Основная часть

Основная часть. Смысл названия поэмы «Мертвые души» Название «Мертвые души» столь многозначно, что породило тьму читательских догадок, научных споров и специальных исследований.

Словосочетание «мертвые души» звучало в 1840-х годах странно, казалось непонятным. Ф. И. Буслаев рассказал в своих воспоминаниях, что, когда он «в первый раз услышал загадочное название книги, то сначала вообразил себе, что это какой-нибудь фантастический роман или повесть вроде «Вия».1 Действительно, название было необычно: душа человека считалась бессмертной, и вдруг мертвые души! «Мертвые души» писал А. И. Герцен это заглавие носит в себе что-то наводящее ужас».2 Впечатление от названия усиливалось тем, что само это выражение не употреблялось до Гоголя в литературе и вообще было мало известно.

Даже знатоки русского языка, например профессор Московского университета М. П. Погодин, не знали его. Он с негодованием писал Гоголю: «Мертвых душ в русском языке нет. Есть души ревизские, приписанные, убылые, прибылые».3 Погодин, собиратель старинных рукописей, знаток исторических документов и русского языка, писал Гоголю с полным знанием дела. Действительно, это выражение не встречалось ни в правительственных актах, ни в законах и других официальных документах, ни в научной, справочной, мемуарной, художественной литературе. М. И. Михельсон во много раз переиздававшемся в конце XIX века собрании крылатых выражений русского языка приводит словосочетание «мертвые души» и делает ссылку только на поэму Гоголя! Других примеров Михельсон не нашел в громадном литературном и словарном материале, просмотренном им. Каковы бы ни были истоки, основные смыслы названия можно найти только в самой поэме; здесь и вообще каждое общеизвестное слово приобретает свой, чисто гоголевский оттенок. Есть прямой и очевидный смысл названия, вытекающий из истории самого произведения.

Сюжет «Мертвых душ», как и сюжет «Ревизора», дал ему, по признанию Гоголя, Пушкин: он рассказал историю о том, как хитрый делец скупал у помещиков мертвые души, т. е. умерших крестьян.

Дело в том, что с Петровского времени в России каждые 12 – 18 лет проводились ревизии (проверки) численности крепостных крестьян, поскольку за крестьянина мужского пола помещик обязан был платить правительству «подушную» подать.

По итогам ревизии составлялись «ревизские сказки» (списки). Если в период от ревизии до ревизии крестьянин умирал, в списках он все равно числился и за него помещик платил подать – до составления новых списков. Вот этих-то умерших, но числящихся живыми пройдоха-делец и задумал скупить по дешевке.

Какая же тут была выгода? Оказывается, крестьян можно было заложить в Опекунском совете, т. е. получить за каждую «мертвую душу» деньги. Самая высокая цена, которую пришлось уплатить Чичикову за «мертвую душу» Собакевичу два с полтиной. А в Опекунском совете он мог получить за каждую «душу» 200 рублей, т. е. в 80 раз больше. Затея Чичикова обычна и фантастична одновременно. Обычна потому, что покупка крестьян была повседневным делом, а фантастична, поскольку продаются и покупаются те, от кого, по словам Чичикова, «остался лишь один неосязаемый чувствами звук». Никто не возмущен этой сделкой, наиболее недоверчивые лишь слегка удивлены.

В реальной действительности человек становится товаром, где бумага подменяет людей. Итак, первый, наиболее очевидный смысл названия: «мертвая душа» - это умерший, но существующий в бумажном, бюрократическом «обличье» крестьянин, ставший предметом спекуляции. Часть из этих «душ» имеет в поэме свои имена, характеры, о них рассказываются разные истории, так что они, если даже и сообщается, как приключилась с ними смерть, оживают на наших глазах и выглядят, пожалуй, живее иных «действующих лиц». «Милушкин, кирпичник! Мог поставить печь в каком угодно доме. Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного… Каретник Михеев! Ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные… А Пробка Степан, плотник? Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог знает что дали, трех аршин с вершком ростом!» Во-вторых, Гоголь подразумевал под «мертвыми душами» помещиков- крепостников, угнетавших крестьян и мешавших экономическому и культурному развитию страны.

