Неизвестные шедевры

Неизвестные шедевры. Да, уникальным в своем роде явлением стал машинописный сборник «Волны и скалы». 710 в периодических изданиях и коллективных сборниках, в частных собраниях удалось отыскать около шестидесяти неизвестных широкому читателю стихотворений Н.Рубцова, по преимуществу из ранних, и большое число вариантов уже опубликованы стихов. Появилась возможность показать творческий путь поэта почти от его истоков. Правда, очень скупо представлена начальная пора, Но за то искания Рубцова в период его службы на Северном флоте и во время жизни в Ленинграде, оставшиеся почти неизвестными, теперь видны с необходимой полнотой.

Уже в первых произведениях Николая Рубцова прорисовываются штрихи творческой индивидуальности начинающего поэта (хотя в «Деревенских ногах» чувствуется подражание С.Есенину), но говорить об устойчивых навыках поэтической работы в ту пору, когда он пришел служить на Северный флот, конечно, еще не приходится. Молодой поэт продолжает поиск.

Но стихи его не отличаются большим своеобразием. Он пишет о повседневной матросской жизни с выходами в дозор, учебными атаками, мечтами об отпуске и встрече с близкими… Школу политического воспитания матроса срочной службы Николая отражают такие стихи, как «Ленинец», «Слово о партии», «Матросская слава». Романтикой служения Родине на ее морских границах рождено его стихотворение «Пой, товарищ…», задуманное, по-видимому, как песня. Эта попытка создать песню по-своему характерна, хотя и не привела к удаче.

Молодой поэт ищет свой угол зрения, стремясь оснастить стихи необходимыми, конкретными деталями. Показательно в этом отношении стихотворении «Матросская слава»: Вижу, как, вскинув штыки И ленточки закусив, С яростными глазами В бой идут моряки. «Вижу…» - говорит поэт, и он мог видеть это на экране, за страницами книг, в собственном отражении. Видел, но видение это было во многом вторичным, ибо своего поэтического ракурса в изображаемом автор стихотворения не нашел.

Удачные стихотворения Николая Рубцова, в которых он обращается к будням флотской службы они ему знакомы доподлинно. В стихотворениях «Учебная атака», «В дозоре», «Возвращение» (сами названия стихов говорят о конкретных событиях жизни военных моряков) поэт улавливает интересные детали, находит свежие образы. Он умеет динамически передать развитие событий, подобрать нужный интонационный ключ. Хотя справедливости ради, следует заметить, что все эти стихотворения написаны «лесенкой», отражающей жесткий, рваный ритм, напористость и в этом несколько однообразны, если не сказать – монотонны.

И все-таки романтика была рядом, хотя бы в могучей силе морской стихии, которая постоянно представала глазам матросов. Как передать ее беспокойство и мощь поэтическими средствами? Об этом не мог не думать поэт-моряк и искал возможности экспрессивные, отвечающие характеру открывающихся ему в суровом северном море картин. В стихотворении «В дозоре» Рубцов ищет средства поэтической выразительности, равнозначные разгулу морской стихии.

И находит: Одни лишь волны буйно под ветрами Со всех сторон – куда ни погляди – Ходили, словно мускулы, буграми По океанской выпуклой груди… Это уже впечатляет ощущением наглядности морского простора и физической мощи стихии. Молодой флотский поэт стремится испытать себя в разных по жанру стихотворениях: и в шутливых строках… Различными оказываются результаты таких стихотворных «выходов». Порой поэт схематичен, не всегда справляется с композицией, грешит дидактикой.

Но поиск продолжается. Все новые и новые строки выходят из-под его пера… Воинская служба на море возбуждает гордость поэта за порученное страной дело – к нему приходит ясное осознание своего места в жизни. Может быть, поэтому ему особенно отрадно видеть, как «сияет вечерами уют людей, уставших от труда». В таком поэтическом видении уже чувствуется зрелый Рубцов. В большинстве своем стихотворения Н.Рубцова флотского периода написаны умело. Налицо четкость фразы, динамичность ее движения, разнообразие ритмов, изобретательна и разнообразна рифмовка.

