Маскулинность как история

Коль скоро «кризис маскулинности» связан с изменением социальных условий, признаки и причины перемен нужно искать не столько в индивидуальной психологии, сколько в социально-экономических процессах и отношениях. Глобальные фрейдовские модели, при всей их увлекательности (почти каждый мужчина узнает в них себя и свои проблемы), для объяснения социальных изменений непригодны.

Исходя из того, что сначала меняется социальное положение и характер деятельности мужчин и женщин, затем — их базовые установки и ценности, и только после этого — более тонкие психологические свойства, которые, в свою очередь, влияют на социальную структуру, начинать нужно не с психологии и культурологии, а с гендерной стратификации. Такова общая логика как социологии, так и современной психологии, включая популярную в России теорию деятельности Л. С. Выготского и его последователей.

584

Таким образом, необходимо разграничить

а) более или менее объективные и поддающиеся измерению
социально-структурные сдвиги,

б) их преломление в культуре и массовом сознании — преж
де всего в стереотипах и нормах маскулинности,

в) связанные с этим индивидуально-психологические раз
личия.

Некоторые из этих сдвигов являются долгосрочными и глобальными, характерными, в большей или меньшей степени, для всех индустриально развитых и развивающихся стран.

1. В сфере производственных отношений происходит постепенное и ускоряющееся разрушение традиционной системы гендерного разделения труда, ослабление дихотомизации и поляризации мужских и женских социально-производственных функций, ролей, занятий и сфер деятельности. Ведущей, динамической силой этого процесса являются женщины, которые быстро осваивают мужские профессии, сравниваются с мужчинами по уровню образования и т. д.

2. В политической сфере параллельно этому, хотя с некоторым отставанием, меняются гендерные отношения власти. Мужчины постепенно утрачивают былую монополию на публичную власть. Всеобщее избирательное право, принцип гражданского равноправия полов, увеличение номинального и реального представительства женщин во властных структурах — общие тенденции нашего времени. Это не может не изменять социальных представлений мужчин и женщин друг о друге и о самих себе.

3. В том же направлении, но с гораздо большим хронологическим отставанием и количеством вариаций, эволюционируют брачно-семейные отношения. В современном браке гораздо больше равенства, понятие отцовской власти все чаще заменяется понятием родительского авторитета, а «справедливое распределение домашних обязанностей» становится одним из важнейших признаков семейного благополучия. Классический вопрос «кто глава семьи?» заменяется вопросом, кто принимает основные решения. Общая психологизация супружеских и родительских отношений с акцентом на взаимопонимание практически несовместима с жесткой дихотомизацией мужского и женского. Как и в других сферах жизни, эти перемены затрагивают больше женщин, чем мужчин, однако нормативные представления и психология последних также перестраиваются, особенно среди более молодых, образованных и городских мужчин.

4. В 20 в. существенно изменился характер социализации мальчиков. Более раннее и всеобщее школьное обучение повышает степень влияния общества сверстников по сравнению с влиянием родителей. А поскольку школьное обучение большей частью является совместным, это уменьшает половую сегрегацию и облегчает взаимопонимание мальчиков и девочек, создавая психологические предпосылки для более равных и широких кооперативных отношений между взрослыми мужчинами и женщинами в разных сферах общественной и личной жизни.

5. Изменения в структуре гендерных ролей преломляются в социокультурных стереотипах маскулинности. Хотя в массовом сознании нормативные мужские и женские свойства по-прежнему выглядят альтернативными и взаимодополнительными, принцип «или/или» уже не является безраздельно господствующим. Многие социально-значимые черты личности считаются гендерно-нейтральными или допускающими существенные социально-групповые и индивидуальные вариации. Идеальный тип «настоящего мужчины», который всегда был условным и часто проецировался в прошлое, теперь окончательно утратил свою монолитность, а некоторые его компоненты, например, агрессивность, ранее считавшиеся положительными, стали проблематичными и дисфункциональными, уместными только в определенных, строго ограниченных условиях (война, соревновательный спорт и т. п.). Это способствует утверждению взгляда на маскулинность как представление, маскарад, перформанс.

6. Социокультурные перемены распространяются на социальные представления о специфике мужского тела, критериях мужской красоты и границах мужской эмоциональной чувствительности. В условиях жестких иерархических отношений мужская привлекательность также ассоциировалась преимущественно с качествами, основанными на силе и власти. «Воспитание чувств» у мальчика практически сводилось к самообладанию, нежность и чувствительность считались проявлениями слабости и женственности.

В Англии 18 в. чувствительность и деликатность вкуса, включая интерес к искусству, считались конституциональным свойством, характерным для женщин. Философы эпохи Просвещения вели специальную компанию за реформирование и смягчение мужских нравов по отношению к женщинам и детям. Сначала эти новые нормативные установки, требовавшие от мужчин

586

мягкости и элегантности, касались только господствующих классов — причем подчеркивалось, что эти качества не должны перерастать в женственность.¹¹ В последующие два столетия эта тенденция стала постепенно распространяться на другие классы и сословия, хотя пролетарский канон маскулинности по сей день остается более традиционным и жестким, чем буржуазный.

Хотя правила этикета и хорошего тона на первый взгляд кажутся внешними, их усвоение меняет не только мужское поведение, но и психику. Это происходит не автоматически. Социально эмансипированные и образованные женщины предъявляют к мужчинам повышенные требования психологического характера, которые многим мужчинам трудно удовлетворить. Это способствует развитию у мужчин более сложных и тонких форм саморефлексии, расшатывая образ монолитного мужского «я».

