РЕЛИГИОЗНЫЙ НЕЙТРАЛИЗМ . КРИТИКА ЕГО ПОЗИЦИИ ДЕЯТЕЛЯМИ РЕФОРМАЦИИ

РЕЛИГИОЗНЫЙ НЕЙТРАЛИЗМ . КРИТИКА ЕГО ПОЗИЦИИ ДЕЯТЕЛЯМИ РЕФОРМАЦИИ. Идея возможности нейтрального исповедания христианства, безразличного к доктринальным предписаниям католицизма и протестантизма, утвердилась в общественном мнении на втором этапе Реформации.

Именно в это время угроза насилия над жизнью каждого европейца значительно возросла от него требовали жертвовать жизнью ради защиты политических целей той или иной политико-религиозной группировки.

Так, во Франции приказывали сжигать живыми еретиков, в Германии имперские отряды разоряли лютеранские земли, в Нидерландах сотнями топили и вешали бюргеров-еретиков.

Протестантские силы в свою очередь, добившись первых успехов в Швейцарии и Германии, не щадили ни католиков, ни пророков народных ересей. В условиях дифференциации социальных противников по признаку религии гуманизм первым осознал разрыв между доктринальными предписаниями обеих церквей и человечностью. Выдвигая концепцию религиозного нейтрализма, симуляции религии в качестве программы поведения для общества, гуманизм исходил из настоятельной потребности сохранить в Европе мир, пресечь втягивание всех стран в длительные кровопролитные войны.

Ни католики, ни протестанты не смогли предотвратить опасности для жизни человека, напротив, их вражда виделась людям того времени причиной военных конфликтов и насилия. Отсюда и был сделан гуманистами вывод о ненужности и вредности церковного христианства. Гуманисты, отстаивая единство античной философии с христианской моралью и включая Библию в ряд общечеловеческих памятников культуры, рисовали идеалом будущего некую всеобщую религию. В ней снимались различия между языческими античными философами, иноверным Востоком и христианством.

Особенно нетерпимыми для жизненной позиции христианина оказывались распри между единоверцами-католиками и протестантами. Идея всеобщей религии и всеобщего спасения для всех добродетельных людей открывала путь для формирования светского понятия о совести и вместе с тем вела к новому политическому мышлению, ведь именно религией, религиозными несогласиями мотивировалась политика насилия и войн, которыми был так насыщен бурлящий XVI век. Живая каждодневная практика показывала, что людей, которые одинаково судили о добре и зле, но по-разному отправляли религиозный культ крестились, постились, чтили иконы и т.д сотнями уничтожали в разных концах Европы.

Ожесточавшиеся религиозные конфликты и войны открыли гуманизму губительность для судеб человечества конфессионального разделения верующих. Обнаружив, что насилия над жизнью еретиков, еретических сословий и регионов мотивировались лишь внешним выражением веры, гуманисты предложили вообще этим пренебречь. К религиозному нейтрализму склонялись многие реформаторы.

Неоднократно выражал свое убеждение в этом и Меланхтон. Рекомендуя протестантам признавать власть католических правителей ради сохранения жизни и мира и добиваясь от католиков, чтобы они не жгли тех, кто скинул рясу, наставник Германии, в сущности, пропагандировал гуманистический пацифизм. Гуманизм предложил христианину отнестись к догматике и обрядам как к неизбежному злу, не имеющему прямого отношения к идеализированной им христианской морали.

Предложив верующим отправлять любой культ, которого потребует та или иная конкретная власть, поскольку он неважен для истинной веры, гуманизм тем самым защищал свободу совести. Позиция религиозного нейтрализма, симуляции религии вызвала самый яростный отпор в протестантской среде, заинтересованной не в сохранении мира, а в воспитании солдат господа. Позиция религиозного нейтрализма была приравнена к неверию.

Кальвинистский идеал солдата господа требовал от христианина не пацифизма, а воинственности, жертвенности, готовности отдать жизнь за правильную веру, которой суждено было закрепить грядущие завоевания пока только нарождающейся европейской буржуазии. Войны порождались не только религиозными распрями и конфликтами - они имели более глубокие, социальные причины интересы тех или иных королевских династий. Французы для себя открыли итальянское Возрождение в военных походах.

Когда не слишком утонченные рыцари в очередной раз отправились освобождать Иерусалим, то за Альпами их поразил уровень жизни в Милане, Флоренции, Риме. Итальянские походы обеспечили Францию такими трофеями, как наряды из парчи и бархата, столовое серебро, живопись и скульптура. В Париж вытребовали Леонардо да Винчи и Бенвенуто Челлини. Французов в свою очередь теснили войска Карла V Габсбурга. Габсбурги, соединив династическими браками Испанию с Германией и Нидерландами, завоевав Италию, стремились стать властелинами Европы, которую им постоянно приходилось усмирять.

