Глава III. Экзотическая тема в поэзии Н. С. Гумилева

Глава III. Экзотическая тема в поэзии Н. С. Гумилева. Любовь к Африке, страсть к путешествиям, жажда приключений определили темы и мотивы творчества Гумилева, среди которых одним из ведущих является мотив экзотики.

Экзотическая тема присутствует во всех книгах поэта.

Попытаемся проследить, как экзотическая тема, мотив Музы Дальних Странствий эволюционировали в поэзии Гумилева от сборника к сборнику, какую роль играют экзотические мотивы в стихах поэта - романтика. Первый сборник стихов Путь конквистадоров Конквистадоры исп. conquistador - завоеватель, исп. авантюристы отправлявшиеся в Америку после ее открытия кон. 15в. и завоевавшие там ряд территорий.

Завоевания Д. Писарро, Ф. Кортеса и др. сопровождались истреблением и порабощением коренного населения выпущенный Гумилевым - гимназистом в 1905 году, молодой поэт в последствии считал незрелым. Но выход этой первой книги был принципиально важен для самоутверждения Гумилева, начинающего поэтическую деятельность. Ему необходим был образ, и Гумилев, никогда не отличавшийся ни здоровьем, ни красотой, но имевший волю и любивший экзотику, этот образ создал образ конквистадора - завоевателя жизни, покорителя судьбы Я конквистадор в панцире железном, Я весело преследую звезду, Я прохожу по пропастям и безднам И отдыхаю в радостном саду. 33 Уже в этой первой книге стихов появились многие характерные для Гумилева мотивы, заключенные в оправу звонких слов вера в чудо, влюбленность в чары красоты. В стихах его действовали персонажи экзотические, неординарные гордые короли и насмешливые тролли, заколдованные девы и бесстрашные рыцари.

Произведения поэта отмечены романтическим мировосприятием, стремлением противопоставить будничному миру обыкновенных людей свой мир пропастей и бурь, битв и горячих губ, свою поэтическую маску конквистадора в панцире железном. И если нет полдневных слов звездам, Тогда я сам мечту свою создам И песней битв любовно зачарую. 33 Во втором сборнике поэта Романтические цветы 1908 Брюсов отметил упорную работу Гумилева над стихом. Говоря о включенных автором в книгу произведениях, отмечал, что фантастика еще свободней, образы еще призрачней здесь, психология еще причудливее.

Но это не значит, что юношеские стихи полнее выражают его душу. Напротив, надо отметить, что в своих новых поэмах он в значительной мере освободился от крайностей своих первых созданий и научился замыкать свои мечты в более определенные очертания.

Его видения с годами приобрели больше пластичности, выпуклости. Вместе с тем явно окреп и его стих. Гумилев медленно, но уверенно идет к полному мастерству в области формы.

Почти все его стихотворения написаны прекрасно, обдуманным и утонченно звучащим стихом. Н. Гумилев не создал никакой новой манеры письма. Но, заимствовав приемы стихотворной техники у своих предшественников, он сумел их усовершенствовать, развить, углубить, что может быть, надо признать даже большей заслугой, чем искание новых форм, слишком часто ведущие к плачевным неудачам. Мифологических Кухулин, исторический Помпей, Синдбад-Мореход, Фея Маб, Люцифер, Змей, рыцари, принцессы, императоры, жрецы, пираты и, естественно, конквистадоры заполнили собой страницы сборника.

Детский страх. Олицетворенный в злом зверьке Крыса , Медведица-ночь, убегающая от преследования В небесах, нежная и бледная гостья в пепельной одежде Смерть, красавица, заблудившаяся в лесу Принцесса, бледный рыцарь, проскакавший на вороном коне Влюбленная в дьявола, юный маг и царица беззаконий Заклинание, удивительные животные Гиена , Ящер , Носорог трудно перечислить оживленные и преображенные фантазией Гумилева эмоции, понятия, символы и образы, возникшие на страницах этой книги. Здесь и веяния потустороннего мира Пещера сна , За гробом, и кошмарные видения Ужас, экзотические образы Невеста льва, кровавые забавы Игры. Картинно обставлен уход из жизни Самоубийства, романтична история жены могучего вождя, полюбившей европейца Озеро Чад, эффектны исторические сцены Основатели , Каракалла , Помпей у пиратов. Стихи эти - ответ на потребность человека в необычайном, не здешнем, уводящем от серой скуки повседневности.