7. Усложняются и взаимоотношения между мужчинами. Мужские отношения всегда были и остаются соревновательными и иерархическими. Однако в первобытном стаде социальный статус и репродуктивный успех самца определялся одними и теми же свойствами. По мере того, как элементарный биологический отбор, обеспечивающий выживание наиболее приспособленных особей, был дополнен и отчасти заменен социокультурным отбором, преимущество получили не столько самые физически сильные и агрессивные, сколько наиболее умные и креативные самцы, социальные достижения которых обеспечивают более высокий статус им самим и их потомству, что, естественно, привлекает к ним и самок. В человеческом обществе мужские иерархические системы строятся не по одному, а по нескольким не совпадающим друг с другом принципам. Однако в разных средах и на разных стадиях жизненного пути критерии успеха могут быть разными. «Настоящий мужчина» всегда должен быть «сверху», но значение этого понятия неодинаково. Отсюда опять-таки вытекает многомерность нормативных канонов маскулинности.

8. Меняется характер мужской сексуальности. Сексуальная революция 20 века была прежде всего женской революцией. Идея равенства прав и обязанностей полов в постели — плоть

¹¹ G.J. Barker-Benfield, The Culture of Sensibility. Sex and Society in Eighteenth-Century Brittain (The University of Chicago Press, 1992).

от плоти общего принципа социального равенства. Сравнительно-исторический анализ динамики сексуального поведения, установок и ценностей за последние полстолетия показывает повсеместное резкое уменьшение поведенческих и мотивационных различий между мужчинами и женщинами в возрасте сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявлении сексуальной инициативы, отношении к эротике и т. д. При этом женщины лучше рефлексируют и вербализуют свои сексуальные потребности, что создает для мужчин дополнительные проблемы, включая так называемую исполнительскую тревожность. Массовое распространение таких ранее запретных сексуальных позиций как «женщина сверху» и куннилингус, повышая сексуальное удовольствие обоих партнеров, есть одновременно символический удар по гегемонной маскулинности. Современные молодые женщины ожидают от своих партнеров не только высокой потенции, но и понимания, ласки и нежности, которые в прежний «джентльменский набор» не входили. Многие мужчины стараются соответствовать этим требованиям, в результате чего понятие секса как завоевания и достижения сменяется ценностями партнерского секса, основанного на взаимном согласии.

9. Частный, но очень важный аспект этого процесса — рост терпимости к гомосексуальности. Однополая любовь уже самим фактом своего существования подрывает иллюзию абсолютной противоположности мужского и женского. Гомофобия — конституирующий принцип гегемонной маскулинности. Отношение мужчин к фемининности по определению двойственно: хотя в нем присутствует мизогиния, принижение и унижение женщин, «настоящий мужчина» обязан любить женщин и испытывать к ним влечение. Напротив, влечение к другому мужчине — позорная и непростительная слабость. Бесчисленные нормативные запреты на проявления нежности в отношениях между мужчинами — одна из причин мужской «неэкспрессивности» и мужских коммуникативных трудностей. В современном обществе гомофобия постепенно ослабевает, причем наибольшую терпимость к гомосексуальности обнаруживают молодые и лучше образованные люди. Хотя это не сопровождается ростом числа людей, идентифицирующих себя в качестве геев, сексуальная идентичность становится менее важным нормативным признаком маскулинности.

588

Перечисленные сдвиги и тенденции являются более или менее глобальными, всеобщими и закономерными. Но процесс этот сложен, неравномерен и противоречив.

Прежде всего, нужно отдавать себе отчет в том, что главным субъектом и носителем социальных изменений, ломающих привычный гендерный порядок, являются не мужчины, а женщины, социальное положение, деятельность и психика которых изменяются сейчас значительно быстрее и радикальнее, чем мужская психика. Женщины шаг за шагом осваивают новые для себя занятия и виды деятельности, что сопровождается их психологическим самоизменением и изменением их коллективного самосознания, включая представления о том, как должны складываться их взаимоотношения с мужчинами. Вполне вероятно, что и женские самоописания, и женские образы маскулинности изменились за последние десятилетия больше, чем мужские. Дело не в ригидности, жесткости мужского сознания, а в том, что класс, который теряет господство, не торопится сдавать свои позиции и делает это только под нажимом, в силу необходимости.

Степень и темпы изменения гендерного порядка и соответствующих ему образов маскулинности очень неравномерны

а) в разных странах,

б) в разных социально-экономических слоях,

в) в разных социально-возрастных группах и

г) среди разных типов мужчин.

Поскольку ломка традиционного гендерного порядка тесно связана с общей социально-экономической модернизацией общества и утверждением новых технологий, логично предположить, что изменение канона маскулинности будет сильнее в про-мышленно-развитых странах Запада, чем в странах третьего мира. В общем и целом, так оно и есть. Но такие количественные показатели, как темп и уровень социально-экономического развития, определяют характер символической культуры общества, одним из элементов которой является маскулинность, только через ряд опосредований, включая особенности традиционной культуры и другие национальные свойства соответствующей страны или этноса.