Но «мертвые души» - не только помещики и чиновники: это «безответно мертвые обыватели», страшные «неподвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца». В Манилова и Собакевича может превратиться любой человек, если «ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому» разрастется в нем, заставляя его «позабыть великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое». Неслучайно портрет каждого помещика сопровождается психологическим комментарием, раскрывающим его общечеловеческий смысл.

В одиннадцатой главе Гоголь предлагает читателю не просто посмеяться над Чичиковым и другими персонажами, а «углубить вовнутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Таким образом, название поэмы оказывается очень емким и многоплановым. Художественную ткань поэмы составляют два мира, которые условно можно обозначить как мир «реальный» и мир «идеальный». Реальный мир автор показывает, воссоздавая современную ему действительность.

Для «идеального» мира душа бессмертна, ибо она – воплощение божественного начала в человеке.

А в мире «реальном» вполне может быть «мертвая душа», потому что для обывателей душа только то, что отличает живого человека от покойника.

Заглавие, данное Гоголем своей поэме, было «Мертвые души», но на первом листе рукописи, представленном в цензуру, цензор А.В. Никитенко приписал: «Похождения Чичикова, или… Мертвые души». Так и называлась около ста лет поэма Гоголя. Эта хитрая приписка приглушала социальное значение поэмы, отвлекала читателей от мыслей о страшном названии «Мертвые души», подчеркивала значение спекуляций Чичикова. А.В. Никитенко снижал своеобразное, небывалое название, данное Гоголем, до уровня названий многочисленных романов сентиментального, романтического, охранительного направлений, завлекавших читателей удивительными, витиеватыми названиями.

Наивная уловка цензора не снизила значения гениального творения Гоголя. В настоящее время поэма Гоголя печатается под заглавием, данным автором «Мертвые души». 1.2 Определение Н.В. Гоголем жанра «Мертвых душ» Гоголь, автор критических статей и рецензий в «Современнике» Пушкина, видел появление множества повестей и романов и их успех у читателей, поэтому и задумал «Мертвые души» как «предлинный роман, который, кажется, будет сильно смешен».1 Автор предназначал «Мертвые души» «для черни», а не для дворянского читателя, для буржуазии в ее различных прослойках, городского мещанства, недовольного помещичьим строем, привилегированным положением дворянства, произволом бюрократического правления.

Они, «все почти люди бедные», как отмечал Гоголь социальные особенности своих читателей, требовали обличения, критического отношения к налаженному господствующим классом быту. Гоголь «барин-пролетарий» (по словам А. Герцена), без дворянского паспорта, без имения, переменивший в поисках заработка несколько профессий, был близок к этим читательским слоям, и он стал изображать русскую действительность в форме романа, потому что социальная тематика и метод критического изображения жизни этого жанра соответствовали интересам и вкусам нового читателя, отвечали «всеобщей потребности», служили оружием в классовой борьбе, выражали требования передовых общественных групп.

Такой роман, удовлетворяющий «всемирной… общей потребности» критического отношения к действительности, дающий широкие картины жизни, излагающий и жизнь и правила нравственности, и хотел создать Гоголь в своем «предлинном романе». Но работа над «Мертвыми душами», захватывая новые стороны жизни, новых героев, заставляла предчувствовать возможности все более широкого развития произведения, и уже в 1836 году Гоголь называет «Мертвые души» поэмой. «Вещь, над которой сижу и тружусь теперь писал Гоголь Погодину из Парижа и которую долго обдумывал, и которую долго еще буду обдумывать, не похоже ни на повесть, ни на роман, длинное, длинное, в несколько томов, название ей «Мертвые души». Если Бог поможет выполнить мне мою поэму, то это будет первое мое порядочное творение.

