Жизненный мир и центральный жизненный принцип

Многие особенности мотивации человека позволяет по­нять концепция жизненного пространства («жизненного мира», «психологического мира»), разработанная К. Леви­ным. Согласно К. Левину, индивид и воспринимаемый им окружающий мир представляют собой единое векторное поле, специфика которого определяется потребностной зна­чимостью всего того, что воспринимается и осознается.

Любой значимый объект обладает силой притяжения или отталкивания той или иной интенсивности, в связи с чем возникает соответствующий напряженный вектор. Каждый вектор имеет, таким образом, определенную валентность, знак, направление и точку приложения.

Векторное поле жизненного пространства определяет особенности мотивации и поведения индивида: предпоч­тения, характер снятия напряжений, восприятие при пе­ренапряжении потребностей и т.д. Концепция жизненного пространства позволила ввести понятие полевого поведе­ния, описать эффект незавершенного действия и ряд дру­гих интересных феноменов мотивационно-потребностной сферы.

Представления К. Левина по существу являются одним из вариантов деятельностного подхода в психологии. Они исходят из единства индивида и окружающей среды и под­разумевают активный, деятельностный характер его свя­зей с миром. Каждая область жизненного пространства пред­ставляет собой «возможные действия индивида с вещами или относительно вещей, через которые только и могут быть определены все вещи».

Единство человека и значимых для него объектов окру­жающего мира мы хотели бы проиллюстрировать выдерж­кой из письма известного писателя А. Синявского своей жене: «Говорят — характер. Не знаю, что такое характер. И в себе я больше чувствую не себя, а отца, мать, тебя, Егора, Пушкина, Гоголя. Целая толпа. Накладываются на восприятие, участвуют в судьбе... и если писать человека реально, то это выльется скорее в пространство, в ланд­шафт, в океан, чем в характер».

Концепция жизненного пространства, предложенная К. Левиным, хорошо описывает динамику мотивационных процессов. Ее недостатком, свойственным и большинству других теорий, является отсутствие учета содержательной стороны мотивации, определяющей направленность лич­ности и линию жизни человека.

Интересным развитием представлений К. Левина, озна­меновавшимся выходом на содержательную сторону моти­вации, является типология жизненного мира Ф.Е. Василюка. Выделенные им типы жизненного мира (жизненного пространства) соотносятся с так называемыми централь­ными жизненными принципами (принципами существования). В качестве последних выступают принципы удовольствия и реальности, используемые в психоаналитической теории З. Фрейда, а также введенный Ф.Е. Василюком принцип цен­ности, означающий новую ступень в развитии мотивации. Тип жизненного мира и соответствующий ему жизненный принцип характеризуют направленность личности.

В основу типологического анализа Ф.Е. Василюк поло­жил выделение в жизненном мире внутреннего и внешне­го аспектов (внутреннего и внешнего мира). Внутренний аспект может быть простым или сложным, а внешний -легким или трудным. В результате выделяются четыре типа жизненного мира: простой и легкий; простой и трудный; сложный и легкий; сложный и трудный (рис. 1.7).

 

Рис. 1.7. Типы жизненного мира (по Ф.Е. Василюку)

Под простотой внутреннего мира понимается либо его «односоставность» (наличие только одной потребности) либо «отсутствие надерганической структурированности отдельных моментов жизни» — непересекаемость, независимость друг от друга имеющихся потребностей. В нашем жизненном мире имеет место взаимосвязь различных потребностей и, соответственно, появляются «в строение жизни, организация, сопряженность и связь между собой отдельных ее единиц». Легкость внешнего аспекта жизненного мира означает «непосредственность индивиду предметов потребностей, а трудности наличие препятствий к их достижению».

Типы жизненного мира были выделены и описаны Ф. Василюком «как особые измерения жизнедеятельной человека», как «определенные срезы психологической реальности, которые необходимо иметь в виду для анализа критерия жизненных ситуаций и выбора адекватных стратегий терапевтической помощи. В качестве онтогенетичких зов, отражающих особенности мотивации в целом не рассматривались. В то же время предложенная Ф. Василюком типология жизненного мира представляет интерес и с точки зрения онтогенеза мотивационной и соответственно выделения различных линий жизненного развития. В приводимой ниже краткой характеристике типов жизненного мира, основанной на их описании автором типологий, сделан акцент на онтогенетических аспектах. Типы жизненного мира рассматриваются не только как отдельные срезы, отдельные стороны мотивационной сферы, но и как «схемы для понимания», характеризующие варианты мотивации человека в целом.

