РОССИЯ. МОСКВА. 6 ДЕКАБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

 

В этот день далекого сорок первого года началось зимнее наступление советских войск под Москвой. Тогда казалось, что перелома достичь невозможно, немецкие передовые части были уже на окраинах города. Но именно в этот момент началось контрнаступление советских частей. Враг был отброшен от столицы, и это была первая крупная победа советских войск в самой страшной войне, которую знала страна.

Ветераны войны, генералы, руководители города возлагали цветы к памятнику Неизвестному солдату и к сотням других памятников, разбросанных по всему городу. Это был день, который традиционно помнили все фронтовики.

Гейтлер находился у здания Манежа. Теперь вся площадь была перекрыта различными постройками, а под землей разместился целый комплекс. Гейтлер видел, как к Александровскому саду тянулись ветераны войны. В основном это были глубокие старики и старухи. Приехала делегация во главе с энергичным мэром города.

Гейтлер пересек улицу и оказался около отеля «Националь». Он помнил, что рядом находилось здание отеля «Интурист». Но, проходя мимо «Националя», обнаружил, что здания этого высокого отеля тоже нет. Это вызывало по меньшей мере недоумение. Сразу два крупных, сравнительно новых отеля в центре города снесены. Гейтлер прошел дальше, поднимаясь к зданию Центрального телеграфа. Он помнил это здание. Сюда он приходил много раз, чтобы позвонить в Берлин, поговорить с женой, с дочерью, с еще живыми родителями. Он прошел мимо него скорым шагом, не останавливаясь.

У здания мэрии он перешел подземным переходом на другую сторону улицы и остановил машину. Водителя темно-красного «Москвича» он попросил довезти его до здания отеля «Украина», рядом с которым его должен был ждать Сальков. Еще через два часа Гейтлер был уже дома, переодевался к обеду. Дзевоньский сидел за столом. Кухарка принесла еду. В ее присутствии они говорили только по-немецки, чтобы не выдавать своего хорошего знания русского языка. Правда, Дзевоньский общался с ней по-русски, успешно коверкая язык.

– Как ваша поездка? – спросил Дзевоньский. – Сегодня вы что-то вернулись рано.

– Решил доставить вам удовольствие, – пошутил Гейтлер, усаживаясь за стол. – Я думаю, нужно подумать о замене нашего дома. Мы можем тут примелькаться.

– Я об этом подумал, – согласился Дзевоньский. – Вам необходимо почаще появляться в офисе нашей фирмы. Вы однажды там уже были. Мистер Карл Гельван один из немногих людей, кому я могу доверять.

– Он знает обо мне?

– Нет. Об этом мы уже много раз говорили. Ни один человек, кроме меня, не знает, кто вы такой. Гельван знает только нашу задачу в общих чертах. Но в любом случае нам могут понадобиться помощники. Карл Гельван один из тех, кто будет нам помогать.

– Ясно. Скажите ему, чтобы он приехал к нам.

– Когда?

– Прямо сейчас. Данке шен, – поблагодарил он кухарку, которая принесла еду.

Дзевоньский достал телефон и набрал номер.

– Карл, – сказал он, услышав знакомый голос, – срочно приезжай к нам. Мы тебя ждем.

– Вы не отпустили Салькова? – спросил он, убирая аппарат.

– Нет, – ответил Гейтлер, – если я начну отпускать его в два часа дня, он решит, что у нас не так много работы. Пусть ждет.

– Прекрасно. В таком случае, появление здесь Гельвана будет очень кстати. Сальков убедится, что мы вызываем к себе руководителя нашего офиса.

– Сколько человек работают с вашим Гельваном?

– Две женщины и два водителя. Есть еще курьер.

– Вы их проверяли? Там не может случайно оказаться внедренного сотрудника КГБ? Хотя сейчас контрразведка называется ФСБ.

– Проверял. Не волнуйтесь, генерал. Каждый занимается своим делом. Я получил генерала даже на год раньше вас, герр Гейтлер. За хорошую работу в контрразведке. Традиционно считается, что в контрразведке получить звание гораздо труднее, чем в разведке.

