ЖЕЛТЫЕ БОТИНКИ

 

По городу ходили огромные ноги в носках в клеточку и затаптывали людей насмерть. Только пятна оставались на асфальте. Горожане испугались и вызвали к себе супермена.

– Не бойтесь! Я раздавлю огромные ноги в носках в клеточку! – сказал супермен.

Он сел на танк и поехал давить огромные ноги. Огромные ноги пнули танк, и танк улетел в озеро. Супермен утонул.

Все в городе испугались и попрятались кто куда. Не спрятался только маленький мальчик. Он взял роликовую доску и пошел кататься. Огромные ноги увидели, и им тоже захотелось покататься. Они разбежались и вскочили на скейт. Мальчик едва отпрыгнул. Ноги поскользнулись на доске, врезались в стену и разбились.

Классическая страшилка

 

 

 

Когда вечером Филька заявился к Петьке Мокренко, тот стоял на лестнице-стремянке и отыскивал чего-то на антресолях.

– Берегись! Пришибет! – заорал он, когда приятель подошел поближе.

Удивленный Хитров замешкался и едва сумел увернуться от большой коробки с искусственной елкой, свалившейся ему прямо на голову.

– Ты чего коробками швыряешься? – возмутился он.

– Я не швыряюсь. Она сама. Я высунулся, чтобы посмотреть, кто пришел, а она раз – и свалилась! – пояснил Петька.

– А зачем ты наверх забрался?

– Сейчас узнаешь.

Петькина голова скрылась в глубине антресолей; когда же она вновь показалась, на ней красовался рыжий хоккейный шлем.

– Отцовский! Там внутри еще прокладка мягкая. С ним можно даже в стену впечататься – ничего не будет, – довольно сообщил Мокренко и для убедительности постучал себя по шлему. Звук был соответствующим.

– Зачем ты его надел?

– А Желтые Ботинки? Надо же черепушку от них защитить, – пояснил Петька.

Филька с сомнением разглядывал шлем. Для хоккея он, может, и сойдет, но вряд ли спасет от потусторонних ботинок. Хотя, с другой стороны, кто его знает?

– А второго такого же у тебя нет? – на всякий случай спросил он.

– Не-а, нету... Но я могу дать тебе ушанку, – великодушно предложил Мокренко.

– Обойдусь как-нибудь, – пробурчал Хитров, прикинув, как по-дурацки это будет выглядеть: в кровати и с ушанкой. С другой стороны, когда прилетят Желтые Ботинки...

– Ладно, давай сюда свою ушанку, – решился он.

 

 

В половине двенадцатого, когда из комнаты Мокренко-старших вовсю доносился уже могучий храп, семиклассники сидели на кроватях и ждали, не отрывая глаз от часовой стрелки.

– Скоро заявятся, – хмуро сказал Петька.

Внезапно из сумки у Фильки вылетел какой-то звук. Хитров сразу сообразил, что это звенит осколок зеркала, спрятанный между страницами книги.

– Похоже, оно хочет, чтобы я его взял, – пробурчал Филька, доставая зеркало и убеждаясь, что его собственное лицо там по-прежнему не отражается, если не считать одного левого глаза, беспрестанно подмигивающего. Зато в мутноватом стекле, как и вчера, отразилось висевшее на стене радио.

– Берегитесь! – сказал хриплый голос из репродуктора. – Хватало-Растерзало открывает глаза и садится в гробу. Хватало-Растерзало снимает Желтые Ботинки. Он велит им убить вас, а тела принести к нему... Желтые Ботинки вылезают из железного ящика. Желтые Ботинки собираются вас затоптать. Они очень сильные, намного сильнее Черной Перчатки.

– Ты слышал? – прошептал Мокренко, с ужасом глядя на вздрагивающее радио.

Филька кивнул.

– Желтые Ботинки шагают по городу. Везде, где они проходят, в асфальте остаются чудовищные следы. Желтые Ботинки переходят улицу. Им встретилась милицейская машина. Желтые Ботинки раздавили милицейскую машину. От машины осталось только мокрое место, – с клоунскими интонациями сказало радио.

Филька снова взглянул в зеркало и замер. Теперь в стекле больше не отражался репродуктор, а отражалась большая медвежья шкура. И это было тем страннее, что в самой комнате никакой шкуры не было.

