ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ И ОПРЕДЕЛЕНИЕ РЕЧЕВЫХ ЖАНРОВ

Все многообразные области человеческой дея­тельности связаны с использованием языка. Вполне понятно, что характер и формы этого использования так же разнообразны, как и области человеческой деятельности, что, конечно, нисколько не противоречит общенародному единству языка. Использование языка осуществляется в форме единичных конкретных выска­зываний (устных и письменных) участников той или иной области человеческой деятельности. Эти высказывания отражают специфические условия и цели каждой такой области не только своим содержанием (тематическим) и языковым стилем, то есть отбором словарных, фразеоло­гических и грамматических средств языка, но прежде всего своим композиционным построением. Все эти три момента — тематическое содержание, стиль и компози­ционное построение — неразрывно связаны в целом высказывания и одинаково определяются спецификой данной сферы общения. Каждое отдельное высказывание, конечно, индивидуально, но каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые типы таких высказываний, которые мы и называем речевыми жанрами.

Богатство и разнообразие речевых жанров необозри­мо, потому что неисчерпаемы возможности разнообраз­ной человеческой деятельности и потому что в каждой сфере деятельности целый репертуар речевых жанров, дифференцирующийся и растущий по мере развития и усложнения данной сферы. Особо нужно подчеркнуть крайнюю разнородность речевых жанров (устных и письменных). В самом деле, к речевым жанрам мы дол­жны отнести и короткие реплики бытового диалога (при­чем разнообразие видов бытового диалога в зависимости от его темы, ситуации, состава участников чрезвычайно велико), и бытовой рассказ, и письмо (во всех его разно­образных формах), и короткую стандартную военную команду, и развернутый и детализованный приказ, и до­вольно пестрый репертуар деловых документов (в боль­шинстве случаев стандартный), и разнообразный мир публицистических выступлений (в широком смысле сло­ва: общественные, политические); но сюда же мы долж­ны отнести и многообразные формы научных выступле­ний и все литературные жанры (от поговорки до много­томного романа). Может показаться, что разнородность речевых жанров так велика, что нет и не может быть еди­ной плоскости их изучения: ведь здесь в одной плоскости изучения оказываются такие разнороднейшие явления, как однословные бытовые реплики и многотомный худо­жественный роман, как стандартная и обязательная даже по своей интонации военная команда и глубоко индивидуальное лирическое произведение и т. п. Функ­циональная разнородность, как можно подумать, делает общие черты речевых жанров слишком абстрактными и пустыми. Этим, вероятно, и объясняется, что общая про­блема речевых жанров по-настоящему никогда не стави­лась. Изучались — и больше всего — литературные жанры. Но начиная с античности и до наших дней они изучались в разрезе их литературно-художественной специфики, в их дифференциальных отличиях друг от друга (в пределах литературы), а не как определенные типы высказываний, отличные от других типов, но имеющие с ними общую словесную (языковую) природу. Общелингвистическая проблема высказывания и его типов почти вовсе не учитывалась. Начиная с античности изучались и риторические жанры (причем последующие эпохи не много прибавили к античной теории); здесь уже обращалось больше внимания на словесную природу этих жанров как высказываний, на такие, например, моменты, как отношение к слушателю и его влияние на высказыва­ние, на специфическую словесную завершенность выска­зывания (в отличие от законченности мысли) и др. Но все же и здесь специфика риторических жанров (судеб­ных, политических) заслоняла их общелингвистическую природу. Изучались, наконец, и бытовые речевые жанры (преимущественно реплики бытового диалога), и притом как раз с общелингвистической точки зрения (в школе де Соссюра¹, у его новейших последователей — структу­ралистов, у американских бихевиористов², на совершен­но другой лингвистической основе у фосслерианцев). Но это изучение также не могло привести к правильному определению общелингвистической природы высказыва­ния, так как оно ограничивалось спецификой устной бы­товой речи, иногда прямо ориентируясь на нарочито при­митивные высказывания (американские бихевиористы).

