РЕДАКТОРСКИЙ ОПЫТ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД

Редакторский опыт в советский период в полной мере вобрал в себя и достижения, и просчеты, которые характерны для этой области деятельности, отражающей прежде всего специфику социально-общественного развития. В соответствующей для себя форме он, в известной мере, повторял те изгибы и повороты, острые, порой драматические противоречия исторического пути, по которому двигалась страна, и поэтому очень трудно поддается какой-либо одномерной оценке. В разные конкретно-исторические отрезки времени редактирование приобретало лишь свойственные данному периоду черты, позже утрачивая или обогащая их. Однако все это происходило под растущим и ужесточающимся контролем государства, не только осуществляющим политику в области литературы и искусства, но и постепенно формирующим жесткую идеологическую парадигму, рамки которой ограничивали литературное дело и сам литературный процесс.

С точки зрения государственной политики в сфере книгоиздания в первые годы Советской власти важным фактором редакционно-издательской деятельности становятся: приобщение нового массового читателя (рабочего и крестьянина) к образованию, воспитанию у него потребности в книге, в печатном слове, привлечение его через это слово к источникам духовной и материальной культуры и формирование определенного мировоззрения. Указанные общественные установки служили основными ориентирами в деятельности издательств в 20-е годы. В результате наибольшее распространение в этот период получает так называемая массовая книга, выходившая миллионными тиражами, которая отличается ярко выраженной пропагандистской направленностью. Она представляла собой особый тип издания и охватывала, по сути дела, все виды литературы.

С современных позиций, в сущности, это была брошюра объемом, не превышающим 16-32 страниц, хотя постепенно намечается тенденция к замене ее традиционной книгой. Следует отметить, что опыт создания такого рода изданий не знал аналогичных ситуаций в прошлом и поэтому был сопряжен с определенными трудностями. Последние были связаны с рядом проблем, охватывающих не только чисто издательские моменты, но и организационную и экономическую стороны редакционно-издательского процесса.

Характерна в этом отношении программа, предложенная на конференции, которая состоялась в феврале 1925 г. и касалась вопросов создания и распространения книг для самого массового читателя - крестьянина. Для улучшения распространения такой книги в программе, в частности, предлагалось отказаться от практики использования частных контрагентов (поскольку книги часто «застревали» в губернских и уездных городах); установить непосредственные связи торговых аппаратов издательств с избами-читальнями, школами, кооперативными организациями; улучшить пропаганду книги и т.д. Указывалось и на необходимость удешевления книги с доведением стоимости печатного листа в первом полугодии до 4 коп., а во втором - до 3 коп.

Помимо создания оптимальной организационно-экономической среды для эффективного воздействия массовой книги конкретные требования предъявляются и к тем ее функциональным элементам, которые учитывает редактор, работая над преобразованием авторского оригинала в издательский. Так отмечалось, в частности, что в книге для массового читателя, только-только преодолевшего неграмотность, «шрифт должен быть четким, крупным, не менее цицеро. Корпус, а тем более боргез и петит допустимы только в редких случаях... Ширина набора должна быть в 6,5 квадратов (около 10 см). Соответственно высота набора должна быть 8 квадратов (около 14,5 см)... Размер книга нормально должен быть в 1 лист, максимально 2-2,5 листа... Она должна быть снабжена иллюстрациями... Желательно снабжать книги художественными красочными обложками, преимущественно иллюстративными или плакатными».

Получают свою оценку лингвостилистические и композиционные средства. Так рекомендуется пользоваться языком, близким к разговорному, «но недопустимо подделываться под простонародный». «В случае... употребления иностранных слов, научных терминов и новых понятий, смысл их должен быть ясен из контекста или специально разъяснен в тексте. Следует избегать дробей, по возможности округляя цифры. Недопустимо сокращение слов, даже самых обычных, т.к. они требуют привычки. Желательны короткие фразы, разделенные точками. Для облегчения усвоения прочитанного рекомендуется чаще разбивать текст на абзацы и главы с заголовками, подзаголовками и лозунгами... Не следует злоупотреблять формою сказок и побасенок в деловых серьезных вопросах».

По мере ликвидации неграмотности (в 1920 г. процент грамотных в возрасте 9-49 лет составлял 44,1, в 1926 - 56,6, в 1939 г. - 87,4) и роста уровня профессионального образования в значительной мере меняются и редакционно-издательские задачи. Постепенно теряет свое значение ориентировка на полуграмотного читателя, на первый план выдвигается разработка адекватных видов и типов изданий. Собственно начало этого процесса наблюдается уже в 20-е годы. Так если в 1920 г. брошюры составляли 55,9% всей книжной продукции, то в 1921 г. - 47,4%. В дальнейшем потребность в видотипологическом разнообразии издательского репертуара значительно увеличивается.

Особенно заметной эта проблема становится в области издания нехудожественной литературы. Уже в известном постановлении ЦК ВКП(б) от 28 декабря 1928 г. «Об обслуживании книгой массового читателя» указывается на необходимость увеличения выпуска массовой производственной литературы, способствующей повышению уровня технических знаний рабочих и крестьян. Этой цели призваны были служить книги, ядром массива которых должны были быть производственные пособия, учебники и справочники. Более широкой в этом отношении профессиональной постановкой вопроса отличались те части постановления ЦК ВКП(б) от 15 августа 1931 г. «Об издательской работе», где было сформулировано положение о соответствии типа книги, ее содержания и языка целевому назначению, уровню и потребностям различных групп читателей, которым она призвана была служить.

Поиск адекватных редакционно-издательских решений проводился в плоскости проблемы «новый читатель - постоянно обогащающийся производственный материал - автор». Дело в том, что многие авторы-специалисты далеко не всегда могли писать так, чтобы быть понятным даже грамотному рабочему или крестьянину, а неспециалисты-популяризаторы часто прибегали к слишком упрощенному изложению специфического производственного материала, снижая его научную и практическую ценность. Не случайно журнал «Красная печать» писал о том, что издательства «ставят себе цель создать не только новую книгу, но и нового автора».