Это убедительно подтверждают многолетние кросс-культурные исследования голландского антрополога Герта Хофстеде, который эмпирически сравнивал типичные ценностные ориен-

тации людей в разных культурах по нескольким признакам, включая маскулинность и фемининность.¹²

Маскулинные общества, по Хофстеде, отличаются от фемининных по целому ряду социально-психологических характеристик, далеко выходящих за пределы собственно-гендерной стратификации и отношений между полами. Первичные ценностные ориентации маскулинных культур отличаются высокой оценкой личных достижений; высокий социальный статус считается доказательством личной успешности; ценится все большое, крупномасштабное; детей учат восхищаться сильными; неудачников избегают; демонстрация успеха считается хорошим тоном; мышление тяготеет к рациональности; дифференциация ролей в семье сильная; люди много заботятся о самоуважении. Первичные ценностные ориентации фемининных культур, напротив, выдвигают на первый план необходимость консенсуса; здесь ценится забота о других; щадят чувства других людей; четко выражена ориентация на обслуживание; красивым считается маленькое; присутствует симпатия к угнетенным; высоко ценится скромность; мышление является более интуитивным; много значит принадлежность к какой-то общности, группе.

Эти базовые различия преломляются и в других сферах общественной и личной жизни. Обобщенная сводка этих различий представлена в следующей таблице.

«Маскулинность» и «фемининность» в работах Хофстеде являются не психологическими, а антропологическими категориями. Они фиксируют различия не между индивидами, а между странами (культурами), населению которых они предъявляются в качестве подразумеваемых нормативных ориентиров с разной степенью выраженности. Одна и та же страна может быть «фемининной» по одному параметру и «маскулинной» по другому, не говоря уже о классовых и иных социально-групповых различиях.

Хотя эти свойства базируются на житейских представлениях о фемининности и маскулинности, они «работают». При сравнении по методике Хофстеде 50 разных стран и трех регионов, включающих каждый по несколько стран (Арабские страны,

¹² Geert Hofstede and Associates, Masculinity and Femininity. The Taboo Dimension of National Cultures (Sage Publications, 1998).

590

 

Таблица 1. Ключевые различия между фемининными
и маскулинными обществами (по Хофстеде)13
Фемининные	Маскулинные
Общая норма
Господствующие ценности в об-	Господствующие ценности в обще-
ществе — забота о других и ста-	стве — материальный успех и
бильность	прогресс
Важны люди и теплые отноше-	Важны деньги и вещи
ния	Мужчины должны быть напорис-
Все должны быть скромными	тыми, честолюбивыми и крутыми Женщины предполагаются не-
И мужчинам и женщинам по-	жными и заботящимися об отно-
зволительно быть нежными и	шениях
заботиться об отношениях
Симпатия к слабым	Симпатия к сильным
Маленькое и медленное красиво	Большое и быстрое красиво
Секс и насилие в СМИ запрещены	Секс и насилие широко представлены в СМИ и на ТВ
В семье
И отцы и матери имеют дело как	Отцы имеют дело с фактами, а ма-
с фактами, так и с чувствами	тери — с чувствами
Как мальчики, так и девочки	Девочки плачут, мальчики — нет;
могут плакать, но не должны	мальчики должны драться, когда
драться	на них нападают, девочки — нет.
В школе
Внимание к среднему ученику	Внимание к лучшему ученику
Неудачи в школе не очень суще-	Неудачи в школе — несчастье
ственны
В учителях ценится дружествен-	В учителях ценится блеск
ность	Мальчики и девочки изучают раз-
Мальчики и девочки изучают	ные предметы
одни и те же предметы
На работе
Работать, чтобы жить	Жить, чтобы работать

¹³ Ibidem, pp. 16-17, 175.

591

 

Менеджеры руководствуются	Менеджеры должны быть реши-
интуицией и стремятся к согла-	тельными и напористыми
сию	Акцент на справедливости, сорев-
Акцент на равенстве, солидарно-	новательности и достигнутых ре-
сти и качестве трудовой жизни	зультатах
	Разрешение конфликтов путем
Разрешение конфликтов путем	победы «лучшего»
компромисса и переговоров
В политике
Идеал общества всеобщего благо-	Идеал общества высоких дости-
денствия	жений
Необходимо помогать нуждаю-
щимся	Нужно поддерживать сильных
Пермиссивное, терпимое общество	Строгое, карающее общество
Высший приоритет — сохране-	Высший приоритет — поддержа-
ние среды	ние экономического роста
Правительство тратит сравни-	Правительство тратит сравни-
тельно большую часть бюджета	тельно малую часть бюджета на
на помощь бедным странам	помощь бедным странам
Правительство тратит сравни-	Правительство тратит сравни-
тельно малую часть бюджета на	тельно большую часть бюджета
вооружение	на вооружение
	Международные конфликты дол-
Международные конфликты дол-	жны разрешаться путем демон-
жны разрешаться путем перего-	страции силы или путем борьбы
воров и компромиссов	Сравнительно мало женщин за-
Сравнительно много женщин за-	нимают выборные политические
нимают выборные политические	должности
должности
Преобладающие идеи
Господствующие религии подчер-	Господствующие религии подчер-
кивают взаимодополнительность	кивают мужские прерогативы
полов
Освобождение женщин означает,	Освобождение женщин означает,
что мужчины и женщины долж-	что женщины должны быть до-
ны нести равную нагрузку дома	пущены к позициям, которые
и на работе	раньше занимали только мужчи-
	ны

592

 

