ПРОГУЛКА С СОБАЧКОЙ

 

Он был ярко-рыжий, с чёрной маской на морде. И очень крупный даже для азиата. Сантиметров, наверное, под девяносто. Чуть-чуть плоскорёбрый, самую малость высоконогий… По совокупности признаков некоторые знатоки породы уверенно заявляли, что в родне у него наверняка присутствовали доги. Впрочем, другие, не менее авторитетные, специалисты столь же уверенно утверждали, что он определённо был чистокровным.

Документально подтвердить или опровергнуть его породность нам так и не удалось. Люди, которые посреди ночи привязывают своих питомцев возле Клуба собаководства (на сей раз — любительского) и навсегда уходят от них, почему-то очень редко оставляют вместе с собакой какие-либо документы…

Даже имя — Юлбарс — дала ему сотрудница Клуба, решившая взять на себя заботу о кобеле.

Эта женщина по совместительству работала кинологом во вновь организованном охранном питомнике, и довольно скоро Юлбарс занял там один из вольеров.

Жизнь, однако, повернулась так, что у его номинальной хозяйки не сложились отношения с руководством. Подробности никому не интересны, тем не менее конфликт оказался настолько острым, внезапным и непримиримым, что женщина просто собрала личные вещи и в буквальном смысле хлопнула дверью.

Так Юлбарс оказался брошен во второй раз…

В это время я подыскивала работу, связанную с собаками. Узнав о вакансии, я заручилась рекомендациями и пришла в питомник знакомиться. Меня встретил в полном составе весь персонал: двое симпатичных молодых мужчин — сам начальник и охранник по имени Дима. Что до четвероногого контингента, он только формировался. Вольеры располагались в большом полукруглом ангаре, открытом с одной стороны. Я увидела несколько дворняг, имевших паспорта немецких овчарок, выводок пятимесячных щенков, единственного кавказца, который был явно не в курсе, что в соответствии с породным стандартом ему полагается быть свирепым и кусачим… и Юлбарса.

Все остальные собаки встречали нас радостно, ластились, порывались лизнуть… Юлбарс наводил ужас.

Его свирепый рёв встретил нас ещё на дальних подступах к вольеру. Зрелище громадного пса, яростно сотрясавшего прутья решётки, впечатляло само по себе. На полу валялось несколько мисок с догнивающими на жаре остатками еды. Никто не мог войти, чтобы их оттуда убрать. По углам виднелись три или четыре лопаты, с помощью которых Юлбарса пробовали укрощать. Ко всему прочему, пёс, лишённый прогулок, был вынужден отправлять свои надобности прямо в вольере… Рои мух, буквально замшелый бачок для воды, из которого разило тухлятиной, потому что воду не удавалось сменить… Но даже и эта вонь не могла заглушить явственно различимого запаха болезни. В одном ухе у Юлбарса был страшнейший отит, при каждом движении слышалось хлюпанье, наружу капала жидкость…

С собакой надо было что-то делать, и срочно.

— Вот такой клиент, — сказали мне. — Даже убрать у себя не даёт.

Из вольера доносился непрекращающийся рык, Юлбарс жутко лязгал челюстями, словно кусал воздух…

— Ну ничего, — бодро ответила я, — сейчас съезжу домой, переоденусь, потом выйду с ним погуляю, тогда и наведёте порядок.

— Как это — погуляете?… — изумились мои не очень опытные наниматели.

В их представлении прогулка с Юлбарсом обещала стать чем-то вроде смертельного номера. Они не видели того, что заметила я. Ярость Юлбарса была направлена не на меня, а только на них. И это при том, что я была для пса «более чужой», чем двое мужчин. Видимо, присутствие женщины не ассоциировалось у него с возможными неприятностями. Чтобы проверить это, я сделала шажок в сторону, позвала по имени… И точно! Юлбарс только покосился, отследив моё перемещение, — и продолжал грозить тем, в ком видел врагов.

