Как же давно я живу!

Я смотрел на этот масайский «Голубой огонек» и думал о том, что мне скоро шестьдесят лет. Шутка ли, я родился в первой половине прошлого века, а много ли встреч Нового года в своей жизни я запомнил?

Помню, мне было лет пять, у нас в доме загорелась елка. Елку папа всегда покупал под потолок! Нас, детишек, это впечатляло. Большая, сверкающая, как будущая счастливая жизнь. Загорелась она от бенгальских огней. Снега искусственного в то время еще не создали. (Наверное, я и впрямь давно живу, если помню время, когда в магазинах не продавали ничего искусственного, даже полиэтиленовых пакетов!) Человечество еще не изобрело полимеры. Поэтому у нас, как и у всех, под елкой стоял весьма консервативный по сегодняшним понятиям дед‑мороз с бородой из ваты. Вокруг него мама, как снегом, припорошила пол мелко нарезанными кусочками белой бумаги. Это все и вспыхнуло. Огнетушителей тоже в то время по домам никто не держал. Первый раз в жизни я тогда сильно испугался, до онемения. Испугались все, кроме папы. Папа мгновенно схватил ковер и набросил его на огонь. Потом мы все, чувствуя себя героями, дружно топтали этот ковер, под которым быстро угасало пламя. Позже я понял, что если бы испугался и папа, то неминуемо случился пожар. Словно закодированный тем папиным неиспугом, позже я тоже в жизни часто успевал среагировать перед тем, как испугаться! И меня часто это выручало!

Еще из детства я почему‑то запомнил Новый год, когда заснул и его не встретил. Не очень, конечно, веселый праздник получился, зато запомнился как небанальный.

Остальные встречи Нового года в детстве практически все смешались и соединились в одно расплывшееся воспоминание, словно это был один праздник с салатом, тортом и елкой… Самое приятное, что было в таких встречах Нового года для меня, – мандарины. В магазины в советское время мандарины завозили только перед Новым годом. Щедрый подарок ЦК КПСС с барского плеча холопу‑народу. Зато сколько радости они доставляли нам, детям. Я до сих пор, когда чищу мандарин, каждый раз вспоминаю елку и

Новый год из детства. Наверное, если бы Советский Союз был открытой страной, нас, детей, папа с мамой ' куда‑нибудь свозили показать, как встречают праздники надежд и новых планов в других странах. Но наша страна была закрытой. И разнообразие встреч самого обнадеживающего праздника сводилось лишь к разнообразию гостей. Тосты и блюда оставались одними и теми же. Это мне не очень нравилось с детства. Дяди и тети, вроде умные, старше меня, а все говорили одно и то же. «Здоровья, счастья, долгих лет!» Я уже тогда не понимал, почему нельзя было придумать что‑то интересное, необычное? Я же написал маме в новогодней открытке: «Желаю тебе, чтобы твои дети всегда были счастливыми!» Папа потом эту открытку зачитывал вслух за столом гостям. Все смеялись. Говорили о том, как современные дети небанально мыслят. И снова желали друг другу здоровья, счастья и долгих лет жизни!

Первый Новый год, который ярчайшим воспоминанием врезался в мою память, случился в студенческие годы. Я учился тогда в Риге в Политехническом институте. Всей нашей группе показалось очень заманчивым предложение одного из наших сокурсников, которого звали Витек, встретить Новый год в полуразрушенном замке неподалеку от города. Родители Витька жили в колхозе, рядом с замком. Несмотря на то что колхозники в то время были атеистами, они все обходили этот замок стороной. Особенно в Новый год. Согласно легенде, еще в очень Средние века принц из этого замка должен был жениться на принцессе. Свадьбу решили играть в новогоднюю ночь. Однако во время веселья появились крестоносцы и всех, как язычников, изрубили мечами. С тех пор каждый Новый год в 12 часов все, кто был на этой свадьбе, собираются в замке и пытаются ее допразд‑новать. Место считается нехорошим и опасным. Непрошеных гостей привидения принимают за крестоносцев и душат.