Сложности в решении этой задачи усугублялись отсутствием квалифицированных издательских кадров, обладающих навыками редакторской практики, способных оперативно «модернизировать» весь арсенал редакторских средств в нестандартных профессиональных ситуациях, оптимально использовать лучшие достижения редакторской школы прошлого, опирающиеся на вековые культурные традиции. Скорее всего указанную проблему можно классифицировать как проблему преемственности, а образцы ее решения следует искать в профессиональной редакторской деятельности русских писателей и ученых, которые работали на стыке двух во многом поразительно разных эпох. Однако их опыт представляет собой то связующее звено, без которого неизбежно произошел бы полный разрыв в культурном наследии поколений. В области подготовки и издания произведений художественной литературы примером тому может служить прежде всего редакционно-издательская деятельность А.М. Горького, А.А. Блока, В.Я. Брюсова.

С именем А.М. Горького связаны многие ценные издательские начинания. Уже в начале 1900-х годов он руководит издательством «Знание», сумев не только привлечь к сотрудничеству лучшие литературные силы того времени, но и сделать доступным многие образцы литературного искусства широкому читателю. (Дешевая библиотека товарищества «Знание»). В 1905-6 гг. при его участии выходит один из острых сатирических журналов «Жупел». В 1912-13 гг. А.М. Горький редактирует журнал «Современник». В 1915 г. (см. предыдущую главу) он организует издательство «Парус» с широкой демократической программой книгоиздания, которая была призвана охватывать современные проблемы науки, философии, социально-политической жизни, этики и морали.

Как явствуют результаты изучения творческого наследия писателя, Горький лично занимался подбором авторов и самостоятельно разрабатывал концепцию многих будущих изданий. Стремясь обеспечить высокий уровень редакционно-издательской подготовки литературных произведений, Горький приглашает для редакторской деятельности, таких мастеров, как В.Я. Брюсов и И.А. Бунин (последний, к сожалению ответил отказом). В «Парусе», по сути дела, впервые разрабатываются принципы издания авторов, представлявших художественную культуру народов, которые входили в состав Российской империи. Для этого были созданы специальные редакционно-издательские национальные комитеты. Вышедшие в издательстве сборники армянской литературы (1916), латышской литературы (1916), финляндской литературы (1917) являли собой новый тип издания. Они заменили собой традиционно бытовавшие обычные собрания отдельных переводов книгой, созданной на иной концептуальной издательской основе. Главная идея сводилась к тому, чтобы дать читателю наиболее цельное и полное представление о национальной литературе. Особое внимание уделялось научно-справочному аппарату, в частности, вступительной статье, представляющей очерк об истории развития национальной литературы, и библиографическим спискам, отражающим общественную и культурную жизнь нации.

Забота о сохранении лучших литературных и редакционно-издательских традиций характерна и для издательской деятельности Горького в советский период. В 1918 г. он становится во главе организованного им издательства «Всемирная литература», цель которого познакомить читателя с образцами мировой литературной классики (здесь работают редакторами В.Я. Брюсов, А.А. Блок, К.И. Чуковский и др.). До своего отъезда за границу Горький редактирует целый ряд журналов («Северное сияние», «Наш журнал», первый «толстый» литературно-общественный журнал «Красная новь» и др.).

Находясь за границей он руководит выходящим в Берлине журналом «Беседа» (1923-1925 гг.). Столь же динамична его редакционно-издательская деятельность и после возвращения из-за границы. Он входит в состав многих редакционно-издательских советов, выступает инициатором и редактором ряда коллективных и серийных изданий («История фабрики заводов», «Жизнь замечательных людей», «Библиотека поэта», альманахи «Год шестнадцатый», «Год девятнадцатый» и др.).

Хрестоматийно-канонический ореол, который длительное время сопутствовал писателю, отнюдь не способствовал объективному исследованию ни его литературного творчества, ни драматических страниц его биографии, ни пониманию его как живой человеческой личности, подверженной иногда жестоким образом, влиянию окружающего мира. Как не способствуют тому и нарочитые попытки непременного свержения его с возведенного пьедестала, откровенные поиски слабости и грехов, которые бы перевесили чашу добродетелей. Как редактор, Горький исповедывал те принципы и опирался на те традиции, которые формировались в процессе развития классической русской литературы и которые определяли взгляд на литературное произведение как на целостную художественную систему со сложным равновесным взаимодействием всех ее функциональных элементов.

Сам перенесший «болезни» литературного роста и становления, прошедший редакторскую школу В.Г. Короленко, Горький прекрасно знал цену каждому из слагаемых литературного мастерства. С этой точки зрения Горький-редактор действительно «создавал автора». Как полагают, им написано около 20000 писем, причем наибольшая их часть - начинающим писателям. Проблемы литературного мастерства Горький всегда рассматривает в контексте множественности и многозначности его критериев. Редактируя журнал «Наши достижения» (1929-36 гг.), Горький, например, много сделал для развития одного из популярнейших жанров публицистики - очерка. Однако для него жанровые особенности - это не литературные каноны, это и ритм, и интонация, и манера повествования, и язык и стиль - в единстве.

Еще находясь в Сорренто, он пишет одному из начинающих авторов: «Попробуйте написать небольшой очерк, пришлите мне. Но пишите не мудрствуя, а - просто, как будто Вы рассказываете человеку, который знает столько же, сколько Вы. Читатель наш, современный, - именно такой знающий человек. Рассказывайте так, чтоб читатель видел то, о чем вы говорите. Избегайте многословия». Ключевой принцип оценки для Горького - «чтоб читатель видел то, о чем Вы говорите» Не случайно А.В. Луначарский очень точно назвал Горького «художником показывающим», и в замечаниях и советах писателя видится преемственность и литературной, и редакторской школы.

С 1930 г. под редакцией А.М. Горького начинает выходить журнал «Литературная учеба», название которого уже само говорит о его назначении. Для Горького, редактора и наставника молодых авторов, характерно равное внимание ко всем элементам литературного произведения - от заголовка до детали описания простого факта.

Один из литераторов, прошедший школу Горького, вспоминал: «Ветер от быстрого хода поезда, - написано у меня, - отдувал по сторонам травы, которые в то время были еще такими же, как при Гоголе - выше коня и всадника». Описание это относилось по времени к концу прошлого века. Горький по своим собственным наблюдениям знал, как выглядела в ту пору украинская степь, и он указал автору»: «Неверно».