Внутренне простой и внешне легкий жизненный мир (1-й тип) «соответствует жизненному миру существа, обладающего единственной потребностью и живущего в условиях непосредственной данности соответствующего ей предмета». Существование в данном жизненном мире характеризуется «абсолютной пассивностью, страдательностью», сведением всего к удовольствию-неудовольствию. По существу, это еще допсихическая форма жизни, не требующая никакой внешней активности. Центральным принципом существования является принцип удовольствия. Примером такого существования и мироощущения может служить пребывание в чреве матери, в меньшей степени — младенческое существование и соответствующее ему инфантильное мировоззрение.

стве отдельных мотивационных срезов (и соответственоо отдельных сторон жизни) простой и легкий жизненный мир проявляется в различных чертах инфантильном стремлении уйти от проблем, избежать ответственности, сохранить психологический комфорт вопреки ре- и т.п. Кроме того, данный уровень мотивации _основе всевозможных вредных и отрицательных с: лени, неряшливости грубости, сквернословия

с. «»п общей мотивации человека данный жизненный етствует всем случаям паразитического существо-го жизненный мир гончаровского Обломова, жиз-•*ир чад, независимо от возраста целиком сидящих дителей (особенно часто такое бывает в неполных де мать и в быту делает за горячо любимого сына о все). Это также случаи браков ради безмятежного вания за счет супруга (супруги). Так, немецкие со-обратили внимание на участившиеся в последнее РРГ браки совсем юных молодых людей на состоя-кенщинах среднего возраста.

Внутренне простой и внешне трудный жизненный мир • ) отличается от предыдущего наличием трудностей - препятствия для удовлетворения потребности. Трудность обусловливает появление «опосредствованной психической деятельности». Простота внутреннего мира освобождает деятельность от внутренних препятствий и ограничений: существуют только внешние препятствия. В данном жизненном мире одна деятельность (одна сторона жизни) отождествляется со всей жизнью в целом.

Основное правило деятельности в этом жизненном мире заключается в необходимости отражать реальность (внешние препятствия), подчиняется ей. Центральным жизненным принципом становится принцип реальности. «Внутренняя ипо­стась реалистической установки — это механизм терпения». Механизм терпения, как и психологическая защита, дей­ствующая по принципу удовольствия, «актуализирует в со­знании ощущение наличия блага». Таким образом, механизм терпения выступает в простом и трудном жизненном мире как отсроченный принцип удовольствия. Но этому механиз­му присущ психологический парадокс: при реальном дости­жении предмета потребности актуальность «ощущения нали­чия блага» исчезает — происходит привыкание и пресыще­ние.

Иллюстрацией данной формы жизни являются случаи (либо состояния), «при которых одна какая-нибудь потреб­ность (мотив, отношение) получает резко доминирующее положение и интенсивность, не сопоставимую с силой дру­гих потребностей». В связи с этим деятельность в простом и трудном жизненном мире «характеризуется истовостью».

В качестве типа мотивации в целом этот жизненный мир отвечает случаям, когда для реализации гедонистической установки требуется та или иная деятельность. Он свой­ствен, например, алкоголику, перебивающемуся случай­ными заработками либо добывающему средства воровством, жульничеством и т.п. Близкий тип мотивационной сферы возникает при развитии гипертрофированной потребнос­ти к обогащению, когда внутренний мир становится прак­тически простым и исчезают все внутренние препятствия морального характера. В этом случае ради наживы соверша­ются самые тяжкие и страшные преступления.

