Вверх по реке Монтроз. – Берега, повороты, пороги. – Шаланда ложится на обратный курс. – Дымок на юго-востоке. – Возвращение в Скальный дам.

 

На следующее утро, около шести часов, уровень океана понизился, и у берегов бухты обнажились верхушки рифов, доселе скрытые под водой. Но и во время малой воды^[100] между рифами оставались проходы шириною в сорок – пятьдесят туазов, где судно могло пройти свободно. Таким образом, и во время отлива, и во время прилива река Монтроз остается судоходной. А поскольку ее истоки находятся в нескольких лье в глубине острова, то устье реки, несомненно, послужит в будущем для основания в этом месте морского порта. Глубина в месте якорной стоянки «Элизабет», у скал, была такой, что шаланда находилась в пяти-шести футах над дном.

Около семи часов глухой шум прибоя у берегов возвестил о начале прилива, и если бы корму «Элизабет» не прикрепили хорошенько канатом к берегу, она не удержалась бы на якоре под напором воды.

Уолстон и Эрнст, высадившиеся с зарею на берег, чтобы обследовать бухту, сразу поспешили к шаланде. На палубе собрались все, за исключением Жака, – тот отправился поохотиться в сопровождении собак. Раздавшиеся вскоре выстрелы засвидетельствовали, что Жак неподалеку и что охота удачна. Действительно, вскоре он появился с полным ягдташем, а в нем болтались две куропатки и с полдюжины перепелов.^[101]

– Я не потратил напрасно ни времени, ни пороха, – объявил довольный собой охотник, бросив на палубу живописную пернатую добычу.

– Прими поздравления, – сказал отец, – ну а теперь поторопимся. Прилив начался, воспользуемся же им… Отдай канат – и скорее на борт.

Выполнив приказ, Жак вместе с собаками вскочил на палубу. Все готово к отплытию, осталось только поднять якорь крамболом.^[102] И шаланда, сразу же подхваченная волной и подгоняемая легким ветерком с открытого океана, быстро достигла устья реки Монтроз. Затем она, используя все время попутный ветер и держась середины потока, пошла вверх по реке.

Ширина русла составляла не менее 250–300 футов, и впереди, насколько охватывал взгляд, не было заметно, чтобы она становилась уже. Справа тянулся, постепенно понижаясь, скалистый берег, слева – открывался вид на обширную равнину с перелесками, рощицами и отдельными группами деревьев, с уже пожелтевшей листвой.

После получаса довольно быстрого хода «Элизабет» достигла первого поворота, где река отклонялась на тридцать градусов к юго-западу…

Здесь вода у берегов не поднимается выше, чем на десять – двенадцать футов, даже во время самых сильных приливов, это можно определить по сухой траве, торчащей, словно штыки, среди тростников. С девятнадцатого марта прилив достигал максимальной высоты. Но русло реки достаточно глубокое, чтобы сдерживать это половодье, и, по-видимому, вода никогда не заливает окрестные луга.

Шаланда шла со скоростью три-четыре лье в час, так что за время прилива она должна пройти семь-восемь лье.

– Это именно то расстояние, – заметил Эрнст, – которое отделяет нас от южных гор.

– Ты подсчитал правильно, – отозвался Уолстон, – и если река подходит к подножию хребта, то мы доберемся до него без труда. В таком случае незачем откладывать на три-четыре месяца задуманный поход…

– Но сейчас в нашем распоряжении слишком мало времени, – возразил Церматт. – Предположим, мы доберемся по реке до подножия гор, но цели-то все равно не достигнем. Главное – взобраться на вершину, а это потребует значительных усилий.

– И к тому же, – добавил Эрнст, – нам еще точно не известно, продолжает ли Монтроз течь в юго-западном направлении и не затруднено ли где-либо плавание быстрым течением или другими труднопреодолимыми препятствиями.

– Это мы скоро увидим, – прервал его отец. – Будем подниматься вверх по реке до тех пор, пока нам благоприятствует прилив, и через несколько часов нам станет ясно, как поступать дальше.

