Окончательный разрыв отношений

Окончательный разрыв отношений. Смиренная жизнь Никона продолжалась недолго, вскоре он вновь начинает вмешиваться в дела церкви, это обстоятельство опять вооружило против него царя, и государь, по наговору бояр, запретил общаться и всячески контактировать с Никоном, он также приказал сделать обыск в его бумагах и перестал оказывать ему прежние знаки внимания.

В июле 1659 года Никон, узнав о том, что делается в Москве с его бумагами, написал царю довольно резкое письмо.

В нём патриарх укорял царя за обыск в бумагах, за немилость по отношению к духовному лицу, также был вновь поднят вопрос об употреблении термина государь по отношению к Никону. «Если тебе, великий государь, чего нужно было от нас, то мы бы для тебя сделали все, что тебе подобает. Все это делается, как мы слышали, лишь для того, чтобы у нас не осталось писания руки твоей, где ты называл нас великим госуда¬рем. От тебя, великий государь, положено было этому начало.

Так писал ты во всех твоих госуда¬ревых грамотах; так писано было и в отписках всех полков к тебе и во всяких делах. Этого невоз¬можно уничтожить. Пусть истребится оное злое, горделивое, проклятое проименование, происшедшее не по моей воле» так писал Никон, далее в письме он просил царя прекратить на него гонения, всячески просил прощения, в заключение уверял государя, что он не забирал с собой патриаршей казны и ризницы, как на него говорили.

Это письмо крайне не понравилось Алексею Михайловичу, а бояре намеренно усиливали в нём досаду против бывшего друга и соратника. Под предлогом небезопасности от нашествия врагов его хотели удалить от Москвы и от имени царя предлагают переехать. Вскоре Никон отправляется в Крестный монастырь, построенный им на Белом море, в память своего избавления от кораблекрушения, когда он был ещё иеромонахом. Никона удалили с тем, чтобы во время его отлучки решить судьбу бывшего патриарха.

В феврале 1660 года, в Москве, был созван собор, который постановил не только избрать другого патриарха, но и лишить Нико¬на чести архиерейства и священства. Государь не решился утвердить такой приговор и поручил пересмотреть его греческим архиереям, случайно в это время прибывавшим в Москве. Греки, сообразив, что против Никона вооружены сильные мира сего, не только одобрили приговор русских духовных, но еще нашли, в под¬тверждение справедливости этого приговора, какое-то сомнительного свойства объяснение правил Но¬моканона.

Тогда за Никона заступился ученый киевский старец Епифаний Славинецкий. Он в поданной царю записке на основании церков¬ного права ясно доказал несостоятельность приме¬нения указанных греками фактов к приговору над Ни¬коном. Епифаний признавал, что собор имел пол¬ное право избрать другого патриарха, но не должен был лишать Никона чести патриаршего сана и архие¬рейского служения, так как добровольно отрекаю¬щиеся архиереи не могут, без вины и суда, лишаться права носить сан и служить по архиерейскому чину. Доказательства Славинецкого показались такими убедительными, что Алексей Михайлович остался в недоумении.

Он решил снова обратиться к Никону с просьбой, чтобы он дал свое благословение на избрание но¬вого патриарха. Никон отвечал, что если его позо¬вут в Москву, то он даст свое благословение ново¬избранному патриарху, а сам удалится в монастырь, но призвать в Москву на со¬бор его не решались; ему только дозволили вернуться в Воскресен¬ский монастырь.

Там Никона ожидала другая неприятность: окольничий Роман Боборыкин завладел угодьями, принадлежащими Воскресенскому монастырю. Монастырский приказ ут¬вердил за ним эту землю. Между крестьянами Боборыкина и монастырскими происходили неоднократные споры и драки. Окольничий подал жалобу в монастырский приказ, а приказ притянул к отве¬ту монастырских крестьян. Тогда Никон написал царю длинное и резкое письмо, называл церковь гонимою, сравнивал ее с апокалипсическою же¬ною, преследуемою змием. «Откуда, — спрашивал он царя в своем письме, — взял ты такую дер¬зость, чтобы делать сыски о нас и судить нас? Ка¬кие законы Божий повелели тебе обладать нами, Божиими рабами? Не довольно ли тебе судить правильно людей царствия мира сего? Но ты и об этом не стараешься Мало ли тебе нашего бегст¬ва?» Никон в том же письме рассказывал, что ему было видение во время дремоты в церкви на заутрени: являлся ему митрополит Петр и повелел сказать царю, что за обиды, нанесенные церкви, был два раза мор в стране, и царское войско терпело поражение.