Однако более важно даже, чем тонкая филигранная работа над живой тканью литературного произведения (а Горький редактировал таких признанных мастеров, как М. Пришвин, К. Тренев, Вс. Иванов, К. Федин, Ф. Гладков, Ф. Панферов, К. Паустовский и др.), его умение видеть контекст реальной действительности, в котором это произведение родилось, глубоко понимать процесс самосознания в нем творческой личности, определять меру ее духовного потенциала и возможности его реализации. Без такого чувства понимания, невозможен и выбор тех методов и средств, которые делают книгу феноменом цивилизации.

Проблема «личность и общество» - одна из центральных в развитии духовной культуры человечества. Затрагивая ее социально-психологический аспект, Горький писал в 1918 г. о том, что «нам в плоть и кровь привита привычка надеяться на помощь извне, от Николая Угодника, от хорошей погоды, либеральных чиновников... сейчас - наш рядовой обыватель ожидает помощи тоже откуда-то со стороны. У нас всегда сколько угодно «ориентации», нет только самой лучшей - ориентации на самого себя, на свои силы». Однако полностью избежать плена этих «ориентации» не удалось и самому Горькому. Это дало повод, в частности, русскому поэту и переводчику В.Ф. Ходасевичу, близко знавшему писателя, жестко написать о том, что Горький из писателя и друга писателей превратился в надсмотрщика за ними.

Вместе с тем нельзя отрицать и того, что Горький сохранил проницательную силу художника и аналитика, равно и как способность отстаивать те объективные критерии, которым соответствуют образцы подлинного искусства. Красноречивым примером тому может служить его оценка творчества такого своеобразного писателя, как И. Бабель. Его «Конармия», увидевшая свет в 1926 г., действительно стала заметным явлением литературы первого послереволюционного десятилетия, но как и всякое нерядовое событие вызвала много противоречивых, порой противоположных суждений в печати и профессиональной литературной критике.

Резко отрицательное отношение к книге выказал С.М. Буденный, публично в печати оскорбив ее автора, и ряд штабных офицеров Первой Конной. И вот здесь - показательная позиция А.М. Горького. Исследователи указывают на тот факт, что «Горький взял Бабеля под защиту, обратив внимание общественности прежде всего на талантливость писателя, сумевшего украсить буденовцев изнутри даже «лучше, правдивее, чем Гоголь запорожцев». Спор Горького с Буденным о «Конармии» имел принципиальное значение для развивающейся советской литературы. Интересно, что и позднее, в тридцатые годы, Горький отвечал оппонентам Бабеля однозначно: «такие произведения, как «Конармия» нельзя судить «с высоты коня». Прошли годы, и время расставило необходимые акценты в полемике».

Проблема преемственности традиций редактирования, унаследованных от прошлых периодов его развития, нашла свое отражение и в редакционно-издательской деятельности В.Я. Брюсова. Как издатель и редактор (об этом говорилось в предыдущей главе) В.Я. Брюсов сформировался в дореволюционное время. Основные этапы его пути на этом профессиональном поприще - это руководство издательством «Скорпион», редактирование журналов «Русский архив» (1899-1902 гг.). «Весы» (1904-1912 гг.), «Русская мысль» (1910-1912 гг.) сотрудничество в издательстве «Парус».

Выработанные за эти годы принципиальные позиции издателя и редактора, методы и приемы трансформации литературного произведения в издания нашли свое выражение и в его редакционно-издательской практике советского периода - редактировании журнала «Художественное слово» (1920-21 гг.), подготовке к изданию произведений А. С. Пушкина (Поли. собр. соч., т. 1. ч. 1. 1919), серии «Народная библиотека» (1919), Э. Верхарна (1023), Э. По (1924), многочисленных статьях, записках, рецензиях, отражающих взгляды писателя на природу литературного творчества и его оценки.

В богатой и активной редакционно-издательской деятельности В.Я. Брюсова обычно выделяют три направления - собственно редакционно-издательское, стилистическое и текстологическое. Главное кредо, которое исповедывал он как редактор и издатель - это глубокое знание предмета литературной работы и привлечение максимального количества источников для его пополнения.

Характерный в этом отношении эпизод описывает в своих воспоминаниях В.Г. Шершеневич: «В одной из своих теоретических книг («Футуризм без маски») я, защищая положение, что современные поэты не знают природы и не должны писать о ней, как раз указал на Брюсова, поэта очень точного и все же допустившего ошибку. Описывая реку, Брюсов написал: «Льнет рыба к свинцовому грузику», - между тем рыба на солнце играет и льнет к леске, к поплавку, но никак не к грузику, лежащему на дне. Года через два, дожидаясь Валерия Яковлевича... я увидел на столе подаренный мною томик «Футуризма». Я перелистал его. Против ряда абзацев были возражающие пометки, а против «грузика» было четко написано: «Бывает». Я не знал, что «бывает». Бывает, что и я, Брюсов, ошибаюсь? Мне не очень верилось, что Валерий Яковлевич признал свою ошибку, он этого не любил. Когда Брюсов вернулся домой, я спросил его о значении пометки. Он ответил:

- Спрашивал рыбаков. Говорят, если вода неглубока, то рыба играет и с грузиком.

-А вы сами это видели, Валерий Яковлевич?- Если писать только о том, что видишь сам, тогда не надо ни читать, ни говорить с людьми».

Высокой компетентности как одному из основных требований в редакционно-издательской работе В.Я. Брюсов следовал, в частности, при подготовке и редактировании сборника «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней», изданного Московским Армянским комитетом в 1916 г. Известен первоначальный отказ Брюсова Комитету именно в силу того, что представлялось невозможным редактировать книгу, относящуюся к той области знания, которая была ему малоизвестна. Позже он соглашается редактировать сборник лишь при условии, что ему помогут изучить армянский язык и историю армянского народа. В дальнейшем Брюсов изучает огромное количество источников, освещающих историю этой страны, на русском, французском, немецком, английском, латинском и итальянском языках, едет в Ереван и Тифлис, где получает возможность непосредственного общения с лучшими представителями науки, литературы и искусства.

Принцип высокой компетентности реализуется редактором Брюсовым и в самом подборе авторов переводов. Для него важно, чтобы увидел свет не ремесленно обработанный подстрочник, а подлинное произведение армянской поэзии, освещенное настоящим поэтическим даром проникновения в глубины человеческой души. Не случайно в числе поэтов-переводчиков антологии мы встречаем целое созвездие поэтических имен - А. Блока, К. Бальмонта, И. Бунина, Вяч. Иванова, Ф. Сологуба, В. Ходасевича и др.

