация брака не была отменена, но фактические брачные отношения были во многом приравнены к зарегистрированному браку. Полного равенства между ними, однако, не было, но в дальнейшем судебная практика их уравняла. Для признания юридической силы за фактическими брачными отношениями необходимо было доказать наличие следующих обстоятельств: совместное сожительство фактических супругов, ведение при этом сожительстве общего хозяйства и выяв-
1 См ГенкинДМ, Новицкий И Б, Рабинович НВ Исюрия советскою i раждапского права 1917-1947 М, 1949 С 399-400
2 СУ РСФСР 1920 №45 Ст 205
Раздел II. История семейного права
ление супружеских отношений перед третьими лицами, а также взаимная материальная поддержка и совместное воспитание детей (ст. 12 КЗоБСО).
Признание силы законного брака за фактическими брачными отношениями привело к изменениям в трактовке самого значения регистрации брака. Например, С.И. Раевич писал, что регистрация по Кодексу 1926 г. не является уже моментом совершения брака. «Брак, — по его мнению, — не совершается, а оформляется регистрацией»1. Брак по сути своей превратился, как в Древнем Риме, в частную неформальную сделку.
Придание ему частно-правового характера, безусловно, стало прогрессивным явлением2. Деформализация брака, наоборот, сыграла отрицательную роль. Параллельное существование фактического и зарегистрированного брака ни к чему, кроме правовой неопределенности, путанице и подрыву принципа моногамии, привести не могло. В частности, возникла необходимость решить проблему «конкуренции» между фактическим и зарегистрированным браком. Нерешенным оставался также вопрос о параллельном существовании нескольких фактических браков.
Вторым не менее важным новшеством была замена режима раздельности супружеского имущества режимом общности. Необходимость этой меры обосновывалась тем, что принцип раздельности, как уже отмечалось, не давал женщинам, не имевшим самостоятельного источника доходов и занятым ведением домашнего хозяйства, права на имущество семьи. Поскольку все это имущество приобреталось на доходы мужа, оно считалось его раздельной собственностью. Учитывая, что большинство женщин в то время находилось именно в таком положении, они оставались ни с чем.
Введение режима общности в этот период было объективно обусловлено всеми указанными обстоятельствами. Существенным недостатком осталось то, что по-прежнему имущественные отношения супругов регулировались императивными нормами, исключающими возможность изменения режима имущества с помощью брачного договора. Право нетрудоспособного нуждающегося супруга на получение содержания было ограничено одним годом с момента расторжения брака. Введение этой меры было в целом правильным: законодатель
1 См • Раевич СМ. Брачное и семейное право// Основы советского права/ Под ред. Д. Магсровского. М; Л., 1927. С. 426.
2 Имеется в виду почти полное прекращение контроля государства за совершением п прекращением браков. Само разграничение отношений на частные и публичные в советский период отвергалось.
Глава 8. Семейное право России с 1926 по 1969 год
стремился в максимально короткий срок прекратить все правоотношения между разведенными супругами, ставшими друг для друга чужими людьми.
Однако для решения данной задачи в тот период не было экономических возможностей. Государство не могло обеспечить нуждающемуся бывшему супругу нормальные условия существования за счет средств социального обеспечения, а права на получение содержания от супруга он лишался. Особенно тяжело это сказывалось на положении женщин, не работавших до развода и, следовательно, не имевших права на пенсию.
Существенные изменения были внесены и в регулирование брака. Многие участники обсуждения Кодекса высказались за повышение брачного возраста для женщин. Отмечалось, что ранние браки препятствуют завершению женщиной образования и ее профессиональному росту. В результате в КЗоБСО был установлен единый брачный возраст для мужчин и женщин — 18 лет.
Кодекс закрепил введенное еще в 1924 г. право супругов при вступлении в брак по своему выбору сохранить добрачную фамилию или именоваться общей.
Расторжение брака в суде было отменено. Брак расторгался в органах загса, причем без вызова второго супруга, ему только сообщалось о факте развода.
Институт признания брака недействительным в КЗоБСО отсутствовал. В случае нарушения условий вступления в брак речь могла идти только об оспаривании записи о регистрации брака (ст. 116).
Запись об отце внебрачного ребенка производилась по заявлению матери, поданному после рождения ребенка. Никаких доказательств от нее не требовалось. Отцу лишь сообщалось о такой записи и предоставлялось право обжаловать ее в суде в течение одного года. Однако и в этом случае у него было мало надежд выиграть дело, так как суды были ориентированы на то, чтобы любое дело об установлении отцовства заканчивалось его установлением. Суды принимали такие доказательства, как «экспертизу внешнего сходства» и экспертизу крови. Предполагаемый отец был вынужден доказывать, что он не является отцом ребенка, в то время как истица могла ограничиться практически одним только заявлением, что он — его отец. Единственным шансом ответчика в такой ситуации избежать установления своего отцовства было отыскание действительного отца ребенка. Руководствуясь целью защиты интересов ребенка, в тот период совершенно забывали о необходимости защитить и интересы предполагаемого отца от необоснованного иска.