Крайнюю разнородность речевых жанров и связан­ную с этим трудность определения общей природы выска­зывания никак не следует преуменьшать. Особенно важ­но обратить здесь внимание на очень существенное раз­личие между первичными (простыми) и вторичными (сложными) речевыми жанрами (это не функциональное различие). Вторичные (сложные) речевые жанры — ро­маны, драмы, научные исследования всякого рода, боль­шие публицистические жанры и т. п.— возникают в усло­виях более сложного и относительно высокоразвитого и организованного культурного общения (преимуществен­но письменного) — художественного, научного, общест­венно-политического и т. п. В процессе своего формиро­вания они вбирают в себя и перерабатывают различные первичные (простые) жанры, сложившиеся в условиях непосредственного речевого общения. Эти первичные жанры, входящие в состав сложных, трансформируются в них и приобретают особый характер: утрачивают не­посредственное отношение к реальной действительности и к реальным чужим высказываниям; например, реплики бытового диалога или письма в романе, сохраняя свою форму и бытовое значение только в плоскости содержа­ния романа, входят в реальную действительность лишь через роман в его целом, то есть как событие литератур­но-художественной, а не бытовой жизни. Роман в его це­лом является высказыванием, как и реплики бытового диалога или частное письмо (он имеет с ним общую природу), но в отличие от них это высказывание вторич­ное (сложное).

Различие между первичными и вторичными (идеоло­гическими) жанрами чрезвычайно велико и принципиаль­но, но именно поэтому природа высказывания должна быть раскрыта и определена путем анализа и того и дру­гого вида; только при этом условии определение может стать адекватным сложной и глубокой природе высказы­вания (и охватить важнейшие его грани-); односторонняя ориентация на первичные жанры неизбежно приводит к вульгаризации всей проблемы (крайняя степень такой вульгаризации—бихевиористическая лингвистика). Са­мое взаимоотношение первичных и вторичных жанров и процесс исторического формирования последних проли­вают свет на природу высказывания (и прежде всего на сложную проблему взаимоотношения языка и идеологии, мировоззрения).

Изучение природы высказывания и многообразия жанровых форм высказываний в различных сферах че­ловеческой деятельности имеет громадное значение для всех почти областей лингвистики и филологии. Ведь вся­кая исследовательская работа над конкретным языковым материалом — по истории языка, по нормативной грам­матике, по составлению всякого рода словарей, по стили­стике языка и т. д.— неизбежно имеет дело с конкретны­ми высказываниями (письменными и устными), относя­щимися к различным сферам человеческой деятельности и общения,— летописями, договорами, текстами законов, канцелярскими и иными документами, различными лите­ратурными, научными и публицистическими жанрами, официальными и бытовыми письмами, репликами быто­вого диалога (во всех его многообразных разновидно­стях) и т. д., откуда исследователи и черпают нужные им языковые факты. Отчетливое представление о природе высказывания вообще и об особенностях различных ти­пов высказываний (первичных и вторичных), то есть раз­личных речевых жанров, необходимо, как мы считаем, при любом специальном направлении исследования. Игнорирование природы высказывания и безразличное отношение к особенностям жанровых разновидностей речи в любой области лингвистического исследования приводят к формализму и чрезмерной абстрактности, искажают историчность исследования, ослабляют связи языка с жизнью. Ведь язык входит в жизнь через кон­кретные высказывания (реализующие его), через кон­кретные же высказывания и жизнь входит в язык. Вы­сказывание — это проблемный узел исключительной важ­ности. Подойдем в этом разрезе к некоторым областям и проблемам языкознания.