То Карл V собирал в Испании солдат для карательной экспедиции в Германию, где бушевала Реформация и Великая Крестьянская война. То он переправлял немецких ландскнехтов в Испанию для подавления мятежных городов-коммун. То он организовал марш-бросок по Европе на расправу с населением Нидерландов. Габсбурги, к которым пристало прозвище демоны Европы, поддерживали внутренние конфликты в Швейцарии.

Военные действия и физические насилия - та сторона жизни, которую трагически переживал гуманизм. Воплощая в зрительных образах вздыбившихся в схватках коней, растерзанные тела, вооруженных косами крестьян и многоликую смерть, художественное сознание фиксировало преступления перед жизнью. Спасти ее пытался Эразм, взывая к сознанию и совести современников, задавая им простые вопросы Кто изгнал из Европы мир? Кто заставил человека, которого природа выпустила в жизнь беспомощным, лишила когтей и клыков в расчете на его разум, согласие, мир, перечить закону бога и природы? Это мысли Эразма из Жалобы мира, отовсюду изгнанного и повсюду сокрушенного, одного из самых первых в истории общественной мысли Нового времени воззваний в защиту мира. В 1517 г когда наращивались идейные и материальные силы для братоубийственных сражений, гуманист предостерегал от обнажения меча за веру я, Мир, прославленный людьми и богами, говорю я - источник, отец, кормилец, умножитель и защитник всего самого лучшего, что когда-либо существовало в небе и на земле Война же, наоборот, противна всему сущему война - первопричина всех бед и зол, бездонный океан, поглощающий все без различия Голос Мира, который перестали слышать в мире, Эразм стремился донести до слуха сражающихся епископов и всех убивающих друг друга христиан.

Выдвинув в Оружии христианского воина программу изживания болезней иудаизма в христианстве, Эразм отмечал, что иудаизм-это не только внешние церемонии религии, ной навязывание религии силой выбор между верой и жизнью.

Древние иудеи, руководствуясь своей верой, воевали с чужеземцами, но Христос, пролив убийства людей.

Нынешние христиане, считает Эразм, хуже древних иудеев, они воюют даже не с чужеземцами, а друг с другом, вступая в союз с турками, Нынешние христиане, полагает он далее, хуже язычников, которые все-таки заботились о мире. Вражда всех сословии и стран нарушение законов природы, а значит, нынешние христиане, заключает Эразм, хуже диких зверей, которые свою природу презреть не могут.

Гуманист допускал единственный вид войны, дозволенный христианину-воину с распространенными среди людей пороками. Все враждебные человеку силы в том числе и тиранию знати, следует преодолевать согласием множества, изживанием пороков. Концепция веры Эразма строилась на безусловном отрицании воин, причину которых люди не имели права возлагать на богов. Лютеровская позиция до Крестьянской воины при всей воинствующей непримиримости Риму тоже военной инициативы не декларировала.

Политику Цвингли, и его личное участие Лютер не одобрял. Теоретически он пытался не сращивать функции церкви с функциями государства, что однако, не помешало ему санкционировать террор против выступлений народа. Когда отряды крестьян и городских низов стали угрожать городам и замкам он призывал к беспощадному насилию, требуя колоть рубить и убивать бунтарей, как бешеных псов. Усвоив уроки времени, кальвинистская концепция религии жестко поставила христианина перед выбором между верой и жизнью.

Анализируя резервы из которых можно было пополнить число своих сторонников - ставить бюргеров из разных концов Европы покинуть родные места и переселиться в Женеву или, по крайней мере, поощрить открытое сопротивление католицизму местах, Кальвин, как глава государства бюргеров столкнулся с гражданскими, политическими последствиями религиозного индифферентизма. Он обнаружит, что безразличного к отстаиванию своей веры христианина гораздо труднее склонить к кальвинизму, чем правоверного, но недовольного чем-то католика.

В связи с этим требование жертвовать жизнью во имя убеждений было доведено до абсурда. От кальвиниста требовали воинствующего, агрессивного и жертвенного переживания веры, демонстрируя на опыте Женевы школу воспитания солдат господа. Республиканская Женева, куда Кальвина окончательно призвали в сентябре 1541 г. и облекли верховными полномочиями, за 23 года деятельности перестала различать церковь и государство, построив теократию по образцу Ветхого завета Покончено было не только с ересями и внутренней оппозицией.

