Экстремизм в молодежной среде

В моменты значительных потрясений и переломов, периодически возникающих в процессе развития любого общества и связанных с существенными деформациями условий и образа жизни людей, внезапно образующимся вакуумом ценностей, изменением материальных показателей, неясностью жизненных перспектив и неизбежным обострением противоречий, экстремизм становится одной из трудно изживаемых и наиболее опасных характеристик общественного бытия.

Опыт развития событий в современной России и ряде республик бывшего Советского Союза показал, что роль и значение экстремизма оказались явно недооцененными и это во многом способствовало целой серии трагических событий, непременными участниками и жертвами которых были и молодые люди.

Уже одно это, равно как и высокая вероятность дальнейших спорадических неконституционных выступлений и различного рода конфликтов, побуждает к весьма тщательному рассмотрению круга вопросов, имеющих отношение к проблематике экстремизма и социальной напряженности в молодежной среде. Однако, обращение к анализу экстремистских проявлений в среде молодежи необходимо начать с общей характеристики экстремизма, сразу указав на то, что экстремизм неразрывно связан с процессом отчуждения и взаимосвязь этих тенденций, параллельность их развития, представляет собой закономерный процесс, поскольку экстремизм есть особая форма отчуждения и, прежде всего, отчуждения от общечеловеческих, общекультурных ценностей.

В этом смысле понятие «экстремизм» должно быть понято широко и не должно сводиться лишь к политическому экстремизму, ибо проявления экстремизма обнаруживают себя во всех формах человеческой активности: в крайних, поисковых формах искусства (творчески-экспериментальный экстремизм), в отношении к природе (экологический экстремизм), во взаимоотношениях полов (сексуальный экстремизм) и т. д.

Для того, чтобы понять истоки экстремизма, необходимо осознать тот факт, что в самой природе человека заложено стремление к экстремальности, принуждающее его к постоянному движению и развитию. Ведь не случайно понятия «экстремизм» и «экстремальность» происходят от одного корня—от лат. «extremum»—крайний. Оба эти понятия содержат значение интенсивности, напряженности, остроты. Но если экстремальность отличает природный, стихийный характер, то экстремизм всегда несет с собою личностное начало, а экстремистское поведение всегда отмечено своеволием и эгоцентризмом.

Экстремальность — не всегда кризис или конфликт. Это лишь заострение проблемы, когда внимание акцентируется на новом, как правило, более значимом, более высоком. К примеру, творчество просто невозможно без экстремумов процесса развития.

Иное дело экстремизм, который, обостряя ситуацию, доводит ее до крайности, до режущих ( а не колющих, как в творчестве) противоречий, в силу чего спокойное конструктивное решение проблемы, как правило, становится невозможным.

Существенным признаком экстремизма остается не экстраординарность, не насилие или агрессия, но злой умысел. И здесь важно понять, что экстремизм характеризует не наличие насилия как такового (его применение бывает необходимо для разрешения целого ряда экстремальных ситуаций, например, при самообороне), а наличие его крайних, неоправданных форм. Выдающийся русский правовед и философ И. Ильин указывал на неправомерность отождествления понятий «зло» и «сила». Он убедительно показал, что «непротивление» злу в смысле отсутствия всякого сопротивления «означало бы приятие зла: допущение его в себя и предоставление ему свободы, объема власти. Это было бы вначале добровольное саморастление и самозаражение, это было бы в конце— активное распространение заразы среди других людей и вовлечение их в сопогибель».¹

Таким образом, экстремистскими можно назвать лишь такие действия, которые превышают необходимую степень воздействия, независимо от используемых средств: физического насилия, морального принуждения, экономического давления и т. п.

Свое философское эссе «Бунтующий человек» А. Камю начинает следующими словами: «Есть преступление, внушенные страстью, и преступления, продиктованные бесстрастной логикой. Чтобы различить их, уголовный кодекс пользуется понятием "предумышленность". Современные правонарушители ... это люди зрелого ума и неопровержимым оправданием служит им философия, благодаря которой даже убийца оказывается в роли судьи».²

Именно превышение необходимой степени воздействия на личность или объект (обусловленной культурными, нравственными, правовыми и т. п. нормами) определяет экстремистский характер деяния, ибо при таком воздействии нельзя не осознавать последствий и не быть злоумышленником (исключая случаи патологии,конечно).

Всякое развитие изначально содержит два возможных способа реализации: экстремальный, творческий—направленный вглубь и экстремистский—ориентированный на выражение крайностей разворачивающегося процесса, абсолютизирующий внешнюю сторону явлений, игнорирующий любые издержки.

В свою очередь стремление человека к остроте впечатлений, яркости, свежести переживаний, реализуемое в достижении предельных (творческих), а подчас и крайних (экстремистских) результатов, есть проявление присущей человеку потребности в саморазвитии. Однако в творчестве эта потребность реализуется только тогда, когда она одухотворена процессом нравственного совершенствования личности.

В структуре человеческой деятельности стихийное стремление к остроте эмоционального переживания выполняет роль революционного начала, которое без контроля нравственно-эстетической регламентации способно вытолкнуть человеческую личность за пределы культурного процесса, устремив ее усилия в дурную бесконечность пустых, а то и зловредных инноваций.