Вслед за тем Никону, как он уверял, представился цар¬ский дворец, и некий седой муж сказал: «Псы бу¬дут в этом дворе щенят своих родить, и радость настанет бесам от погибели многих людей». Само собой разумеется, после этого письма примирение царя с патриархом стало невозможным.

Между тем монастырский приказ, назло Никону, особенно ненавидевшему этот приказ, решил спорное дело в пользу Боборыкина. Никон, раздражен¬ный этим до крайности, отслужил в Воскресенском монастыре молебен и вслед за этим велел прочитать жалованную грамоту царя на землю Во¬скресенского монастыря, в доказательство того, что монастырский приказ решил дело неправильно, а потом произнес проклятие, выбирая пригодные слова. («Молитва его да бу¬дет грехом, да будут дни его кратки, достоинство его да получит другой; дети его да будут сиротами, жена его вдовою; пусть заимодавец захватит все, что у него есть, и чужие люди разграбят труды его; пусть дети его скитаются и ищут хлеба вне своих опустошенных жилищ Пусть облечется прокля¬тием, как одеждою, и оно проникнет, как вода, во внутренности его и, яко елей, в кости его», и пр.) Боборыкин донес, что эти проклятия относи¬лись к государю.

Набожный царь пришел в ужас, собрал у себя архиереев, жаловался и говорил: «Пусть я грешен; но чем виновата жена моя, и любезные дети мои, и весь двор мой, чтобы под¬вергаться такой клятве?» В это время приближённым Алексея Михайловича становится грек - митрополит газский, Паисий Лигарид, уче¬ный человек, получивший образование в Италии; впослед¬ствии в Палестине он был посвящен в архиерейский сан, но подвергся гонениям иерусалим¬ского патриарха Нектария за латиномудрствование.

Никон, еще до своего отречения, по ходатай¬ству грека Арсения, пригласил его в Москву.

Паи¬сий приехал уже в 1662 году, когда патриарх нахо¬дился в Воскресенском монастыре. Никон надеял¬ся найти себе защитника в этом греке. Своей Первостепенной задачей Паисий считал примирение патриарха с царем, он письменно убеждал Никона смириться и простить старые обиды, но увидел, что его выходки до такой степени раздражили царя и бояр, что на примирение надежды не было, тогда он открыто становится на сторону врагов патриарха.

Паисий Лигарид подал царю совет обратиться к вселенским патриархам. Царь Алек¬сей Михайлович, по своей натуре, всегда готов был прибегнуть к полумерам именно тогда, когда нужно было действовать прямо и решительно, в этом случае он именно так и поступил.

Государь с боярами составили и решили отправить ко всем вселенским патриархам двадцать пять вопросов, относящихся к делу Ни¬кона, но не упоминая его имени, были представлены на обсуждение патриархов случаи, имевшие место в России, но они были описаны так, будто неизвестно когда и с кем они происходили; казалось даже, что их совсем не было, а приводились они только для того, чтобы знать, как следует поступить, если бы они совершились. Доста¬вить вопросы патриархам царь доверил греку, по имени Мелетий.

В июле 1663 года, в ожидании ответов от вселенских пат¬риархов на посланные вопросы, царь отправил в Воскресенский монастырь к Ни¬кону Паисия Лигарида с астраханским ар¬хиепископом Иосифом, также вместе с ними поехали давние недоброжелатели патриарха: боярин князь Никита Иванович Одоевский, окольничий Родион Стрешнев и думный дьяк Алмаз Иванов. Никон был крайне озлоблен на Паисия, которого еще не видел, так как надеялся, что приглашен¬ный им грек будет за него просить милости у царя, но лишь теперь он осознал, что Паисий не только дает советы царю, направленные не во благо Никону, но даже говорит о том, что он неправильно носит звание патриарха, два раза полу¬чивший архиерейское рукоположение: как митро¬полит новгородский и потом как патриарх московский. Как только Никон встретил Лигарида, он обругал его, назвал самоставником, вором и собакой.

Посыпались взаимные укоры, приехавшие бояре не забыли упомянуть тот факт, что патриарх называл себя государем и вступал в дела светской власти, также его обвинили в насылании проклятия на Алексея Михайловича и всю царскую семью.

