К, т, з? Как тебя зовут? - 8 мин.

к, и, д? Как идутдела? - 8 мин.

Показательно и то, что последние два шифра имели в виду простые вопросы, но испытуемые интерпретировали их согласно созданной предварительной установки: «Киты тоже...», «Киты или дельфины...»

Не сформировалась задуманная установка только у 9 студентов из 40, а еще 10 не смогли, хотя и «думали о дельфинах», дать связные расшифровки. Значит, можно создать условия, в чем-то аналогичные эпизоду Л. Толстого.

Но и без специальных опытов всем известен «феномен понимания с полуслова»: он проявляется, когда участники диалога хорошо знают друг друга (и точки зрения, и тема беседы хорошо известны) или когда говорящий «выдает штампы», говорит банальности. Если кто-то, скажем, нравоучительно начинает: "Жизнь - это вещь, понимаешь...», то слушатель может сам завершить фразу: «...вещь непростая» или «...тебе не шаляй-валяй». Многие лихие детективы (фильмы или проза) построены так примитивно, что развитие сюжета легко предвосхищается. Только искусный сюжет может создать «эффект обманутого ожидания»: читатель антиципировал немедленную поимку и наказание преступника, а тот вдруг всех обхитрил и скрылся...

Мы уже обращали внимание на роль названий литературных произведений в организации их восприятия. Одни из них более или менее подробны и помогают строить по тексту достоверные гипотезы. Например, «О том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем». Или: «Депутат, или Повесть о том, как у Дездеонова 25 рублей пропало» (шуточный рассказ А. П. Чехова). Но есть и заголовки, которые называют «малоориентирующими» (в отличие от «ориентирующих»). Например, название повести Чехова «Степь» почти ничего не сообщает читателю заранее. Есть названия и «дезориентирующие»: «Злоумышленник» (прочитав его, читатель Чехова может выдвинуть гипотезу о том, что будет рассказано о закоренелом преступнике, а не о темноватом мужичке, отвинчивающем гайки с рельсов на грузила), «Хирургия». "Короли и капуста» (это название для сборника рассказов американский писатель О. Генри специально выдумал - по принципу:

 

«Потому что ни в одном из рассказов нет ни королей, ни капусты»).

До сих пор мы говорили о прогнозировании при рецепции (восприятии речи). А прогнозируется ли собственная речь говорящего (пишущего)? Знакомый нам уже Н. И. Жинкин считал, что «без прогнозирования собственной речи - по ее основному содержанию - никакого связного и осмысленного высказывания быть не может». Но, глубоко уважая ученого, давайте все же обратимся к опыту, к наблюдениям нашим собственным.

Хорошо известно, что младший школьник с большим трудом осваивает искусство составления плана изложения услышанного или прочитанного. Частенько такие трудности испытывают и старшие дети, и совсем уж взрослые. Получается это так потому, что без привычки к предварительному обдумыванию (а привычка должна быть сформирована упражнениями, собственным опытом) общий замысел высказывания планируется на очень небольшую «дистанцию глубины»: грубо говоря - «начну писать (говорить) с первых попавшихся слов, а там - как получится. Вот, например, письмо одного первоклассника: «Дорогие бабушка и дедушка! Я живу нормально. Я учусь нормально. Я нарисовал кота Тимку. Больше писать нечего. Витя».

Можно легко себе представить, что и это письмо Вите удалось написать с трудом и что начало письма и иные «темы» ему подсказывали папа и мама. И что радость по поводу завершения не-привычного дела была несомненной... А как пишут взрослые специалисты - политики, публицисты, ученые, писатели? У большинства из них есть хорошо развитое умение составлять подробный план будущей статьи, речи или доклада. Потом план превращается в конспект, обрастая деталями и подробностями. Уже потом составляется окончательный текст. Но, например, хорошо известно, с каким количеством черновых вариантов писал свои творения Л. Н. Толстой, который даже в типографские гранки продолжал вносить изменения и дополнения. А вот что писал о своем творческом процессе А. С. Пушкин в «Осени» (1833):

Душа стесняется лирическим волненьем, Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,

 

Излиться, наконец, свободным проявленьем - И тут ко мне идет незримый рой гостей,

90

Знакомцы давние, плоды мечты моей. И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо - к бумаге, Минута - и стихи свободно потекут.

Многие запоминают здесь только последнюю строчку, которую охотно потом цитируют - вот как легко писал Пушкин.

Но черновые наброски и бесчисленные переделки в рукописях гениального поэта, да и текст самой «Осени» свидетельствуют о другом. Нахлынувший в минуту лирического волнения рой мыслей и образов - это ведь «знакомцы давние» (он давно обдумывал будущие строфы), слова нащупываются «как во сне», неотчетливые, а «минута» - это уже завершающий момент творчества. В соответствии с нашей темой мы должны интерпретировать сказанное Пушкиным как длительный и мучительный процесс перехода от диффузной первоначально смыслово-образной программы к конкретному вербальном) ее воплощению. И великий поэт А. Фет тоже хорошо изобразил этот процесс, начинающийся с предвосхищения будущих строк:

Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь - но только песня зреет.

Вот еще свидетельство В. Маяковского о его творческом труде (это отрывок из статьи «Как делать стихи»): «Я хожу, размахивая руками и мыча..., то укорачиваю шаг, чтобы не мешать мычанию, то помычиваю быстрее в такт шагам. Так обстругивается и оформляется ритм - основа всякой поэтической вещи, проходящей через нее гулом. Постепенно из этого гула начинаешь вытаскивать отдельные слова. Первым чаще всего выявляется главное слово - главное слово, характеризующее смысл стиха... Остальные слова приходят и вставляются в зависимости от главного».

Не надо думать, что «главное слово - это обязательно один из главных членов предложения (подлежащее или сказуемое). Как раз пример В. Маяковского (в той же статье) касается образного словосочетания «единственную ногу» (прямое дополнение), которое было записано поэтом второпях ночью обгоревшей спичкой.

Это был «главный образ» в строфе: «Тело твое буду беречь и любить,/ Как солдат, обрубленный войною/ Ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу».

Читателю предлагается в заключение сравнить высказывания Маяковского и стихи Пушкина, приведенные выше, со cтиxoтворением Анны Ахматовой:

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома,

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы и стоны,

Сужается какой-то тайный круг,

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один, все победивший звук.

Так вкруг него непоправимо тихо,

Что слышно, как в лесу растет трава,

Как по земле идет с котомкой лихо..

« Но вот уже послышались слова

И легких рифм сигнальные звоночки, -

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.