Вся Русь отзовется в нем». Толковый словарь литературоведческих терминов дает такие определения: Роман – это жанр эпоса.

Его особенности: большой объем произведения, разветвленный сюжет, широкая тематика и проблематика, большое количество персонажей, сложность композиции, наличие нескольких конфликтов.

Повесть – жанр эпоса, в древнерусской литературе – повествование о реальном историческом событии. Позднее повесть выступила как рассказ об одной человеческой судьбе. Поэма – лиро-эпический жанр, стихотворное произведение большого объема на сюжетной основе, обладающее лирическими чертами. Понимание жанра двоилось в сознании самого автора, и дальше он сам называл «Мертвые души то поэмой, то повестью, то романом.

Эти противоречивые определения жанра сохраняются до конца – они остались в печатном тексте обоих прижизненных изданий «Мертвых душ» 1842 и 1846 годов. Но если в письме к Погодину Гоголь связывал с поэмой широкие замыслы изображения «всей Руси», то в тексте «Мертвых душ» жанр повести связывается именно с теми понятиями, которые обычно представляются соответствующими поэме. Во второй главе Гоголь говорит о своем произведении, что это «повесть очень длинная, имеющая после раздвинуться шире и просторнее»; даже в лирических отступлениях XI главы, появившихся в конце работы над «Мертвыми душами», рассказывая о величавом продолжении «Мертвых душ» и появлении добродетельных героев и картин положительной стороны русской жизни, Гоголь писал: «Но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе небранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж… или чудная русская девица…». На той же странице, через несколько строк, в предсказании будущего величавого развития содержания, Гоголь опять писал «повесть»: «предстанут колоссальные образы… двигнуться сокровенные рычаги широкой повести ». Иногда название поэмы относится к великим замыслам Гоголя: рассказывая биографию Чичикова (в той же XI главе), он юмористически благодарит его за мысль покупать мертвые души потому, что не приди в голову Чичикова эта мысль, «не явилась бы на свет сия поэма», но в другом месте этой же биографии говорил о «тайне, почему сей образ (Чичикова) предстал в ныне являющейся поэме»; дальше «Мертвые души» называются просто книгой, без определения жанра.

Последний раз «поэма» появляется опять в юмористической фразе в новелле о «патриотах» - Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче, «которые нежданно, как из окошка, выглянули в конце нашей поэмы…». Из анализа словоупотребления Гоголем выражений «повесть» и «поэма» в тексте «Мертвых душ» невозможно прийти к выводу о твердом, установившемся понимании автором жанра его великого произведения ко времени его опубликования. Также перебираются названия жанров повести, поэмы, романа в письмах Гоголя, начиная с 1835 года. Все это доказывает, что Гоголь во время работы над «Мертвыми душами» не решил, а вернее, не решал вопроса о его жанровом определении.

Вероятнее всего, что Гоголь назвал «Мертвые души» поэмой, желая подчеркнуть важность и значительность своего произведения.

Эпические поэмы и эпопеи рассматривались, как «венец и предел высоким произведениям разума человеческого…»1; это понимание поэмы продолжалось и во времена учения Гоголя, в школьных догматических пиитиках и риториках, например в «Словаре древней и новой поэзии» Н. Остолопова, вышедшем в 1821 году. Многие писатели прославились своими поэмами – Гомер, Вергилий, Мильтон, Вольф и другие.

В России славились поэмы Тредиаковского, Ломоносова, Петрова и комические – Богдановича, В. Майкова.

Название «Мертвых душ» поэмой возвышало Гоголя в глазах его друзей.

Д.Е. Тамарченко, приведя пример из письма к М. А. Максимовичу от 10 января 1840 года, в котором Гоголь назвал «Мертвые души» не поэмой, а романом, пришел к выводу, что «вряд ли можно согласиться с теми исследователями, которые ссылаются на это письмо как на пример колебания Гоголя в обозначении жанра своего произведения». С этим мнением нельзя согласиться. Гоголь, как сказано выше, даже в печатном тексте «Мертвых душ» оставил различные названия жанра, что неоспоримо доказывает его и неуверенность, а может быть, и колебания в решении этого вопроса.