Глаз молодого поэта наблюдателен, остер, его душа откликается миру живыми порывами Правда, далеко не в каждом случае удается преодолеть заданность и обрести свободу душевных движений. Поэтому в стихах, даже по своему выразительных, нередко прямолинейность – поэту еще предстоит научиться гибко улавливать многообразие жизни и противоречивость переживаний. И все-таки отдельные строки и строфы флотских стихотворений уже определенно предвосхищают будущего Рубцова.

Совсем иную сторону жизни открывали произведение «приютинского цикла». Казалось бы, в прекраснейшем пригороде Ленинграда, где сам воздух пропитан поэзией, молодой матрос в пору его отпуска со службы осенью 1957 г. должен был бы найти радость и умиротворение. Нет, архитектурные красоты не могли успокоить душу еще неведомого мира поэта. Иные настроения властно врываются в жизнь, так или иначе сказываясь на стихотворениях, написанных Н.Рубцовым в Приютине.

В скором времени, после измены любимой, поэт овладевает лирической стихией. В минуты, когда дует «ветер хмурых дней», только природа видится Рубцову как надежда и спасение. Он пристально всматривается в окружающий мир, вслушивается в шум берез и сосен, «отзывающийся в сердце и в крови», в звуке музыки, наполненные глубинным смыслом: Сурова жизнь. Сильны ее удары, И я люблю, когда взгрустнется вдруг, Подолгу слушать музыку гитары, В которой полон смысла каждый звук. Смысл жизни, смысл человеческих поступков – «вечные» вопросы, под которыми и молодой поэт в Приютине.

Работая над стихотворениями в Ленинграде после службы на флоте, Николай Рубцов позволяет свободно выплескиваться своим душевным порывам, но вместе с тем гораздо большее внимание, чем раньше уделяет форме стиха. В этом убеждают его «волны и скалы». Включая сборник в сборник разные стихотворения, по собственному определению, «веселые, грустные, злые, с непосредственным выражением и с формалистическим, как говорится, уклонном», и Н.Рубцов стремится разнообразно, в различных гранях представить свое творчество Молодой поэт ищет различные способы воплощения своего лирического «я», прибегая к объективно-повествовательной манере о третьего лица, широко пользуется приемами «смещения» действительности – фантастикой, иронией.

Как сборник внутренней организации поэтической речи особенно привлекает Рубцова аллитерация. Один из разделов сборника он так и озаглавил – «звукописные миниатюры». Наиболее характерно в попытках «звукописать» стихотворение «Левитан», созданное по мотивам картины «Вечерний звон». В нем Рубцов стремится воплотить в слове перезвон соборных колоколов и одновременно звоны знойных летних полей.

Звон заокольный и окольный, У окон, около колонны. Звон колоколен колокольный И колокольчиковый звон. Поэт здесь явно погрешил противу чувства меры и в книжных изданиях смел излишние созвучия и в этой строфе стихотворения, и в последней.

Избыточность не очень благозвучных аллитераций налицо и в стихотворениях «на перевозе», «маленькие Лилии» - они при жизни Рубцова в печати не появились. Для поэта самой главной задачей была передача мысли, взволновавшей его, живое чувство в его непосредственности. Поиск своеобразных поэтических решений мы найдем едва ли не в каждом из стихотворений ленинградского периода в многочисленных вариантах некоторых стихов на самые разные темы. Неустанный в поисках поэтической выразительности, Николай Рубцов много читает, сопоставляет размышления о современной поэзии.

Поэзия занимает его, прежде всего, как явление. Уже родилось стихотворение «Брал человек холодный мертвый камень…» с его пафосом творческого счастья, всепоглощающего труда в имя поэзии. В иносказательной форме отношение Николая Рубцова к современной поэзии отражает «сказка-сказочка» (1960), в которой он как реальность развивает «мистический» сюжет. В комнату поэта влетел «какой-то бес» и повел себя по хулигански.