– Петька! У вас есть шкура? – спросил Филька.

– Какая шкура? – не понял Мокренко.

– Большая такая, медвежья, – сказал Хитров, разглядывая ее в зеркале.

– Нету... Тьфу ты, что я говорю, есть! Дед когда-то на охоту ходил.

– А где она?

– Кто, шкура? В коридоре, в ящике. Из нее шерсть лезет, так мама ее убрала. А чего ты вдруг о шкуре заговорил?

Не отвечая, Филька задумался. Зачем зеркало отражает шкуру, которой даже нет в комнате?

Радио тем временем снова ожило:

– Желтые Ботинки ищут вашу улицу... Желтые Ботинки нашли улицу и теперь ищут дом. На пути им попалась кошка. Желтые Ботинки раздавили кошку. Скоро точно так же они раздавят и вас.

Филька покосился на окно. Ему чудилось: он уже слышит мерный гулкий топот. Это, давя все на своем пути, шагают к ним огромные Желтые Ботинки Хваталы-Растерзалы.

– Тащи сюда шкуру! – потребовал он у Петьки.

– Зачем? Ее долго доставать!

– Тащи, тебе говорят! Сам не знаю зачем, но тащи!

Ворча, что ему последние пять минут прожить спокойно не дадут, Петька выбрался в коридор, открыл ящик и стал рыться в разном старье. Вначале из ящика вылетело старое мамино пальто, потом коньки, а под конец и медвежья шкура.

Вдвоем с Филькой они втащили шкуру в комнату и расстелили ее на полу. Шкура была огромная. От нее сильно пахло нафталином. Но что поразило Фильку больше всего – шкура была целая. У нее имелись голова, клыки и длинные загнутые когти на лапах.

– Она всегда такая была? – спросил Филька.

– Ясное дело, всегда, – проворчал Мокренко, не понимавший, зачем им понадобилось связываться со шкурой.

– Желтые Ботинки нашли дом! Теперь Желтые Ботинки ищут подъезд! Скоро от вас останутся только два мокрых пятна, – заговорщицки сообщил голос из радио.

 

 

На лестнице уже грохотали шаги, от которых сотрясался дом и раскачивалась люстра. Казалось, по ступеням поднимается нечто невероятно массивное. Удивительно, как дом еще выдерживал такую тяжесть. И – что самое загадочное – никто в подъезде не просыпался. Мокренко-старшие за стеной продолжали храпеть как ни в чем не бывало. Мама храпела с присвистом, а папа гулко рокотал с короткими потрескиваниями, точно тракторный двигатель.

– Желтые Ботинки сделали так, что никто не проснется и не придет вам на помощь. Желтые Ботинки поднялись на площадку и теперь стоят у двери! – сказало радио.

– Я под диван! – прошептал Филька.

– Нет, не успеешь! Лучше в шкаф! – скомандовал Петька.

В последнюю секунду приятели забились в шкаф и захлопнули за собой дверцу. Вернее, попытались захлопнуть, но у них не вышло, потому что дверце мешала крышка чемодана, который Петька, забиваясь в шкаф, вытолкнул ногой. Теперь же было уже поздно избавляться от чемодана.

Дверь распахнулась. Желтые Ботинки с топотом вошли в комнату.

– А, Желтые Ботинки уже здесь! – сказал голос из радио.

Ботинки услышали этот голос. Они подпрыгнули, сбили со стены репродуктор и растоптали его.

В щель шкафа Филька видел, как Ботинки отбрасывают на стену зловещую тень. Потом Ботинки приблизились и остановились посреди комнаты. Теперь была видна не только тень, но и то, что ее отбрасывало. Ботинки-убийцы были очень плотные, из желтой кожи, с толстой негнущейся подошвой. Оба были связаны между собой шнурками. На одном из Ботинок, кажется, на правом, темнело жирное пятно... Везде, где проходили Ботинки, паркет трескался.

Некоторое время Ботинки стояли посреди комнаты, словно в размышлении, куда могли подеваться их жертвы. Филька с Петькой, боявшиеся как оторваться от щели, так и смотреть, видели, как то правый, то левый Желтый Ботинок нетерпеливо переступает на месте.

«Р-раздавлю!» – скрипел правый ботинок. «Р-растопчу!» – отзывался другой.