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только Луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер. Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит Земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот. Я знаю веселые сказки таинственных стран Про горную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав Ты плачешь? Послушай Далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. 98 В этом сборнике Гумилев, по мнению критика А. Павловского, медленно сводит поэзию по золотой лестнице символизма на землю, пытается насытить слово, уставшее от эфира и иносказаний предметностью, плотью и твердым смыслом. Поэзия серебряного века в школе Книга для учителя.

Сост. Е. М. Болдырева, А. В. Леденев М 2001 С. 49. Исследователи отмечали, что поэт говорит о мире подчеркнуто нереальном, но почему-то воспринимаемом осязаемым и зримым, что сказочная декоративность стихов ощущается как большая реальность по сравнению с самой действительностью. Новая, сотворенная реальность выступает у Гумилева в экзотическом, карнавально-театральном виде Маскарад , Сада-Якко нарочито красочен, экстравагантен фон Содом, Тростники медлительного Нила , Каир, озеро Чад, Древний Рим. Однако уже здесь некоторые исследователи усматривают формирование специфического чувства историзма в акмеистической поэтике, характеризующегося личной привязанностью к ценностям иных эпох, воспринимаемых свежо и непосредственно.

Книга Жемчуга 1910 знаменуем завершение первого периода творчества Гумилева. Это своего рода элегическое прощание с символизмом и романтическими декорациями ранних стихов. Вряд ли следует соглашаться с критиками, которые, подобно А. Павловскому, утверждали, что Жемчуга - мало интересная книга, стихи которой переполнены романтическими штампами и кажутся едва ли непреднамеренно оторванными от какой-либо живой конкретности представляя собой игру насквозь книжного воображения. Здесь нет ничего надуманного, искусственного, вторичного.

Дело в том, считает В. Брюсов, что поэт сам создает для себя страны и населяет их им самим сотворенными существами людьми, зверями, демонами.

В этих странах можно сказать, в этих мирах явления подчиняются не обычным законам природы, но новым, которым повелел существовать поэт И если встречаются нам в этом мире имена, знакомые нам по другим источникам античные герои, как Одиссей, Агамемнон, Ромул, исторические личности, как Тимур, Данте, Дон Жуан, Васко-де-Гама, некоторые местности Земного шара, как степь Гоби, или Кастилия, или Анды то все они как то странно видоизменены, стали новыми, неузнаваемыми, неповторимо гумилевскими, отнюдь не похожими на трафаретные книжные картинки из Библиотеки приключений. Брюсов, которому была посвящена книга, писал Страна Гумилева - это какой-то остров, где-то за водоворотом и клокочущими пенами океана.

Там есть пленительные, всегда ночные и вечно вечереющие горные озера. Кругом рощи пальм и заросли алоэ, но они полны мандрагорами, цветами ужаса и зла. По стране бродят вольные дикие звери царственные барсы, легкие волки, блуждающие пантеры, слоны-пустынники, седые медведи, вепри, обезьяны. По временам видны драконы, распростершиеся на оголенном утесе Герои Н. Гумилева или какие-то томные рыцари, в гербе которых багряные цветы и которых даже женщины той страны называют странными паладинами, или старые конквистадоры, заблудившиеся в неизведанных цепях гор, или капитаны, открыватели новых земель, в высоких ботфортах, с пистолетом за поясом, или царица, царствующая над неведомыми народами чарами своей небывалой красоты, или мужчины, отмеченные знаком высшего позора, или, наконец, просто бродяги по пустыням, в смерти соперничающие с Гераклом.