– Никогда об этом не слышал. У нас хорошая кухарка, – одобрительно сказал Гейтлер, попробовав жареные грибы со сметаной.

– Надеюсь, – пробормотал Дзевоньский, – мы платим ей большие деньги.

– Ваши охранники из местных?

– Разумеется. Кроме нескольких людей, которые за вами следят. Я привез их с собой. Но они живут в другом месте.

– Все вместе?

– Нет. Парами. Одна пара на одной квартире, другая – на другой.

– Обе пары мужские?

– Нет. Я думал, вы заметили. Вторая пара смешанная. Они муж и жена.

– На самом деле супруги?

– Это имеет для вас принципиальное значение?

– Нет, никакого. Документы в порядке? Как они проходят по документам? Здесь несколько иные нормы нравственности. Если мужчина и женщина снимают одну квартиру и не являются супругами, то об этом рано или поздно узнает участковый сотрудник милиции.

– Вы так хорошо знаете их менталитет?

– Надеюсь, что знаю. Вторая пара не оформлена как супруги? – Дзевоньский почувствовал сарказм в словах Гейтлера.

– Не оформлены. Они друзья из Америки. Оба граждане Америки и снимают одну квартиру. Так дешевле, они приехали сюда для практики по обмену опытом. Документы у них тоже в порядке.

– Прекрасно, – Гейтлер повернул голову, – кажется, она забыла принести пиво.

– В холодильнике, – сообщил Дзевоньский, – я уже выучил ваши вкусы.

Гейтлер издал короткий смешок, поднялся и достал две банки пива.

– Я не люблю пива, – заметил Дзевоньский.

– Знаю, – ответил Гейтлер, – я достал обе банки для себя. – Он вернулся на свое место.

– Могу я задать вам личный вопрос? – неожиданно спросил Дзевоньский.

– Конечно, – отозвался Гейтлер, – какие у нас могут быть секреты друг от друга? – Он налил себе пива в большую кружку.

– У вас появилась любовница?

Кружка в руках у Гейтлера не дрогнула. Просто он сделал еще два глотка и поставил кружку на стол. Затем очень спокойно посмотрел на Дзевоньского:

– С чего вы взяли? Вы умеете читать мысли?

– Не умею. Я проверяю белье, которое вы сдаете в стирку. Все рубашки, брюки, носки, трусы. Все без исключения. Вы можете забыть какую-нибудь бумагу, а я не имею права ошибиться. И несколько дней назад я обратил внимание, что на рукаве вашей рубашки был отчетливый след губной помады. Очень нечеткий след, но это была губная помада. Кроме того, ваша майка отчетливо пахла женским парфюмом.

– Неужели вы еще и нюхаете мое грязное белье? – беззлобно поинтересовался Гейтлер. – Должен вам признаться, Дзевоньский, что я тоже все проверяю перед тем, как сдаю белье в чистку. Но вы меня снова потрясли. Такой необычный нюх и такая наблюдательность.

– Значит, женщина была?

– Я был у проститутки. Снял номер в отеле и вызвал по телефону женщину. Я еще достаточно здоровый человек, Дзевоньский, и у меня нормальная потенция.

– И вы потратили на проститутку почти полмиллиона евро? – спросил Дзевоньский. – Я проверял ваш чемоданчик. Оттуда исчезла половина ваших денег.

– Именно моих. Я ведь не прошу у вас других денег.

– Хорошо, – кивнул Дзевоньский, – если не хотите, можете не отвечать. Вы можете встречаться с кем угодно. Только не приглашайте сюда женщин по вызову. Они привлекут внимание бандитов, сутенеров, заодно и милиции.

– Я учту ваше пожелание. Обещаю, что посторонние женщины здесь не появятся.

– Вы должны понимать мое беспокойство, Гейтлер. В России идет самая настоящая война. Сейчас каждый иностранец, прибывающий в эту страну, находится на особом учете. И вполне вероятно, что за вами могут следить. Или подставить вам человека.

– Возможно, вы считаете, что я потерял квалификацию? У каждого своя работа, генерал.