Отрубая головы прелюбодеям и сквернословам, сажая в тюрьму за чтение веселых рассказов Поджо Браччолини, изгоняя из города за мирское пение псалма на улице, Кальвин концентрировал энергию и внутренний мир верующего для целей, не вполне еще ясных жителям Женевы. Кое-какие результаты обнаружились при жизни Кальвина. Крошечная Женева отстояла независимость в то время, когда в Европе Реформации не удалось создать еще ни одного государства.

Победы пришли позже - к французским гугенотам и кальвинистам Нидерландов, пресвитерианам Шотландии и пуританам Англии. За исторически короткий отрезок времени был накоплен опыт для грядущих войн буржуа за власть. Требуя от собиравшихся в Женеве беглецов из Франции, Италии, Германии, Нидерландов, Польши и от живших там англичан публичного исповедания веры и ее неукоснительного выполнения, женевские пасторы-судьи восстанавливали по сути авторитет закона Моисея око за око, зуб за зуб. Если Эразм предлагал изживать всеми силами болезни иудаизма в христианстве, не знавшем просвещения и мира, то Кальвин, наоборот, оправдывал христианское послание в Ветхом завете.

Воинственный Моисей, выполнявший предписания жестокого, мстительного и беспощадного Иеговы, оказался для христианина не менее важным, чем герои Нового завета. Ветхозаветные образы корректировали у Кальвина образ Христа, в котором народ видел глашатая равенства, а Эразм - пацифиста.

Последующая история подтвердила кальвинистскую теологию, знамена которой через сто лет призывали В проповеди и в сражении да поможет нам Иегова. Христианин с мечом и Библией в эпоху Английской буржуазной революции славил не Христа, а Иегову. Ветхозаветная символика воинственности пуританского кальвинизма сложилась в классовых конфликтах Реформации как средство наступления на религиозный индифферентизм. Эвристически найденная Кальвином программа реабилитации предписаний Ветхого завета для христианина резко отмежевала кальвинизм от гуманистических версий христианства.

По отношению христианина к религиозному ригоризму Кальвин сумел распознать новый социальный тип индифферентного к религиозно-политической борьбе человека - никодемита. Никодемизмом 12 он назвал общественную позицию и тип сознания людей, которых труднее было превратить в истинных христиан, чем католиков, но легче, чем эпикурейцев. Согласно Кальвину, никодемиты представляют интерес как резерв для воспитания нужной убежденности в вере, в них теплится искорка страха божьего и кое-какое уважение к слову божьему. Однако это и не христианин по мерке реформатора.

Чтобы стать религиозным человеком, никодемит должен пройти школу Иисуса Христа и научиться утрате своего я, должен узнать, что служить во славу бога означает отказаться от себя и забыть мирское, свою собственную жизнь. До тех пор пока этого не произошло, никодемит является в религии лицемером. Он притворяется христианином, не обнаруживая своей веры должным кодексом поведения, и в первую очередь публичным отправлением культа.

Всем тем, кто полагал, что можно, приняв евангелическое учение, посещать католическую мессу, кальвинисты объясняли, что истинная вера требует человека целиком. Если приверженность к Реформации скрывалась из боязни преследований, то это рассматривалось как показатель недостаточной веры. Кальвин в своем памфлете Объяснение господам никодемитам по поводу их жалоб на утеснения со стороны Жана Кальвина 1544 г. решительно осудил попытки свести христианскую веру к личному убеждению, которое может не иметь внешнего выражения.

Памфлет отвечал на реальные претензии сочувствующих реформационному движению гуманистов и аристократических кругов, которые не собирались ради новой веры покидать Францию или идти на конфликт с ее католическим правительством. Их отвратило от прежней веры ее священное невежество и корыстолюбие, прельстила возможность выбора веры. Кальвин бесцеремонно и непочтительно объявил придворным любимчикам и дамам, что их увлечения Реформацией не религия, а игра с нею. Священное негодование автора памфлета искренне, он не заинтересован в покровительстве дамочек, которые прячут за ширмой свои мелкие секреты от мессира Жана Кальвина, он пытается оградить реформированное христианство от влияния дам, которые не поняли, что истинный христианин сам стремится раскрыть свою совесть богу, что от него никто не требует отчета перед священником.

