Политическая антропология и современность

 

нии, авторитаризм в Южной Корее и т. д.). Одно из немногих исключе­ний — США, которым удалось избежать авторитаризма на пути постро­ения либерального общества.

Особое место занимает вопрос: считать ли специфической формой модернизации создание системы социализма? Важно отметить, что процессы бурного технологического роста в СССР сопровождались возвратом к дорыночной редистрибутивной экономике, исчезновением эмбриональных институтов гражданского общества. Все эти факторы, равно как и нерасчлененность экономики и политики, тотальное огосу­дарствление общества, «поголовное рабство», сближали общественный строй СССР — «административную систему» с моделью азиатского способа производства.

Не случайно многие исследователи, начиная с К. Виттфогеля (Wittfogel 1957), находили много общего между восточными деспотия­ми и социалистическим обществом (Шафаревич 1977; Афанасьев 1989; 1989а; Васильев 19896; 1993; Березкин 1991; Иванов 1993; Фурсов 1995) *.

По всей видимости, сложившееся после 1917 г. общество следует рассматривать как особую «негативную форму синтеза» (1) модернизи­рующегося традиционного общества с (2) отрицанием капитала, обу­словленного влиянием марксизма (М.Н. Афанасьев, Л.С. Васильев, А.И. Фурсов, М.А. Чешков). Данное направление трансформации, по всей видимости, было предопределено (1) особой ролью государства в России; (2) слабостью институтов гражданского общества; (3) широким распространением вульгарного марксизма (смесь народничества с «ре­волюционным авторитаризмом»). В результате было создано антикапи­талистическое по форме общество («государственный способ производ­ства», «индустрополитаризм», «кратократия», «этократия» и т. д.), в котором структурообразующим элементом выступала не собствен­ность, а отношения власти — собственности, основной формой эксплуа­тации было не отчуждение стоимости, а отчуждение воли.

Подводя итоги вышеизложенному, необходимо иметь в виду, что в применении к доиндустриальным и неевропейским обществам познава­тельная ценность концепций модернизации имеет серьезные методоло­гические ограничения, поскольку большинство из них основаны на аб­солютизации экономических и политических принципов капитализма.

* Кроме упомянутых работ, необходимо отметить еще несколько публикаций: Fogel J.A. The Debates over the Asiatic Mode of Production in Soviet Russia, China, and Japan// The American Historical Review. 1988. Vol. 93. № 1; Rapp J.A. The Fate of Marxist democrats in Leninist parties states: China's debate on the Asiatic mode of production // Theory and society. 1987. Vol. 16. № 4; Смирнов И. История с историей// Знание - сила. 1989. № 7; Нуреев P.M. Азиатский способ производства и социализм//Вопросы экономики. 1990. № 3; Угол зрения: Отечественные востоковеды о своей стране. М., 1992; Стариков Е.Н. Общество-казарма от фараонов до наших дней. Новосибирск, 1996; Гринев А.В., Ирошни-ков М.П. Россия и политаризм // Вопросы истории. 1998. № 8; Пивоваров Ю.С., Фур­сов А.И. О нынешней ситуации и проблемах изучения российской истории // Русский исторический журнал. 1998. Т. 1. № 1.

Процессы модернизации не реализуются автоматически. Очень часто цели прямого воздействия искажаются цивилизационными (если речь идет, например, о воздействии на китайское или исламское общество) или архаическими и традиционными особенностями трансформирую­щегося общества. Так же осторожно следует относиться к одному из основных постулатов модернизационных теорий (истоки данного пред­положения в либеральной идеологии XIX в.), согласно которому эко­номическая модернизация обязательно должна сопровождаться посте­пенной политической демократизацией. Здесь скорее следует разделять определенный скептицизм, которого придерживался П. Сорокин (Со­рокин 1992: 336—345). Наконец, у теорий модернизации есть еще один серьезный методологический недостаток. Они рассматривают все изме­нения только в линейной плоскости, тогда как исторический процесс часто оказывается сложнее прогрессивистской модели, но и нередко подвержен определенным циклическим флуктуациям.

Опыт изучения антропологами процессов модернизации в неевро­пейских обществах выявил некоторые закономерности, которые нель­зя не учитывать при анализе современных политических процессов. Оказалось, что модели «традиционного» и «бюрократического» господ­ства в принципе несовместимы. Рационализм колонизаторов плохо согласуется с личностным характером власти колониальных обществ. В результате давление «обезличенного» рационального бюрократизма колонизаторов способствовало десакрализации и деформации, а кое-где даже разрушению системы традиционной власти. Последнее вырази­лось в злоупотреблении традиционными лидерами служебным положе­нием, в росте коррупции, кризисе духовных ценностей. В ряде случаев сложилась своеобразная «двойная» политическая культура, в которой параллельно с официальными органами управления присутствуют тра­диционные формы власти. Их сосуществование может принимать как мирный, так и антагонистический характер (в форме национально-освободительного и/или религиозного движения). Наконец, для колони­ального и постколониального общества характерно несовпадение его административно-территориального деления и границ с территориями проживания традиционных племенных структур, что часто приводит к острым этнонациональным и межгосударственным спорам (Balandier 1967: 188-194; Куббель 1988: 190-222).

Мощные пласты достаточно архаичных социально-политических институтов продолжают функционировать. Вероятно, в течение дли­тельного времени они будут существенно влиять на политические про­цессы в странах с сильными традиционными укладами. Обновление и модернизация веками сложившейся политической культуры будет осу­ществляться медленно и крайне болезненно. Не составят, очевидно, исключения в этом плане многие постсоциалистические страны, где клановые, трайбалистские, кастовые, патрон-клиентные и другие подоб­ные отношения не были изжиты, а только законсервированы. В усло­виях, когда жесткая, сверхцентрализованная партийно-административ-

Глава 5

Политическая антропология и современность

 

ная система оказалась практически разрушенной, в ряде новых госу­дарств СНГ и республик России эти факторы выступают на первый план, обусловливая многочисленные конфликты (Бочаров 1995; Khazanov 1995; Хорос 1996; Афанасьев 1997 и др.). Имеет смысл про­иллюстрировать вышесказанное конкретными примерами того, как прямое перенесение современных политических институтов западной цивилизации в развивающиеся общества приводит к результатам, пря­мо противоположным ожидавшимся.