За поворотом крутые берега понижались, позволяя обозревать более широкое пространство. Земля здесь не отличалась особым плодородием, но дичи кругом предостаточно. В прибрежных травах, среди камышей скрывались пернатые – дрофы, тетерева, куропатки, перепела. И если бы Жак отправился на берега за добычей с собаками, то он не сделал бы и сотни шагов, не вспугнув зайца или кролика, агути или пекари… С этой точки зрения местность очень напоминала окрестности Соколиного Гнезда и ферм. Даже обезьяны, перепрыгивающие с дерева на дерево, – того же самого вида. Вдалеке от берега бродили стада антилоп, такие же, как в загоне на Акульем острове. На расстоянии чуть больше одного лье по направлению к горной цепи виднелись стада буйволов, а временами перед глазами путешественников проносились стаи страусов, полулетящих-полубегущих.

Жак просто весь извелся, наблюдая это изобилие дичи с палубы судна и не имея возможности спуститься на землю и приблизиться к четвероногим или пернатым на расстояние выстрела. Да и какой смысл охотиться, убивать дичь, если она не нужна сейчас путешественникам.

– Сегодня мы не охотники, – внушал Жаку отец, – мы – исследователи, более того, географы, гидрографы. Мы производим разведку.

Но юный Нимврод оставался глух к этим увещеваниям и твердо про себя решил при первой же остановке прочесать окрестности со своими верными псами. Он тоже займется исследованиями, только своими. Пусть этот ученый Эрнст открывает новые земли, ведь ему так не терпится нанести на карту Новой Швейцарии все территории, лежащие к югу от Земли обетованной, а Жак будет «открывать» зайцев и куропаток. Хищников, Жак знал это твердо, опасаться нечего: за все время плавания по реке Монтроз никаких признаков львов, тигров или пантер, встречающихся у берегов Жемчужного залива и в окрестностях Зеленой долины, здесь не обнаружили. Из зарослей близлежащего леса раздавался лишь вой шакалов, из чего можно заключить, что эти животные, принадлежащие, кстати, к семейству собачьих и представляющие нечто среднее между волком и лисицей, преобладают в фауне острова.

Нельзя не упомянуть также о множестве водоплавающих птиц – утках, чирках, болотных куликах. Они кружились над рекой, перелетали с берега на берег и трепыхались в камышах. Разве мог Жак устоять перед такой удобной возможностью показать свою ловкость и умение охотника? И вряд ли кто-нибудь упрекнет его в этом, за исключением, конечно, Анны, всегда готовой заступиться за безобидных птиц.

– Безобидных – это да, но очень уж вкусных, когда их хорошо приготовишь, – отвечал ей обычно Жак.

В самом деле, все могли лишь радоваться, когда к завтраку или обеду подавалась тушка превосходной дичи.

Перевалило за одиннадцать утра, когда «Элизабет» достигла второго поворота реки, на этот раз уклонившейся к западу, что сразу же отметил Эрнст. По направлению течения реки теперь можно с полной уверенностью заключить, что она берет начало в южных горах, которые снабжают ее огромным запасом влаги и расстояние до которых не менее шести-семи лье.

– Досадно, что прилив близится к концу и мы не сможем следовать дальше… – сожалел Эрнст.

– Да, действительно досадно, – согласился отец. – Сейчас река спокойна, а значит, скоро отлив. И думаю, что приливная волна не дойдет до поворота.

– Скорее всего это так, – подтвердил Уолстон. – Остается решить, бросим ли мы здесь якорь или, воспользовавшись отливом, возвратимся в бухту, шаланде понадобится на это не более двух часов.

Надо сказать, что берега у поворота выглядели столь великолепно, что желание остаться и провести здесь целый день, появилось абсолютно у всех. Слева река делала небольшую петлю, в нее, весело журча, вливался ручеек с ключевой водой. Огромные деревья, шумя листвой, склоняли над ним пышные кроны, где на разные голоса щебетали птицы. Эта роща могучих опунций очень напоминала манглии Соколиного Гнезда. Немного поодаль могучие дубы распростерли свои мощные ветви, сквозь них не могли проникнуть солнечные лучи. Вдоль ручейка шелестели листочками гуайявы и коричные деревья, и, словно гигантские веера, колебались от дуновения ветерка их нижние ветки.

– Какой чудесный уголок, – воскликнула Бетси. – Он будто создан специально для того, чтобы построить здесь дачу! Жаль, что это так далеко от Скального дома…

– Да, очень далеко, дорогая, – сказал Церматт. – Но думаю, место это еще пригодится. Нельзя же облюбовывать все только для себя. Надо оставить немного удобной земли и для будущих сограждан острова.

