КОНЦЕПЦИЯ Ф. СОССЮРА СИНХРОНИИ И ДИАХРОНИИ

Согласно Ф. Соссюру, для наук, оперирующих понятием значимо­сти (см. выше), необходимо разграничение двух осей времени: оси одновременности, где исключено всякое вмешательство времени, и оси последовательности, на которой нельзя рассматривать больше одной вещи сразу. Для языкознания такое разграничение осей времени — синхронии и диахронии — абсолютно, «ибо язык есть система чистых значимостей, определяемая исключительно наличным состоянием вхо­дящих в нее элементов» (4, с. 113). Значимость элемента определяется его положением среди других элементов данной системы. Отношения этих двух осей времени — синхронии и диахронии — Соссюр иллюст­рирует графиком в виде пересекающихся под прямым углом двух прямых: АВ (синхрония) и СД (диахрония) (рис. 6).

D

Рис. 6

В соответствии с выделением двух осей синхронии (одновремен­ности) и диахронии (последовательности) Соссюр выделяет две линг­вистики: синхроническую (статическую) и диахроническую (эво­люционную). По Соссюру, синхроническая лингвистика должна зани­маться логическими и психологическими отношениями, связывающи­ми сосуществующие элементы и образующими систему, изучая их так, как они воспринимаются одним и тем же коллективным сознанием.

Диахроническая лингвистика, напротив, должна изучать отноше­ния, связывающие элементы, следующие друг за другом во времени и не воспринимаемые одним и тем же коллективным сознанием, т. е. элементы, последовательно сменяющие друг друга и не образующие в своей совокупности систему.

Рассматривая язык как систему, Соссюр, естественно, отдавал предпочтение синхронической лингвистике, хотя в своей исследова­тельской практике много занимался диахронией. По его мнению, только на оси одновременности, сосуществования возможны систем­ные отношения. Для говорящих синхроническое состояние языка — подлинная и единственная реальность. Цель лингвиста — познать эту реальность. «Только отбросив прошлое, он может проникнуть в созна­ние говорящих» (4, с. 132).

Лингвистика, по Соссюру, с самого начала слишком много внимания уделяла диахронии, истории языка. Между тем диахрони­ческие изменения не могут затронуть всю систему сразу, а только отдельные ее элементы. «Язык есть система, все части которой могут и должны рассматриваться в их синхронической взаимообусловлен­ности» (4, с. 115).

Синхроническая и диахроническая лингвистика имеют и отличные друг от друга законы. Синхронический закон — общий, регулярный, но не императивный, т. е. «в языке нет никакой силы, гарантирующей сохранение регулярности, установившейся в каком-либо пункте» (4, с. 125). Напротив, диахронический закон носит частный, но импера­тивный Характер, он «навязан языку».

Синхроническая и диахроническая лингвистика различаются сво­ими методами исследования языка. Первая «знает только одну перс­пективу, перспективу говорящих, и весь ее метод сводится к собиранию от них языковых фактов» (4, с. 123), в то время как диахроническая должна различать две перспективы: проспективную, следующую за течением времени, и ретроспективную, направленную вспять. Кроме того, синхроническая лингвистика имеет своим объектом только со­вокупность фактов, относящихся к тому или другому языку. Между тем диахроническая лингвистика рассматривает факты, не обязательно принадлежащие к одному языку.

Синхрония и диахрония — это вторая дихотомия в лингвистике, наряду с первой: «язык — речь». Используя этот двойной принцип

классификации, Соссюр считает, что «все диахроническое в языке является таковым только через речь» (4, с. 130). Речь, таким образом, является источником всех изменений. Любые инновации появляются первоначально в речи у отдельных лиц и превращаются в факт языка тогда, когда принимаются всем говорящим коллективом.

Изложенные взгляды Соссюра на синхронию и диахронию, на языковые изменения, хотя и получили в языкознании широкое рас­пространение, одновременно вызвали замечания у многих лингвистов. Разбор взглядов на эту проблему можно найти в таких, например, публикациях: (5, с. 189 и ел.; 6, с. 69—85; 7, с. 85; 8, с. 240 и ел.). Со своей стороны заметим следующее. И в работе самого Соссюра, и в публикациях его многочисленных последователей обнаруживается це­лый ряд неточностей, противоречий, умолчаний. Прежде всего остается точно, непротиворечиво не определенным само понятие синхронии. Какую временную протяженность она имеет? То ли это моментальный временной срез или это большая протяженность? Как соотносятся понятия синхронии и современности? Очевидно, что эти понятия не абсолютные, а предполагают известный субъективный подход, услов­ность, относительность. Так, современным русским литературным языком большинство русистов считает язык периода от Пушкина до наших дней. Известно, однако, что есть и другая периодизация совре­менного русского литературного языка.