…Челябинск — город не маленький. Пока я добралась домой, сменила парадные белые джинсы на старые штаны, более подходившие для намеченного мероприятия, и вернулась обратно, миновало часа два. За это время кобель должен был полностью успокоиться, и я рассчитывала, что сумею с ним договориться.

К моменту моего возвращения начальник уехал куда-то по делам, на обширной пустующей базе остались только мы с охранником Димой. Идти в домик за поводком и ошейником пришлось опять-таки мимо Юлбарса, и кобель разъярился заново. Я попросила Диму остаться внутри, чтобы не раздражать пса, перекрыла все выходы из питомника, чтобы в случае чего не ловить потом Юлбарса по всей территории базы… взяла амуницию и пошла устанавливать с собакой контакт.

Честно говоря, было мне жутковато. Всё-таки живое существо, к тому же натерпевшееся от людей… мало ли какой фортель выкинет? Однако присутствовали и азарт, и желание что-то самой себе доказать, была и надежда на успех: ведь не случайно же он именно так отреагировал на моё первое появление?…

И действительно, при моём приближении Юлбарс рявкнул, но не столько в мой адрес, сколько в сторону домика, где скрылся охранник. Некоторое время я стояла перед вольером, ласково разговаривая с собакой, буквально воркуя и слушая, как постепенно стихает раздражённое ворчание за решёткой. Потом решилась приоткрыть дверцу. И, ни в коем случае не посягая на территориальные владения кобеля, не глядя на него прямо, продолжая ворковать и на всякий случай придерживая дверь пальцем, чтобы в острой ситуации сразу захлопнуть, просто показала ему расстёгнутый ошейник.

— Гулять, пойдём гулять, — повторяла я слова, известные каждой собаке, когда-либо жившей в семье. — Пойдём, мой хороший.

Сначала он попросту замер, в красивых чёрных глазах мелькнула растерянность… «Не пойдёт — тихонько закрою дверцу и обожду, — подумала я. — Потом попробую ещё раз…»

Однако, постояв в нерешительности, Юлбарс сделал робкий, очень робкий шажок в мою сторону. «Верить? Не верить?…» Потом ещё шажок… и ещё… И наконец он остановился совсем рядом, чуть-чуть не дойдя до границы вольера, но так, что я уже могла до него дотянуться. Тут у меня начало сбиваться дыхание, и, думая больше о том, как бы не выдать волнение, я сделала «решительное движение дрожащими руками», по возможности спокойно и уверенно застегнув на его шее ошейник. Когда я убрала руки, Юлбарс, по-моему, вздохнул с облегчением. Он ведь тоже не знал, чего от меня ждать!

— Гулять, пойдём гулять… — повторяла я, перехватывая загодя пристёгнутый к ошейнику поводок.

Я только потом узнала, что всё это время охранник Дима стоял наготове за дверью сторожки, глядя в щёлку и крепко сжимая топор, чтобы в случае чего сразу броситься спасать нового кинолога. Юлбарса они боялись жутко, и, в общем, по делу. Но спасать меня не понадобилось. Кобель спокойно вышел из вольера, и я повела его на прогулку.

Я ожидала, что пёс, чуть не месяц просидевший безвылазно взаперти, бросится всё исследовать, изучать, нюхать и метить, потащит меня по кустам… Ничего подобного! Юлбарс шёл на провисшем поводке, слегка приотстав, и, как мне казалось, не интересовался абсолютно ничем. Я по-прежнему не отваживалась смотреть на него прямо, лишь контролировала краем глаза его движение и шагала вперёд, продолжая петь ему комплименты и стараясь время от времени как можно естественней коснуться его. Шерсть, кстати, у Юлбарса была короткая, бархатная, царившая в вольере чудовищная грязь к ней не прилипла…

И он тоже изучал меня, изучал внимательно и осторожно. И похоже, как и я, пребывал в лёгком ошеломлении. Оттого сзади и шёл, что так было удобнее касаться меня носом, обнюхивать… Один раз, когда я оглянулась, мы с ним встретились взглядами, и вид у него был, как будто я его застукала за каким-то тайным занятием. Глаза мы отвели с одинаковой поспешностью.

