Фундаментализм и ниспровержение науки

Фундаменталисты уверены в своей правоте, потому что они читали об этом в священной книге, и им заранее известно, что их веру ничто в мире поколебать не сможет. Провозглашённая священной книгой правда – это аксиома, а не результат рассуждений. Книга всегда права, а если опыт показывает иное, то полагается отвергать опыт, а не книгу. Я же, как учёный, напротив, верю в факты (например, в эволюцию) не потому, что прочитал о них в священной книге, а потому, что изучал фактические доказательства. Это совершенно другое дело. Книгам об эволюции доверяют не в силу их святости. Им доверяют потому, что в них приводится огромное количество поддерживающих друг друга доказательств. В принципе, любой читатель, приложив усилия, может проверить эти доказательства. Если в научной книге допускается ошибка, её обнаружение и внесение исправлений в последующие издания является только делом времени. Со священными книгами такого, естественно, не случается.

Философы, особенно непрофессиональные, с невеликим философским багажом и, ещё чаще, заражённые «культурным релятивизмом» лица могут в этом месте начать сворачивать на давно избитую колею: мол, доверие учёного фактическим доказательствам само является проявлением фундаменталистской веры. Я уже обсуждал этот вопрос подробно в других книгах и сейчас повторю аргумент лишь вкратце. Все мы в ходе нашей жизни, вне зависимости от собственных любительских упражнений в философии, верим в доказательства. Если меня обвинят в убийстве и обвинитель начнёт строго вопрошать, правда ли, что в ночь убийства я был в Чикаго, мне вряд ли помогут философские рассуждения типа: «Это смотря что вы называете “правдой”». Также не спасёт меня и антропологическое, релятивистское заявление: «Я был в Чикаго только в вашем, западном смысле предлога “в”». Бенгальцы имеют совершенно другую концепцию “в”, согласно которой вы по‑настоящему находитесь “в” определённом месте, только будучи рукоположены в сан старейшины с правом брать понюшку из сушёной мошонки старого козла»[184].

Может быть, учёные и проявляют фундаментализм, когда дело доходит до абстрактных формулировок смысла понятия «истина». Но в этом они не одиноки. Однако, когда я говорю, что эволюция – реальность, я проявляю не больше фундаментализма, чем когда заявляю, что Новая Зеландия расположена в Южном полушарии. Мы верим в эволюцию, потому что её реальность подтверждается фактами, но появись новые доказательства, демонстрирующие её ложность, мы тут же от неё откажемся. От фундаменталиста вы такого заявления никогда не услышите.

Дело в том, что очень легко перепутать фундаментализм и страстность. Возможно, защищая эволюцию от фундаменталистов и креационистов, я выступаю слишком страстно, но это не потому, что меня распаляет собственный фундаментализм, но противоположного толка. Это происходит потому, что подтверждающих эволюцию фактов головокружительно много, и меня безмерно огорчает неспособность оппонента их увидеть – или, ещё чаще, нежелание оппонента даже взглянуть на них, потому что они противоречат его священным книгам. Моя страстность возрастает ещё больше при мысли о том, как много теряют эти несчастные фундаменталисты и их последователи. Правда об эволюции, как и многие другие научные открытия, невероятно увлекательна, потрясающа и прекрасна; умереть, так и не узнав о ней ничего, представляется мне настоящей трагедией! Конечно, я не могу сдержать свои чувства. Да и кто бы смог? Но моя вера в эволюцию – не фундаментализм и не религия, потому что я знаю, на чём она основана, и что, появись соответствующие доказательства, я с готовностью признаю своё заблуждение.

Такие вещи случаются. Я уже рассказывал о преподававшем в бытность мою студентом на факультете зоологии Оксфордского университета уважаемом престарелом муже. Многие годы он страстно верил и учил студентов, что аппарат Гольджи (микроскопическая внутриклеточная структура) на самом деле не существует, что это – погрешность наблюдения, иллюзия. Каждый понедельник, после обеда, на факультете было заведено слушать научный доклад какого‑нибудь заезжего лектора. В один из понедельников лектором оказался американский специалист по биологии клетки, представивший неотразимо убедительные свидетельства реальности аппарата Гольджи. В конце его выступления старик пробрался к подиуму и, пожимая американцу руку, с чувством провозгласил: «Дорогой коллега, позвольте выразить вам мою благодарность. Все эти пятнадцать лет я заблуждался». Мы тогда аплодировали до боли в ладонях. Фундаменталист бы никогда не смог произнести такое. Да и не каждый учёный в реальной жизни. Но для всех учёных подобные поступки являются эталоном – в отличие, скажем, от политиков, которые могли бы счесть старика беспринципным. У меня до сих пор комок к горлу подступает при воспоминании о том вечере.