– Будьте уверены, Бетси, – вмешалась Мери Уолстон, – эту часть острова, обильно орошаемую рекой, колонисты заселят в первую очередь.

– А пока, – сказал Жак, – предлагаю сделать здесь привал и остаться до вечера, а можно и до утра…

– Надо хорошенько подумать, – заметил Церматт. – Не забывайте, что, воспользовавшись отливом, мы достигнем бухты за два часа и, значит, завтра вечером будем дома.

– А вы что скажете, Анна? – спросил Эрнст.

– Пусть это решает ваш отец, – ответила девушка, – а если вас интересует мое мнение, то я нахожу это место прелестным, оно заслуживает того, чтобы остаться здесь до вечера.

– К тому же, – добавил Эрнст, – не мешает сделать подробное описание окрестностей.

– А всем нам – не помешает приняться наконец за еду. Умоляю вас, давайте завтракать! – воззвал ко всем Жак.

– Таким образом, решение принято единодушно: остаться на этом повороте реки до вечера, дождаться здесь следующего отлива, наступающего к часу ночи, а река обычно спокойна при полнолунии, и без всякого риска спуститься по ней вниз. Достигнув устья Монтроз, бросить якорь в заливе Ликорн или, обогнув мыс Восточный, направиться в Скальный дом, в зависимости от состояния моря и направления ветра.

Как только нос шаланды закрепили канатом за ствол дерева, корма тотчас же встала по течению – верный признак того, что начался отлив.

После завтрака женщины предпочли остаться на привале, а мужчины – продолжить исследование окрестных мест, чтобы иметь более полное представление об этом районе. И решили так: Церматт и Жак отправятся вдоль ручейка, не удаляясь далеко от его устья, а Уолстон с Эрнстом поплывут на шлюпке вверх по течению реки, насколько позволят условия, и возвратятся к обеду. Женщины оставаться одни на берегу не боялись, никакой опасности не видели, а в случае возникновения таковой могли дать сигнал из маленькой пушечки – на всякий случай ее зарядили порохом. На вопрос Жака, не побоится ли Анна стрелять, девушка храбро ответила, что может дать залп и из настоящей пушки и, разумеется, готова это сделать по первому распоряжению госпожи Церматт.

Церматт и Жак обещали не удаляться от поворота реки. В низких зарослях полно дичи, так что охотники уверены, что им есть на что истратить порох и свинец на этом маленьком отрезке в половину лье, и женщины, конечно, услышат выстрелы.

Итак, шлюпка с Уолстоном и Эрнстом пошла вверх по реке, тогда как Церматт и Жак отправились пешком вдоль извилистого ручейка.

За поворотом Монтроз отклонялась к юго-западу. Шлюпка плыла среди покатых берегов, к ним почти вплотную подступал густой, непроходимый лес, а травы и тростник настолько переплелись друг с другом, что пристать к берегу было просто невозможно, да и необходимости в этом пока не возникло. Гребцов интересовало главным образом общее направление реки, поэтому они стремились пройти вверх по течению как можно дальше. Вскоре пространство для обозрения расширилось, лес заметно поредел, пропуская солнечные лучи, и наконец уступил место широкой поляне. Лишь изредка на ней виднелись отдельные группы деревьев и здесь и там поднимались скалистые возвышенности, и, похоже, такой пейзаж не изменится вплоть до самого горного хребта.

Поверхность реки, залитая ярким солнцем, блестела как зеркало. В раскаленной атмосфере, при отсутствии малейшего ветерка, двигать веслами становилось все труднее. Гребцы не раз вспомнили плавание в низовьях реки, где широкие кроны прибрежных деревьев закрывали их от обжигающих солнечных лучей.

За последним поворотом реки отлив уже не влиял на скорость потока, и гребцам приходилось преодолевать только сопротивление естественного течения реки. Сила его, к счастью, в эту пору года невелика по сравнению с тем, каким оно станет через несколько недель, когда целые потоки устремятся в реку с гор.

Несмотря на жару и усталость, Уолстон и Эрнст мужественно продвигались вперед.

– Похоже, – произнес Уолстон, – что мы еще сегодня сможем доплыть до подножия горного хребта, откуда, по всей вероятности, и берет начало наша Монтроз.