Прогулка благополучно продолжалась, я всё чаще притрагивалась к Юлбарсу, почти гладила, и он уже не шарахался от прикосновений, всё меньше ожидая подвоха. Даже пару раз лапу задрал возле каких-то кустов. Территория базы была обширна, имелись и горочка, и ручеёк внизу — благодать!

Помнится, я успокоенно подумала о том, что кобель, похоже, принял меня, что всё будет хорошо… И, точно сглазив, в следующий момент поскользнулась и растянулась плашмя!

Непосредственно под ногами у Юлбарса, по-прежнему шедшего рядом, на чуть провисшем поводке.

Миг падения показался мне нескончаемо длинным… Я летела и прикидывала, с какого места он начнёт меня рвать — с ног или с головы? Что первое спасать? И реально ли вообще спасти что-нибудь от Юлбарса?…

Глаза, правда, я не зажмурила — и увидела, как Юлбарс от неожиданности шарахнулся, припал на передние лапы… А потом вдруг запрыгал около меня с невозможно виноватым выражением морды: «Ой, прости, прости, пожалуйста! Ты не ушиблась?…»

Вот тут я поняла — он в самом деле принял меня. Всё будет в порядке.

Уже позже, задним числом, я сделала вывод: «в прежней жизни» у Юлбарса была хозяйка, которую он любил. Судя по всему, на прогулках здоровенный кобель не единожды её валил и за это получал нахлобучку. Поэтому и на моё внезапное падение отреагировал не агрессией, а, наоборот, решил, что провинился. В самом деле, ему сделали добро, вывели на прогулку, а он взял меня уронил!

С этого момента наши отношения были установлены прочно и окончательно. В тот же самый день я полезла чистить ему уши, и он принял это как должное. И позже, что бы я с ним ни делала, всё мне позволял. Ни рыка, ни угроз… Доверие было полным.

Я думала, он точно так же будет относиться вообще ко всем женщинам, но нет, он явно меня выделял. В дальнейшем у меня в подчинении появились девушки-вожатые, так они рассказывали следующее: стоило мне уехать куда-нибудь в командировку, дней семь Юлбарс вёл себя как обычно, слушался их, а потом начинал понемногу звереть. Миску в вольер поставить разрешал, но не более того. Тут же поднимал брыли, показывая клыки: «Уходи!» Кавказцы, те, наоборот, после недельной разлуки начинали меня слегка забывать, по возвращении некоторое время всегда уходило на то, чтобы освежить им память. С Юлбарсом всё обстояло иначе. Он ждал только меня…

Как охранник он не знал себе равных. Со временем мы набрали собак, начали серьёзно заниматься защитой… У каждого нашего питомца бывали промашки. Один «проспит» нарушителя, другой «купится» на лакомство… Но только не Юлбарс — чуткий, неподкупный, недоверчивый и страшный в праведном гневе! Он имел лишь один большой недостаток. Кобель оказался совершенно не способен работать на блокпосту. Оставшись один, принимался грызть цепь, ломая себе зубы. Никакие шлейки, ошейники и самые хитроумные комбинации того и другого не могли его удержать. Сколько раз было — поставлю его на блокпост, возвращаюсь в питомник, а он по дороге меня догоняет. Как он выворачивался на свободу, проследить не удавалось, но делал он это с ловкостью акробата. Разве что иногда раздирал себе ухо, то самое, в котором сперва был отит, а позже образовалась синевато-серая шишка.

Но зато в качестве патрульного пса Юлбарсу цены не было! Обходя с ним по ночам базу (а я периодически оставалась одна на всей территории), я совершенно точно знала, что он не позволит никому чужому ко мне подойти. Кого угодно мог отпугнуть уже звук его дыхания — слегка сипловатый, как бы с постоянными начатками рыка. Плюс тяжёлый звук шагов громадного зверя… Собака Баскервилей, что говорить!