В наступившей тишине появилась кухарка, которая принесла мясо индейки. Оба сосредоточенно придвинули к себе тарелки, словно ждали именно этого блюда. Когда женщина вышла, Дзевоньский быстро заметил:

– Мы делаем одну работу, генерал. Не нужно так нервничать. Я обязан обеспечивать в том числе и вашу безопасность.

– Не сомневаюсь. В следующий раз я специально испачкаю мое нижнее белье, чтобы вы могли найти его по запаху, – раздраженно заявил Гейтлер. Ему было неприятно, что он мог допустить такую оплошность, не заметив пятна на своем рукаве. Наверное, он был слишком невнимательным. Для разведчика такой промах абсолютно непростительная ошибка. Но больше на эту тему они не говорили. Гейтлер понял, что Дзевоньский ему не поверил. Дзевоньский понял, что Гейтлер лжет и знает, что его собеседник ему не верит. Каждый остался при своем мнении. Они слишком много времени провели в спецслужбах, чтобы верить друг другу.

Через час приехал Карл Гельван. Это был высокий тридцатипятилетний латыш, бывший спецназовец, который служил в десантных частях Советской Армии еще в восемьдесят девятом году. Затем он вернулся в Ригу, устроился на работу в полицию. В девяносто четвертом переехал в Бельгию. Работал охранником, телохранителем, инструктором по рукопашному бою. В девяносто восьмом устроился работать к Дзевоньскому и с тех пор выполнял его деликатные поручения. Гельван вошел в дом и прошел в гостиную с камином, где его уже ждали. У него были светлые волосы, немного выпученные глаза, строгие, словно вырубленные черты лица.

Войдя в зал, Гельван замер, ожидая разрешения сесть. Дзевоньский благосклонно кивнул. Ему нравился армейский стиль его помощника. Гельван прошел к ним и сел на стул, ожидая дальнейших указаний шефа. По-немецки он говорил свободно, немного знал французский.

– Вы уже знакомы, – сказал Дзевоньский по-немецки, – герр Шайнер хотел поговорить с вами, Карл, чтобы прояснить некоторые вопросы.

Гельван посмотрел на гостя. Он вообще не любил много говорить.

– Где вы служили, Гельван? – неожиданно поинтересовался Гейтлер. – В какой армии? Я же вижу вашу армейскую выправку.

– В Советской Армии, – ответил Карл, – в десантных частях.

– Прекрасно, – кивнул Гейтлер, – значит, вы примерно знаете, как могут вести себя ваши бывшие коллеги. Еще вопрос. Вам известно, зачем мы все сюда приехали?

Гельван посмотрел на Дзевоньского. Тот закрыл глаза, разрешая ответить.

– Известно, – ответил Карл.

– Что именно? Зачем мы сюда приехали?

Гельван снова взглянул на Дзевоньского. И тот снова разрешил ответить.

– Готовить важную операцию, – чуть подумав, произнес Карл.

– Прекрасно, – откликнулся Гейтлер, – значит, вы знаете, какую именно операцию мы будем готовить. Не нужно ничего говорить. Я спрашиваю, да или нет.

– Да, – ответил Гельван.

– Тогда скажите, любите ли вы театр?

– Что? – не понял Карл. Он не удивился, просто не понял.

– Я спрашиваю, любите ли вы театр?

Гельван посмотрел на Дзевоньского, но тот молчал, не подавая никаких знаков. Карл перевел взгляд на сидящего в кресле гостя.

– Я не знаю, герр Шайнер, – наконец произнес Гельван, – я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете.

Гейтлер посмотрел на Дзевоньского и укоризненно покачал головой.

– Какие языки вы знаете? – спросил он у Карла.

– Латышский, русский, немецкий, французский. Немного литовский.

– Ясно, – Гейтлер обратился к Дзевоньскому по-английски. – Боюсь, такой помощник нам не подойдет. Нужно найти другого. Более сообразительного.

– Спасибо, Карл, – закончил разговор Дзевоньский, – вы можете подождать нас в другой комнате. Если вы проголодались, наша кухарка вас накормит.

Гельван поднялся и вышел из комнаты.

– Вы знаете, генерал, что при всей моей сообразительности ваши вопросы иногда ставят в тупик даже меня, – признался Дзевоньский. – При чем тут любовь Карла к театру? Какое это имеет отношение к нашему делу? Может, вам любопытно, нравится ли ему балет или чем Верди отличается от Пуччини?