– Да, я твердо знаю: пока мы не поднимемся на такую вершину, откуда можно сделать самый широкий обзор местности, мы не будем иметь об острове полного представления. А до гор, как вы сами видите, не так уж далеко.

– Полагаю, что высота гор тысяча двести – тысяча пятьсот футов^[103] и оттуда действительно вся Новая Швейцария окажется как на ладони, если только она не больше, чем мы предполагаем. Интересно, что дальше, за этими горами? Если наша семья до сих пор не попыталась этого узнать, то только потому, что нам не было тесно в нашей Земле обетованной.

– Согласен, дорогой Эрнст, но сейчас, с учетом того, что скоро появятся новые колонисты, наши прямые интересы требуют, чтобы мы узнали размеры острова.

– Мы обязательно это узнаем, но не сегодня, а когда наступит весна, и, будьте уверены, еще до прихода «Ликорна». А в эти оставшиеся часы не лучше ли ограничиться изучением общего направления реки?

– И все же немного настойчивости, – не сдавался Уолстон, – и мы совсем скоро окажемся у подножия гор, а может быть, и взберемся на них…

– При условии, что они не слишком крутые.

– О! С такими крепкими ногами…

– Видно, в напарники, господин Уолстон, вам следовало взять Жака, а не меня. Уж он-то не спорил бы с вами, а, наоборот, сам настаивал бы на том, чтобы добраться до горной цепи, даже если бы пришлось возвращаться завтра или послезавтра, и совершенно не думая, как беспокоятся родные…

– Да, в этом вы правы, – нехотя согласился Уолстон. – Поскольку мы обещали, слово надо держать. Плывем вверх по течению еще час и возвращаемся назад. Но я не успокоюсь, пока флаг старушки Англии не будет развеваться на самой высокой вершине Новой Швейцарии.

Упорство Уолстона вполне понятно. В нем заговорил истинный англичанин той эпохи, когда Великобритания рассылала во все уголки земного шара корабли, чтобы расширить свои колониальные владения. Конечно, ему не терпелось иметь об острове полное представление, хотя в глубине души он сознавал, что это исследование лучше пока отложить.

Плавание продолжалось. Чем дальше продвигались гребцы на юго-запад, тем скромнее становилась пышная еще недавно растительность. Деревья попадались все реже, а зеленые луга сменились бесплодными, выжженными солнцем участками, усеянными валунами. Лишь изредка этот безрадостный пейзаж оживляла пролетающая птица. Исчезли и те крупные животные, которых так много в нижнем течении реки, – буйволы, антилопы, страусы. Лишь невидимые шакалы оглашали окрестности протяжным, заунывным воем.

– Кажется, Жак правильно сделал, что не принял участия в этом плавании, – заметил Эрнст.

– Разумеется, – согласился Уолстон, – здесь ему не пришлось бы выпустить ни одного заряда, то ли дело – благодатные места вблизи притока Монтроз, где пропасть всякой дичи.

– Во всяком случае, господин Уолстон, – серьезно произнес Эрнст, – наш поход позволяет уже сделать вывод, что эта часть острова сходна с местностью, простирающейся за заливом Ликорн. Скорее всего, такая же картина и по ту сторону хребта. Как вы думаете? Не исключено, что Новая Швейцария плодородна только на севере и в центре – от Жемчужного залива до Зеленой долины.

– Поэтому, когда мы соберемся в большую поездку для исследования горного хребта, то я предлагаю отправиться сразу на юг острова, а не следовать вдоль западного или восточного побережья.

– Совершенно с вами согласен, и самый удобный путь туда – через ущелье Клюз.

Время близилось к четырем часам пополудни. Шлюпка была уже на расстоянии двух с половиной лье от места стоянки. И тут до слуха гребцов донесся с верховьев реки глухой шум падающей воды. Трудно определить, горный ли это поток, впадающий в Монтроз, или само течение реки стало вдруг более стремительным, или его задерживает какая-то преграда, что является серьезной помехой дальнейшему плаванию.

Шлюпка остановилась посреди реки, гребцы собирались пристать к берегу, но вдающийся в реку мысок не давал возможности видеть, что находится за ним.

– Несколько ударов веслами, – предложил Уолстон, – и можно обогнуть этот мысок.

– А я все больше убеждаюсь, – заявил Эрнст, – что по реке добраться до подножия горного хребта невозможно.

