Сват Толстой

 

«Итак, я в Москве, – такой печальной и скучной, когда вас там нет. У меня не хватило духу проехать по Никитской», – признавался невесте поэт.

Сколь много значила в жизни Пушкина эта старинная московская улица, названная так по имени находившегося в самом ее начале Никитского женского монастыря.

«Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой. В Москве, на Никитской в собственном доме» – так будет адресовать свои послания к невесте Александр Пушкин.

 

То ли дело быть на месте

По Никитской разъезжать,

Об отставке, о невесте,

О деревне помышлять.

 

^{(Из черновых набросков)}

Впервые в дом юной красавицы ввел поэта граф Федор Иванович Толстой в апреле 1829 года. Граф Толстой – личность колоритнейшая. Имел необычное по тем временам прозвище – «Американец». Когда‑то за свои дерзости во время первого кругосветного плавания он был ссажен Крузенштерном на один из Алеутских островов, сдружился там с аборигенами (и даже обучил их карточной игре, а себе «на память» сделал многоцветную татуировку!), потом по льдам пешком дошел‑таки до русского берега и через всю Россию добрался до Петербурга.

Известный дуэлянт (на его счету одиннадцать загубленных жизней!), он чуть было не стрелялся и с самим Пушкиным. Слава Богу, общие приятели примирили их. Заядлый картежник, авантюрист. Прославился многими чудачествами. Но снискал славу и отчаянного храбреца: отличился в русско‑шведской войне, сражался при Бородино, был ранен и представлен к ордену Святого Георгия. Не единожды был разжалован в рядовые за участие в поединках и всякий раз беспримерной храбростью «возвращал» офицерские эполеты.

И как знать, многие из его подвигов, порой преступных, давным‑давно бы канули в Лету, если бы не одно (не самое ли важное деяние в его жизни?) – он был сватом Пушкина. Именно через графа Федора Толстого поэт передал предложение руки и сердца Натали Гончаровой.

Ну а сам Александр Сергеевич еще долго будет вспоминать дорогую услугу графа. «Видел я свата нашего Толстого», – сообщит он жене из Москвы, в одном из последних к ней писем.

…Семейства Толстых и Гончаровых связывали давние приятельские отношения. Родная сестра Федора Ивановича графиня Вера Толстая была замужем за Семеном Хлюстиным, богатым помещиком села Троицкого Медынского уезда Калужской губернии – соседа Гончаровых по имению Полотняный Завод.

А весной 1829 года Пушкин будет писать матери невесты Наталии Ивановне Гончаровой:

 

«…Граф Толстой передал мне ваш ответ: этот ответ не отказ, вы позволяете мне надеяться. Не обвиняйте меня в неблагодарности, если я все еще ропщу, если к чувству счастья примешиваются еще печаль и горечь; мне понятна осторожность и нежная заботливость матери! – Но извините нетерпение сердца больного и опьяненного счастьем. Я сейчас уезжаю и в глубине своей души увожу образ небесного существа, обязанного вам жизнью».

 

Но той весной в руке Натали поэту было отказано – Наталия Ивановна сослалась на молодость дочери. Правда, отказ был не окончательным – оставалась надежда…

Пушкин уезжает на Кавказ в действующую армию, подвергается смертельному риску, участвует в сражении, совершает полные опасностей путешествия. Целых пять месяцев он разлучен с Натали. И после долгих странствий, в первый же день по возвращении Пушкин спешит на Никитскую, в дом Гончаровых.

Было утро, дети пили чай в столовой, а мать, Наталия Ивановна, еще почивала в постели. Вдруг раздается на крыльце стук, и вслед за ним в столовую, из прихожей, где торопливо раздевается Пушкин, влетает калоша. Первый его вопрос – о Наталии Николаевне, за нею тотчас посылают, но она не смеет выйти без разрешения своей строгой маменьки. А маменька еще не проснулась. Таким остался этот сентябрьский день в памяти Сергея Гончарова – младшего брата Натали.

Осенью того же года Пушкин часто, чуть ли не ежедневно бывает на Пресне, в доме сестер Ушаковых, старшая из которых, Екатерина, ему далеко не безразлична.

Позже приятель поэта Николай Смирнов оставит свои воспоминания о тех днях, и многое станет ясным: «В 1831 году он женился на Гончаровой. Все думали, что Пушкин влюблен в Ушакову; но он ездил, как после сам говорил, всякий день к сей последней, чтоб два раза в день проезжать мимо окон первой».

Сколько же раз приходилось Пушкину проезжать по Никитской и возвращаться мимо гончаровского дома в слабой надежде увидеть мелькнувший в окне тонкий силуэт красавицы!

 

«Нас благословили»

 

В день своего приезда в Москву, в марте 1830 года, Пушкин спешит на концерт в Благородное собрание, и первой, кого он встречает – Натали!

