БОГОСЛОВЫ СИРИИСКО-ПАЛЕСТИНСКОЙ ШКОЛЫ И СВ. КИРИЛЛ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

Говоря о реакции на рационализм Евномия в познании. Бога, мы прежде всего остановились на трех великих каппадо-кийцах — св. Василии Великом, св. Григории Нисском и св. Григории Богослове. Каппадокия в IV в. — центр богословской мысли, где осознанно преследовалась великая задача христиа­низации философского аппарата греческого мира. Мистический интеллектуализм Александрии будет преодолен и трансформи­рован в этом вероучительном синтезе, имеющем вершиной дог­мат о Троице. Гносис Климента и Оригена будет сведен до вспо­могательной роли, теология — созерцание Бога — не будет более определять духовное учение о бегстве, возвращении к Богу че­рез разум; она явится одним из необходимых элементов обще­ния с Божественной Троицей.

Если отголоски эллинизма еще чувствуются у христианизАлександрии (Синезий, например, более обязан платонизму, чем Ориген), то в IV в. были и другие круги богословов, оставшиеся полностью чуждыми греческому интеллектуализму. Прежде всего это мир сирийской духовности: Афраат, св. Ефрем Сирии. Последний очень привязан к Ветхому Завету. В его высказыва­ниях о Боге доминирует апофатизм, запечатленный религиоз­ным страхом. Сознавая бесконечную дистанцию, отделяющую создание от Создателя, он отказывается искать познание Бога, поскольку Неприступный по природе Своей страшен. Св. Еф­рем яростно восстает против «исследователей», против рацио-налистов-евномиан; он не хочет также, чтобы изыскивались ми­стические дары, делающие созерцание Бога целью христианской жизни. В его богословской мысли большое место занимает Цер­ковь. Церковь как среда освящения, где союз с Богом осущест­вляется в таинствах.

Среди грекоязычных богословов Сирии и Палестины таин­ственный аспект созерцания Бога более всего развивает св. Ки­рилл Иерусалимский (315—386). О видении Бога он говорит

скорее в терминах негативных: только Сын и Святой Дух имеют чистое видение (ay.puKpveg BlUxpivtog) природы Отца, в Которой Они совершенно участвуют. В самом деле, сказано, что только Сын видит Отца и что Святой Дух исследует глубины (т« рп0г|) Бога. Именно со Святым Духом и через Его посредство (nvv ть) Пуеицат!, бщ той HveupciTog той ауюи) Сын открывает Божест­во ангелам в мере, соответствующей их чину (хата то ретроу TTig oixeicig Tu^etog), по способности (6rivapiv) каждого. Когда ан­гелы малых сих всегда созерцают лицо Отца, они не видят Бога таким, каков Он есть, но настолько, насколько способны вос­принять, вместить (aD^a p^enouoiv oi ayve^oi ov xa0(og prruv о Oeog, a'k'ka %ai')o(rov %ai auroi xopouoiv). Если так обстоит с ан­гелами, то людям не должно смущаться своего незнания. Мы можем знать о Боге только то, что воспринимает (ке/сйр^кеу) человеческая природа, столько, сколько наша немощь (aofte-veia) может вынести. Для тех, кто находится рядом с Богом, великое знание — исповедовать свое незнание (Ev TOig yap itepi •Qsov, р,еуаХт| yv<°ois w ^тт^' avv(ooiav б(10?.оуе1') '.

Св. Епифаний Кипрский (315—413) рассмотрел вопрос о ви­дении Бога в своем «Panarion» (ящичек с лекарствами против ересей) ². Если Писание, отказывая людям в возможности ви­деть Бога, утверждает вместе с тем это видение, это означает, что Бог, непознаваемый по природе, дает видеть Себя, открыва­ет Себя по Своей воле. Его видят не как Бесконечного (ranei,-pog), но в той мере, в какой Он являет нам Себя, адаптируя способность этого видения к нашей способности воспринимать. Видеть небо сквозь щель в крыше — это все же видеть небо; но это также и не видеть его. В воплощении Сын, явившийся во плоти, дал познать Себя людям, но как Бог Он превосходит на­шу способность понимания. Тем не менее все, что мы можем сказать оНем,—истинно.

Св. Иоанн Златоуст (344—407) ответил Евномию двенадца­тью проповедями «О непостижимой природе Бога». Он рассмот­рел также вопрос о видении Бога в 15-й беседе на Евангелие от Иоанна, объясняя слова «никто никогда не видел Бога». Природа Бога, простая, не имеющая формы, несложная