Никодемизм враждебен христианству тем, что он посягнул на цельность религиозного восприятия мира. Его идейная опора - это те, кто лелеет в своих головах платонические идеи служения божеству, принципиально осудив христианское усердие. Из платонического учения о боге они выводят свою оценку религиозного культа, который они вынесли за рамки понятия религии.

Культ как бы безразличная для веры форма, которая не имеет собственного содержания. Отсюда одинаковый скептицизм к папистскому идолопоклонству и кальвинистским обрядам.

Кальвина раздражало, что адвокаты и судьи, врачи и богословы, но главное - философы ограничиваются тем, что обсуждают и обдумывают в своих кабинетах пути реформы христианства. Они насмехаются над теми, кто заботится о подлинной Реформации, обвиняя их в опрометчивости. Эти люди нанесли ущерб вере, подчинив бога своей юрисдикции, присвоив себе не принадлежащее им право высказываться о божественном. Они оскорбляют веру, пытаясь потеснить теологию собственными доводами.

Творя мудрецов помимо бога и утверждаясь вопреки ему, философы уравняли свой разум с божественным, а это самый большой урон, который можно нанести религии, ибо доверие к себе обратно пропорционально христианскому рвению. Я предпочел бы, чтобы все человеческие науки были на земле уничтожены, если бы они вызывали подобное ослабление усердия христиан и отвращение их от бога. Речь шла о содержании религии, которое у гуманистов наполовину сводилось к философии, в то время как, по Кальвину, оно должно быть обязательно в сердце. Никодемизм характерен для образованных слоев, но распространяется не только в придворных кругах и среди ученых.

Сомнения в необходимости соблюдения догматов и культа наблюдались и у простого народа, купечества. Претензии к тому или иному положению вероучения реформированного христианства выдают отсутствие у протестантов религиозной убежденности. Никодемит не желает жертв во имя веры никодемит не только отказывается от участия в реформации своей страны, но и забывает реформировать себя. Защищая христианское усердие от религиозного индифферентизма, Кальвин заклеймил его в вышеназванном памфлете как враждебную по отношению к вере, а не нейтральную позицию.

Принцип религиозного лицемерия лег в основу гражданской позиции третьего пути согласия католиков и протестантов, которая выражала стремление многих людей быть в стороне от религиозно-общественных конфликтов. Здесь в высшей степени проявили себя гуманисты, которые пытались восстановить общественное мнение против нарастания религиозного фанатизма, неизбежно получавшего политический резонанс.

Шла борьба за веротерпимость, против преследований за убеждения, за разграничение веры и политики. Религию разграничили на внутреннюю и внешнюю, допустив, что главное-оставаться христианином в душе, а отправление культа может изменяться в зависимости от ситуации. Позиция религиозного индифферентизма отстаивалась ренессансными мыслителями как следование евангельским предписаниям.

Но на деле, она брала свои истоки отнюдь не в доктрине Нового завета, а в неоплатонической философии, культивировала индивидуализм, поощряла вне вероисповедные и мистические тенденции. Исходя из того, что истинная вера не требует внешнего выражения, допускали приспособление к любой необходимой властям религии не только гуманисты круга Эразма, но и реформаторы-просветители, начиная с Меланхтона. От оправдания и возвеличивания внутренней веры в ущерб ее внешним проявлениям гуманистически-реформационная теория эволюционировала к резкому отделению морали от догматически-культовой структуры христианства.

Общепринятая религия стала рассматриваться как неизбежное зло, к которому осознавший свою индивидуальную веру человек должен приспособиться. Имелись в виду те интеллектуалы, которые видели, что религия в обществе несовершенна, но, сознавая в то же время свое меньшинство, решили, что изменить общество невозможно. Религиозное лицемерие как способ защиты совести от давления извне обосновал немецкий гуманист Отто Брунфельс.

Отдав большую часть жизни естественным наукам, ученый уже на склоне лет обратился к теолого-философскому исследованию веры. Брунфельс сочувственно встретил Крестьянскую войну в Германии и был связан с приверженцами народной Реформации. Он разработал способ использования Писания для аргументации позиции вседозволенности в религии и религиозной симуляции, что и снискало ему широкую популярность в гуманистическом движении всех европейских стран.

Все это свидетельствовало о глубоких изменениях общественного мнения, о перестройке фундамента той религии, которую пока нельзя было изменить. В условиях, когда обстоятельства довлели над божественной личностью, ей предоставлялось право высшего авторитета в религии. Критериев для определения веры в Писании Брунфельс не обнаружил, так же как и критериев канона. Поскольку в Писании определено лишь существо веры, то все, что учреждено любой церковью, можно считать неистинным.