События тех дней, предшествовавших помолвке поэта, легко воссоздать, – ведь сохранилось столько писем очевидцев.

 

Из письма Екатерины брату И. Н. Ушакову (28 апреля 1830):

 

«В Москве новостям и сплетням нет конца, она только этим и существует, не знаю, куда бы я бежала из нее и верно бы не полюбопытничала, как Лотова жена. Скажу тебе про нашего самодержавного поэта, что он влюблен (наверное, притворяется по привычке) без памяти в Гончарову меньшую. Здесь говорят, что он женится, другие даже, что женат. Но он сегодня обедал у нас, и кажется, что не имеет сего благого намерения, mais on ne peut гйропёге de rien (но нельзя отвечать ни за что. – фр.)

 

Его брат Лев приехал с Кавказа и был у нас, он очень мил и любезен и кампанию сделал отлично, весь в крестах. Вот его bon mot (острота. – фр.) про А. Серг., когда он его увидел бегущего на гулянье под Новинским за коляской Карсов:

 

Он прикован,

Очарован,

Он совсем огончарован…»

 

Подпись: «Барышня с Пресни».

В скорую свадьбу поэта не верила, пожалуй, лишь одна Екатерина Ушакова. Не хотела верить. И как все изменилось для нее за один, казалось бы, месяц. Ведь она была почти невестой поэта.

 

Из письма князя П. А. Вяземского – жене в Москву (20 марта 1830):

 

«Из Москвы уже сюда пишут, что он женится на старшей Ушаковой. Почему же нет? А шутки в сторону, из несбыточных дел это еще самое сбыточное».

 

Из письма М. П. Погодина – С. П. Шевыреву в Рим (23 марта 1830):

 

«Говорят, что он (Пушкин) женится на Ушаковой старшей и заметно степенничает».

 

Из письма Екатерины брату И. И. Ушакову (январь – март 1830):

 

«Карс день со дня хорошеет, равномерно как и окружающие ее крепости, жаль только, что до сих пор никто не берет штурмом –…недостаток пушек и пороху».

 

Слово «пушек» в письме жирно подчеркнуто, и, верно, не случайно. Похоже, тогда для Екатерины забрезжила слабая надежда, что «штурм» крепости отменяется – Пушкин почти отказался от бесплодных попыток взять «Карс», ведь с «маминькой Карса» он явно не ладил…

Пушкин так шутливо называл Натали Гончарову, представлявшейся ему столь же неприступной, как и турецкая крепость Карс. Но в этом прозвище заключалась и надежда – ведь крепость несколько раз бралась русскими войсками, и в последний раз незадолго до описываемых событий – в 1828 году.

И как быстро наметился перелом – светская молва словно точнейший барометр.

 

Из письма князя П. А. Вяземского – жене в Москву (27 марта 1830):

 

«Все у меня спрашивают: правда ли, что Пушкин женится? В кого же он теперь влюблен, между прочим? Насчитай мне главнейших…»

 

Считать долго не пришлось. Ровно через месяц из Петербурга летит новое письмо.

 

Из письма князя П. А. Вяземского – жене (26 апреля 1830):

 

«Нет, ты меня не обманывала. Мы вчера на обеде у Сергея Львовича выпили две бутылки шампанского, у кого попусту пить двух бутылок не будут. Мы пили здоровье жениха».

 

Из письма князя П. А. Вяземского – Пушкину (26 апреля 1830):

 

«Гряди, жених, в мои объятья!.. Поздравляю тебя от всей души. Дай Бог тебе счастия и засияй отныне в жизни твоей новая эра».

 

Из письма В. Л. Пушкина – князю П. А. Вяземскому (27 апреля 1830):

 

«Александр женится. Он околдован, очарован, огончарован. Невеста его, сказывают, милая и прекрасная. Эта свадьба меня радует и должна утешить брата моего и невестку».

 

…И не дано было знать пресненской барышне Катеньке Ушаковой, что тем же числом, что и ее письмо к брату, было помечено и жизненно важное для Пушкина послание.

 

Из письма графа А. Х. Бенкендорфа – Пушкину (28 апреля 1830):

 

«Его Императорское Величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м‑ль Гончарова… Что же касается вашего личного положения… в нем не может быть ничего ложного и сомнительного… никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь за вами надзор».

 

Письмо шефа корпуса жандармов и начальника III отделения Его Императорского Величества канцелярии Александра Христофоровича Бенкендорфа прежде всего предназначалось будущей теще, «маминьке Карса», опасавшейся за политическую благонадежность жениха своей Ташеньки. И надо полагать, было незамедлительно ей представлено.

Преград для свадьбы больше не существовало. Словно прорвалась некая плотина, и события понеслись стремительным потоком.

В начале апреля 1830 года поэт вновь делает предложение, и оно принято!