Брюсов - издатель, чрезвычайно внимательно относящийся и к выбору средств реализации авторского произведения в издании. Для него работа в этом направлении начинается с разработки концепции (плана) издания, системы размещения материала, структуры и содержания научно-справочного аппарата (комментарии, примечания, указатели и т.д.). Например, уже в одном из первых изданий, подготовленных Брюсовым - «Письма Пушкина и к Пушкину», выпущенных издательством «Скорпион» в 1903 г., примечания к ранее не публиковавшимся официальным документам содержали подробное описание подлинника - вид бумаги, характеристику способа печати, сведения о пометках и приписках, расхождении факсимиле с подлинником, об учреждениях, в которых хранится документ, шифре, названиях авторитетных ранних изданий, где он был опубликован, и др. Весьма требователен Брюсов к эстетике издания - к выбору шрифта, бумаги, подбору иллюстраций, композиционных средств.

Работа В.Я. Брюсова над лексико-стилистическими средствами носит печать той глубокой идейно-художественной и духовной эволюции, которая сопутствовала ему как мастеру и теоретику литературы. В процессе его творческого развития шла и смена приоритетов в оценке стилистических достоинств литературного произведения - от мелодичной ритмики и внутренней музыкальности текста к конкретности и ясности поэтической мысли, той простоте выражения, которая и является признаком наивысшего мастерства.

Ценным источником изучения редакторского наследия Брюсова в этом отношении могут служить его внутренние издательские рецензии, написанные им в период работы в Госиздате в 1919-1920 гг. Другой источник - многочисленные работы, которые присылали ему молодые авторы с его пометками и замечаниями. Вот некоторые из тех, которые дают представление о характере оценок Брюсова. Так сравнение росы со слезами он справедливо классифицирует как литературный штамп, на риторический вопрос автора: - «Быть может на другой планете мы горим теперь двумя свечами на одном алтаре?», - Брюсов иронически отвечает вопросом же: «А есть ли на других планетах свечи и алтари?», в выражениях «останешься в вышине» и «неужели же» дважды подчеркивает близко стоящие согласные и т.д.

Как редактор-текстолог наиболее ярко, по мнению исследователей редакторского наследия В.Я. Брюсова, он проявил себя, работая над полным собранием сочинений А.С. Пушкина, издание которого было предпринято Литературно-издательским отделом Наркомпроса в 1918 г. Брюсов отдал изучению творчества великого поэта 25 лет своей жизни, и к тому времени опубликовал о нем свыше 80 работ. Специальная комиссия совместно с Брюсовым разработала подробный план будущего издания, охватив такие вопросы, как его состав, критическая проверка текстов, историко-литературный комментарий для крупных произведений, свод важнейших вариантов ко всем произведениям, критико-биографический очерк жизни Пушкина, определение грамматических норм издания, расположение произведений и т.д.

Вместе с тем это издание не имело четкого читательского адреса. С одной стороны, оно предназначалось специалистам, с другой - для малоподготовленного читателя. Поскольку множество черновых набросков и замечаний Пушкина (которые в таком виде и опубликовались в предшествующих изданиях) Брюсов счел «непонятными иероглифами» для читателя-неспециалиста, он предпринял попытку «дописать» их, воссоздать их «полными стихами и полными строфами». Это «досоздание» пушкинских текстов вызвало резко отрицательную реакцию таких известных текстологов, как Б. Томашевский, В. Жирмунский, С. Бонда и др.

Можно по-разному относиться к неудаче В.Я. Брюсова, но, скорей всего, причины ее - в конкретно-исторической обстановке того времени, известной растерянности издателей перед новой читательской аудиторией, отсутствие четких представлений о структуре ее запросов, равно, как и опыта работы с ней. Позже это понял и Брюсов, сказав о данном издании Пушкина, что «... оно желало быть одновременно и научным, и популярным, и через то не стало ни тем, ни другим...».

Суть однако не в отдельных, вполне объяснимых и неизбежных неудачах, а в наследовании лучших традиций редакторского искусства многими представителями нового поколения редакторов и издателей, которым позже пришлось работать в условиях жесткого государственного контроля. Этому способствовала и редакционно-издательская деятельность А.А. Блока.

Поэт непродолжительное время выступал в качестве редактора периодических изданий. До революции он возглавляет отдел поэзии в журнале, который издавал самобытный русский театральный режиссер В.Э. Мейерхольд, - «Любовь к трем апельсинам» (1914-16 гг.). После революции он в 1918 г. является главным редактором периодического издания «Репертуар» - органа репертуарной секции при театральном отделе Наркомпроса. Однако под его редакцией выходит лишь один номер, поскольку А.А. Блок убедился в том, что ему не дадут возможность воплотить в жизнь его издательские замыслы. В основном его редакторская деятельность связана с подготовкой и выпуском отдельных изданий или собраний сочинений мастеров литературы. В истории редактирования А.А. Блок занял свое место главным образом как редактор оригинальных поэтических произведений и редактор переводов.

В дооктябрьский период наиболее значительная его редакторская работа - подготовка к изданию сочинений А Григорьева в издательстве К.Ф. Некрасова. Книга вышла в 1916 г. под названием «Стихотворения Аполлона Григорьева. Собрал и примечаниями снабдил Александр Блок». Блоку принадлежит как замысел этого издания в целом, так и конкретные разработки состава и композиционного решения сборника, его научно-справочного аппарата и художественного оформления. В полной мере при этом проявилось умение Блока-редактора при помощи редакционно-издательских средств воссоздавать для читателя индивидуальный образ автора, бережно относясь к его творческой воле.

Например, Блок включил в книгу 6 частей, причем первые две повторяли в композиционном отношении сборник «Стихотворения Аполлона Григорьева», вышедший при жизни автора в 1846 г. Редактор только раз позволил себе переместить «рассказ в стихах «Олимпий Радий» в раздел «Поэмы», где были собраны произведения аналогичного жанра, поскольку сам термин поэмы у А, Григорьева нигде не встречался. Остальные 4 части полностью составлены самим Блоком, который проделал огромную работу разыскивая и атрибутируя журнальные публикации поэта. Столь же тщательно Блок работал и над научно-справочным аппаратом: отбором вариантов, сверкой текстов, примечаниями и т.д.