Внутренне сложный и внешне трудный мир (4-й тип) отличается от вышеописанного тем, что появляются про­тиворечащие друг другу потребности (и соответственно мотивы), возникает борьба разнонаправленных мотивов. Борьба мотивов вызывает необходимость их соподчинения. Сложность и трудность мира обусловливают развитие воли, т.е. сферы произвольности, призванной преодолеть небла­гоприятные условия существования, гармонизировать жиз­ненный мир. Стремясь обрести целостность своей личнос­ти, человек порождает для себя тот или иной жизненный замысел. Воплощение его в реальность осуществляет воля. Воля ведет «борьбу с борьбой мотивов», она служит не отдельной деятельности, а «строительству всей жизни», «со­относит и связывает надситуативность и ситуативность жизни». Происходит «самостроительство» личности, актив­ное созидание человеком самого себя, т.е. «жизненное творчество». В связи с этим центральным жизненным принципом сложного и трудного жизненного мира является, согласно Ф.Е. Василюку, принцип творчества.

Рассматривая данный тип жизненного мира, следует иметь в виду, что с точки зрения психологической помо­щи сложный и трудный мир является единственным ти­пом, отражающим мотивационную сферу человека в це­лом. Остальные выделенные Ф.Е. Василюком типы жизнен­ного мира выступают в этом аспекте как отдельные сторо­ны мотивации. В онтогенетическом аспекте картина иная, здесь все типы жизненного мира в той или иной степени могут отражать мотивацию в целом. И поскольку «само­строительство» личности обычно присуще человеку неза­висимо от типа его мотивации (за исключением рассмот­ренных выше 1-го и 2-го типов), то принцип творчества имеет в аспекте онтогенеза другой статус: он не может рас­сматриваться в качестве собственно центрального жизнен­ного принципа конкретного типа жизненного мира.

В данном типе жизненного мира человек независимо от направленности своей личности стремится к воплощению того или иного жизненного замысла, в котором отражены его представления об оптимальной для него линии жизни. Но этот замысел несет на себе отпечаток сложности и труд­ности мира, т.е. подчинен все той же реальности. «Само­строительство» личности, «жизненное творчество» подкон­трольно здесь принципу реальности, который распростра­няет свое влияние и на внутренний аспект жизненного мира.

Как и в простом и трудном жизненном мире, здесь не­обходимо адекватно отражать реальность, но реальность не только внешнего аспекта, а всего жизненного мира: реаль­ность сложных отношений различных мотивов и реальность возможностей их реализации. Доминирующими становятся мотивы, отвечающие оптимальному сочетанию парамет­ров «значимость — достижимость». Сочетание сложности и трудности мира обусловливает, таким образом, общую ори­ентацию на эгоистические, узко личные интересы и цен­ности. В этом жизненном мире теряется характерная для предыдущего простого и трудного мира связь с гедонисти­ческой установкой. Последняя сохраняется во 2-м типе жиз­ненного мира именно ввиду его простоты, унаследования первичного уровня мотивации.

Внутренне сложный и внешне легкий жизненный мир (3-й тип) как психологическая реальность, отвечающая фор­мальному сочетанию сложности и легкости, не существует.

Ф.Е. Василюк отмечает, что сложность появляется в онтогене­зе позже трудности. Следовательно, сложность может соче­таться только с трудностью, легкость исчезает еще до ее по­явления. Рассмотрев различные теоретические модели слож­ного и легкого мира, Ф.Е. Василюк в качестве его реального аналога называет «сферу нравственного поведения», в кото­рой «трудность мира... выносится за скобки и человек дей­ствует в условиях как бы легкого мира». Таким образом, в реальности это не сложный и легкий, а сложный и «как бы легкий» жизненный мир, в котором трудность внешнего мира не исчезает, а перестает быть значимой.

Центральным жизненным принципом в сложном и «как бы легком» мире является принцип ценности. Сложность внутреннего мира вызывает необходимость соподчинения мотивов, что связано с выработкой системы ценностей. В общем случае системы ценностей могут быть самыми раз­ными. В условиях 3-го типа жизненного мира они, как и жизненный замысел, определяются сложностью и трудно­стью мира, подчинены принципу реальности. Однако не­значимость трудности внешнего мира может определяться не любыми, а только нравственными (духовно-нравствен­ными) ценностями. Как отмечает Ф.Е.Василюк, ценность — это то, «что ведет к росту и совершенствованию личности». Единственным вариантом существования принципа цен­ности и подконтрольного ему жизненного мира может быть, следовательно, принцип духовно-нравственных ценностей.