Начались допросы. Все, кто был в церкви во время обряда, совершённого Никоном над царской грамотой, не показали ничего обличающего и говорили о том, что патриарх относил своё проклятие не к царю. Интересен тот факт, что для Никона ничего не стоило изречь церковное проклятие по собственным делам. Содержание бесед с Никоном были пересказаны царю. А Паисий Лигарид так передал своё впечатление о патриархе: «Лучше бы мне не видать такого чудища, лучше оглохнуть, чем слушать его циклопские крики! Если бы его кто увидел, то почёл за бешеного волка!» Естественно, что после таких донесений о примирении двух государей не могло идти никакой речи. На следующий, 1664 год были получены ответы че¬тырех патриархов, привезенные Мелетием.

Эти отве¬ты были как нельзя более против Никона, однако в них, как и в вопросах, не упоминалось его имя. Их главная суть состояла в том, что, по мнению вселенских патриархов, московский патриарх и все духовенство обязаны повиноваться царю, не должны вмешиваться в мирские дела; архиерей, пусть даже являющийся патриархом, если оста¬вит свой престол, то может быть судим епископа¬ми, но он также имеет право подать апелляцию константи¬нопольскому патриарху, как самой верховной духовной власти, а, потеряв архиерейство, (даже при добровольном отказе), лишается тем самым свя¬щенства. Но в этом вопросе возникли сомнения.

Греки, прибывшие в Москву и допускаемые царем вмешивать¬ся в церковную смуту, которая возникла в русском госу¬дарстве, ссорились между собой и доносили друг на друга.

Так, например, известен случай когда к царю явился какой-то иконийский митрополит Афанасий, называл себя (неправильно, как после выяснилось) экзархом и родствен¬ником константинопольского патриарха; он всячески засту¬пался и хвалил Никона. В то же время приходил другой грек, Стефан, также как будто от константинопольского патри¬арха с грамотой, где патриарх назначал своим эк¬зархом Лигарида Паисия.

Стефан был про¬тив Никона. Афанасий иконийский уверял, что подписи патриархов на ответах, привезенные Мелетием, ложные. Царь, бояре и духовные власти сбились с толку и отправили в Константи¬нополь монаха Савву за справками о наехавших в Москву греках, с просьбой к константинополь¬скому патриарху прибыть в столицу и решить дело Никона своей властью. Патриарх Дионисий отказался приезжать, однако советовал царю либо простить Никона, либо поставить вместо него другого патриарха, а о греках, озадачивших царя и его приближённых своими противоречиями, дал самый не¬выгодный отзыв.

Ни Афанасию иконийскому (ко¬торого не признавал своим родственни¬ком), ни Стефану он не давал никаких полномочий; о Паисии Лигариде сообщил, что, по слу¬хам, он — папежник и лукавый человек; наконец, о Мелетии, которого государь посылал к пат¬риархам с вопросами, отозвался неодобрительно.

Таким образом, несмотря на то, что ответы, привезенные Мелетием от четырех патриархов, не оказались фаль¬шивыми, однако важно было то, что сам констан¬тинопольский патриарх, суд которого ценился вы¬ше всего в этих ответах, изъявлял мнение, что Ни¬кона можно простить, следовательно, не призна¬вал его виновным до такой степени, чтобы низ¬вержение его было неизбежно. Еще большую неразбериху в этот вопрос внёс иерусалимский патриарх Нектарий. Несмотря на то, что он подписался в ответах, кото¬рые могли служить руководством для осуждения Никона, но вслед за этим прислал к царю грамоту, и в ней убедительно советовал государю помириться с Никоном, оказать ему должное внимание, как к строителю благодати. Патриарх кроме того, высказал полное недоверие обвинениям против московского патриарха, какие ему доводилось слышать от присланно¬го из Москвы Мелетия.

Отзывы констан¬тинопольского и иерусалимского патриархов значительно задержали дело. Созывать собор и судить Никона после этого казалось уже зазорно, кроме того ответы па¬триархов не относились конкретно к лицу Никона; осужденный, согласно тем же ответам, мог подать апелляцию ко всем четырем патриархам. Дело могло бы принять затяжной характер, а русская церковь на дол¬гое время предалась бы раздору и смутам.

Однако патриаршие отзывы не поколебали доверие Алексея Михайловича к врагам Никона, Паисию и Мелетию. После долгих рассуждений и толков царь и боя¬ре решили отправить того же Мелетия к трём патриархам (кроме константинопольского) с просьбой прибыть в Москву на собор для ре¬шения дела московского патриарха. 3.3