Осторожный, немощный и гонимый Христос, утверждает Брунфельс, преподал пример сокрытия своих убеждений, когда бежал от фарисеев изъяснялся притчами. Дальновидный апостол Павел был с иудеями иудеем, оставаясь в то же время в душе христианином. Авторитетом Писания Брунфельс освятил открытую им перспективу возможности ухода во внутренний мир, научные изыскания, интеллектуальную жизнь от жестокой жизненной схватки. Исходящее извне насилие побуждает ученого скрываться, не отправлять публично истинного культа. Будучи солидарен с Лефевром д Этаплем, Брунфельс посвящает ему свой труд Пандекты Ветхого и Нового заветов, этот манифест симуляции религии.

К середине XVI в он превратился в пропагандистское издание для защитников веротерпимости и приверженцев внеконфессиональных течений. Хотя концепция симуляции имела в виду гуманистическую интеллигенцию, она в то же время требовала милосердия к восставшим крестьянам и оправдывала ереси. Отсюда и необыкновенная популярность трудов Брунфельса в 40-50-х гг. XVI в. 13 За 1528-1556 гг. Пандекты издавались 34 раза, переводы были сделаны на все европейские языки.

Перевод на французский язык сделал Доле. Выражая умонастроения большинства гуманистов, теория религиозного лицемерия стала источником аргументов для ряда нейтралистских течений в реформационных кругах. Все они полагали возможным отделять догматику и культ от доктрины христианства и в случае необходимости выбирать варианты обрядовой практики.

Кое-кому казалось, что прибежищем веры является не та или иная церковь, а душа человека, освободившаяся от власти Рима. Общественно-политическую квалификацию нейтралистам дал Кальвин в Двух письмах о крайне важных в миру вещах. Здесь была завершена характеристика реально существовавшего типа сознания, имевшего тенденцию к утрате религиозной убежденности. Ученых мужей евангелизма Кальвин обвинил в порче веры у неученых. Ветхозаветная ложь во спасение, по Кальвину это и есть аргументы бездеятельных и бессильных реформаторов, которые затрудняют мобилизацию сил на борьбу с папизмом и, в сущности прикрывают равнодушие к вере. Соратники по реформационному движению, отошедшие от пропаганды неукоснительного соблюдения культа, ценившие жизнь верующего выше его воинствующей веры, названы Кальвином медлителями. Не воспитывая идеи мученичества за веру, они допускали компромисс Христа с Ваалом, став фактически пособниками папства. Если христианство, считал Кальвин, хочет сохранить себя как мировоззрение и общественную силу, оно должно бороться с нейтрализмом и никодемизмом как с ересью, пролагающей путь эпикурейцам.

Теория симуляции защищала внутренний мир человека от посягательств церковников.

Создавшийся как будто для избранных принцип религиозного нейтрализма уже в 40-х гг. XVI в. стал всеобщим достоянием, с ним пришлось бороться как с болезнью века. Религиозный индифферентизм привлек придворные круги, затронул клир и купечество, обнаружился в простом народе.

За четверть века развития и распространения европейской Реформации изменился характер религиозности, и в этом процессе проявилась широкая социальная основа гуманистической культуры. Борьба с гуманизмом в теологии определялась необходимостью искоренить пассивное, нейтральное переживание веры. Главное качество Кальвина как реформатора религии заключалось в том, что он уловил потребность, продиктованную развитием Реформации в Европе. События требовали битв, концентрации усилий для очень далеких целей, привычки масс к нерассуждающему повиновению.

Конфликт кальвинизма с разумом, со свободой воли человека, с миром был социально обусловлен. Нейтральное отношение к вероисповеданию не осталось привилегией образованных прослоек европейского общества. Снизу проповедники народной Реформации и защитники интересов демократических групп того времени выдвигали учения, которые презрительно назывались ересями. Идейные поиски еретических учений тоже отличались нейтрализмом и никодемизмом.

Активно пропагандировался никодемизм в Страсбурге, его успешно распространяли изгнанные с родины и скитавшиеся по Европе итальянские реформаторы, на его основе создал учение о внутренней свободе христианина Себастьян Франк. Очаги никодемизма возникали в протестантских регионах Европы, где победы над католическими силами создали благоприятные условия для попыток освободить общество от любой формы духовного абсолютизма. Некоторое родство с мотивами никодемизма обнаруживает взгляд Т. Гоббса XVII в. на роль религии в обществе государстве. Таким образом, тенденция к религиозному нейтрализму обнаружила себя как устойчивое явление духовной жизни в Европе XVI-XVII вв.