Так, стремление к достижению предельно крайних состояний или крайностей, направленных не вглубь сущности, а на ее периферию, рождает экстремизм различного толка. Это стремление раскачивает систему прежних ценностей, толкает ее в дальнейшем своем развитии к все большей потере устойчивости, к нестабильности и, в конечном счете, распаду.

Рассуждения о различиях экстремальности и экстремизма следует завершить предостережением Э. Фромма: «Если называть одним и тем же словом действия, направленные на разрушение, действия, предназначенные для защиты, и действия, осуществляемые с конструктивной целью, то, пожалуй, надо расстаться с надеждой выйти на понимание причин, лежащих в основе этих действий: ведь у них нет одной общей причины, так как речь идет о совершенно разнородных явлениях и потому попытка обнаружить причину "агрессии" ставит исследователя в позицию, безнадежную с теоретической точки зрения».³

В процессе духовного распада сложно искать начало и конец, поскольку он, как все процессы, бесконечно дискретен и в отличие от процесса совершенствования в нем нет нравственного начала. В результате момент остроты, изощренности здесь «играет на понижение», постоянно опуская планку дозволенного, делая привычным то, что прежде являлось предосудительным или даже невозможным.

Если экстремизм—крайность, то терроризм—крайность крайности, выступающая, скорее, как «логическое, но не обязательное развитие экстремизма».⁴

Так из крайностей экстремального берет начало экстремизм, из крайностей экстремизма вырастает терроризм, который в свою очередь сам начинает расслаиваться на все более многообразные и сложные формы, эволюционирующие от отдельных актов террора фанатиков-одиночек, группового и государственного терроризма до транснациональных мафиозно-террористических структур.

Даже в самом общем виде недостаточно характеризовать экстремизм как простое пренебрежение к общепринятым нормам, правилам, законам, поскольку такое пренебрежение часто лежит в основе и творческих актов. Экстремизмом же является та крайняя степень небрежения, которая переходит в попрание всего того, что считается устоявшимся, начиная от жизненного уклада, установленного порядка, господствующего вкуса, общепризнанного стиля и кончая здравым смыслом.

Между тем от внимательного взгляда не укроется и тот факт, что у экстремизма много общих черт с инфантилизмом. Именно инфантильность, довольно часто обнаруживаемая в молодежной среде, служит питательной почвой для различных экстремистских проявлений.

Многие исследователи указывают на то, что экстремистскому сознанию присущи моменты неразвитого сознания; импульсивность, внутренняя напряженность, конфликтность, деструктивность. Важную роль в процессе формирования экстремистского сознания играют нетерпение и нетерпимость. Эмоциональная черствость, тупая ограниченность нравственно-эстетических представлений характеризует инфантильное сознание и экстремистский менталитет. Этим объясняется и основная мировоззренческая установка экстремизма на поиск упрощенных , наиболее облегченных, точнее сказать, примитивных путей достижения собственных целей, на постоянное форсирование процессов и событий.

В отличие от развитого, творческого сознания, которое стремится к поиску острых впечатлений, ярких, свежих переживаний, инфантильное и экстремистское сознание роднит тяга к острым ощущениям. При этом общим и для инфантильности и экстремизма остаются мифологичность сознания, отсутствие стремления к адекватному восприятию действительности. В основе этого лежит все тот же юношеский максимализм, который с определенного момента становится тормозом личностного развития, толкая индивида к крайним формам поведения, примитивной приземленности или эмоциональной экзальтации, тупому упрямству или вседозволенности. Результатом этого может явиться не только вандализм, но и немотивированное насилие, не только непристойная роспись на стенах, но и акты терроризма.

В нравственно-психологическом плане достаточно точный портрет экстремиста дает М.Креншо: «Он молод, у него есть желание рискнуть, он способен перешагнуть через моральные преграды. Его характер еще не сложился окончательно, и его незрелость делает его склонным к принятию экстремистских убеждений и групповой морали».⁵

При всем разнообразии инфантильных проявлений их можно свести к двум основным формам: пассивной (отчуждение, конформизм и др.) и активной (псевдоромантизм, экстремизм). В известном смысле экстремизм можно определить как агрессивный инфантилизм.

Многое также говорит за то, что предпосылки экстремистского поведения, как и любой другой способности, лежат в природных свойствах субъекта, в особенностях его нервной системы, организации его психики и эмоционально-чувственной сферы.

В отличие от экстремальных творческих способностей, где степень таланта определяется восприятием и переработкой информации, экстремистские способности, напротив, отличаются большой степенью порога невосприимчивости, нечувствительности к тем или иным переживаниям и чувствам, т. е. определенной мерой отчуждения в сфере эмоциональной культуры.

На основе большого числа исследований экстремизма и терроризма ученые выводят следующую цепочку: «Экстремистский тип личности со специфическим сознанием или, скорее, мироощущением, затем возрастающее на этой почве экстремистское мышление и, наконец, создаваемые им экстремистские модели».⁶ Конечно, условия оказывают свое влияние на этот процесс, но «логика движения по экстремистской "трассе" непреложна».⁷

С целью профилактики экстремистских проявлений, иных склонностей к отчужденному поведению необходимо по возможности уже с раннего возраста выявлять предназначение каждого отдельного ребенка. Основной задачей воспитания и образования является максимальное раскрытие позитивных задатков человека и нейтрализация задатков негативной направленности.

При изучении экстремума человеческого существования, анализе взлетов и падений человеческого духа необходимо учитывать оба эти момента в их тесном взаимодействии.