Впоследствии, после выхода из печати первого тома «Мертвых душ», Гоголь, под влиянием полемики между В.Г. Белинским и К. Аксаковым о жанре «Мертвых душ», стал писать «Учебную книгу словесности для русского юношества». В ней Гоголь определяет жанры поэзии и среди них жанр «малой эпопеи», в которой с некоторыми натяжками современные гоголеведы видят описание жанра поэмы, выбранного Гоголем для «Мертвых душ». Вот это определение: «В новые века произошел род повествовательных сочинений, составляющих как бы средину между романом и эпопеей, героем которого бывает хотя частное и невидное лицо, но, однако же, значительное во многих отношениях для наблюдателя души человеческой.

Автор ведет его жизнь сквозь цепи приключений и перемен, дабы представить с тем вместе вживе верную картину всего значительного в чертах и нравах взятого им времени, ту земную, почти статистически схваченную картину недостатков, злоупотреблений, пороков и всего, что заметил он в данной эпохе и времени, достойного привлечь взгляд всякого наблюдательного современника, ищущего в былом, прошедшем живых уроков для настоящего… Многие из них, хотя писаны и в прозе, но тем не менее могут быть причислены к созданиям поэтическим.

Всемирности нет, но есть и бывает полный эпический объем замечательных частных явлений, по мере того, как поэт облекает в стихи». Некоторые черты «малой эпопеи» (выбор в герои «частного и невидного лица», сюжет как «цепь приключений и перемен», стремление «представить… верную картину… времени», утверждение, что «малая эпопея» может быть написана в прозе) могут быть применимы и к «Мертвым душам». Но нельзя не отметить, что Гоголь относит содержание эпопеи к прошлому, к автору, «ищущему в былом, прошедшем живых уроков для настоящего». В этом Гоголь следовал основному признаку поэм и эпопей: все они изображают далекое прошлое.

А содержание «Мертвых душ» - современность, картина России 30-х годов, и служит она «живым уроком для настоящего» именно своей современностью.

Кроме того, «Учебная книга словесности» писалась с 1843 – по 1844 годы, когда Гоголь задумался над художественными видами русской литературы, неясными ему до этого времени. Неопределенность понимания основных вопросов жанров была распространенным явлением в обществе и в критических статьях, обусловленным переходным моментом в развитии русской литературы. Вторая половина 30-х годов, время работы Гоголя над «Мертвыми душами», была эпохой закономерной победы русского реализма над литературным романтизмом и эпигонами сентиментализма и классицизма. Реализм, неся новое содержание и новый художественный метод изображения действительности, требовал и новых художественных форм его воплощения, появления новых видов литературных произведений.

Эта недостаточность старых форм сказалась в 1840-х годах на появлении новых жанров, например, «физиологических очерков», отмеченных Белинским.

Неуверенность в понимании жанра объяснялась, по словам Белинского, еще и тем, что «в XVIII веке роман не получил никакого определенного значения. Каждый писатель понимал его по-своему»1. Появление в XIX веке романов разнообразных направлений – романтических, исторических, дидактических и т. п. – только усилило непонимание сущности и особенностей романа. 1.3 Жанровое своеобразие поэмы «Мертвые души» Гоголь назвал «Мертвые души» поэмой, но известный критик Виссарион Григорьевич Белинский определил их жанр как роман. В истории русской литературы утвердилось это определение Белинского, и «Мертвые души», сохранив в подзаголовке слово «поэма», признаны гениальным романом из русской жизни.

В русской литературе в 30-40-х годах происходило быстрое развитие романа и повести. Начиная с пушкинских «Повестей Белкина» (1830) идет непрерывное появление произведений этого жанра. Об этом множестве романов и повестей, наводнивших литературу, писал Белинский еще в 1835 году: «Теперь вся наша