Сексуальность
Спокойное отношение к сексуаль-	Моралистическое отнощение к
ности как бытовому явлению	сексуальности
Слабые запреты на открытое об-	Строгие запреты на открытое об-
суждение сексуальных вопросов	суждение сексуальных вопросов
Сексологические исследования	Сексологические исследования
фиксируют внимание на пережи-	фиксируют внимание на числах
ваниях и чувствах	и частотах
Больше внебрачных сожительств	Меньше внебрачных сожительств
Меньшая зависимость жены от	Большая зависимость жены от
мужа	мужа
Меньше различий между сексом	Больше различий между сексом
и любовью	и любовью
Признание женской сексуаль-	Норма женской сексуальной
ной активности	пассивности
Секс рассматривается как парт-	Секс часто ассоциируется с эксп-
нерское отношение	луатацией партнера
Более терпимое отношение к ма-	Нетерпимое отношение к мастур-
стурбации и гомосексуальности	бации и гомосексуальности

Восточная Африка и Западная Африка), между ними обнаружились существенные различия, не совпадающие с уровнем их социально-экономического развития или богатства. «Маскулинными» являются, к примеру, Япония, Австрия, Италия, Германия, США, Великобритания, Мексика, Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Южная Африка, Австралия, Арабские страны, Филиппины. «Фемининными», имеющими низкий балл по маскулинности, оказались Скандинавские страны — Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, а также Нидерланды, Франция, Португалия, Коста Рика и Таиланд. Это имеет важные социально-психологические и культурные последствия.

В психологической литературе Маскулинность иногда отождествляется с Индивидуализмом, а Фемининность с Коллективизмом (другая пара категорий, применяемых Хофстеде). Однако Хоф-стеде подчеркивает, что статистически эти два параметра независимы друг от друга, «коллективистское» общество может быть маскулинным и наоборот. Каждое общество по-своему уникально.

Хотя степень маскулинности/фемининности каждой культуры исторически более или менее стабильна, она может изме-

няться в зависимости от конкретных социально-политических обстоятельств. Войны, политические кризисы или подъем национальных чувств создают повышенный спрос на героев-воинов и тем самым повышают ценность «маскулинных» качеств.

Рост национализма и религиозного фундаментализма в современном мире — самый мощный противовес тенденции цивилизованной «феминизации» социокультурных ценностей. Он способствует возрождению самых архаических и агрессивных форм гегемонной маскулинности, даже в тех странах, где национальное начало символизируется женским образом (как русская «Мать Родина»). То же самое можно сказать о любой разновидности фашизма. Культ силы, дисциплины, державности, вождя и нации обязательно будет культом агрессивной маскулинности, направленной против «женственной» и «слабой» демократии.

Помимо национально-культурных особенностей, нормативные каноны маскулинности и ориентированное на них поведение варьируют в зависимости от социального положения и образовательного уровня людей. Более образованные мужчины стесняются примитивной, грубой маскулинности, их ценностные ориентации и стили жизни выглядят более цивилизованными, они охотнее, хотя и не во всем, принимают идею женского равноправия и готовы идти ей навстречу (зачастую у них нет выбора, потому что женщины в их среде более эмансипированы и самостоятельны, грубая сила их отталкивает). В рабоче-крестьянской среде традиционный канон маскулинности сильнее и его не стесняются декларировать публично. Психологически, на индивидуальном уровне анализа, соответствующие установки зависят не столько от личного социального статуса взрослого мужчины, сколько от той среды, в которой он провел свое детство и юность; эти ранние влияния, как правило, не изглаживаются последующим личным опытом.

Еще один водораздел — социально-возрастной. Многие как аскриптивные, так и реальные (поведенческие) свойства традиционной маскулинности, в частности, агрессивность и сексуальность, подразумевают в первую очередь подростков и молодых мужчин. В антропологической литературе существует даже понятие «синдром молодого самца» (М. Daly and M. Wilson, 1994), свойства которого более или менее одинаковы у многих видов животных и предположительно связаны с повышенной секрецией тестостерона. Сходства в поведении самцов приматов и

594

молодых мужчин подробно описывались этологами. У животных самец и в старости должен оставаться агрессивным, чтобы защищать свои права. У людей длительная родительская и семейная опека, а также правовой порядок делают это не столь необходимым, хотя выработанные в юности привычки и репутация «доминанта» помогают мужчинам и позже.

Молодые мужчины представляют собой особую социально-демографическую группу, которая и по своим физическим (мускулы, физическая сила, гормоны), и по своим поведенческим (стадность, высокая соревновательность), и по своим психологическим свойствам (любовь к риску, отсутствие заботы о личной безопасности, пренебрежение к собственной жизни, желание выделиться, склонность к девиантности) отличается как от женщин, так и от старших мужчин. Выраженность этих черт зависит больше всего от возраста, но также и от социального статуса (женатые мужчины меньше холостяков склонны к риску и авантюрам, у них другой стиль жизни). Однако усвоенные в юности стереотипы и идеализированные образы маскулинности сохраняются в сознании многих взрослых мужчин и независимо от их собственного реального образа жизни вызывают ностальгические чувства и нередко симулируются, на чем искусно играют средства массовой информации, поп-арт и имидж-мейкеры.

Наконец, индивидуально-типологические различия. Хотя социо-нормативные образы и нормы маскулинности создаются и поддерживаются культурой, разные типы маскулинности импонируют разным типам мужчин (и женщин) и имеют свои психофизиологические, конституциональные основы.