Однако важен сам по себе даже не факт такой работы, выполненной на высоком профессиональном уровне, а именно стремление редактора раскрыть перед читателем полнокровный образ поэта, творчество которого к тому времени было незаслуженно забыто. В одном из писем к своему другу, поэту, переводчику, мемуаристу В.А. Пясту (Пестовскому) Блок писал: «... мой Григорьев подвигается, напечатано 10 листов (а всего будет до 35-ти!). Это - не только сложные корректуры, но еще и держание в душе всей книги (то есть всей жизни его) и влияние на издателей. Пока выходит чисто».

Концептуальный подход к замыслу издания и реализации в нем литературного произведения остаётся ведущим для Блока и в постреволюционный период, когда он возглавляет сектор немецкой литературы, входит в состав гетевской и поэтической коллегий издательства «Всемирная литература», работает над однотомником лермонтовских стихотворений в издательстве З.И. Гржебина. Редактируя переводы Гете и Гейне, главным Блок считает умение вслушаться в звучание авторского оригинала и затем передать его поэтическую суть в естественном звучании русской речи. Он не допускает никакого «угла отклонения» от подлинника, ему чужды его «переосмысливания», «перевыражения», осовременивания» со стороны переводчика.

Разрабатывая план издания произведений Г. Гейне, Блок останавливается на принципе избранного собрания сочинений, который, по его мнению, позволяет представить поэта новому читателю лучшими творениями великого мастера и передать неповторимость его поэтической манеры. Хотя в началу XX в. в России вышло 4 собрания сочинений Гейне, Блок считал, что русский язык еще почти его не знает. Поэтому главный смысл его помет на полях переводов - необходимость глубокого знания творчества Гейне, сохранение стихотворного размера и ритма, снятие русифицированного налета при переводе немецкой лексики (с редакцией А. Блока вышли два тома Г. Гейне - 5-й (1919) и 6-й (1922) - уже после смерти поэта.

А.А. Блок был первым, кто после революции подготовил и издал М.Ю. Лермонтова («Избранные сочинения в одном томе. Редакция, вступительная статья и примечания Александра Блока». Издательство З.И. Гржебина. Берлин-Петербург. 1921). Если издание избранных сочинений М.Ю. Лермонтова, вышедшее в 1918 г., лишь в пятый раз повторяло издания, появившиеся в начале века, то А.А. Блок, учитывая читательский адрес, поставил задачу открыть поэта широкой, но мало подготовленной аудитории. Этой задаче он подчинил и редакционно-издательские средства.

В частности, его комментарии и примечания существенно отличаются от тех, которые снабжены им, например, «Стихотворения Аполлона Григорьева». Он ограничивается минимумом библиографической информации, снимает материал, содержащий полемические суждения литературоведов и текстологов, и, наоборот, насыщает примечания множеством биографических фактов. В своей совокупности иногда они полнее, чем в научных изданиях. Цель очевидна - дать читателю живого Лермонтова - ироничного, а иногда саркастичного, нравственного максималиста, отважного и беззащитного, рисовальщика и мистификатора.

Замыслом создать образ земного Лермонтова, доступного и понятного простому человеку, продиктован и выбор иллюстративных средств, в частности, карандашного наброска портрета поэта, выполненного Д. Паленом, где он выглядит, по словам, К.И. Чуковского «очень русским», простым офицером в измятой походной фуражке. К.И. Чуковский вспоминал: «Блок сидел рядом со мной и перелистывал Гржебинское издание «Лермонтова», вышедшего в свет под его, Блока, редакцией. «Не правда ли, такой Лермонтов, только такой, - спросил он, указывая на портрет, приложенный к изданию. - Другие портреты - вздор, только этот ...».

Редакторская деятельность крупнейших мастеров слова, воспитанных предшествующей эпохой, не только сохраняла преемственность идейно-эстетических и литературно-художественных традиций подлинной культуры, но и цементировала ее ценностные основы, которые устояли вопреки разрушительным попыткам «переосмысления» всего прошло опыта. Формирование принципов редактирования в советский период - процесс неоднозначный. Его основные этапы вполне соответствуют тем конкретно-историческим периодам в жизни общества, которые структурно выделяют на основе действия целого ряда факторов. Например, в 20-е годы на практике редактирования несомненно оказываются «бунтарские» течения в самом литературном процессе. По воспоминаниям В.Т. Шаламова «... двадцатые годы - это время литературных сражений, поэтических битв ... Имажинисты, комфуты, ничевоки, крестьянские поэты; «Кузница», Леф, «Перевал», РАПП, конструктивисты, оригиналисты-фразари и прочие, им же имя легион...».

Наиболее заметным литературным течением был имажинизм. Исповедовавшие его литераторы (С.А. Есенин, Р. Ивнев, А.Б. Мариенгоф, В.Г. Шершеневич и др.) имели свое издательство «Имажинисты», выпускали одноименные сборники и журналы «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (1922-1924 гг.). Имажинисты привнесли в палитру редакторских оценок литературного произведения (если отбросить крайние, чисто формалистические подходы) естественную образность русской речи, пристальное внимание к предметной детали, изобразительной подробности, тропам, системе мелодической и ритмической организации текста. Широкое использование образных литературных средств позволяло талантливым представителям этого направления часто достигать прекрасного выразительного эффекта в художественной характеристике человека и окружающей его действительности. Вот, например, как «видел» С.А. Есенина его соратник по литературному цеху А.Б. Мариенгоф:

Есенин с навыком степного пастуха

Пасет столетья звонкой хворостиной....

Однако уже в 20-е годы (в контексте острых дискуссий) постепенно начинает складываться система жесткой регламентации издательского дела. В июне 1922 г. было образовано Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит), а на местах губ - и обллиты, т.е. органы цензуры. Постепенно начинает формироваться идеологический догмат, провозглашается примат политических целей и задач государства не только в материальной, но и духовной сфере. Характерно в этом отношении совещание «О политике партии в художественной литературе», которое было проведено Отделом печати ЦК РКП (б) в мае 1924 г. Как справедливо отмечают историки литературы, по существу, дискуссия сводилась к тому, «... каким быть искусству после революции: сохранять ли ему свою специфику в познании мира или подчиняться политике, отождествиться с нею в видении мира и способах его интерпретации».