Тут же. рядом с ними стоят существа совсем фантастические или, по крайней мере, встречаемые весьма редко угрюмые друиды, повелевающие камнями, девушки-колдуньи, ворожащие у окна тихой ночью, некто привыкший к сумрачным победам, и таинственный скиталец по всем морям летучий голландец. И удивительные совершаются события в этом мире среди этих удивительных героев В Жемчугах в духе романтических традиций автор живописует кровавые сцены мести Камень, гибели в сражении Поединок или под натиском стихии Лесной пожар. Смерть - подвиг Орел , Любовную муку Это было не раз, бездомность сердца Старина и собственный погребальный костер Завещание поэт воспевает с явным тяготением к декоративности, сгущенной преувеличенности события и чувства.

И, кажется, в мире, как прежде, есть страна, Куда не ступала людская нога, Где в солнечных рощах живут великаны И светят в прозрачной воде жемчуга. 167 В этом стихотворении небольшого цикла Капитаны звучит еще один существенный для поэта мотив, присущий всем, кто дерзает, кто хочет, кто ищет следование зову Музы Дальних Странствий.

Зов Музы Дальних Странствий отчетливо слышится в поэме Открытие Америки, вошедшей в сборник Чужое небо 1912 Свежим ветром снова сердце пьяно, Тайный голос шепчет Все покинь! Перед дверью над кустом бурьяна Небосклон безоблачен и синь, В каждой луже запах океана, В каждом камне веянье пустынь.

Веселы, нежданны и кровавы Радости, печали и забавы Дикой и пленительной земли Но всего прекрасней жажда славы Для нее родятся короли, В океанах ходят корабли. 226-227 К моменту выхода Чужого неба Гумилев путешествовал по Италии, а год спустя отправился в Африку, собственной биографией подтверждая тягу к дивным странам, заповедным кущам. Сборник Колчан 1916 содержит стихи, посвященные войне, в которой Гумилев сам участвовал.

Но стихи о войне занимают не столь уж большое место в Колчане. Здесь немало произведений об Италии Венеция , Фра Беато Анджелико , Рим , Пиза , Падуановский собор , Генуя , Болонья , Неаполь. Эти стихи как бы пронизаны воздухом прекрасной страны, напоены ароматом ее искусства, проникнуты сознанием исторической судьбы.

Поэт воссоздает старинные легенды Юдифь , Леонард, творит легенды сам Птица , Видение. В 1918 году вышел сборник Гумилева Костер. Да, я знаю, я вам не пара, Я пришел из иной страны, И мне нравится не гитара, А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам Темным платьям и пиджакам - Я читаю стихи драконам Водопадам и облакам. И умру я не на постели, При нотариусе и враче, А в какой-нибудь дикой щели, Утонувшей в густом плюще 305 Так звучала поэтическая декламация автора - романтически приподнятая в духе раннего творчества Гумилева. Однако стихи в книге значительно более земные по мысли и форме. Есть и традиционные гумилевские темы. Снова устремляется его мысль и к чужим странам Швеция , Норвежские горы , На северном море , Стокгольм. Седою гривой машет море, Встают пустыни, города 318 Измученный любовью к женщине поэт стремится обрести покой в прекрасном каирском саду Я женщиною был тогда измучен, И не соленый, свежий ветер моря, Не грохот экзотических базаров - Ничто меня утешить не могло.

О смерти я тогда молился Богу И сам ее приблизить был готов. Но этот сад, он был во всем подобен Священным рощам молодого мира Там пальмы тонкие взносили ветви, Как девушки, к которым Бог не сходит На холмах, словно вещие друиды, Толпились величавые платаны И, помню, я воскликнул Выше горя И глубже смерти - жизнь! Прими, Господь, Обет мой вольный чтобы не случилось, Какие бы печали, униженья Не выпали на долю мне, не ранее Задумаюсь о легкой смерти я, Чем вновь войду такой же лунной ночью Под пальмы и платаны Эзбекие. 329 Почти в одно время с Костром вышел сборник китайский стихов Фарфоровый павильон 1918 , содержащий вольные переложения из восточных авторов.