Классический образ мачо создан по образу и подобию могучего доминантного Альфа-самца. Такие люди существуют и сейчас, составляя по предположению А. Протопопова, от 10 до 20% мужчин. Хотя в современном обществе этот канон стал отчасти дисфункциональным, принося больше неприятностей, чем выгод, его носители продолжают считать себя единственными «настоящими» мужчинами, сопротивляются происходящим переменам, создают собственные закрытые сообщества и находят такие сферы жизни, где эти качества можно проявлять безнаказанно и получать за это одобрение (война, силовые виды спорта) и т. д. Поскольку эти свойства филогенетически самые древние и на них жестко ориентирована любая мальчишеская и юношеская субкультура, их поддерживают и им завидуют и многие

мужчины, сами не принадлежащие к этому типу. Носителями, защитниками и идеологами «новой маскулинности» становятся, как правило, мужчины, которые по тем или иным причинам не смогли войти в этот «элитарный мужской клуб», испытывали в детстве и юности какие-то трудности с маскулинной идентификацией и нашли для себя другой, более приемлемый канон маскулинности. Разумеется, это возможно и по чисто интеллектуальным соображениям, но чаще эти мотивы переплетаются: личные трудности помогают осознать «неправильность» социального стереотипа.

Таким образом, как по социальным, так и по психологическим причинам существуют разные каноны маскулинности, элементы которых переплетаются в самых разных сочетаниях. Поэтому «новая» маскулинность отличается от «старой» не так сильно, как хотелось бы феминисткам.

Осознанные установки, которые легче всего улавливают вербальные тесты, меняются быстрее и полнее, чем глубинные диспозиции, от которых зависит мужское поведение. Многие традиционные константы мужского самоутверждения и самооценки не исчезают, а, скорее, смягчаются и видоизменяются. Перечислим несколько таких констант: 1. Общая модель мужского поведения и мотивации по-прежнему предполагает проекцию вовне, желание стать чем-то, потребность в достижении (Need for Achievment) и инструментальный, в противоположность экспрессивному, стиль жизни. Конкретное содержание этой потребности — чем именно мужчина хочет стать, чего и как он хочет достичь — может меняться и варьироваться, но базовый тип мотивации остается тем же самым. Отмечаемое психологами уменьшение разницы в этом отношении между современными мужчинами и женщинами обеспечивается изменением не столько мужской, сколько женской психики, повышением уровня притязаний и реальных достижений женщин как в семейно-бытовых, так и в социально-производственных отношениях. Похоже на то, что разница между мужчинами и женщинами уменьшается за счет изменения не столько мужчин, сколько женщин.

2. Сохраняется извечная мужская потребность отличаться от женщин. Дистинкция, отделение, отмежевание от изначально женского, материнского начала — необходимый аспект мужской самоидентификации. Быть мужчиной — значит преж-

де всего не быть женственным. Хотя этот процесс чаще всего описывается в психоаналитических терминах, его признают практически все психологические теории.

Маскулинная дифференциация начинается с отделения мальчика от первоначального симбиоза с материнским организмом и продолжается в виде серии других «уходов» и «отделений», символизируемых такими «хирургическими» метафорами как обрезание пуповины или крайней плоти (Бруно Беттель-хейм) или «мужская рана». Маскулинность — своего рода реактивное образование, протест против материнской опеки, распространяемый затем и на других женщин.

Этот разрыв жизненно необходим. Слишком нежная и одновременно властная материнская любовь делает мальчика пассивным, неприспособленным к жизненным трудностям. Однако это отделение болезненно и травматично. Одно из средств его психологического оправдания и легитимации — мужское презрение к женственности, поэтизация исключительной мужской дружбы (и одновременно — ненависть к гомосексуальности). Тема ненависти к матери и страха перед женщинами часто встречается в мифологии и искусстве.

3. Важнейшим социальным институтом, способствующим формированию и поддержанию специфических маскулинных ценностей, самосознания и стиля жизни остается иерархическое мужское сообщество.

Говоря словами Шекспира, «сын женщины есть тень мужчины, а не его подобие» (Шекспир, «Генрих IV», часть 2, акт 3, сцена 2). Мальчика делают мужчиной не женщины, а другие мужчины, будь то собственный отец, с которым он идентифицируется, или взрослые мужчины, совершающие над ним обряд инициации, или сообщество однополых сверстников, о которых Франсуа Мориак писал, что они лучшие воспитатели, чем родители, потому что они безжалостны.

В древних обществах закрытые мужские сообщества (мужские дома, возрастные группы и т. п.) и связанные с ними обряды инициации были институционализированы и имели священное, сакральное значение. Обобщение этнографических данных по 186 доиндустриальным обществам¹⁴ показало, что в жизни

¹⁴ A. Schlegel and H. Barry, Adolescence. An Anthropological Inquiry (New York: Free Press, 1991).

мальчиков группы сверстников играют значительно большую роль, чем в жизни девочек. Мальчики раньше отделяются как от родительской семьи, так и от общества взрослых мужчин, и имеют больше внесемейных обязанностей. Мальчишеские группы отличаются высокой внутригрупповой и межгрупповой соревновательностью, имеют выраженную иерархическую структуру и дисциплину. Кроме того, девичьи группы обычно функционируют на основе принятых в данном обществе норм и правил, тогда как юношеские часто конфликтуют с ними, у мальчиков значительно больше антинормативного поведения, и взрослые считают это нормальным.