Потом Ботинки, видимо, приняли решение, как им поступить. Они подошли к Петькиной кровати, подпрыгнули и раздавили ее. От кровати остались только щепки. Затем Желтые Ботинки подошли к дивану, на котором должен был спать Филька, и раздавили диван, едва успевший жалобно скрипнуть пружинами. Хитрову стало жутко, когда он представил, что бы с ним было, окажись он под диваном.

Расправившись с диваном, Желтые Ботинки точно так же разделались и с письменным столом. С треском лопнула лампа. Пол осыпало мелким стеклом.

Друзьям стал ясен план Желтых Ботинок. Они собирались раздавить и расплющить все, что было в комнате, чтобы негде стало прятаться.

Теперь лишь шкаф оставался цел, и, видно, Ботинки сообразили, что добыча может скрываться только внутри. Они разбежались и собрались вспрыгнуть на шкаф, чтобы оставить от него гору щепок.

Филька зажмурился, решив, что это конец. Через мгновение они будут раздавлены в лепешку, и Ботинки отнесут их тела Хватале-Растерзале...

 

 

Прошла секунда, другая, а они были все еще живы. Как ни странно.

Надумав произвести разведку, Филька хотел уже выглянуть из шкафа, но внезапно услышал ужасный рев. Открыв глаза, он увидел, что Желтые Ботинки наступили на медвежью шкуру. В тот же миг медвежья шкура поднялась во весь рост и протянула к Ботинкам свои когтистые лапы.

– Один раз меня уже убили, а теперь еще и раздавить хотят! Ну уж нет – не бывать этому! – зарычала шкура и кинулась на Желтые Ботинки.

Они сцепились посреди комнаты. Медвежья шкура терзала Желтые Ботинки страшными когтями и грызла зубами, а Желтые Ботинки топтали ее подошвами. Во все стороны летели клочья шерсти и куски желтой кожи. Вначале верх брала шкура, но потом ботинки опутали ее шнурками, так что она не могла уже пускать в ход когти на лапах. Будь на месте шкуры даже живой медведь, он бы уже лежал мертвый, но медвежью шкуру нельзя было убить вторично, ее и так уже сняли с убитого зверя.

Неживое билось с неживым. Ботинки мертвеца сражались со снятой шкурой.

Сидя в шкафу, Филька Хитров и Петька с ужасом наблюдали за битвой.

«Запинаем! Растерзаем!» – угрожающе скрипели Ботинки.

«Меня уже убили пулями вместе с медвежатами! Человек, который меня убил, тоже был в желтых ботинках!» – рычала шкура.

«Отдай нам людей, что в шкафу, не то пожалеешь!» – выщелкивали подошвами Ботинки.

«Не отдам!»

Изловчившись, медвежья шкура схватила один ботинок пастью, перекусила его и проглотила.

«Вы еще узнаете нашего хозяина! Все равно вам не жить!» – проскрипел оставшийся Желтый Ботинок. Он высадил раму, выпрыгнул в окно и сгинул.

 

 

Медвежья шкура торжествующе зарычала, празднуя победу. Победа дорого ей стоила. Правая лапа у нее была совсем оторвана, а левый стеклянный глаз вылетел.

– Что она будет теперь делать? – с испугом спросил Петька.

– Н-не знаю! – растерянно пробормотал Филька.

Повернувшись, медвежья шкура шагнула к шкафу. Ее страшная лапа процарапала полировку. Чудовищная морда со сточенными клыками уткнулась в щель. Уцелевший глаз горел ослепительным красным огнем.

– Я – мертвая шкура – пришла за своими медвежатами! Отдайте мне их, или – смерть! – прорычала шкура.

– У нас нет твоих м-медвежат! – заикнулся Хитров.

– Есть – я чую их запах! Отдайте их мне, или выпущу из пасти Желтый Ботинок! – застонала шкура.

– Что делать с этой чокнутой шкурой? Она думает, у нас тут ее медвежата! – шепнул Филька Петьке.

– Она правильно думает, – ответил Мокренко.

– Как это правильно?

– Они тут и есть, медвежата.

– Ты что, спятил? Какие еще медвежата?

– На! Только тш-ш! Чего орешь?

Петька что-то сунул в руку приятелю. Филька провел ладонью – под ладонью был мех. Потом рука провалилась во что-то теплое и просторное.

– Какие это медвежата? Это же рукавицы!