Прежде всего о стилистике. Всякий стиль неразрывно связан с высказыванием и с типическими формами вы­сказываний, то есть речевыми жанрами. Всякое высказы­вание — устное и письменное, первичное и вторичное и в любой сфере речевого общения — индивидуально и потому может отразить индивидуальность говорящего (или пишущего), то есть обладать индивидуальным стилем. Но не все жанры одинаково благоприятны для такого отражения индивидуальности говорящего в языке выска­зывания, то есть для индивидуального стиля. Наиболее благоприятны жанры художественной литературы: здесь индивидуальный стиль прямо входит в само задание вы­сказывания, является одной из ведущих целей его (но и в пределах художественной литературы разные жанры представляют разные возможности для выражения инди­видуальности в языке и разным сторонам индивидуаль­ности). Наименее благоприятные условия для отражения индивидуальности в языке наличны в тех речевых жан­рах, которые требуют стандартной формы, например, во многих видах деловых документов, в военных командах, в словесных сигналах на производстве и др. Здесь могут найти отражение только самые поверхностные, почти био­логические стороны индивидуальности (и то преимущест­венно в устном осуществлении высказываний этих стан­дартных типов). В огромном большинстве речевых жан­ров (кроме литературно-художественных) индивидуаль­ный стиль не входит в замысел высказывания, не служит одной его целью, а является, так сказать, эпифеноменом высказывания, дополнительным продуктом его. В разных жанрах могут раскрываться разные слои и стороны ин­дивидуальной личности, индивидуальный стиль может находиться в разных взаимоотношениях с общенародным языком. Самая проблема общенародного и индивидуаль­ного в языке в основе своей есть проблема высказывания (ведь только в нем, в высказывании, общенародный язык воплощается в индивидуальную форму). Самое определе­ние стиля вообще и индивидуального стиля в частности требует более глубокого изучения как природы высказы­вания, так и разнообразия речевых жанров.

Органическая, неразрывная связь стиля с жанром ясно раскрывается и на проблеме языковых, или функ­циональных, стилей. По существу, языковые, или функ­циональные, стили есть не что иное, как жанровые стили определенных сфер человеческой деятельности и обще­ния. В каждой сфере бытуют и применяются свои жанры, отвечающие специфическим условиям данной сферы; этим жанрам и соответствуют определенные стили. Опре­деленная функция (научная, техническая, публицистическая, деловая, бытовая) и определенные, специфиче­ские для каждой сферы условия речевого общения поро­ждают определенные жанры, то есть определенные, отно­сительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний. Стиль неразрывно связан с определенными тематическими единствами и — что особенно важно — с определенными композиционны­ми единствами: с определенными типами построения це­лого, типами его завершения, типами отношения говоря­щего к другим участникам речевого общения (к слушате­лям или читателям, партнерам, к чужой речи и т. п.). Стиль входит как элемент в жанровое единство высказы­вания. Это не значит, конечно, что языковой стиль нельзя сделать предметом самостоятельного специального изуче­ния. Такое изучение, то есть стилистика языка как само­стоятельная дисциплина, и возможно и нужно. Но это изучение будет правильным и продуктивным лишь на основе постоянного учета жанровой природы языковых стилей и на основе предварительного изучения разновид­ностей речевых жанров. До сих пор стилистика языка лишена такой основы. Отсюда ее слабость. Нет обще­признанной классификации языковых стилей. Авторы классификаций часто нарушают основное логическое требование классификации — единство основания. Клас­сификации чрезвычайно бедны и недифференцированны. Например, в недавно опубликованной академической грамматике русского языка даются такие стилистические разновидности языка: книжная речь, народная речь, от­влеченно-научная, научно-техническая, газетно-публицистическая, официально-деловая, фамильярная бытовая речь, вульгарное просторечие. Наряду с этими языковы­ми стилями в качестве стилистических разновидностей фигурируют диалектные слова, устарелые слова, профес­сиональные выражения. Такая классификация стилей со­вершенно случайна, и в ее основе лежат разные принци­пы (или основания) деления на стили. Кроме того, клас­сификация эта и бедна и мало дифференцирована*.

Все это является прямым результатом недопонимания жанровой природы языковых стилей и отсутствия проду­манной классификации речевых жанров по сферам чело­веческой деятельности (а также и очень важного для стилистики различения первичных и вторичных жан­ров).

Отрыв стилей от жанров особенно пагубно сказывает­ся при разработке ряда исторических вопросов. Истори­ческие изменения языковых стилей неразрывно связаны с изменениями речевых жанров. Литературный язык — это сложная динамическая система языковых стилей; их удельный вес и их взаимоотношения в системе литера­турного языка находятся в непрерывном изменении. Еще более сложной и на иных началах организованной систе­мой является язык литературы, в состав которого входят и стили нелитературного языка. Чтобы разобраться в сложной исторической динамике этих систем, чтобы от простого (и в большинстве случаев поверхностного) опи­сания наличествующих и сменяющих друг друга стилей перейти к историческому объяснению этих изменений, не­обходима специальная разработка истории речевых жан­ров (притом не только вторичных, но и первичных), ко­торые более непосредственно, чутко и гибко отражают все происходящие в общественной жизни изменения. Вы­сказывания и их типы, то есть речевые жанры,— это при­водные ремни от истории общества к истории языка. Ни одно новое явление (фонетическое, лексическое, грамма­тическое) не может войти в систему языка, не совершив долгого и сложного пути жанрово-стилистического испы­тания и отработки**.