Мы не можем представить синхронию как миг (1 сек, 1/10 сек и т. п.). Научная ценность такого представления времени в изучении языка равна нулю. Мы не можем представить и диахронию как неограниченную временную протяженность — ретроспективную или проспективную. Научная ценность такого подхода в изучении языка также сомнительна. Следовательно, и синхрония, и диахрония — это временные категории, которые имеют в познании языка известную относительность и условность как в гносеологическом, так, надо полагать, и в онтологическом отношении.

В то же время нужно признать методологически важным введение этих категорий (а следовательно, и аспектов изучения языка) в линг­вистику. Только не следует думать, что они связаны исключительно с именем Соссюра. И в западноевропейском, и в отечественном языко­знании изучение языка, например русского, велось как с исторической, так и с описательной точки зрения. В последнем случае подразумева­лось описание состояния языка, современного исследователю. Таким образом, синхронический и диахронический подходы к изучению языка осуществлялись и в традиционном языкознании. Однако эти аспекты не противопоставлялись так радикально, как у Соссюра, хотя данные подходы и различаются своими приемами исследования и имеют отличия в самих объектах исследования. Абсолютное противо­поставление как аспектов изучения языка, так и его состояний в указанных выше отношениях неправомерно. Более того эти подходы

методологически дополняют друг друга. Без исторического исследова­ния мы не можем объяснить многое в современном состоянии языка. Лингвистика занимается не только синхронным коллективным языко­вым сознанием. Это один из возможных аспектов изучения языка. Когда же мы начинаем заниматься выяснением причин тех или других языковых явлений, мы по необходимости обращаемся к их истории и их системным связям в ней. По мнению многих ученых, собственно наука начинается с вопроса: почему? Надо думать, в таком подходе Соссюра к изучению языка сказалась позитивистская точка зрения на язык.

Вызывает замечание и категорическое утверждение Соссюра, что диахронии не свойственна системность. Против этого тезиса Соссюра решительно выступал Пражский лингвистический кружок. При этом подчеркивалось, что само изменение того или иного языкового эле­мента нередко происходит под воздействием системных отношений. В свою очередь изменение элемента системы влечет за собой передвижку во взаимоотношениях со связанными с ним другими элементами системы, т. е. к изменению в конечном итоге самой системы (ср., например, изменение системы гласных и согласных фонем в древнерусском языке под воздействием падения редуцирован­ных гласных; историческое развитие противоположения имени и гла­гола и, как следствие, более грамматически строгое системное оформление предложения; нередко даже изменение отдельного лекси­ческого факта оказывается связанным с глубинными системными отношениями: ср.: формирование лексических пар типа гармониче­ский — гармоничный под воздействием развития качественных значе­ний и связанных с ними грамматических и словообразовательных возможностей слов и др.).

В то же время синхрония дает нам возможность легче обнаружить, опираясь на языковое сознание говорящих, взаимодействие различных факторов языка, между тем как в диахронии они более скрыты, их труднее открыть и определить.

В концепции Соссюра обнаруживается логическая неувязка в объ­яснении языковых изменений. По Соссюру, изменения происходят в речи. Сама же речь сихронна (из рассуждений Соссюра вытекает, что под речью он понимает высказывание или цепь высказываний, пред­ставляющих собой формальное и семантическое единство). Одновре­менно Соссюр утверждает, что изменения происходят в диахронии и могут затронуть только отдельные элементы языка, не влияющие на систему в целом; система остается неизменной (4, с. 117).

Объяснение возникновения языковых изменений Соссюром, по сути дела, принципиально не отличается от трактовки младограмма­тиков: источник всех изменений — в речи; инновации, возникшие в речи отдельных говорящих, могут быть приняты коллективом и тем самым стать фактом языка.

Таким образом, подчеркнув важность разграничения временных аспектов изучения языка, введя понятия второй дихотомии языка — синхронию и диахронию, Соссюр вместе с тем не смог удовлетвори­тельно объяснить характер и форму изменения языка и его системы. Последняя характеризуется цельностью и остается неизменной; изме­нения никогда не происходят во всей системе в целом (4, с. 120). В то же время последовательное сравнение Соссюром системы языка с шахматной игрой приводит его к мысли, что каждый шахматный ход (т. е. каждое изменение того или иного элемента языка) сказывается на всей системе в целом. Но изменения эти моментальны, и система так же моментально перестраивается, сохраняя цельность. «Речь,— пишет Соссюр,— функционирует лишь в рамках данного состояния языка, и в ней нет места изменениям, происходящим между одним состоянием и другим» (4, с. 122).

Эти суждения Соссюра искусственны и не объясняют диалектиче­ский, противоречивый характер изменения и развития языка, обеспе­чивающий непрерывность процесса изменения и одновременно не нарушающий общение говорящих (см. ниже).