С точки зрения общего подхода к редакторской оценке литературного произведения вопрос сводился к тому, что считать основным - его художественные достоинства, прежде всего, как предмета искусства, или его идейность, понимаемую как реализацию автором политической линии государства. Хотя на данном совещании вторая точка зрения пока не получила общей поддержки, в дальнейшем именно она стала доминантной. Идея служения художника обществу вульгаризаторски трансформировалась в понятие «социального заказа». При этом само слово «заказ» воспринималось в грубо утилитарном, практически буквальном смысле при полном игнорировании очевидной истинности того, что этот заказ дается «не сухим и рассудочным путем, в виде приказа извне, а органически присутствует в творческом «я» писателя, выражается из его подсознательных глубин».

Блок требований к литературному произведению, канонизированный затем ортодоксальными представителями редакторского корпуса, окончательно был сформулирован и принят (в Уставе Союза советских писателей) на 1-м Всесоюзном съезде писателей в 1934 г. Основным методом советской литературы на съезде был провозглашен метод социалистического реализма. Уже само указание на то, что этот метод «основной», придавало ему как бы дисциплинарную обязательность. Что касается его сути, то он требовал от художника правдивого, исторически конкретного изображения действительности в ее революционном развитии в сочетании с задачами идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма. Наряду с этим, он предусматривал обеспечение художнику полной творческой инициативы, выбора разнообразных форм, стилей и жанров.

Следует отметить, что уставные требования к художнику уже сами по себе входят в противоречие со свободой творчества. Кроме того, их жесткая формулировка провоцировала в ряде случаев примитивно-абсолютистское понимание общенаучных подходов, принципов и методов в оценке продуктов творческого процесса. Так исторический метод, принцип историзма, историзма мышления, данный в виде предписаний «сверху» и подразумевающий анализ лишь одной составляющей развития общества - революционной, часто приводил к обедненным, а в конечном счете не объективным и не научным оценочным ориентирам.

Вместе с тем, по точному выражению писателя Б. Можаева, историзм мышления необходим и автору, и редактору, т.к. «... для того, чтобы описывать, оценивать, анализировать и даже предвосхищать события, прежде всего нужно знать, видеть и понимать объективно существовавшую и существующую картину развития общества и страны». Непременным условием для этого является право автора и редактора, как соучастника творческого процесса, на собственное (а не по указке) осмысление жизни.

Идейно-эстетический и мировоззренческий монополизм, облеченный в форму непреложных постулатов, норм, правил, который господствовал в духовной сфере, отрицательно сказался на подготовке и выпуске не только художественной, но и других видов литературы, отражающих живое развитие человеческой мысли. В частности, в книгоиздательском репертуаре не находили места издания, посвященные целым научным школам и направлениям в области естественнонаучного знания, философии, социологии, экономики. В результате образовали огромный поток, так называемой конъюнктурной литературы.

Глубокие оценки этого явления принадлежат известному советскому литературоведу и писателю Л.Я. Гинзбург. «Конъюнктурное искусство, - писала она, - ближе всего к классицизму - есть такое ходовое утверждение. Совершенно неверное. Классицизм (особенно XVIII века) - структура воспитательная, дидактическая, с заданными оценками и заранее известными выводами. Все так. Но притом классицизм обладал философскими предпосылками и выражал с блистательной точностью соответствующее общее сознание. Оды, которые восхваляли, не выражая мировоззрения, считались низкопробными шинельными стихами.

Эту же литературу создают люди, прошедшие опыт XIX века (оставим в стороне неграмотных и просто взыскующих легкого заработка). Невозможно полностью устранить воздействие этого опыта на психику. Разрыв между психикой и продукцией усугублен тем, что чтение русских классиков не возбраняется, даже поощряется. Конъюнктурная литература - уникальный социальный факт, изолированная система, включаясь в которую сразу начинают играть по ее правилам.

Помню свои разговоры с молодыми литераторами 30-х годов. Меня поражало, что они в своем роде честны, хотя думают и пишут разные вещи. Это был двоемирие, и другой мир литературы обладал для них своими, заведомо другими не только эстетическими, но и социальными закономерностями».

Эти суждения направлены, прежде всего, против упрощенного подхода к оценке прошлого духовного опыта, требующего (как никакой другой) тщательного анализа на разных уровнях и социальных срезах.

Конъюнктурная литература как социальное явление советской эпохи является лишь одной, хотя и достаточно характерной чертой книгоиздания того периода, - она не может определять его в целом. За годы Советской власти накоплен огромный опыт подготовки и выпуска в свет классиков мировой и отечественной литературы и искусства, научного, учебного, справочно-энциклопедического книгоиздания.

Достаточно сказать, что за 1918-1986 гг. в стране было выпущено свыше 381 тыс. изданий художественной литературы (включая детскую) общим тиражом более 21 млрд. экз., 335,8 тыс. изданий по естественным наукам тиражом 7,3 млрд. экз.; 142,3 тыс. изданий детской литературы тиражом 12,5 млрд. экз. Только за 1940-1986 гг. выпуск в стране учебной литературы составил 359 тыс. изданий тиражом 13,3 млрд. экз. Были созданы основы национального книгоиздания народов, входящих в состав СССР. За 1928-1986 гг. было выпущено 3,4 млн. изданий общим тиражом 62 млрд. экз. на языках народов страны.

Основными тенденциями развития централизованной книгоиздательской системы были укрупнение книгоиздательских предприятий и их специализация. В 1986 г. в стране насчитывалось более 225 издательств и значительное количество издающих организаций. Сложилась и довольно четкая иерархическая структура книгоиздательской сети. Она охватывала все звенья книгоиздания и включала как универсальные, так и специализированные на определенной тематике выпуска книгоиздательские предприятия разной подчиненности.

Так верхний уровень книгоиздательской системы представляли центральные книгоиздательства, подчиненные или непосредственно Госкомиздату СССР («Высшая школа», «Мысль», «Советская энциклопедия», «Экономика», «Машиностроение», «Медицина», «Недра» и др.), или общественным организациям и ведомствам. Например, «Правда» - издательство ЦК КПСС, «Известия» - Президиума Верховного Совета СССР, «Наука» - Академии наук СССР, «Воениздат» - Министерства обороны СССР, «Советский писатель» - Союза писателей СССР, издательство ЦК ДОСААФ и т.д.