Изящные и тонкие, это еще и очень гумилевские стихотворения, созвучные его чувствам Из красного дерева лодка моя, И флейта моя из яшмы. Водою выводят пятно на шелку, Вином - тревогу из сердца. И если владеешь ты легкой ладьей, Вином и женщиной милой, Чего тебе надо еще? Ты во всем Подобен гениям неба. 339 В своем поэтическом наследии Гумилев оставил семь сонетов они разбросаны по разным сборникам Сонет Как конквистадор в панцире железном , Потомки Каина 1909 , Дон Жуан 1910 , Попугай 1909 , Сонет Я, верно, болен на сердце туман , Ислам 1913 , Роза. По мнению С. И. Кормилова, в содержательном плане сонеты Гумилева экзотичны в несколько большей степени, чем остальная его лирика.

Любовная тема как таковая, в противоположность мировой традиции, в его сонетах почти не представлена.

Стихотворение, обращенное к Е. И. Дмитриевой, трактует о ее жажде любви и греха, а авторское отношение завуалировано. Герои сонетов - либо литературные Дон Жуан, Дездемона и Отелло, либо близкие к литературным конквистадоры, капитаны-пираты, потомки татарина и гунна. Попугай и Ислам непосредственно экзотичны, хотя и очень по-разному к ним примыкает В Бретани. По мнению исследователя, Судный день посвящается Вячеславу Иванову и акмеистическая Роза являются поэтическими декларациями.

Литературность в них резче и обнаженнее, чем в других стихах. Кормилов С. И. Сонеты Н. С. Гумилева Филологические науки 1999 4 С. 18. Огненный столп 1921 - лучший сборник поэта, в котором критика отметила совершенство формы, магию слов, сильные, бодрые мотивы, свежей, не надломленной, даже первобытной силы. По мнению И. А. Панкеева, в Огненном столпе есть только Гумилев. И. Панкеев.

Посредине странствия земного. Гумилев Н. Избранное. Сост. И. А. Панкеев М 1990 С.35. Как писал об этой книге А. О. Оцуп, колдовской ребенок вырос и в нем окрепло влечение к таинственному. Посмотрите Жемчуга. Уже там мотивы, близкие Кольриджу молитвы, вдохновляющие народы и племена, особенно кельтов, на создание легенд очень заметны.

И так во всех книгах. В Огненном столпе стихи на ту же тему - маленькие шедевры. Одно стихотворение лучше другого. Не те же ли в них лучи, которые убивают ребенка в Лесном царе Гете? В сборнике преимущественно представлена философская лирика человека, воспринимающего бытие во всей его текучести, многообразии различных метаморфоз. Экзотичность и здесь нашла свое отражение. Восточная теория переселения душ воплотилась в стихотворении Память. В стихотворении Лес сказочное существо женщина с кошачьей головой выходит из таинственного леса, как бы демонстрируя богатство авторской фантазии.

И преследует охотника дух убитого им зверя, согласно абиссинскому поверью Леопард. Не мысля свою поэзию без изящного стилизаторства, Гумилев на этот раз создает персидский цикл Подражание персидскому , Персидская миниатюра , Пьяный дервиш. Находит он и необычный образ для выражения любви Моя любовь к тебе сейчас - слоненок, Родившийся в Берлине иль Париже И топающий ватными ступнями По комнатам хозяина зверинца. 430 Многие произведения, написанные на экзотическую тему, вышли уже после смерти поэта.

Среди них - цикл Сентиментальное путешествие, стихотворения Приглашение в путешествие , Акростих , Тразименское озеро , Вилла Боргезе. И здесь автор рисует нам чудесные картины полные экзотики И будут приезжать к нам гости, Когда весной пройдут дожди, В уборах из слоновой кости Великолепные вожди.

В горах, где весело, где ветры Кричат, рубить я стану лес - Смолою пахнущие кедры, Платан, встающий до небес. Я буду изменять движенье Рек, льющихся по крутизне, Указывая им служенье, Угодное отныне мне. Приглашение в путешествие Гумилев Н. С. Избранное Сост. И. А. Панкеев М 1990 С. 163. Н. С. Гумилев начал свой путь в литературе в период расцвета символизма, поэтому в ранней его лирике весьма ощутима зависимость от этого течения. Он ориентировался на поэзию старших символистов К. Бальмонта и В. Брюсова.