Но мы были тогда марксистами‑ленинистами. Не верили ни в бога, ни в черта… Мы верили только в безоблачное светлое будущее без прибавочной стоимости и без эксплуатации человека человеком. Набив рюкзаки самым дешевым портвейном «777», мы отправились на свадьбу средневековых духов. В отсыревшем зале, где скорее всего и должна была, согласно легенде, праздноваться та роковая свадьба, в развалившемся камине развели костер, достали из рюкзаков сваренные вкрутую яйца – непременный атрибут туристического советского счастья, – колбасу, бутерброды, тушенку… В качестве добавки к портвейну – несколько бутылочек «Советского шампанского», которым оказалось очень вкусно запивать тушенку. Естественно, немного водочки. И конечно же пивка. Неудивительно, что такая новогодняя ночь запомнилась каждому из нас на всю оставшуюся жизнь. До самого утра пили и пели, пели и пили. Конечно же танцевали вокруг костра, как нам казалось языческие танцы, после чего решили разыграть жертвоприношение. В качестве жертвы выбрали комсорга – самое дорогое, что было в нашей группе. Из выбитых окон вылетали в поля, леса наши пляшущие тени и вопли. Не знаю, может, привидения и приходили, но нам было не до них. Наши земные девушки нас интересовали гораздо больше. А может, они приходили, но им не понравилось наше жертвоприношение? Все‑таки комсорг! А может, просто растерялись от такого бедлама, расселись смирненько по углам и решили поучиться тому, как надо по‑настоящему веселиться? Припоминаю – какие‑то тени все время возились и суетились вдоль стен. Короче, если привидения и появлялись, то вели они себя в ту ночь весьма интеллигентно. Я бы даже сказал, гостеприимно.

Уже через пару недель от Витька мы узнали, что по всем деревням в окрестностях разлетелась весть, что в замке в новогоднюю ночь на этот раз привидения буянили особенно. И что раньше за ними не замечалось, даже матерились. Более того, судя по крикам, кого‑то принесли в жертву! Хотя из соседних деревень вроде никто не пропадал.

Лет через двадцать я встретил Витька на улице.

– Ты помнишь наш Новый год? – спросил он. – Представляешь, с тех пор в замке привидения никогда больше не появлялись. Хотя до этого каждый Новый год гуляли точно по расписанию.

– Значит, мы их действительно сделали! Или… благодаря нам, они наконец допраздновали свою свадьбу!

Запомнилась и еще одна новогодняя ночь из студенческой жизни. В общежитии мы жили втроем в комнате. Деньги, присланные родителями на празднование Нового года, пропили за несколько дней до него. Поэтому елку, чтобы праздник все‑таки состоялся, сами срубили в лесу. Долго тащили ее пехом в Москву. Удачно миновали милицейские посты. Правда, украсить ее нам было нечем. Кто‑то с похмелья предложил: «Давайте украсим елку тем, что у нас осталось в мусорном ведре. Там много всего! Слава богу, мы его неделю не выносили. Оригинально будет. Девчонок позовем. Им всегда нравится, когда мужчины придумывают что‑то оригинальное. И потом, такая елка запомнится нам на всю жизнь».

Да, эта елка запомнилась нам на всю жизнь. Я никогда не видел более хватающего печалью за душу зрелища. Даже теперь у меня портится настроение при воспоминании о ней. На елке висели обглоданные лимонные дольки, пустые пузырьки от пенициллина – я до этого лечился от ангины. Еще скрюченные горчичники, консервные, плохо вымытые банки… Вместо гирлянды елка была обвита бинтом с кровавыми, засохшими подтеками. А к макушке мы привязали пол‑литровую грушу‑клизму. В ту ночь от нас сбежали все девушки. Одну из них от нашей елки начало подташнивать. Она назвала ее погостом в реанимации. Однако нет худа без добра. Теперь, когда приходится порой смотреть голливудские сцены с разного рода кинг‑конгами и годзиллами, я вспоминаю нашу елку в общежитии и все годзиллы для меня становятся снегурочками.