– Если это понадобится для нашего дела, то Гельвану придется научиться отличать их друг от друга, – невозмутимо заметил Гейтлер, – но мне нравится ваш вопрос. Если даже такой профессионал, как вы, не понял сути моего интереса, то боюсь, наш замысел может оказаться неудачным.

– Какой замысел? – занервничал Дзевоньский. – При чем тут наша работа и любовь Гельвана к театру?

– Вы примерно представляете, как работает служба безопасности президента? – спросил Гейтлер. – Они отслеживают все, что касается безопасности охраняемого лица. Специальные аналитики анализируют все возможные угрозы, все перемещения любых известных террористов, изучают все уловки, к которым они могут прибегнуть. Анализируются их возможности, приемы, проверяется новая техника, исследуется весь путь президента от его резиденции до дома. Одним словом, там не только охранники с накачанными мускулами, а умные и думающие люди. Как вы, Дзевоньский. Но ни один аналитик никогда не задаст такой глупый вопрос: любит ли Карл Гельван театр?

Дзевоньский промолчал. Он уже понял, что Гейтлер задал свой странный вопрос не просто так. Но по-прежнему не мог понять, какая может быть связь между их операцией и абсолютно непонятным разговором о любви к театру.

– Меня пригласили сюда не для того, чтобы я сидел на этой даче и наслаждался вашим обществом, – заметил Гейтлер. – Вы, кажется, поставили передо мной конкретную задачу, решив выплатить мне большой гонорар за мою работу. А моя основная работа – это думать головой. Вот поэтому я и придумал парадоксальную ситуацию, которую никогда ни одна служба безопасности не сможет просчитать. Они будут проверять все что угодно: от еды президента до бумаг, которые приносят ему на подпись. Будут видеть в каждом посетителе террориста, проверять приходящую корреспонденцию, мебель, брать даже пробы воздуха. Но никто не задаст себе такого вопроса: любит ли Карл Гельван театр?

– Объясните наконец, что происходит, – не выдержал Дзевоньский. – Я все еще ничего не могу понять.

– Вы можете заставить президента приехать в место, которое вам нужно? – спросил Гейтлер. – Помните, я рассказывал вам о подготовке покушения на Франко? Тогда мы разрабатывали именно такую ситуацию, при которой мы должны были заранее знать, где и когда окажется «каудильо». Здесь мы ничего такого сделать не можем. Мы не знаем, куда поедет президент, с кем он будет, каков маршрут его передвижения, какие транспортные средства он использует, где и сколько времени пробудет. Мы ничего не знаем, если только вы не сможете завербовать руководителя его службы безопасности или руководителя его администрации. У вас есть такая возможность?

Дзевоньский не ответил, только насмешливо фыркнул.

– Правильно, – улыбнулся Гейтлер. – Таким образом я намеренно моделирую ситуацию, при которой буду точно знать, где и когда появится президент. Буду знать и смогу подготовиться к этой встрече еще до того, как об этом узнает его служба безопасности, еще до того, как об этом будет знать сам президент.

– Сейчас я начну потихоньку сходить с ума, – пробормотал Дзевоньский. – О чем вы говорите? Вы будете знать, где появится президент, еще до того, как он сам будет об этом знать? Еще до того, как об этом будет знать его охрана?

– Да, – невозмутимо ответил Гейтлер. – Поэтому я и задаю такой смешной вопрос. Дело не в любви Гельвана к театру. Дело в том, что страницы, посвященные культуре, не будет читать ни один аналитик службы безопасности. Разве что для собственного удовольствия. А пресс-служба президента читать будет. Более того, они обязаны делать краткие выжимки из наиболее известных статей для информирования руководителя государства. Теперь вы начали понимать, мистер Дзевоньский?

– Вы сами моделируете ситуацию? – ошеломленно переспросил Дзевоньский.