От первого в ранних стихах Гумилева - декоративность пейзажей и общая тяга к броским внешним эффектам, со вторым начинающего поэта сближало апология сильной личности, опора на твердые качества характера. Однако даже на фоне брюсовской поэзии, брюсовской лирической героике позиция раннего Гумилева отличалась особой энергией. Гумилев утверждает авторитет дерзкой мечты, причудливых грез, вольной фантазии. Лирическое переживание передается в его мире зрительными образами, упорядоченными в стройную живописную композицию.

В стихотворениях сборника Чужое небо вершина гумилевского акмеизма - умеренность экспрессии, словесная дисциплина, равновесие чувства и образа, содержания и формы. От пышной риторики и декоративной цветистости первых сборников Гумилев постепенно переходит к эпиграмматической строгости и четкости, к сбалансированности лиризма и эпической описательности. Его стихи бедны эмоциональным и музыкальным содержанием он редко говорит о переживаниях интимных и личных избегает лирики любви и лирики природы, слишком индивидуальных признаний и слишком тяжелого самоуглубления писал в 1916 году В. Жирмунский Для выражения своего настроения он создает объективный мир зрительных образов, напряженных и яркий, он вводит в свои стихи повествовательный элемент и придает им характер полуэпический - балладную форму.

Искание образов и форм, по своей силе и яркости соответствующих его мировоззрению, влечет Гумилева и изображению экзотических стран, где в сказочных и пестрых видениях находит зрительное, объективное воплощение его греза.

Муза Гумилева - это муза дальних странствий. Жирмунский В. Г. Теория литературы. Поэтика. Стилистика Л 1977 С. 129. Поэтика поздней лирики Гумилева характеризуется отходом от формальных принципов акмеизма и нарастанием интимно-исповедального лиризма. Пафос покорения и оптимистических зерцаний сменяется позицией трагического стоицизма, мужественного неприятия. Поэт не довольствуется теперь красочной предметностью описаний, прозревает жизнь гораздо глубже ее наружных примет.

Поздняя лирика Гумилева значительно ближе символизму, чем акмеизму. Хочется заметить, что обаяние поэзии Гумилева 1900 - начала 1910-х годов - в умении автора заставить по-новому зазвучать старые, расхожие образы, штампы, клише ведь и сама его жизнь была наполнена романтическими штампами и экстровагантностями, умение оживить свою поэтическую маску. Многие критики считают, что Гумилев жил в своем творчестве от некой заимствованной маски к своему подлинному, исконному поэтическому я, но будем объективными маска эта существовала всегда, сопровождала поэта на протяжении всего творчества.

Хрестоматийная строка из первого сборника - Я конквистадор в панцире железном. А это строфа из последней книги Гумилева Огненный столп Древних ратий войн отсталый, К этой жизни затая вражду, Сумасшедших сводов Валгаллы, Славных битв и пиров я жду. 433 Частично отказавшись со временем от маски конквистадора лишь частично он никогда не отказывался от внутреннего конквистадорства, что подтвердил и переносом стихотворения - переработав его - в более позднее издание.

Романтика прекрасно уживалась в нем с трезвым отношением к поэзии, ибо одно было формой существования, а второе - делом жизни, и в личности этого человека они являли единый сплав. Экзотическая лирика Гумилева пестрит многообразием зрительных образов. Недаром В. Брюсов назвал Гумилева поэтом зрительных картин, может быть не всегда умеющим сказать новое и неожиданное, но всегда умеющего избежать в своих стихах недостатков за счет мастерского владения формой стиха, а также переосмысливания, перепрочувствования привычных, уже введенных в поэтический арсенал образов.