В каждую эпоху развития литературного языка за­дают тон определенные речевые жанры, притом не толь­ко вторичные (литературные, публицистические, науч­ные), но и первичные (определенные типы устного диа­лога — салонного, фамильярного, кружкового, семейно-бытового, общественно-политического, философского и др.). Всякое расширение литературного языка за счет различных внелитературных слоев народного языка не­избежно связано с проникновением во все жанры литературного языка (литературные, научные, публицисти­ческие, разговорные и др.) в большей или меньшей степени и новых жанровых приемов построения речевого целого, его завершения, учета слушателя или партнера и т. п., что приводит к более или менее существенной перестройке и обновлению речевых жанров. Обращаясь к соответствующим нелитературным слоям народного языка, неизбежно обращаются и к тем речевым жанрам, в которых эти слои реализуются. Это в большинстве случаев различные типы разговорно-диалогических жанров; отсюда более или менее резкая диалогизация вторичных жанров, ослабление их монологической компо­зиции, новое ощущение слушателя как партнера-собесед­ника, новые формы завершения целого и др. Где стиль, там жанр. Переход стиля из одного жанра в другой не только меняет звучание стиля в условиях несвойственного ему жанра, но и разрушает или обновляет данный жанр.

Таким образом, и индивидуальные и языковые стили довлеют речевым жанрам. Более глубокое и широкое изучение этих последних совершенно необходимо для про­дуктивной разработки всех вопросов стилистики.

Но и принципиальный и общий методологический во­прос о взаимоотношениях лексики и грамматики, с одной стороны, и стилистики — с другой, упирается в ту же проблему высказывания и речевых жанров.

* Такие же бедные и лишенные четкости и продуманного основания классификации языковых стилей дает А. Н. Гвоздев в своей книге «Очерки по стилистике русского языка» (М., 1952, с. 13—15). В основе всех этих классификаций лежит некритическое усвоение традиционных представлений о стилях языка.

** Этот наш тезис не имеет ничего общего с фосслерианским положе­нием о примате стилистического над грамматическим. Наше дальнейшее изложение покажет это с полной ясностью.

Грамматика (и лексика) существенно отличается от стилистики (некоторые даже противопоставляют ее сти­листике), но в то же время ни одно грамматическое ис­следование (я уже и не говорю о нормативной грамма­тике) не может обойтись без стилистических наблюдений и экскурсов. В целом ряде случаев граница между грам­матикой и стилистикой как бы и вовсе стирается. Суще­ствуют явления, которые одними исследователями отно­сятся к области грамматики, другими — к области стили­стики. Такова, например, синтагма.

Можно сказать, что грамматика и стилистика сходят­ся и расходятся в любом конкретном языковом явлении: если рассматривать его только в системе языка, то это грамматическое явление, если же рассматривать его в целом индивидуального высказывания или речевого жанра, то это стилистическое явление. Ведь самый выбор говорящим определенной грамматической формы есть акт стилистический. Но эти две точки зрения на одно и то же конкретное явление языка не должны быть взаим­но непроницаемы друг для друга и не должны просто механически сменять друг друга, но должны органически сочетаться (при самом четком методологическом разли­чении их) на основе реального единства языкового явле­ния. Только глубокое понимание природы высказывания и особенностей речевых жанров может обеспечить пра­вильное разрешение этой сложной методологической проблемы.

Изучение природы высказывания и речевых жанров имеет, как нам кажется, основополагающее значение для преодоления упрощенных представлений о речевой жиз­ни, о так называемом «речевом потоке», о коммуникации и т. п., представлений, еще бытующих в нашем языкозна­нии. Более того, изучение высказывания как реальной единицы речевого общения позволит правильнее понять и природу единиц языка (как системы) — слова и пред­ложения.

К этой наиболее общей проблеме мы и переходим.