Как учёный, я враждебен фундаменталистской религии, потому что она активно работает на подрыв научного познания мира. Она учит нас не менять раз и навсегда усвоенные идеи и не пытаться узнать новые, интересные, доступные познанию факты. Она разрушает науку и высушивает разум. Самым печальным примером из известных мне служит американский геолог Курт Вайз, возглавляющий нынче Центр исследований происхождения в колледже Брайана в городе Дайтон, штат Теннесси. Колледж не случайно носит имя Уильяма Дженнинга Брайана, который выступил с обвинением против учителя Джона Скоупса во время проходившего в Дайтоне в 1925 году «обезьяньего процесса». Вайз мог бы, воплощая свою мальчишескую мечту, стать профессором геологии в настоящем университете. В университете, девизом которого могла бы быть фраза «Мыслить критически», в отличие от смешивающего несовместимые понятия девиза с веб‑сайта колледжа Брайана: «Мыслить критически и библейски». Вайз действительно получил настоящий диплом геолога в Университете Чикаго, а затем закончил две аспирантуры (геология и палеонтология в Гарварде) (ни больше ни меньше), где его научным руководителем был Стивен Джей Гулд (ни больше ни меньше). Блестяще образованный и, несомненно, выдающийся молодой учёный, он был на пороге свершения мечты о преподавательской и исследовательской карьере в нормальном университете.

Но случилось несчастье. Оно пришло не извне, а изнутри собственного сознания, роковым образом поражённого и расшатанного воспитанием в духе фундаменталистской религии, требовавшей от него верить, что планета Земля – объект, который он изучал в Чикагском и Гарвардском университетах, – имеет возраст не более 10 тысяч лет. Он был слишком умён, чтобы игнорировать лобовое столкновение своей религии и своей науки, и этот конфликт всё больше тревожил его разум. Однажды терпению пришёл конец, и он решил дело при помощи ножниц. Взяв Библию, вырезал из неё, страница за страницей, каждый стих, от которого пришлось бы отказаться в случае правоты науки. В конце этого беспощадно честного и утомительного труда от Библии осталось так мало, что,

…как бы я ни старался, даже пытаясь держать Писание за оставшиеся неразрезанными поля страниц, я не мог поднять Библию так, чтобы она не развалилась надвое. Мне приходилось выбирать между эволюцией и Священным Писанием. Либо Писание было право, а эволюция – нет, либо эволюция – права, и я должен отшвырнуть Библию… В ту ночь я принял Слово Божье и отверг всё, что ему противоречит, включая эволюцию. Одновременно, с неимоверной горечью, я бросил в огонь все мои надежды и мечты о науке.

Я нахожу этот рассказ душераздирающим; но если история об аппарате Гольджи вызывает слёзы восхищения и восторга, то история Курта Вайза вызывает жалость и чувство брезгливости. И карьера и счастье всей его жизни погибли от его же собственной руки – и как бессмысленно! Как легко было этого избежать! Взять да и отшвырнуть Библию. Или интерпретировать её символически и аллегорически, как это делают теологи. Он же, как истый фундаменталист, отшвырнул и науку, и факты, и здравый смысл, а вместе с ними – свои надежды и мечты.

По‑видимому, Курт Вайз обладает уникальной для фундаменталиста чертой – он честен, опустошающе, мучительно, потрясающе честен. Дайте ему премию Темплтона; возможно, он стал бы первым искренним её получателем. Вайз выносит на поверхность все тайные бури, тревожащие фундаменталистов в глубине их сознания, когда они сталкиваются с научными фактами, опровергающими их верования. Прислушайтесь к его заключению:

Хотя и существуют научные доводы в пользу теории «молодой Земли», я являюсь креационистом‑младоземельцем потому, что таково моё понимание Священного Писания. Как я говорил своим учителям давным‑давно, когда ещё учился в колледже, повернись все до единого факты во Вселенной против креационизма, я первый это признаю, но по‑прежнему буду креационистом, потому что на это, по моему убеждению, указывает Слово Божье. На том я должен стоять[185].

Похоже, что он цитировал Лютера, прибившего свои тезисы к дверям виттенбергской церкви; но мне бедный Курт Вайз больше напоминает Уинстона Смита, героя романа «1984», отчаянно пытающегося поверить, что если Большой Брат говорит: два плюс два – пять, то так оно и есть. Но Уинстону выпало согласиться с этим под пыткой. Двоемыслие же Вайза вызвано не физическим страданием, а религиозной верой, служащей для некоторых, как видно, не менее жёсткой формой принуждения – своего рода интеллектуальной пыткой. Я не терплю религию за то, что она сделала с Куртом Вайзом. И если ей удалось так скрутить геолога, получившего образование в Гарварде, только представьте, что она может сделать с другими, менее одарёнными и менее образованными людьми.

Фундаменталистская религия пытается отлучить от научного образования тысячи и тысячи невинных, любознательных, доверчивых молодых умов. Не фундаменталистская, «терпимая» религия, возможно, этого не делает. Но она создаёт питательную среду для фундаментализма, внушая людям с раннего детства идею о добродетели нерассуждающей веры.