Зрительность стоит на одном из первых мест в творчестве поэта, но он не стремится приблизить поэзию к зрелищности живописных полотен. В стихах Гумилева впечатляет зримость явлений души, их фантастическая достоверность. Уже в Романтических цветах мы встречаем стихотворение, которое называется Сады души Сады моей души всегда узорны, В них ветры так свежи и тиховейны, В них золотой песок и мрамор черный, Глубокие прозрачные бассейны. 97 Это напоминает строки из Галантных праздненств П. Вермна К вам в душу заглянув, сквозь ласковые глазки, Я увидал бы там изысканный пейзаж, Где бродят с лютнями причудливые маски, С маркизою Пьеро и с Коломбиной паж Общее зримость душевных движений, развернутость картин внутреннего мира, причудливые пейзажи души, непредсказуемый полет ассоциаций.

А это стихотворение Лес из последнего сборника поэта Огненный столп Под покровом ярко-огненной листвы Великаны жили, карлики и львы, И следы в песке видали рыбаки Шестипалой человеческой руки. 418 Множится поток фантастический, зачаровывающих видений. Однако конечный эффект все тот же Может быть, тот лес - душа Твоя, Может быть, тот лес - любовь моя, Или, может быть, когда умрем, Мы в тот лес отправимся вдвоем. 419 Гумилев, считающий поэтом телесным, вещным, оказывается, прекрасно умеет воплотить беспредметное, абстрактное, незримое.

Ему доступны картины потустороннего мира Но в океане первозданной мглы Нет голосов и нет травы зеленой, А только кубы, ромбы, да углы, Да злые, нескончаемые звоны. 292 а также картины жизни на Венере На далекой звезде, Венере Солнце пламенней и золотистей, На Венере, ах, на Венере У деревьев синие листья На далекой звезде Венере Гумилев Н. С. Стихи Письмо о русской поэзии М 1990 С. 320. Вяч. Вс. Иванов считает, что в этом, одном из последних стихотворений написанном в июле 1921 года, Гумилев отдал дань - пусть в полушутливом тоне иронической фантазии - тем опытам осмысления гласных, которые восходят к Рембо и нашли в русской поэзии его времени продолжение у Хлебникова Гумилев фантазирует Говорят ангелы на Венере Языками из одних только гласных.

Если скажут еа или аи , Это радостное обещанье, Уо, ао - о древнем рае Золотое воспоминанье.

Там же С. 321. Таким образом, поэзия видений, как называет ее Вяч. Вс. Иванов, по сути своей выходила за рамки, очерченные ранним акмеизмом, и тяготела то к образности великого символиста Блока, то даже к крайностям футуризма и сюрреализма. Гумилев создает свой поэтический мир весомостей и заполненностей, мир конкретно-чувственный, в котором зримость явлений души и зримость реальных картин мира, земных пейзажей и даже творений мастеров живописи Фра Беато Анджелико воспринимаются как единое органическое целое.

Анализ первого стихотворения цикла Капитаны На полярный морях и на южных. На полярный морях и на южных, По изгибам зеленых зыбей, Меж базальтовых скал и жемчужных Шелест паруса кораблей. Быстрокрылых ведут капитаны, Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель. Чья не пылью затерянных хартий - Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на разорванной карте Отмечает свой дерзостный путь. И, взойдя на трепещущий мостик, Вспоминая покинутый порт, Отряхая ударами трости Клочья пены с высоких ботфорт, Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так что сыплется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет.

Пусть безумствует море и хлещут, Гребни волн поднялись в небеса Ни один пред грозой не трепещет, Ни один не свернет паруса. Разве трусам даны эти руки, Этот острый, уверенный взгляд, Что умеет на вражьи фелуки Неожиданно бросить фрегат.

Меткой пулей, острогой железной Настигать исполинских китов И приметить в ночи многозвездной Охранительный свет маяков? Первое стихотворение цикла Капитаны стало для читателей 1910-х годов своего рода визитной карточкой поэта.

На первом плане в нем - созданный воображением поэта собирательный образ капитанов, живописная проекция представлений поэта об идеале современного ему человека. Этот человек, близкий лирическому герою раннего Гумилева, обретает себя в романтике странствий. Его влечет линия отступающего горизонта и призывное мерцание далекой звезды - прочь от домашнего уюта и будней цивилизации.