Напрасно хозяин уговаривает его вести себя пристойно. Нет, бес и не думает слушать – он бьет бутылки в углу, хватает гармонь, наконец начинает книги швырять из дверей… Поверить в реальность происходящего должна заставить интонация увещевания, настойчивая и по разговорчивому точная: Я говорю ему: - не бей! Не бей бутылки на полу Я говорю ему: - не тронь, Не тронь гармошку! – говорю. Это психологически точно передает состояние лирического героя, его мироощущение и готовит восприятие концовки.

Взлетев на книжную полку, Уткнулся бес в какой-то бред И вдруг завыл: - О божья мать! Я вижу лишь лицо газет, А лиц поэтов не видать… И начал книги из дверей Швырять в сугробы декабрю. … Он обнаглел, он озверел! Я… ничего ни говорю. Герой не молчал, пока поступки противоречили здравому смыслу. А в этом последнем случае и сказать нечего: стихотворные штампы, безликость поэзии не могут вызвать сочувствия… Подобные стихотворения единичны в творчестве Рубцова. Он не стремится без конца использовать один и тот же прием.

Эксперимент есть эксперимент, и утверждать его в качестве поэтической системы нет абсолютно никакой необходимости. Конечно, молодой поэт понимал, что ходить в поэзии проторенными путями – занятие малопочтенное. Он ищет снова и снова, отбрасывая и варьируя так или иначе другое. И постепенно очерчивается круг интересов поэта, содержательной осмысленности. Начинает складываться собственный поэтический мир Рубцова в его органичной многомерности и полнозвучии.

Стихи, написанные Н. Рубцовым в Ленинграде, вбирают в себя полученные им прежде жизненные впечатления. Поэт вспоминает о своих флотских годах, и прежде всего – о работе на рыболовецком траулере. Исчезла скованность, и теперь он гораздо разнообразнее, чем раньше, в выборе тем, в изображаемых картинах и настроениях. Пишет много стихотворений о морских далях, на морские пейзажи у Николая Рубцова в чистом, так сказать, виде не часты, но в них открывается неравнодушная, взволнованная натура поэта.

Таково “Утро на море”, впервые опубликованные в коллективном сборником “Первая глава” это романтизированный пейзаж, от экзотики в котором позже поэт отказался: В ущельях Муста Тунтури, Как пена, белый пар клубится. Так было в первом варианте, а в окончательном: Как хорошо! Ты посмотри! В ущельях белый пар клубится… Восклицания характерны для стихотворений Рубцова, но свое настроение он пытается подкрепить изобразительностью. При этом поэт использует и краски, и движения света (птицы ”на крыльях носят свет зари”, горизонт сверкает “калейдоскопом брызг и света”, волны “играют в отблесках зари”). Игра света в природе и светлое, жизненное настроение, которое определяет звучание этого стихотворения, как бы выражают единство природы и человека, устремившего свой взгляд далеко за горизонт.

Поэтика восприятия и отображения пейзажа уже предвосхищает зрелую лирику Рубцова. В более раннее время в стихах конечно же ощутимы есенинские нотки. Рубцов пока только пытается уловить свою, незаемную интонацию. И шаг к поэтическому преображению пережитого он делает.

Так в произведениях высокие чувства сосуществуют со своего рода «мелочностью» чувств. Не всегда еще бытовое осмысливает он на уровне поэтического. Рубцов не всегда умеет приметы жизни преобразовать в подлинно лирическое явление. Для этого в ту пору у молодого поэта, наверное, просто не хватало чувства меры, которое приходит с жизненным и творческим опытом. А опыт дело наживное… В словах экспрессивно сниженных припоминает Рубцов свое прощание с любимой в «Повести о первой любви»: Любимая чуть не убилась, - Ой, мама родная земля! – Рыдая, о грудь мою билась, Как море о грудь корабля.

Столь же привычны, общеупотребительны и ее клятвы, прозвучавшие в ту минуту: «Я жду вас вечно», «Я вас люблю»… И сейчас лирический герой стихотворения готов умилиться: «Люблю Вас! какие звуки!» Однако, умудренный опытом, знает уже, что «звуки ни то ни се»: ведь было же ее письмо, положившее конец любви, которая и теперь еще мучает его, - … в холодные ночи Печальней видений других –.