Второй уровень составляли республиканские издательства. Например, в РСФСР - «Детская литература», «Просвещение», «Современник», «Россельхозиздат»; на Украине - «Веселка» («Радуга»), «Каменяр» («Каменщик»), «Здоровья» («Здоровье»), «Карпаты», в Белоруссии - «Полымя» («Пламя»), «Юнацтва» («Юность») и др., в Казахстане - «Мектеп» («Школа»), «Кайнар» («Родник»), в Грузии - «Ганатлеба» («Просвещение»), «Мецниереба» («Наука»), «СабчотаАджара» («Советская Аджария»), «Хеловнеба» («Искусство») и т.д.

В России существовали еще два уровня книгоиздательской системы. Это - межобластные и местные издательства. Первые - были подведомственны Госкомиздату РСФСР и представлены, главным образом, универсальными издательствами, выпускающими издания массово-политической, научной, научно-популярной, учебной, справочной, производственной, художественной и детской литературы. К ним относились, в частности, Алтайское, Волго-Вятское, Восточно-Сибирское, Дальневосточное и другие книжные издательства.

Местные издательства подчинялись управлениям по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Советов Министров автономных республик и соответствующим подразделениям в структурах местных органов власти (край- и облисполкомов Советов народных депутатов). Как правило, они также являлись универсальными книгоиздательскими предприятиями (например, Бурятское, Дагестанское книжные издательства, «Ир» («Осетия»), «Карелия», Омское, Ростовское издательства и т.д.).

Развитие достаточно жестко регулируемой государственной книгоиздательской системы потребовало централизованной подготовки специалистов редакционно-издательского профиля. В 1930 г. на базе Высшего художественно-технического института был создан Московский полиграфический институт, который в дальнейшем превратился в крупный учебный и научный центр, готовящий соответствующие квалифицированные кадры для издательского дела, полиграфии и книжной торговли. В разное время в нем работали известные специалисты и ученые в этих областях К.И. Былинский, А.Д. Гончаров, В.Т. Георгиевский, В.А. Истрин, П.А. Попрядухин, В.В. Пуськов, А.А. Сидоров, Н.И. Синяков, Н.М. Сикорский и др.

Заметной тенденцией становится дифференциация редакционно-издательской деятельности прежде всего как реакция на специализацию различных отраслей книгоиздательского дела. Так, еще в 1923 г. на базе издательского отдела ВСНХ было создано Государственное издательство технической литературы, которое обслуживало читателей различной квалификации, занятых в разных областях экономики. В этом же году в рамках специализации возникает трест «Транспечать», позже - издательство «Связь». В 1924 г. принимается решение об издании Большой Советской Энциклопедии, для подготовки которой в 1925 г. учреждается акционерное общество «Советская энциклопедия», специализировавшееся на выпуске фундаментальных справочно-энциклопедический изданий.

В конце 30-х годов появляются такие отраслевые издательства, как «Энергоиздат», «Металлургиздат», «Химиздат» и др. В 1933 г. на базе соответствующих секторов Государственного издательства художественной литературы и издательства «Молодая гвардия» создается специальное издательство для выпуска детской литературы - «Детиздат». В первые послевоенные годы возникает еще ряд новых издательств, в частности в 1945 г. - «Госкультпросветиздат» и «Географиздат», в 1950 г. - «Знание». В конце 50-х годов вновь происходит расширение книгоиздательской сети - в 1957 г. возникают такие издательства, как «Советская Россия», «Детский мир», ряд областных издательств, в 1958 г. - Издательство восточной литературы, «Атомиздат», в 1959 г. - «Высшая школа» и т.д.

Несмотря на принимаемые меры по централизации и концентрации книгоиздательского дела (например, в 1963 г. вместо 239 издательств было создано 161 - укрупненное, а вместо 62 центральных - 44), и в дальнейшем заменен был процесс разукрупнения универсальных издательств и создания типизированных книгоиздательских предприятий, как в центре, так и в республиках. Например, в 1968 г. возникают издательства «Планета», «Изобразительное искусство», в 1970 г. - «Современник», в 1974 г. - «Русский язык», «Плакат», в 1982 г. - «Радуга» и т.д.

В результате типизации книгоиздательского дела сформировался высококвалификационный, многопрофильный в своей деятельности редакторский корпус, специализированный на выпуске изданий широкого тематического спектра. Особое значение для этого имела редакционно-издательская и литературная деятельность крупнейших ученых (С.И. и Н.И. Вавиловы, А.Е. Ферсман, В.А. Обручев, В.И. Вернадский и др.), продолживших и творчески развивших лучшие отечественные традиции научного и научно-популярного книгоиздания, во многом определяющего принципы и методы подготовки изданий нехудожественной литературы.

Чрезвычайно показательно, в частности, редакционно-издательская деятельность выдающегося ученого физика, с 1945 г. президента АН СССР И.С. Вавилова. Прежде всего эта деятельность удивительно многогранна. С.И. Вавилов практически всю жизнь плодотворно сочетал научно-исследовательскую работу с творческой работой писателя, редактора, рецензента. Им лично написано около ста оригинальных научных работ, принесших ему мировое признание, и более 150 ярких по своей изобразительной силе научно-популярных книг и статей (в том числе «Солнечный свет и жизнь Земли», «Глаз и Солнце» и ряд других). Он был главным редактором или членом редколлегий целого ряда научных журналов («Успехи физических наук», «Журнал экспериментальной и теоретической физики», «Вестник Академии наук СССР»), с 1945 г. являлся председателем редакционно-издательского Совета АН СССР, а с 1949 г. - главным редактором II-го издания Большой Советской Энциклопедии.

С.И. Вавилов оставил след в истории редактирования и как блестящий популяризатор научного знания. В течение 18 лет, начиная с 1933 г., он руководил Комиссией АН СССР по изданию научно-популярной литературы и серии «Итоги и проблемы современной науки». Значительным явлением в издательской жизни страны стали концептуально разработанные С.И. Вавиловым и осуществленные под его руководством новые научно-популярные серии - «Классики науки», «Мемуары», «Литературные памятники», «Биографии», «Массовая серия».