Раннебуржуазное европейское общество пыталось ослабить эти мужские узы, сосредоточив социализацию детей в родительской семье или передав их в руки профессиональных взрослых воспитателей. Однако неформальные однополые группы неизменно воссоздаются самими мальчиками как в школе (даже при совместном обучении), так и вне ее, а дети, замеченные в нарушении этих символических границ и в кросс-гендерном поведении, подвергаются стигматизации и дискриминации. Несмотря ни на какие педагогические усилия, специфические нормы мужского общения, языка и ценностей сохраняются и передаются из поколения в поколение. Верность своей группе — важнейшая нравственная ценность мальчиков и юношей. Хотя совместное обучение, преобладающее в большинстве западных стран, имеет много бесспорных плюсов с точки зрения воспитания гендерного равенства и смягчения мальчишеской агрессивности, у некоторых педагогов оно вызывает сомнения. Именно в однополых группах сверстников мужчины вырабатывают тот специфический кодекс чести, на который они оглядываются (и иногда корректируют его) в последующей жизни.

4. Гомосоциалъность, ориентация на общение преимущественно или исключительно с представителями собственного пола, отличающая мужчин от женщин, существует и за пределами подросткового возраста.

Теме male bonding посвящена огромная антропологическая, историческая и психологическая литература. Одни ученые, например, автор знаменитого бестселлера Мужчины в группах (1969) Лайонел Тайгер, считают мужскую гомосексуальность частным проявлением более общего феномена мужской солидарности. Другие, напротив, видят в мужском товариществе и

дружбе проявления неосознанного, латентного гомоэротизма. Как бы то ни было, даже после исчезновения древних мужских союзов эмоциональные привязанности и внесемейное общение мужчин оставались однополыми. В 1710 году в Лондоне на 800.000 населения было около 2000 исключительно мужских кофеен; позже их сменили разнообразные закрытые для женщин мужские клубы. Сегрегация в общении консолидировала маскулинность (поэтому мужчины всячески охраняли ее), но одновременно затрудняла взаимопонимание мужчин и женщин. Английская писательница Джейн Остин писала в 1816 году, что «одна половина мира не может понять удовольствий другой половины».

В современном обществе число и удельный вес исключительно мужских сообществ и учреждений резко уменьшилось. Даже армия перестала быть чисто мужским институтом. Однако потребность в закрытом для женщин общении с себе подобными у мужчин по-прежнему велика, а исключительное мужское товарищество и мужская дружба остаются предметами культа и возрастной ностальгии.

Подчас трудно понять, являются ли исключительно мужские формы развлечений и массовой культуры, как футбол или рок-музыка, проявлением специфики мужских групповых интересов или же их главный смысл заключается именно в консолидации мужской обособленности. Соревновательный спорт и рок-музыка непосредственно служат утверждению фаллического начала, мужской силы и солидарности, а приобщение к ним психологически эквивалентно ритуалу мужской инициации.

Чем заметнее присутствие и влияние женщин в публичной жизни, тем сильнее мужчины ценят такие занятия и развлечения, где они могут остаться сами с собой, почувствовать себя свободными от женщин, нарушить стесняющие их правила этикета, расслабиться, дать простор агрессивным чувствам и эмоциям. Это сопряжено с известными социальными издержками (хулиганство, пьянство, акты вандализма), но выполняет важные компенсаторные функции и потому не может быть искоренено.

5. Сохраняются, несмотря на ломку гендерного разделения труда и ослабление соционормативных канонов маскулинности, и определенные когнитивные гендерные различия — особенно в направленности интересов и содержании деятельности. Даже когда мужчины и женщины делают практически одну и ту же

 

599

работу, они часто делают ее не совсем одинаково и руководствуются разными мотивами. Хотя глобальные теории о различиях мужского и женского стиля мышления (например, Кэррол Гил-лиган) остаются спорными и не имеют строгого эмпирического подтверждения, а индивидуальные вариации перевешивают межполовые, существование таких различий мало у кого вызывает сомнения.

Например, современные отцы значительно чаще «традиционных» ухаживают за детьми и играют с ними. То есть они выглядят более «женственными». Но при более тщательном анализе выясняется, что женские игры с ребенком обычно являются продолжением ухода за ним (матери стараются его успокоить, убаюкать и т. п.), когда как мужчины делают противоположное — подбрасывают ребенка, пробуждают его активность.

Современные мужчины почти не уступают женщинам в заботе о собственном теле, охотно выставляют его напоказ, тратят огромные деньги на косметику, что раньше считалось недопустимым и т. д. Выставленное на всеобщее обозрение обнаженное мужское тело демонстрирует уже не только силу и самообладание, но и свои эмоциональные возможности, становится средоточием чувственного наслаждения и сексуального соблазна. Тем не менее мужской канон красоты отличается от женского, «унисекс» нравится сравнительно немногим.

Глобальная «феминизация» мужчин — такое же упрощение, как всеобщая «маскулинизация» женщин. Речь идет о снятии нормативных запретов и ограничений, что позволяет проявиться индивидуальным свойствам, не обязательно связанным с полом. Половые различия при этом становятся более индивидуализированными и тонкими.

6. Сохраняет актуальность и такая особенность «мужского характера» как агрессивность и склонность к насилию. Эта проблема вызывает особенно жаркие споры среди ученых и публицистов.