– Правильно. И мне нужна всего лишь определенная сумма денег, чтобы заплатить журналистам. Если в течение месяца во всех крупных периодических изданиях будут хвалить какую-нибудь конкретную постановку или писать о ней в неоднозначных тонах, то вероятность появления на этом спектакле самого президента настолько велика, что легко просчитывается аналитиками. Служба безопасности, конечно, не обратит внимания на спектакль, который усиленно пропагандируют и вокруг которого бушуют страсти. А вот пресс-служба обязательно это заметит и упомянет этот спектакль в своем отчете. Один раз, второй, третий… Рано или поздно любой нормальный человек, знакомясь с этими отчетами, заинтересуется такой повторяющейся закономерностью. И наконец можно прямо потребовать, чтобы именно глава государства высказался по проблеме этого спектакля. Или лично посмотрел его. Как вы думаете, какова вероятность того, что он появится в этом театре? Я думаю, очень высокая. Но пока ни он и никто в мире не знают, что через месяц или через два он должен побывать в этом театре.

– Вы самый поразительный человек из всех, с кем я когда-либо общался, – пробормотал изумленный Дзевоньский.

– Я занимался этим всю жизнь. Вернее, первую половину моей жизни, пока у меня не отняли мою работу и мою страну, – сухо отреагировал Гейтлер.

– И вы хотите вызвать такой шквал интереса к какой-то конкретной постановке?

– Конечно. Нужно проанализировать все премьеры сезона, выбрать конкретную постановку, желательно в известном театре, находящемся в центре. И оплатить рекламную кампанию журналистам. Думаю, с этим проблем не будет. В последнее время я внимательно читал газеты и журналы, достаточно внимательно смотрел телевизионные программы по многим каналам. Не замечать скрытую рекламу на каналах и оплаченные статьи в газетах и журналах просто невозможно. Остается потратить немного денег и получить результат. Ведь самое важное в нашей операции – знать, где и когда появится нужный нам «субъект власти». Мы не можем позвонить ему и пригласить его в определенное место. Но мы можем сделать так, чтобы он сам захотел попасть в это место. И тогда наша задача практически решена. Мы будем знать заранее, где он появится. Вот вам и решение нашей задачи.

– В театре будут проверять всех пришедших, – заметил Дзевоньский.

– Вы не хотите ничего понимать. Меня интересует не сам театр. Конечно, это закрытое помещение и там заранее все будет проверено. Появятся группы с собаками, натасканными на взрывчатку, по помещениям пройдутся с миноискателями, при входе могут быть охранники. Но нам важны не эти малозначительные факты. Нам важна сама возможность манипуляции. Если этот номер пройдет, то мы сможем подготовиться к той самой операции, о которой я вам говорил.

– Гельван не годится на такую роль, – заявил Дзевоньский.

– Абсолютно не годится. Спектакль и театр мы можем выбрать сами. А вот толкового посредника нужно найти. Какого-нибудь журналиста, обладающего нужными связями. Если публикации пройдут сразу в пяти-шести популярных газетах, то это будет неплохо. Конечно, с разницей во времени. От нескольких дней до двух-трех недель. Я внимательно читаю местную прессу и думаю, что при желании найти нужных журналистов – не проблема.

– Можно выйти на журналистов через Гельвана? Или найти другого человека?

– Обязательно другого. Учтите, что он нам понадобится не только во время подготовительной стадии, но и на основной, когда мы собственно и будем проводить нашу операцию. Поэтому такой специалист должен быть найден в Москве. Будет неплохо, если найдется специальный корреспондент западного журнала или газеты. Им больше верят и они лучше платят. Если даже нет такого корреспондента, то его всегда можно «придумать». Две-три недели пребывания в модных клубах, на закрытых приемах, участие в разных презентациях, небольшие знаки внимания нужным людям, и он становится своим. Легко узнаваемым и принятым в круг журналистов.

– Будем искать, – кивнул Дзевоньский, – а спектакль и театр вы выберете сами?

– Выберу. С этим у вас не будет проблем. Между прочим, Дзевоньский, нельзя рассчитывать только на кулаки Гельвана. Я думал, у вас есть помощники с мозгами.

– Для этого мы нашли вас, – криво усмехнулся Дзевоньский, – мозги сейчас большой дефицит, мистер Шайнер. Давайте перейдем на русский. Мне нужна практика.