Тем не менее оба взялись за весла и на пределе сил, после четырехчасового плавания под раскаленным солнцем, стали снова грести.

Река резко повернула на юго-запад, возвращаясь к своему главному направлению. Пройдя вверх по течению несколько сот футов, они увидели, что русло реки расширилось и все оно от берега до берега перегорожено крупными валунами. В тесные промежутки между ними с шумом пробивались водные потоки, низвергаясь с порогов пенящимися каскадами, и водовороты были ощутимы за двадцать туазов.

– Вот что нас остановило бы, если бы у нас было намерение продолжить разведку… – произнес Эрнст.

– Возможно, удастся шлюпку перетащить по ту сторону порогов, – предположил Уолстон.

– Если бы это была единственная преграда…

– Мы узнаем это, мой дорогой Эрнст, потому что это важно знать… Выходим на берег.

Слева виднелась узкая лощинка, совершенно высохшая в эту пору года. В сезон дождей она, наверное, становится руслом бурного потока, вливающегося в Монтроз. Уолстон бросил у этого места якорь-кошку, потом вместе с Эрнстом они спрыгнули на берег и направились к преграждающим реку порогам. Путь, занявший не более четверти часа, проходил по равнине, поросшей жесткой травой и усеянной крупными камнями, между ними виднелись и камешки поменьше, величиной с орех, похожие на крупную гальку буроватого цвета.

Добравшись наконец до водной преграды, путешественники убедились, что дальнейшее плавание невозможно, по крайней мере на протяжении полулье. На всем этом расстоянии река загромождена камнями, между ними с шумом клокочет вода, так что нечего и думать тащить шлюпку в такую даль.

Отсюда видно, что похожий ландшафт продолжается до самого хребта, лишь далеко на северо-западе просматривается зеленая полоска, и скорее всего это Зеленая долина, граничащая с Землей обетованной.

Уолстону и Эрнсту не оставалось ничего другого, как повернуть назад. По дороге Эрнст подобрал несколько буроватых камней. Они оказались слишком тяжелыми, если учесть их небольшие размеры. Он положил в карман два таких камня, решив хорошенько исследовать эти необычные камушки дома.

Конечно, Уолстона огорчило то, что его мечта достичь горного хребта уже во время этой экспедиции так и не осуществилась. Но солнце клонилось к заходу, и опаздывать к месту стоянки не следовало.

Слегка отдохнув, Уолстон и Эрнст с новыми силами взялись за весла, и увлекаемая течением лодка быстро заскользила по реке.

К шести вечера все оказались в сборе под сенью раскидистого дуба.

Церматт и Жак, довольные результатами охоты, с гордостью показывали свою добычу: антилопу, пару кроликов, агути и пернатую дичь. Охотники рассказали, что впадающая в Монтроз речушка орошает земли плодородной долины, и там прекрасные условия для произрастания злаковых. А чередующиеся с полями густые леса с самыми разнообразными породами деревьев – благодатное место для всевозможной дичи. И, естественно, сегодняшние выстрелы охотников прозвучали для них в первый раз.

После рассказа Церматта наступила очередь Уолстона. Он в деталях описал плавание вверх по реке, поведал об унылом бесплодном пейзаже вдоль ее берегов на протяжении двух с половиной лье и, наконец, о неудаче, постигшей исследователей из-за порогов на их пути. И они сделали вывод: чтобы достичь гор, нужно избрать иную дорогу, не по реке.

Уставших мужчин ожидал аппетитный обед, приготовленный Бетси и Анной. Вольготно расположившись под сенью деревьев на берегу прозрачного ручья с плавно покачивающимися на его поверхности стебельками водных растений, оба семейства вели оживленную беседу, затянувшуюся до девяти часов вечера, после чего поднялись на судно и улеглись на свои койки. Вскоре с мужской стороны послышалось дружное похрапывание, к которому присоединялся лишь вой шакалов на берегу.

Время для сна ограничили, поскольку решили сняться с якоря с началом отлива, ожидаемого около часа ночи, и, таким образом, полностью использовать весь срок действия отливной волны. Недостаток сна надеялись восполнить на стоянке в бухте Ликорн на следующую ночь или в Скальном доме, если «Элизабет» успеет пройти весь путь за одни сутки.