Напомним, что те или иные ценности общественного сознания становятся ценностями индивидуального созна­ния только тогда, когда являются реально действующими мотивами, т.е. внутренними эмоционально переживаемыми побуждениями. С ними должны быть связаны направляемые этими мотивами соответствующие деятельности, соответ­ствующие стороны жизни. Это значит, что духовно-нрав­ственные ценности могут стать собственными ценностями человека только в том случае, если станут частью его соб­ственной жизни, его собственной жизненной практики.

Что же это за стороны жизни, в которых человек эмо­ционально переживает внутреннюю необходимость духов­но-нравственных ценностей, которые ведут «к росту и со­вершенствованию личности»? В. Франкл, автор широко известной книги «Человек в поисках смысла», связывает духовный рост человека с «самотрансцендированием» — выходом мотивации за рамки направленности на самого себя: «Быть человеком — значит всегда быть направленным на что-то или на кого-то, отдаваться делу, которому человек себя посвятил, человеку, которого он любит, или богу, которому он служит».

Воспользуемся этим известным критерием В. Франкла. Прежде всего определим круг мотивов, не отвечающих ус­ловию «самотрансцендирования», не выходящих за рамки эгоцентричности. Сюда попадают очень многие побужде­ния, зачастую определяющие жизнь человека: гедонисти­ческая установка, материальное благополучие и достаток как доминирующие мотивы, материальные ценности, богатство, престиж, карьера, слава, власть и т.п.

Соответствуют «самотрансцендированию» мотивы и от­вечающие им стороны жизни, определяемые глубокими непреходящими интересами, увлеченностями, привязан­ностями, духовными отношениями между людьми (отно­шениями дружбы, любви и т.д.). Все это сущностные мотивационные отношения, сущностные предметные чувства, подробная характеристика которых дана выше (§ 5 главы 2 и § 2 настоящей главы).

Отметим, что сущностный характер указанных мотивационных отношений позволяет рассматривать их возник­новение не как «самотрансцендирование» в собственном значении этого понятия, а как рост, развитие самой лич­ности, развитие и расширение сущности человека. В каж­дой сущностной стороне жизни происходит единение той или иной «единицы» сущности субъекта с соответствую­щей ей «единицей» мира. Человек не выходит за свои пре­делы, он расширяет сущностную часть своего «Я». В этом смысле введенный Франклом термин «самотрансцендиро­вание» представляется не совсем точным.

Итак, в тех сторонах жизни, которые определяются ду­ховно-нравственными ценностями (в сущностных связях с миром), человек действует в условиях «как бы легкого мира», в условиях незначимости тех трудностей, которые возникают на пути реализации мотива. Например, любя­щая своего ребенка мать, защищая от опасности, проявит чрезвычайно высокие мужество, упорство и изобретатель­ность независимо от того, отвечают эти качества ее харак­теру или нет. Аналогично действует человек во всех сущно­стных сторонах жизни: разнообразных проявлениях люб­ви, увлеченности и т.п.

Незначимость трудности в этих сторонах жизни можно наглядно пояснить на примере поведения высокоразвитых животных при защите своих детей. И.А. Ефремов в романе «Лезвие бритвы» описывает прием, применяемый пастухами для защиты лошадей от волков. Если лошадь выпустить но­чью на пастбище одну, волки задерут ее. Если же к ней подпустить жеребенка, она отобьется от волков, спасет и жеребенка, и себя.

Различный исход одной и той же по трудности ситуа­ции объясняется различным уровнем мотивации (в данном случае связанной с инстинктом). Инстинкта сохранения своей жизни (тоже весьма сильного) оказывается недоста­точно лошади для защиты от стаи могучих и ловких хищ­ников. Заметим, что здесь мотив направлен на самого субъек­та, не выходит за рамки эгоцентричности. Но если смер­тельная опасность грозит жеребенку, ценность которого для матери более высока, чем собственная жизнь, этот выс­ший для нее уровень мотивации обусловливает функцио­нирование всей психики (и соответственно моторно-двигательного аппарата) в максимально возможном, предель­ном режиме. Те же самые хищники, нападающие со всех сторон, уже как бы не существуют.