Большое место в его редакционно-издательской деятельности занимала работа в научно-популярных периодических изданиях. На протяжении 17 лет (с 1933 по 1950 гг.) он был председателем редакционной коллегии журнала «Природа», входил в состав редколлегий таких популярных журналов, как «Наука и жизнь» и «Знание-сила». С.И. Вавилову принадлежит инициатива создания Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний (с 1963 г. - общество «Знание»), первым председателем которого он являлся более 3-х лет. За это время был налажен выпуск около 2,5 тыс. названий научно-популярных книг и брошюр.

В редакционно-издательской практике С.И. Вавилова нашла воплощение глубоко осмысленная им стройная система принципов и методов подготовки научного издания - от его замысла и проекта до оценки каждого из его системных элементов (текстовой и не текстовой материал, научно-справочный аппарат, полиграфическое исполнение и т.д.). Особое внимание он уделял критерию научности, воспринимаемому как мерило истинности научного знания. В архивах редакций, в которых научным редактором выступал С.И. Вавилов, сохранились авторские оригиналы, свидетельствующие о неуклонном следовании им этому критерию.

Вот, например, правка, сделанная С.И. Вавиловым в текстовом материале, посвященном проблемам атомной физики. У автора было написано следующее: «... химические изотопы совершенно тождественны, но их физические свойства из-за различия в массе различны». Редактор Вавилов предлагает следующий вариант: «... химические изотопы практически совершенно тождественны, но их некоторые физические свойства из-за различия в массе заметно различны». Вставлены, как видим, лишь два слова - «практически» и «некоторые», но в результате мы имеем иной фактический материал. Правка оправдана тем, что а) изотопы не могут быть совершенно тождественны, если их физические свойства различаются в зависимости от массы; б) они не могут быть тождественны и в том случае, если их все (как у автора) физические свойства различны в зависимости от массы.

Как редактор и писатель-популяризатор научного знания С.И. Вавилов, пожалуй, первым разработал и предложил совершенно новый для своего времени тип научно-популярного издания - небольшую компактную монографию для ученых и специалистов, работающих в смежных областях науки. Примером тому могут служить и его собственные работы («Исаак Ньютон», «Микроструктура света»). Наблюдая и предвосхищая дальнейшую дифференциацию научного знания, он формулирует один из основополагающих принципов научной популяризации - показывать сам процесс роста древа познания, а не фиксировать статично какие-то его этапы.

Например, в последнем прижизненном издании своей знаменитой книги «Глаз и Солнце», обращаясь к читателям, он предостерегает их от разочарования в том, что автор не дал исчерпывающего ответа на вопрос о природе света. Более того, загадка оказалась еще более сложной, чем во времена Ньютона и Ломоносова. Но автор честен, ибо он показал, что чем ближе мы подходим к истине, тем более обнаруживается неисчерпаемость.

С.И. Вавилов обогатил практику создания и подготовки популярного издания о науке множеством оригинальных приемов использования образных средств при изложении научного материала, стилистических фигур, лексических находок. Однако главное, что привнес он в научную популяризацию, - это научное предвидение, - то, что сейчас называют научным прогнозированием, которое опирается на глубокую аналитическую оценку закономерностей развития естественного мира. К этому он и приобщает читателя.

С редакционно-издательской деятельностью был тесно связан и известный ученый минералог и геохимик А.Е. Ферсман, оставивший после себя не только классические образцы научной прозы, но и прекрасные научно-популярные книги и статьи («Занимательная минералогия», «Занимательная геохимия», «Путешествие за камнем», «Рассказы о самоцветах», «Воспоминания о камне» и др.). Он принимал активное участие в организации (1912) и редактировании одного из наиболее известных научно-популярных журналов «Природа». Позже работал в редакционном отделе частного издательства З.И. Гржебина (1919-1923 гг.), состоял членом-пайщиком кооперативного издательства «Время» (1922-34 гг.) - «издательской артели работников науки, литературы, книжной графики и издательского дела», выступал как автор, редактор, рецензент. А.Е. Ферсман был первым руководителем «Издательства Российской академии наук» и одновременно академической типографии.

Литературное дарование и профессиональные редакторские знания позволили А.Е. Ферсману создать по сути дела целую школу научной популяризации, значительно дополнив лучший опыт, накопленный ранее в этой области. При написании научно-популярного произведения, рассказывающего о, казалось бы, бесстрастной и холодной неживой природе, он исходил из принципа единства органического и неорганического мира и их взаимосвязей, которые под взглядом ученого и одновременно художника, открываются своими неожиданными гранями.

Этому подходу у А.Е. Ферсмана подчинено использование и сюжетно-композиционных, и изобразительно-выразительных средств. Его произведения написаны по материалам научных экспедиций, что позволяет автору, во-первых, - придавать сюжетным линиям чрезвычайную пластику и динамизм (смена места событий, картин природы, чередование эпизодов и т.д.), а во-вторых, непосредственно делится с читателем живыми наблюдениями и впечатлениями, учить его остроте зрения и исследователя, и тонкого ценителя первозданной красоты природы. Для Ферсмана-исследователя, когда он рассказывает, например, в «Занимательной минералогии» о диковинных кристаллах-гигантах, жидких и летучих ;' камнях и т.д., добиться удивления читателя или его простой заинтересованности не является самоцелью. Главное для него - заставить читателя задуматься, приобщить его к сложному процессу миропознания. Именно поэтому, когда он пишет о своих наблюдениях над изменением цвета природных минералов («иногда камень блекнет, подобно цветку»), то параллельно говорит и о научных экспериментах, цель которых получить заданную окраску некоторых ценных минералов.

А.Е. Ферсман значительно дополнил содержание понятия «занимательность», которое выступает непременным компонентом в редакторском восприятии модели научно-популярного издания. Занимательность у него достигается не пресловутым «оживлением», не притянутыми для этого случайными, но сенсационными фактами, не искусственными построениями сюжета. Одухотворяет рассказы писателя о мертвой природе прежде всего яркая, неординарная личность автора, его необычное видение предмета, о котором он говорит, доверительность интонации самого рассказа.

Обращение А.Е. Ферсмана не только к разуму, но и чувству читателя, позволяет ему в полной мере использовать все разнообразие образных средств, художественной детали, даже пейзажных описаний. Особенно он точен и самобытен в создании зрительных образов при