 

«Я был счастлив, счастлив совершенно, а много ли таковых минут в бедной жизни человеческой?»

(Из романа «Капитанская дочка»).

 

Пушкин – родителям С. А. и Н. О. Пушкиным (6–11 апреля 1830):

 

«Мои горячо любимые родители, обращаюсь к вам в минуту, которая определит мою судьбу на всю остальную жизнь.

Я намерен жениться на молодой девушке, которую люблю уже год – м‑ль Натали Гончаровой…

Я получил ее согласие, а также и согласие ее матери. Прошу вашего благословения не как пустой формальности, но с внутренним убеждением, что это благословение необходимо для моего благополучия – и да будет вторая половина моего существования более для вас утешительна, чем моя печальная молодость».

 

С. Л. Пушкин – сыну (16 апреля 1830):

 

«Тысячу, тысячу раз да будет благословен вчерашний день, дорогой Александр, когда мы получили от тебя письмо. Оно преисполнило меня чувством радости и благодарности… Да благословит небо тебя и твою милую подругу, которая составит тебе счастье».

 

Н. О. Пушкина – сыну (16 апреля 1830):

 

«Да будут услышаны молитвы, которые я воссылаю к Нему, моля о твоем счастье… Будь уверен, что если все закончится согласно твоим желаниям, м‑ль Гончарова станет мне так же дорога, как вы все, мои родные дети».

 

Пушкин – князю П. А. Вяземскому (2 мая 1830):

 

«Дядя Василий Львович также плакал, узнав о моей помолвке. Он собирается на свадьбу подарить нам стихи».

 

Дядюшка благословил своего племянника самым поэтическим образом. Кстати, он, в отличие от многих, не отказывал в любви к жениху красавицы невесты, верил в их обоюдную любовь.

 

…Благодаря судьбу, ты любишь и любим.

Венчанный розами ты грации рукою,

Вселенную забыл, к ней прилепясь душою.

Прелестный взор ее тебя животворит

И счастье прочное, и радости сулит.

Блаженствуй, но в часы свободы, вдохновенья

Беседуй с музами, пиши стихотворенья,

Словесность русскую, язык обогащай

И вечно с миртами ты лавры съединяй.

Племянник‑поэт дядюшкиному совету внял.

 

Пушкин – родителям (3 мая 1830):

«Могу вам сказать лишь то, что вы уже знаете: что все улажено, что я счастливейший из людей и что я всей душой люблю вас».

«Ожидание решительного ответа было самым болезненным чувством жизни моей…

Я женюсь, т. е. я жертвую независимостию, моею беспечной, прихотливой независимостию, моими роскошными привычками, странствиями без цели, уединением, непостоянством.

Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии – я мог обойтиться без него. Теперь мне нужно на двоих – а где мне взять его…

Отец невесты моей ласково звал меня к себе… Нет сомнения, предложение мое принято. Надинька, мой ангел, – она моя!..

Отец и мать сидели в гостиной. Первый встретил меня с отверстыми объятиями… У матери глаза были красны. Позвали Надиньку – она вошла бледная, неловкая. Отец вышел и вынес образа Николая чудотворца и Казанской богоматери. Нас благословили. Надинька подала мне холодную, безответную руку. Мать заговорила о приданом, отец о саратовской деревне – и я жених.

Итак, уж это не тайна двух сердец».

 

(Именно Наталия Николаевна сохранила этот пушкинский набросок, признанный автобиографическим, и много позже передала рукопись издателю собрания пушкинских сочинений П. В. Анненкову).

 

«Нас благословили… Что чувствовал я, того не стану описывать. Кто бывал в моем положении, тот и без того меня поймет, – кто не бывал, о том только могу пожалеть и советовать, пока еще время не ушло, влюбиться и получить от родителей благословение».

^{(Из романа «Капитанская дочка»).}

 

Близкие и друзья семьи получили от родителей невесты Николая Афанасьевича и Натальи Ивановны Гончаровых пригласительный билет на торжество по случаю помолвки их дочери «Натальи Николаевны с Александром Сергеевичем Пушкиным, сего Майя 6 дня 1830 года».

Не нужно иметь большого воображения, чтобы представить, каким потрясением стала эта весть для Катеньки Ушаковой, дошедшей до нее в тот же день! Ее соперница, эта «неприступная крепость» Карс, с тихой радостью «сдалась» на милость победителя.

Из «Путешествия в Арзрум», глава вторая:

«Участь моя должна была решиться в Карсе. Здесь должен был я узнать, где находится наш лагерь…»

Из черновых тетрадей Пушкина (автобиографический отрывок):

«Участь моя решена. Я женюсь… Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством – боже мой – она… почти моя».

Пушкин – княгине В. Ф. Вяземской (конец апреля 1830):

«Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто‑тринадцатая любовь) решена».