Помня, что излишняя осторожность никогда не мешает, Церматт решил остаться на палубе, обещая разбудить всех, когда настанет время трогаться в путь. Опасность можно ожидать только со стороны хищных зверей, которые днем не показываются, а ночью, мучимые жаждой, вылезают из своих укрытий к ручью на водопой.

Ровно в час ночи Церматт разбудил мужчин, когда послышался первый плеск отлива. Легкий бриз тянул с гор. Паруса подняли, развернули к ветру и подтянули шкотами; шаланда оказалась под двойным воздействием – течения и ветра.

Ночь стояла ясная и светлая, на небе, словно снежинки, поблескивали мириады звезд. Почти полная луна медленно склонялась к северному горизонту.

Русло реки не таило никаких опасностей, особенно если придерживаться его середины, поэтому для управления судном достаточно двоих: Уолстон стал у руля, Жак – на носу, Церматт и Эрнст пока отдыхали, чтобы заступить на вахту во вторую очередь. Однако долго отдыхать не пришлось. В четыре часа утра, едва забрезжил рассвет, «Элизабет» достигла уже устья Монтроза.

Ничего особенного во время ночного плавания не произошло, если не считать угрожающего рева гиппопотамов, услышанного где-то в середине пути. О том, что они водятся в водоемах острова, колонисты знали, а Фриц даже лично видел их во время плавания по реке Восточной.

Поскольку погода была прекрасной, море – спокойным, решили немедленно воспользоваться утренним бризом, который поднимался в открытом океане. По расчетам Церматта, на возвращение в Скальный дом, если только ничто не помешает, понадобится примерно пятнадцать часов, то есть до наступления ночи можно прибыть уже на место.

Чтобы сократить путь и идти к Восточному мысу напрямую, судно удалилось от берега на пол-лье. С этого расстояния пассажирам открывался вид на три-четыре лье берега в южном направлении.

Церматт отдал приказ выбрать шкоты, чтобы привести шаланду ближе к ветру,^[104] и судно правым галсом пошло к Восточному мысу. Как раз в этот момент Уолстон, стоящий на носу, поднес к глазам подзорную трубу. Опустив ее на мгновение, он тщательно протер стекла и снова посмотрел на привлекшую его внимание точку на берегу. Так он проделал несколько раз, поражая упорством, с каким он всматривался в горизонт на юго-востоке.

Передав руль Жаку, Церматт подошел к Уолстону, чтобы расспросить его, но тот, опустив прибор, взволнованно произнес:

– Нет, я не ошибся…

– В чем, господин Уолстон? – спросил его Церматт. – Что вы там увидели в эту подзорную трубу?

– Дымок…

– Дымок? – переспросил Эрнст, встревоженный таким ответом.

И причина его беспокойства очень понятна. Если это действительно дым, то он свидетельствует о том, что в этой части побережья существует чье-то жилье. Чье же? Обитающих здесь постоянно дикарей или туземцев, проникнувших сюда с австралийского берега на пирогах? В обоих случаях, если непрошеные гости вступили в пределы Земли обетованной, обитателям ее грозит большая опасность.

– В каком месте вы заметили дымок? – допытывался Церматт.

– Там, за мысом, который вдается в море, – ответил Уолстон, указывая на крайнюю точку берега примерно на расстоянии трех лье от судна.

Церматт и Эрнст, перехватывая друг у друга подзорную трубу, стали внимательно смотреть в указанном направлении, но ничего похожего на дымок увидеть не смогли.

Уолстон тоже продолжал обследовать горизонт.

– Да, действительно, – растерянно признался он, – я тоже ничего больше не вижу. Возможно, я принял за дымок легкое облачко, проплывшее низко над землей…

Такой ответ всех успокоил. Еще некоторое время Церматт и его спутники продолжали изучать берег, но ничего, что могло бы вызвать беспокойство, к счастью, не увидели.

«Элизабет» с развернутыми парусами продолжала быстро скользить по слегка волнующемуся морю. Около часа дня, не сбавляя хода, она миновала бухту Ликорн, держась от нее на расстоянии лье по левому борту, потом снова направилась к Восточному мысу.

В четыре часа пополудни шаланда обогнула мыс, и поскольку начавшийся прилив нес судно к западу, то достаточно будет одного часа, чтобы пройти расстояние до бухты Спасения. Обойдя Акулий остров, судно вошло в устье Шакальего ручья, и тридцать пять минут спустя его пассажиры высадились возле Скального дома.