Атрибутика власти

В третьей главе уже подчеркивалось, что власть стремится отгоро­дить себя от простых масс специальными символами, которые подчер­кивали бы ее статус и дистанцию от остального мира.

В советское время была разработана целая система благ и символов, обладание которыми указывало на ранг того или иного чиновника в но­менклатурной иерархии. Знаками причастности к власти стали спецрас­пределители, спецбольницы и санатории, персональные автомобили, но­менклатурные столовые и буфеты, «комнаты депутатов» на вокзалах, спецаэропорт в Москве «Внуково-2», правительственная связь, знамени­тые госдачи. На всю страну известны места проживания советской и нынешней российской административно-политической элиты, начиная от Ленинских Горок и заканчивая резиденцией первого президента России Барвихой — Ильинское, Николина Гора, Рублевка, Успенское и проч.

Подробно обо всем этом рассказывается в пятой главе книги М. Восленского «Номенклатура» (1991). Так, дача одного из генералов, занимавшего должность главного инспектора Министерства обороны СССР, составляла 341 кв. м, участок, включая пруд, — 2 га. У марша­лов особняки были покрупнее — свыше 1 тыс. кв. м, а участки с садом

Глава 5

Политическая антропология и современность

 

и хозяйственными постройками занимали до 5 га. Приусадебный учас­ток министра обороны СССР маршала Язова, одного из гекачепистов, составлял более 16 га. С. Алилуева описывает в своих воспоминаниях образ жизни тогдашних вождей:

Ворошилов любил шик. Его дача под Москвой была едва ли не одной из самых роскошных и обширных... Дома и дачи Ворошило­ва, Микояна, Молотова были полны ковров, золотого и серебряно­го кавказского оружия, дорогого фарфора... Вазы из яшмы, резьба по слоновой кости, индийские шелка, персидские ковры, кустарные изделия из Югославии, Чехословакии, Болгарии — что только не украшало собой жилища «ветеранов революции»... Ожил средневе­ковый обычай вассальной дани сеньору. Ворошилову как старому кавалеристу дарили лошадей: он не прекращал верховых прогулок у себя на даче, как и Микоян. Их дачи превратились в богатые по­местья с садом, теплицами, конюшнями; конечно, содержали и об­рабатывали все это за государственный счет (Восленский 1991: 306, 344-345).

Однако в сравнении с современными особняками и виллами из кам­ня и бетона деревянные домики советской партноменклатуры кажутся верхом скромности. Но есть одно существенное отличие. Если право пользования дачей партаппаратчика было следствием его причастнос­ти к власти, то нынешние «слуги народа» стремятся всеми правдами-неправдами превратить свою «власть» в приватизированную «собствен­ность». По оценкам еженедельного выпуска «Московского комсомоль­ца» (16 декабря 1999 г.), государственные дачи стоимостью до ста ты­сяч долларов и более продавались в среднем всего за 3—5 тысяч услов­ных единиц. На такие деньги в Москве или Санкт-Петербурге трудно приобрести даже гостинку. Несомненно, квартиры для современных российских чиновников гораздо дороже. Согласно данным той же пуб­ликации, они приобретаются за сумму, эквивалентную 300—500 тысячам долларов и, как правило, остаются за их обитателями.

Без преувеличения можно сказать, что отличительным цветом вла­сти в советский период нашей истории являлся черный. Не случайно в брежневское время был распространен циничный анекдот, согласно которому черные люди одевались в черные костюмы, ездили на черных автомобилях, ели черную икру. Чиновники среднего ранга ездили на персональных черных «Волгах». Аппаратчикам высшего ранга полага­лись правительственные «Чайки». Самые высшие чины партийной ие­рархии пользовались «ЗИЛами». Современная элита предпочитает ез­дить на дорогих престижных иномарках.

Своеобразной визитной карточкой является номер владельца авто­мобиля. В советское время наиболее существенным критерием было количество нулей (буквы на номере меньше бросались в глаза). Сейчас число машин резко возросло, и это привело к некоторым изменениям

в шкале оценок. Статус хозяина авто можно почти безошибочно опре­делить по серии и числу нулей. В Москве, например, таких серий боль­ше десяти. Самыми вожделенными из них являются номера серии А001-АА999 (лица, охраняемые Федеральной службой охраны) и серии В001-В999АА (Администрация Президента). Близость к «номеру один» (001) отражает внутриранговый статус владельца автомашины. В про­винции нередко местная властвующая элита отделяет себя от всех остальных серией «Ольга» (0001-099900). Те, кто не допущен к власти, но имеет деньги и/или связи, также стремятся выделить себя. Это можно сделать, купив номер с запоминающейся комбинацией цифр или номер какой-нибудь резервной серии. В Москве, например, таковыми сериями являются уже упомянутая «Ольга» или серия К001-К001РР. Среди кри­минальных авторитетов нередко популярны номера с точными цифрами (100, 200 и т. д.) либо номера с набором одинаковых цифр (111, 222, особенно 777).