Выработанные за многотысячелетнюю историю челове­ческой цивилизации нормы нравственности и морали (на­пример, заповеди Моисея) также связаны со сферой ду­ховно-нравственных отношений, являются их производны­ми. В индивидуальном сознании эти нормы имеют ту же основу: человек следует нормам нравственности и морали как внутренним побуждениям, определяющим незначи­мость трудности, только при общей ориентации на духовно-нравственные ценности. Последняя же возникает лишь при достаточном чувственно-практическом знании этих цен­ностей, при достаточной роли их в собственной жизнен­ной практике, т.е. при достаточной роли сущностных сто­рон жизни.

Таким образом, сложный и «как бы легкий» жизнен­ный мир, подконтрольный принципу ценности, как тип мотивационной сферы возникает только при определен­ном уровне значимости сущностных связей в общем со­держании жизни. В сложном и трудном мире обычно тоже имеют место отдельные сущностные связи: люди, у кото­рых совершенно отсутствуют те или иные проявления люб­ви, привязанности, увлеченности и т.п., по всей вероят­ности, встречаются не часто. Однако вследствие их дефи­цита направленность личности, общая мотивационная ори­ентация определяются другими, несущностными сторона­ми жизни. По мере преодоления этого дефицита, по достижении определенного уровня их значимости в жизненном мире, происходит общая ориентация на духовно-нравствен­ные ценности и внешний аспект мира становится «как бы легким», трудность перестает быть значимой.

В то же время внутренний аспект жизненного мира ос­тается сложным. Это означает, что имеют место и значи­мые несущностные стороны жизни, определяемые зна­чимыми несущностными мотивами. Воле, сфере произ­вольности приходится, как и в сложном и трудном мире, вести борьбу с борьбой мотивов, соподчинять их в стрем­лении к целостности личности. Отличие заключается в том, что жизненный замысел при общей ориентации на ду­ховно-нравственные ценности всегда определяется имен­но ими. Вместе с тем наличие значимых несущностных мотивов сохраняет в сложном и «как бы легком» мире связь с реалистической установкой, принципом реально­сти. Несмотря на «как бы легкость» внешнего мира, про­исходящая борьба мотивов требует учета этой реальности внутреннего мира в условиях примата духовно-нравствен­ных ценностей. Безраздельный контроль принципа цен­ности имеет место только во внешнем аспекте данного жизненного мира.

Как уже отмечалось, сложный и «как бы легкий» жиз­ненный мир, подконтрольный принципу ценности, вы­ходит за формальные рамки предложенной Ф.Е. Василюком типологии. Именно выход за эти рамки, учет содер­жательной стороны мотивации позволил ему ввести по­нятие принципа ценности, который по своему статусу в регулировании мотивации стоит в одном ряду с принци­пами удовольствия и реальности, знаменуя новый уро­вень развития психического.

Рассмотрение описанных Ф.Е. Василюком типов жиз­ненного мира в онтогенетическом плане позволяет нам выделить еще один, 5-й тип мотивационной сферы чело­века. Он возникает тогда, когда в общем содержании жиз­ни определяющую роль начинают играть ее сущностные сто­роны. Этот тип жизненного мира может быть назван сущ­ностным.

Сущностный жизненный мир характеризуется незначимо­стью как трудности его внешнего аспекта, так и сложности внутреннего. Это «как бы простой» и «как бы легкий» мир. Незначимость сложности определяется в нем незначимостью несущностных мотивов, незначимостью всего того, что не соответствует духовно-нравственным ценностям. Все значимые мотивы в данном жизненном мире являются сущност­ными и потому принципиально однородными. Эти мотивы по сути своей не могут быть противоречивыми, разнонап­равленными, в иерархии ценностей сущностного жизненно­го мира они представляют собой единый доминирующий блок.

Сущностные мотивы могут быть конкурирующими друг с другом лишь в условиях физической невозможности их одновременной реализации. При этом перевод части из них в потенциальные не снижает их ценности. Человек, увле­ченный делом жизни и жертвующий ради него рядом дру­гих сущностных увлечений, все равно осознает сущностность последних. Они продолжают жить в нем, участвуя в формировании его личностной целостности.

Определяющая роль духовно-нравственных отношений в сущностном жизненном мире обусловливает обобщение чувственно-практического знания их высшей ценности. В связи с этим доминирование сущностных отношений в иерархии мотивов принимает непосредственный характер и нужда в опосредствующем механизме принципа ценнос­ти отпадает. Центральным жизненным принципом стано­вится принцип сущностности. Все иные мотивационные от­ношения, кроме сущностных, являются незначимыми.