– Точно рукавицы. А теперь догадайся: из кого они? – горько хмыкнул Мокренко.

Филька почувствовал, что у него кружится голова. Во рту стало сухо.

– О, господи! Твой дед убил ее детенышей! – воскликнул он.

Мокренко в ужасе зажал ему рот ладонью.

– Молчи, дурак, не так громко! Да, убил.

Шкаф затрясся от ударов страшных когтей.

– Отдайте моих детей, люди! Я чую их запах! Они здесь! – заревела шкура.

Ее оторванная лапа подскочила с пола и располосовала полировку перед самым носом у Фильки.

– Детки мои! Я столько лет вас искала! Идите же ко мне, я вас приласкаю! – рычала шкура.

Сообразив, что шкура просто так не уйдет, Филька быстро вышвырнул меховые рукавицы наружу. Шкура тотчас поймала их зубами и стала нянчить.

– А ну как обнаружит подмену – и на нас? Рукавицы не слишком похожи на живых медвежат, – шепнул Хитров Петьке.

Мокренко затрясся.

– Угу. В клочья раздерет.

– Зачем твой дед ее медвежат-то застрелил? Не жалко ему было?

– А я откуда знаю? Чего ты ко мне пристал! – психанул Петька. – Тише ты... видишь, она к нам поворачивается! Это все из-за тебя!

Шкура зарычала, подозрительно покосившись на шкаф, но тотчас вновь стала поочередно облизывать обе рукавицы. Ее единственный глаз яростно горел. Оторванная в битве с Желтыми Ботинками лапа и та ползла, чтобы прикоснуться к тому, что было когда-то медвежатами.

До самого рассвета шкура нянчила своих детенышей. Все это время Петька с Филькой, не рискуя понапрасну, отсиживались в шкафу и, чтобы не уснуть, толкали друг друга локтями.

– И долго она тут будет бродить? – бубнил Петька.

– Скажи спасибо, что она Желтые Ботинки прогнала. Иначе ты был бы уже на том свете, – напомнил Хитров.

– Спасибо, – буркнул Мокренко и, неожиданно завалившись Фильке на плечо, стал похрапывать.

Хитров упорно боролся со сном, но голова сама собой падала на грудь, а веки слипались, точно кто-то тайком мазнул их клеем. Он совсем уже было заснул, как вдруг неожиданный звук заставил его поднять голову.

Медведица поднялась на задние лапы и, торжествующе рыча, раскачивалась вперед и назад. Она была тонкая и плоская – сквозь глубокие раны в ее шкуре видна была противоположная стена. Обе рукавицы лежали у ее лап и – что было самое невероятное! – даже ползли к ним.

– Дети мои! Медвежата! Вот один, а вот и второй! Наконец-то мы вместе! – воскликнула вдруг шкура. Она поочередно лизнула обе рукавицы, упала на них и застыла.

Больше она не шевелилась.

Выждав минут десять, Филька бесцеремонно растолкал Петьку и вылез из шкафа. За окном уже занимался рассвет. Вдвоем с Мокренко они подняли медвежью шкуру и спрятали ее назад в ящик.

Напоследок Хитров провел рукой по сухому носу шкуры и вставил ей в глазницу оторванный искусственный глаз. Прежде чем закрыть крышку, он взял рукавицы и положил их рядом с головой шкуры.

– Теперь они будут с тобой. Не беспокойся! – сказал он, вытирая глаза.

В комнату, зацепив разбитую раму, скользнул первый луч солнца. Он нерешительно, точно разведчик, пробежал по паркету, скользнул по коврику и вновь выскользнул в окно.

– Хитров, где ты там! – закричал вдруг Петька. – Ты только взгляни! Кровати, стол – все снова целое... Чтоб мне треснуть!

Филька захлопнул крышку ящика и вернулся в комнату. Следы ночного погрома исчезли. Вот только радио... Оно так и оставалось раздавленным, словно доказывая, что все произошедшее было явью, а не сном.

Расплющенное радио зашевелилось на полу.

– Вам конец, – сказал хриплый голос. – Желтые Ботинки – это было еще полбеды. Теперь Хватало-Растерзало разозлился по-настоящему. Завтра ночью он пришлет свою Железную Челюсть. Железная Челюсть перегрызет вам горло и выпьет всю кровь.