Раздел II. История семейного права
Был восстановлен институт усыновления, необдуманно отмененный в 1918 г.
С принятием КЗоБСО 1926 г. семейное законодательство вступает в полосу стабильности: Кодекс просуществовал до 1968 г., хотя в 1936 и 1944 г. в него вносились значительные коррективы.
В теории семейного права, напротив, происходили важные изменения. В 1927 г. С.И. Раевич обосновывал свое предложение считать семейное право самостоятельной отраслью. Основным признаком, отличающим семейное право от гражданского, он считал то, что почти все его нормы носят императивный, принудительный характер. Семейное право при социализме проникнуто, по его мнению, публично-правовыми элементами. Нормы семейного права исключают «возможность существования противной им воли управомоченных лиц и ставят во главу угла интерес общественный». Он полагал также, что к семейным отношениям не должны применяться нормы гражданского права1. Однако в тот период эта точка зрения не получила всеобщего признания.
Следующий шаг в развитии семейного законодательства, доказывающий, что политическая ситуация в стране не могла не сказаться и на регулировании семейных отношений, был сделан в 1936 г. Постановление ЦИК и СНК от 27 июня 1936 г. «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах»2 ясно показывает, к чему приводит необдуманное вмешательство государства в личные семейные отношения.
Запрещение абортов в слаборазвитой стране, население которой не имело даже самых элементарных представлений о планировании семьи, привело к массовым криминальным абортам, многие из которых заканчивались тяжелыми последствиями. Ситуация осложнялась еще и тем, что не только лица, прерывающие беременность, но и сами женщины привлекались за эти действия к уголовной ответственности. В результате многие женщины не прибегали к медицинской помощи при возникновении осложнений из страха перед уголовным наказанием, что нередко приводило к смертельным исходам.
Этим же постановлением было введено взыскание алиментов на несовершеннолетних детей в долевом отношении к заработку плательщика: 1/4 — на одного ребенка, 1/3 — на двух детей и 1/2 — на
1 См.: Раевич С.И. Брачное и семейное право. С 420.
2 СЗ СССР. 1936. № 34. Ст. ЗТ)9.
Глава 8. Семейное право России с 1926 по 1969 юл
трех и более детей. Эти ставки, несмотря на неоднократную критику, просуществовали до настоящего времени, хотя никакого экономического обоснования не получили ни в момент их введения, ни в дальнейшем.
Дела о взыскании алиментов на несовершеннолетних детей практически превратились в бесспорные: судам не надо было определять размеры алиментов; все, что им осталось сделать, — вынести решение. Учитывая, что дела о взыскании алиментов всегда были одной из самых распространенных категорий гражданских дел, это создавало огромную экономию времени. Сам же унифицированный подход в условиях всеобщего равенства в нищете в целом оправдывал себя.
Теоретические проблемы семейного права оказались предметом пристального внимания в ходе первой дискуссии о системе советского права. В конце 30-х — начале 40-х гг. одни ученые придерживались традиционной точки зрения о том, что семейное право — часть права гражданского. Другие утверждали, что семейное право является самостоятельной отраслью.
В процессе дискуссии одним из наиболее спорных вопросов стал вопрос о том, что служит критерием разграничения отраслей: один только предмет правового регулирования или также и метод. Ряд сторонников классификации отраслей по предмету н методу предприняли попытку возродить деление отраслей на частно-правовые и публично-правовые1. Правда, в 1931 г. П.И. Стучка писал, что деление права на частное и публичное в Советской России сохраняется, но публичное право подчинило себе частное2.
С.Н. Братусь и Я.Ф. Миколенко в ряде своих работ 1938—1940 гг. доказывали, что признаками частного гражданского права, в состав которого они включали и право семейное, являются наличие известной свободы, самостоятельности и инициативы, признаваемой в равной степени за всеми участниками отношений. Эти черты частно-правового метода регулирования гражданских и семейных отношений они считали одной из основных особенностей гражданского права3. Их противники, напротив, утверждали, что в советских условиях гражданское право не может быть противопоставлено публичному праву как
1 Такое утверждение в 1939 г. требовало немалой смелости, если учесть, что В.И. Ленин в письме Д.И. Курскому выразил свое мнение по данному вопросу совершенно однозначно: «Мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное» См : Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 398.
2 См.: Стучка ПИ. Гражданское право и практика его применения. С. 74.
J См.: Миколенко Я.Ф., Братусь С.Н Предмет и система советского социалистического гражданского права// Советская юстиция. 1938. № 1G С. 16