Одни авторы утверждают, что мужчины самой природой предназначены быть насильниками и агрессорами, потому что агрессивное поведение детерминируется и стимулируется тестостероном, а попытки его модификации эквиваленты кастрации или психологической девирилизации мужчин. Другие, напротив, считают мужскую агрессивность следствием неправильного воспитания мальчиков и требуют его изменения. По мнению

600

популярной американской писательницы Мириам Мидзян, автора книги Мальчики останутся мальчиками. Как разорвать связь между маскулинностью и насилием¹⁵ (1991), спасти человечество от мужской агрессивности можно путем радикального изменения воспитания мальчиков. Мальчиков нужно с раннего детства готовить к отцовству, учить мирно разрешать конфликты, а также поощрять участие отцов в воспитании детей. Над поведением взрослых мужчин также нужен контроль и цензура. Следует запретить все виды агрессивных спортивных игр, включая футбол и бокс, дети должны смотреть по ТВ только специальные программы, без агрессии и секса, подросткам не следует продавать диски хеви-металл и т. д.

Лично я скептически отношусь к подобным рекомендациям, в основе которых лежит желание вывести новую породу смирных «домашних» мужчин. Мужская агрессивность действительно имеет природные предпосылки, но она не является чисто биологическим феноменом и не всегда бывает антисоциальной. Понятия агрессии и насилия (violence) не совпадают, и оба явления могут быть как антисоциальными, так и вполне нормативными. Под агрессивностью многие психологи понимают высокую соревновательность, энергию, предприимчивость, готовность и умение отстаивать свои интересы, стремление к власти и т. п. Вероятность сочетания этих мотивов или их реализации с применением насилия зависит, с одной стороны, от принятых в обществе методов разрешения конфликтов и наличия так называемой «культуры насилия», а с другой — от индивидуальных особенностей личности.

В животных и примитивных человеческих сообществах эти два момента часто переплетаются. В книге Ричарда Рэнгэма (известный приматолог, профессор биологической антропологии Гардвардского университета) и Дейла Петерсона Демонические самцы. Обезьяны и происхождение человеческого насилия,¹⁶ получившей высокую оценку специалистов-приматологов, приводятся страшные, но убедительные данные о жестокости и агрес-

¹⁵ Miriam Miedzian, Boys will be boys: Breaking the link between masculinity
and violence (New York: Doubleday, 1991).

¹⁶ R. Wrangham and D. Peterson, Demonic Males. Apes and the Origins of Human
Violence (Boston: Houghton Mifflin, 1996).

w

сивности самцов, причем именно эти качества обеспечивают конкретному самцу высокий ранг и господствующее положение в стаде. Однако формы и характер внутригруппового насилия (против кого оно направлено и в чем проявляется) зависят от особенностей видового образа жизни. У некоторых видов самки прибегают к насилию чаще, чем самцы, а кое-где самцы вообще весьма миролюбивы.

У человека соотношение агрессии, доминантности, насилия и антисоциального поведения еще сложнее. Механически вывести его из уровня тестостерона невозможно. Во-первых, нужно различать базовый, более или менее постоянный уровень тестостерона и его временные, ситуативные флуктуации. Во-вторых, надо различать соревновательно-доминантное и агрессивно-насильственное поведение. В-третьих, между уровнем тестостерона и поведением существует обратная взаимосвязь. Замеры уровней тестостерона в ситуации соревнования (испытывались участники теннисных и борцовских соревнований, студенты-медики после экзамена и соискатели должностей после собеседования) показали, что у победителей уровень тестостерона резко повышается, а у проигравших остается тем же или снижается. При этом ключевым фактором был не сам по себе тестостерон, а достижение успеха: в результате переживания успеха, достижения в борьбе секреция тестостерона повышается, но предсказать по уровню тестостерона, кто победит, невозможно. Кстати, это верно и для женщин.¹⁷

Как показывают психологические исследования, отнюдь не все мужчины и мальчики напористы и агрессивны. Агрессивность мальчишеских групп и мужских компаний — не столько индивидуально-психологический, сколько групповой феномен: сильным и агрессивным мальчикам легче завоевать господствующее положение в иерархической структуре мальчишеской группы. Это способствует утверждению соответствующего стиля взаимоотношений и системы ценностей, которые предъявляются остальным в качестве нормы независимо от их индивидуаль-

¹⁷ Theodor D. Kemper, Social structure and testosterone: Explorations in the socio-bio-social chain (Rutgers University Press, 1990). Новейшие данные о связи тестостерона и доминантности у мужчин см. круглый стол по статье: A. Mazur and A. Booth, «Testosteron and Dominance in Men», Behavioral and Brain Sciences, 1998, vol. 21, pp. 353-397.

602

ных качеств. Мальчики учат друг друга драться, быть «крутыми» и не допускать «нежностей телячьих».

Отождествление маскулинности с насилием психологически типично не столько для сильных, сколько для слабых мужчин, которые не уверены в своей маскулинности и которым кажется, что их всюду подстерегают опасности. Это характерно, в частности, для многих политических экстремистов, как ультраправого, так и ультралевого толка. Американский террорист Тимоти Мак-Вей, устроивший знаменитый взрыв в Алабаме, по воспоминаниям его армейских сослуживцев, был весьма ранимым и неуверенным в себе человеком, который из всех сил старался казаться «крутым». В автобиографии лидера американских ультраправых Пэта Буканана обращают на себя внимание рассказы не только о его бесчисленных драках в школе, но и о тиране-отце, который подвергал сына регулярным поркам. При этом и дома, и в школе действовал строгий запрет на выражение нежных чувств: «Обнаружение эмоции и чувства считалось недостойным мужчины, мы должны были стоически относиться к боли».¹⁸

Психологи предполагают, что более терпимое и доброжелательное отношение к проявлениям эмоциональной чувствительности у мальчиков способствует снижению накала их потенциальной агрессивности, а социальный плюрализм позволяет ей локализоваться в каких-то социально приемлемых каналах (соревновательный спорт или рок-музыка). На этом основана педагогическая стратегия психологического «разоружения» мужчин и воспитания мальчиков в духе мира и сотрудничества.

