Власть и традиционное господство

 

Тигра и Евфрата, Инда в Старом Свете, а также долины Мексики и Перу в Новом Свете. В таких стесненных условиях рост населения приводил к увеличению нагрузки на ресурсы. Когда ресурсы переста­вали обеспечивать потребности общества, начиналась конкуренция за землю, которая проходила в форме острых столкновений. Поскольку возможности мигрировать за пределы территории у слабых групп, как правило, не было (другие аналогичные зоны также были заселе­ны людьми), им не оставалось ничего иного, как принять подчинение более сильных групп. Государство возникает, когда вся долина оказы­вается объединенной в рамках единой политической единицы (Carneiro 1970).

Современные исследования показывают, что далеко не во всех слу­чаях генезис сложных обществ и государственности осуществлялся в процессе войн и завоеваний. Но верно и другое: война, хотя и не относит­ся к теоретически обязательным составляющим политогенеза, в реаль­ности нередко играла важную роль в указанных процессах. Война спо­собствовала развитию стратификации, усилению власти, генезису и упро­чению государства.

Необходимо также указать на те конкретные военно-организацион­ные функции, которые расширяли власть военных вождей и правите­лей традиционных обществ.

1) Война являлась важным способом расширения базы доходов
лидера и его ближайшего окружения: во-первых, это награбленные
предметы престижного потребления и украшения; во-вторых, это захва­
ченные пленники и пленницы, которые могли использоваться в хозяй­
стве, для культово-церемониальных нужд, дариться, продаваться, обме­
ниваться и т. д.; в-третьих, это завоеванные земли (как правило, вмес­
те с населением: а зачем, собственно, земля без людей?). Поскольку
военные приобретения реже шли в котел престижного перераспределе­
ния, нежели результаты непосредственной экономической деятельности,
то контроль над их распределением являлся важным фактором усиле­
ния власти военных предводигелей.

2) При существовании в вождестве жесткой генеалогической статус­
ной системы доступа к власти участие в войнах — это для основной
массы населения (а особенно для маргиналов) едва ли не единственный
способ повысить свое положение в обществе. Нередко именно поэтому
около правителей вождеств или вокруг военных предводителей (при
функциональной разграниченности элиты) постепенно концентрирует­
ся крут профессиональных воинов — дружина, которая слабо связана
с традиционными общественными структурами и ориентирована на
личную преданность своему командиру. Вполне понятно, что опора
лидера на свои личные связи с вооруженными, дисциплинированными
сторонниками — это весомый аргумент в политической борьбе за
власть. Достаточно сослаться на хорошо известные примеры прихода
к власти русских царей Ивана IV и Петра I.

Особое место занимает вопрос об участии правителя в военных дей-

ствиях. По всей видимости, везде он считался верховным военачальни­ком и от его лица совершались военные кампании. Многие монархи лично участвовали в сражениях и прославились как отважные воины и/или выдающиеся полководцы. Свое политическое могущество добы­ли с оружием в руках и Александр Великий, и Цезарь, и Хлодвиг, и Карл Великий, и Наполеон Бонапарт. Для российского читателя доста­точно напомнить имена Святослава, Александра Невского, Дмитрия Донского и Петра Великого.

Однако личное участие в походах и битвах, похоже, поощрялось далеко не везде. Во многих африканских вождествах и ранних государ­ствах тело царя считалось слишком болыяим сокровищем, чтобы его можно было подвергать опасности. Даже рана, не говоря уже о болез­ни или физическом дефекте, могла привести к потере им сакральных качеств. Кельты нередко связывали все проигранные сражения с гибе­лью или ранением своего правителя. Но вне зависимости от того, при­нимал правитель участие в военной деятельности или нет, все победы приписывались исключительно его сверхъестественным медиативным качествам.