Мир открывается ему, будто первому человеку, первозданной свежестью, он обещает череду приключений, радость открытий и пьянящий вкус побед. Герой Гумилева охвачен жаждой географической новизны, для него как будто не все пересчитаны звезды. Он пришел в этот мир не мечтательным созерцателем, но волевым участником творящейся на его глазах жизни. Потому действительность состоит для него из сменяющих друг друга моментов преследования, борьбы, преодоления. Характерно, что центральные четвертая и пятая строфы стихотворения представляют обобщенного капитана в момент противоборства - сначала с разъяренной морской стихией трепещущий мостик, клочья пены, а потом с матросской командой бунт на борту. Автор так захвачен поэтизацией волевого импульса, что не замечает, как грамматическое множественное число ведут капитаны в пределах одного сложного предложения меняется на единственное число кто отмечает вспоминает или рвет. В этой синтаксической несогласованности проявляется присущее раннему Гумилеву колебание между общим и крупным планами изображения.

С одной стороны, общий морской фон создается размашистыми условно-романтическими контрастами полярные - южные, базальтовые - жемчужные, мальстремы - мель. С другой стороны - крупным планом подаются изысканные Не только географические, этнографические и предметно-бытовые экзотизмы, но и само слово изысканный характерны для лексического строя ранней поэзии Гумилева. предметные подробности клочья пены с высоких ботфорт, золото с розоватых брабантских манжет. В стихотворении заметны тенденции акмеистической стилевой формы.

Это прежде всего установка на пробуждение у читателя пластических, а не музыкальных как у символистов представлений.

В противоположность символизму, проникнутому духом музыки, акмеизм будет ориентироваться на перекличку с пространственными видами искусства. Капитаны построены как поэтическое описание живописного полотна. Морской фон прописан на ней при помощи стандартных приемов художественной маринистики скалы, ураганы, клочья пены, гребни волн. В центре живописной композиции - вознесенный над стихией и толпой статистов - матросов сильный человек, будто сошедший со страниц прозы Р. Киплинга.

Однако во внешнем облике этого человека больше аксессуаров театральности, нарочитого дендизма, чем конкретный примет рискованной профессии. В нем - никакого намека на тяготы корабельного быта, даже метонимия соль моря, попадая в один ряд с модной тростью, эффектными высокими ботфортами и декоративными кружевами, воспринимается как живописное украшение.

Декоративным целям служат в стихотворении и лексическая экзотика мальстремы, фелуки, и акустические эффекты. В звуковом составе стиха ощутимы попеременно накатывающиеся волны аллитераций на з изгибы зеленых зыбей, б бунт на борту обнаружив. Стихотворение это очень традиционно, характерно для экзотической лирики Гумилева. В нем отразились особенности всего раннего творчества поэта.

Не случайно именно его мы выбрали ля анализа в завершении своей курсовой работы. Итак, мы рассмотрели экзотическую поэзию Н. С. Гумилева в разрезе всего его творчества, его сознания, его жизни. В каждом из сборников поэта присутствует экзотическая тема, ведь экзотика и связанные с нею путешествия, далекие страны, необычные герои всегда жили в душе и сознании Гумилева. Экзотическая тема, как и все творчество поэта, эволюционировала от декоративных, многоцветных образов и картин поэт пришел к философским размышлениям о мире и о себе, и экзотика стала в поздний период деятельности Гумилева фоном и средством передачи мыслей, порой трагических.

Но на всем протяжении творчества Н. С. Гумилева его поэзию не покидали мир прекрасной и благородной романтики, свежий ветер мужества, любовь к жизни, ее вечная и таинственная красота. Гумилев расширяет наш мир познания неизведанным и заманчивым. И мы ехали в заблудившемся трамвае , Через Неву, через Нил и Сену, мы прогремели по трем мостам, и Пьяный дервиш, превратив трамвай в парусник, вырвал из-за пояса пистолет - и на палубу сыпалось с брабантских розовых манжет легкое золото кружев, а парусник превращался в пароход - шел по Нигеру, и крокодилы разбивали его винты ударом могучих хвостов.

Представить это нетрудно. Мы благодарны Гумилеву за этот первозданный могучий мир, требующий от человека мужества и великодушия.