В сентябре 1997 года ЮНЕСКО провела даже специальное совещание экспертов на тему «Роль мужчин в перспективе культуры мира». В своем докладе «Оружие и мужчина» Роберт Кон-нел говорил, что «есть более чем убедительные свидетельства того, что основными проводниками насилия в современном мире являются мужчины, а его культурной основой в большинстве обществ служит мужской характер». В результате пятидневных дискуссий эксперты «пришли к выводу, что работа, связанная с ролью мужчин в свете проблем насилия и мира, может быть успешной только в рамках более широкого движения в

¹⁸ Цит. по: D. Savran, Taking it like a man. White masculinity, masochism and contemporary American culture (Princeton University Press, 1998), p. 209.

направлении равенства между мужчинами и женщинами и отказа от насилия» и сделали ряд социально-педагогических рекомендаций, вроде того, что школьная система должна «прививать мальчикам, девочкам и преподавателям навыки разрешения конфликтов, выражения эмоций и межгрупповой коммуникации» и «разрабатывать учебные планы и учебники, которые наглядно свидетельствуют о ненасильственном и неагрессивном поведении мужчин».

7. Сохраняются и некоторые особенности мужской сексуальности. При всем выравнивании мужских и женских сексуальных сценариев, молодые мужчины по-прежнему отождествляют маскулинность с сексуальностью, осмысливая последнюю главным образом количественно — размеры пениса, сила эрекции, частота сношений и количество женщин.

Мужская сексуальность остается более экстенсивной, предметной, не связанной с эмоциональной близостью, и переживается не как отношение, а как завоевание и достижение. Почти каждый юный Вертер по-прежнему втайне завидует Дон Жуану. Многие юноши ассоциируют взрослость с началом сексуальной жизни, причем вирильность отождествляется с потенцией, а ее реализация — с агрессией и насилием. Печальное подтверждение этого — статистика изнасилований: около четверти всех изнасилований и половину сексуальных преступлений против детей совершают подростки и юноши.

Как и в других случаях насильственной агрессии, сексуальное насилие является совместным результатом переплетения социокультурных и индивидуально-психологических факторов. Американские студенты, совершившие сексуальные нападения на женщин, отличаются прежде всего сексистскими установками, отношением к женщине как объекту, причем эти установки разделяют друзья и товарищи этих молодых людей. В то же время важнейшая психологическая черта молодых мужчин, ведущих интенсивную сексуальную жизнь и имеющих связи с большим количеством женщин — любовь к новизне и риску, с которой коррелируют ги-пермаскулиность, физическая привлекательность, эмоциональная раскованность и повышенный уровень тестостерона.¹⁹ Иными сло-

¹⁹ A. F. Bogaert and W. A. Fisher, «Predictors of university men's number of sexual partners», Journal of Sex Research, 1995, vol. 32, # 2, pp. 119-130.

604

вами, эти молодые люди объективно сексуальнее других и полнее персонифицируют в себе традиционные ценности маскулинности — предприимчивость, смелость, раскованность, любовь к риску и т. д. Это дает им серьезные преимущества перед сверстниками. По данным американского лонгитюдного исследования,²⁰ мальчики, которые обладали наибольшей популярностью среди сверстников в 6 классе, не только сохранили свое ведущее положение в старших классах, но и раньше других начали сексуальную жизнь и имели больше сексуальных партнерш. Это значит, что девушки любят тех же самых мальчиков, которые пользуются популярностью в мальчиковых группах. Но — оборотная сторона медали — именно эти юноши наиболее склонны проявлять сексуальную агрессию и злоупотреблять доверием своих подружек, а также пить и пользоваться наркотиками.

Этот пример убедительно показывает несостоятельность любых простых решений. С моральной точки зрения, Дон Жуан — фигура отрицательная, безнравственная и социально опасная. Но даже оставив в стороне его потенциальную репродуктивную ценность (в свете эволюционной биологии, Дон Жуан производит больше потомков, чем застенчивый Вертер, а его активность и энергия могут быть социально полезными), он нравится многим женщинам и гомосексуальным мужчинам. Перевоспитать его едва ли возможно, если же его истребить — пострадают все те, кому он нравится (даже если им приходится из-за него плакать). А в свете логики сохранения окружающей среды, Дон Жуан имеет не меньше прав на существование, чем уссурийский тигр, — тоже не бог весть какой вегетарианец.

Столь же привлекательные и столь же опасные типы, с аналогичными психофизиологическими свойствами, есть и среди женщин. Кармен на роль положительной женщины-матери явно не годится. Но если «мамы всякие нужны, мамы всякие важны», то и папы тоже.

²⁰ S. S. Feldman et al., «Patheways to early sexual activity: A longitudinal study of the influence of peer status», Journal of Research in Adolescence, 1995, vol. 5, pp. 387-412.