Предметом особой гордости номенклатурщика являлся телефон спецсвязи — так называемая «вертушка». Она была придумана еще Лениным, который во избежание подслушивания приказал создать отдельную телефонную станцию для руководящих работников. По­скольку данная АТС была оборудована новыми для того времени теле­фонными аппаратами с дисками, она и получила неофициальное назва­ние «вертушка». Впоследствии стремление иметь особый, отличный от обычного, канал связи распространилось на всю страну. В каждом кра­евом и областном центре имеются свои спецАТС. В последние несколь­ко десятилетий к обычной «вертушке» добавились сначала специальные радиотелефоны в правительственных автомобилях, позднее сотовая телефонная связь.

Все номера московских «вертушек» четырехзначные. Каждый обла­датель «вертушки» ежегодно получал небольшой справочник красного цвета с указателем абонентов. В нем в алфавитном порядке перечисля­лись фамилии, имена и отчества обладателей телефонов. Однако долж­ности, ведомства и адреса там не указывались. Согласно неписаным нормам поведения абоненты правительственной связи между собой переговариваются только по «вертушке». Звонить по чужой «вертуш­ке», особенно если у звонящего не было своего спецномера, считалось плохим тоном. Согласно этому же правилу на телефонный звонок должен был отвечать только сам абонент, называя свою фамилию. В очень редких случаях отвечать мог референт, при этом он должен был говорить: «Аппарат товарища такого-то» (Восленский 1991: 309-314).

Согласно неписаным нормам поведения абоненты «вертушки» долж­ны были переговариваться между собой только по правительственной связи. Это неосознанное стремление дистанцироваться от масс, для которых подобный способ связи недоступен. Дистанция в этом случае подчеркивает различие. Как подчеркивает разницу между лидером и подданными масса сопровождающих его лиц — эскорт из мотоцикли-

Глава 5

Политическая антропология и современность

 

стов и черных машин с мигалками, многочисленные телохранители, по­мощники, секретари. Во все времена подобное зрелище выглядело весьма впечатляюще для рядового обывателя и было предназначено для того, чтобы продемонстрировать отличие между носителем влас­ти, его окружением и всеми остальными.

В постсоветскую эпоху еще одним ключевым символом причастно­сти к власти стала мигалка. Обладание ею стало предметом вожделе­ния многих чиновников самых различных ведомств и иных важных персон. Если в брежневскую эпоху чуть более ста машин было оснаще­но спецсигналами, то к концу первого посткоммунистического десяти­летия в столице России насчитывалось более трех тысяч машин, осна­щенных подобными приспособлениями.

Выводы}

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что развитая демокра­тическая политическая система как в современной России, так и на большей части бывшей территории СССР не сложилась, такие ее клю­чевые компоненты, как эмансипация индивидуализированного полити­ческого индивида, складывание устойчивой многопартийной системы, развитие независимых средств массовой информации и проч., не раз­виты. Власть, как правило, очень подозрительно относится к независи­мым СМИ, предпочитает действовать в атмосфере закрытости. Она оказывает различными методами давление на прессу, стремится добить­ся государственной монополии на теле- и радиовещание, пытается кон­тролировать даже Интернет.

Имеется большое количество мелких партий и объединений, созда­ваемых под решение какой-либо ситуационной задачи. Подавляющее большинство уже существующих партий (едва ли не все, кроме Комму­нистической) созданы как инструмент персоналистского влияния того или иного лидера, в многонациональных регионах партии и движения создаются по этническому признаку. Нередко именно этим все отличия между партиями заканчиваются (даже названия и программы могут быть очень похожими). В политике и структурах власти преобладают патрон-клиентные отношения.

Большинство политических сил не хотят соблюдать принятые на Западе демократические «правила игры». Избранные президенты (впро­чем, не только они, но и руководители всех рангов), как и подчиненные им чиновники, стремятся избавиться от каких-либо ограничений личной власти, жестко расправляются с легальной оппозицией. Впрочем, по­следняя, приходя к власти, действует точно так же. Слишком уж мно­гое в политической культуре стран СНГ принадлежит прошлому, отно­сится к традиционной системе власти и господства.

Способны ли мы преодолеть этот разрью с настоящим и проложить курс в будущее? На этот вопрос политическая антропология не может дать однозначного ответа. Впрочем, готового ответа на подобный во-

прос нет ни у одной из социальных наук. Однако политическая антро­пология может несколько облегчить наше понимание происходящего, что само по себе уже немало. Знание причин социальных недугов дале­ко не всегда служит лекарством для исцеления общественного орга­низма, но, по крайней мере, может дать надежду на преодоление недуга в будущем.