Целостность мотивации, характерная для сущностного жизненного мира, позволяет рассматривать его как общую целостную связь индивида с миром. Подобно тому, как отдельная сущностная связь (конкретное проявление люб­ви), с одной стороны, выступает как «единица» жизни, выражающая и раскрывающая определенную «единицу» сущности человека, а с другой — является предметным чувством, внутренней эмоциональной стороной мотива, сущностный жизненный мир представляет собой особую форму жизни (жизни в целом), раскрывающую всю сущ­ностную целостность индивида, и в то же время является особым конкретным чувством (по М.М. Пришвину — «осо­бым чувством жизни»).

Когда проявления любви, привязанности, глубокие не­преходящие интересы, увлеченность становятся в общем содержании жизни определяющими, возникает особое чув­ство, в котором сила интегрированной любви фокусирует­ся на самой сути бытия человека. Это не просто сумма от­дельных проявлений сущностных чувств. «Особое чувство жизни» дает ощущение, знание своей сущностной целост­ности и соответственно знание целостности мира и своего единства с ним. Подобно тому, как отдельная конкретная любовь «соединяет сутью» с предметом любви (соответству­ющей «единицей» мира) и в этом единении дает чувствен­но-практическое знание его сущности, «особое чувство жиз­ни» соединяет сутью со всем миром и дает чувственно-прак­тическое знание о сущности мира в целом.

Подчеркнем, что сущностное единение с миром реа­лизует основную потребность человека — быть самим со­бой и в согласии с миром. Два этих понятия означают, по сути, одно и то же. Их единство отражает единство инди­вида и окружающего, внутреннего и внешнего в жизнен­ном мире.

Следует отметить, что целостность личности, вопло­щаемая волей посредством «самостроительства», «жизнен­ного творчества», при наличии сложности (в сложном и трудном и в сложном и «как бы легком» жизненном мире) принципиально нереализуема. Пока не преодолена слож­ность внутреннего мира, пока происходит борьба проти­воречащих друг другу значимых мотивов, целостность лич­ности представляет собой, по удачному выражению Ф.Е. Василюка, «не наличное, исполненное, но... вечно предстоящее единство». Сложность же преодолевается толь­ко в сущностной форме жизни. Человек может обрести целостность своей личности только как сущностную це­лостность, выйдя на сущностный уровень общей мотива­ции. Только в этом случае он становится самим собой и обретает согласие с миром.

Люди с сущностной формой жизни, по всей вероятнос­ти, встречались еще в глубокой древности. Таковым был, не­сомненно, создатель представлений о сущностности и всеохватности любви, ставший прототипом Христа. По-видимо­му, носителями данной формы жизни были Марк Аврелий, Николай Кузанский, Леонардо да Винчи, М.В. Ломоносов. Можно полагать, что в современную эпоху людей с сущнос­тным жизненным миром неизмеримо больше, чем в про­шлом. При все убыстряющемся расширении сферы челове­ческой деятельности неуклонно повышается и количество возможных сущностных связей с миром. Во всех областях де­ятельности имеет место не только необходимость, но и твор­чество, сущностное чувство, и именно это последнее опре­деляет развитие данной области, ее основные достижения.

Из известных современников в числе носителей сущност­ной формы жизни можно назвать А. Швейцера, А. де Сент-Экзюпери, М. Джалиля, П. Брегга, П.П. Бажова и ряд других. Особый интерес представляет пример М.М. Пришвина, сумевшего обрести согласие с миром в результате долгого и трудного жизненного пути. Анализ дневников писателя по­казывает, что большую часть жизни ему был присущ слож­ный и «как бы легкий» мир, подконтрольный принципу ценности. Значимость сложности внутреннего мира была очень велика. В то же время с годами неуклонно повыша­лась роль сущностных связей с миром, постепенно все бо­лее оптимистичным становилось отношение к жизни, все чаще ощущалась радость бытия. Примерно с 65 лет (после­дние 15 лет жизни) жизненный мир М.М. Пришвина уже имел все черты сущностного.