Однажды Юлбарс проявил себя с совершенно неожиданной стороны. В соседним с ним вольере обитала красавица Бахар, породистая среднеазиатка. Одна передняя лапа у неё была чёрная, другая — белая. Когда ей командовали «Дай белую лапу!» — она давала белую. «Дай чёрную!» — и она протягивала чёрную. Прежние хозяева, научившие Бахар этой команде, сдали её в питомник за то, что она передавила энное количество соседских кур и гусей и отвадить её от вредной привычки они не смогли. Бахар была ценной племенной сукой. Я свозила её в Москву, в питомник «Русская Легенда», к столь же породистому жениху. В положенный срок у Бахарки должны были появиться щенки. Мы, как умели, приготовили её жилище к этому событию. Построили уютное, на наш взгляд, деревянное гнездо. Обшили решётчатые стены досками на высоту около метра…

Когда у Бахар началось щенение, гнездо она разворотила начисто. Пока мы прибежали, в вольере громоздилась куча утыканных гвоздями досок — и оттуда раздавался писк новорождённых щенков. Мы бросились всё это разбирать, стараясь не поранить ни Бахарку, ни малышей. Тут у суки начались очередные схватки, она стала тужиться и постанывать… Утешая роженицу, в какой-то момент я подняла глаза — и увидела, что поверх деревянной обшивки в вольер заглядывает Юлбарс. При его росте заглянуть через метровый барьер было несложно… Господи, какие у него были глаза!.. Грозный, свирепый Юлбарс, обладатель могучих челюстей и страшных клыков, переминался с лапы на лапу, ни дать ни взять взволнованный папаша возле роддома. Он поворачивал голову и так и этак, стараясь разглядеть источник тоненького писка, и, похоже, всей душой пребывал подле Бахар. Подобное участие в человеческом-то взгляде не всегда увидишь…

Потом щенки начали подрастать. Их любопытство не ведало границ, и, конечно, мелюзгу со страшной силой притягивал Большой Рыжий Дядька, живший по соседству. Нахальные носы живо обнаружили щёлочку между досками — как раз в том месте, где Юлбарс обычно лежал возле своей миски с водой. Щенки собирались там всей толпой и буквально лезли один на другого, чтобы заглянуть на ту сторону. Щёлочка была узкая, трёхнедельные малыши не могли в неё протиснуться, но лапки высовывали то и дело, пытаясь дотянуться до кобеля. Особенно усердствовал один из них, рыженький. Мы даже смеялись:

— Юлбарсик, это, часом, не твой?…

Писк, сопение и царапанье коготков мешали кобелю отдыхать, преисполненный достоинства Юлбарс нехотя открывал один глаз… потом приподнимал брыли… и наконец рявкал на бесстыдников: «Брысь!» Малышню точно ветром сдувало, но несколькими минутами позже всё начиналось сначала.

За всё время, пока они росли, он ни одного из них так и не хватанул.

Время шло, постепенно у меня появились другие интересы, я увлеклась спортивной дрессировкой и года через два с половиной стала подумывать об увольнении из питомника… Однако просто уйти и оставить Юлбарса, передав его кому-то, было немыслимо, и я продолжала работать. Между тем шишка у него в ухе оказалась злокачественной опухолью, не подлежавшей хирургическому вмешательству. К счастью, она не причиняла ему страданий. Однажды Юлбарс просто уснул, чтобы не проснуться. Случилось это как раз в мою смену. Навестив его перед уходом домой, я обратила внимание, что он не вскочил, как обычно, меня поприветствовать. Он лежал с открытыми глазами, спокойно опустив голову на скрещенные лапы. Я наклонилась к нему — и увидела, что он никогда уже не вывернется из ошейника, чтобы догнать меня на тропинке…