Позитивистское политико-правовые теории Р.Иеринга

Позитивистское политико-правовые теории Р.Иеринга. Одной из самых заметных фигур европейской юриспруден¬ции второй половины XIX столетия был германский правовед Рудольф фон Иеринг (1818-1892). Широкую известность при¬несли ему такие труды, как «Дух римского права на различных ступенях его развития» (1852-1865), «Цель в праве» (1877-1883) и «Борьба за право» (1872). Однозначную характеристику творчества Иеринга дать труд¬но, ибо оно неоднородно.

Различают, в частности, два периода его творческой деятельности на поприще политико-юридиче¬ской теории.

Первый - примерно до середины 50-х гг. XIX в. В это время он придерживался установок «юриспруденции поня¬тий», полагавшей главным своим делом выведение конкретных правоположений из общих понятий, видевшей в понятиях основной источник знания. Сторонники данного на¬правления в науке права считали, что «понятия продуктивны, они комбинируются и производят на свет новые понятия». С таким направлением в правоведении Иеринг порывает.

Второй период эволюции его взглядов начи¬нается с середины 50-х гг. XIX столетия. Иеринг приступает к разработке «юриспруденции интересов». Теперь он вдохновляет¬ся той мыслью, что культ логического для юриста-теоретика неуместен, поскольку правоведение не математика, и в нем приоритет должен принадлежать не логике.

Не собственно ло¬гика должна являться объектом правоведения, но жизненные ценности, реальные интересы людей. Иеринг все больше обра¬щает внимание не на логические и даже не на психологические аспекты права, а на его социолого-прагматические, утилитари¬стские моменты. Первое место в применяемой им методологии познания права и государства он теперь отводит описанию, классифика¬ции и анализу фактов. По сравнению с изучением эмпириче¬ского материала оперирование философскими конструкциями начинает играть у него вспомогательную роль. Эмпирический материал рассматривается Иерингом как в историческом, так и в структурно-функциональном измерении.

Уподобляя право организму, Иеринг придает ему «все качества продукта приро¬ды: единство во множестве, индивидуальность, рост из себя и т. д.». Рост или развитие права из самого себя как раз и тре¬бует исторического подхода к нему. Необходимость именно та¬кого подхода обосновывается и показывается в «Духе римского права». Кроме того, он отмечает: «Каждый организм может подвергнуться двойному исследованию: анатомическому и фи¬зиологическому, первое имеет своим предметом его составные части и их отношения друг к другу, т. е. его структуру, вто¬рое - его функции.

Мы намерены подвергнуть право обоим этим исследованиям». Реализуя подобное намерение, Иеринг делает особый упор на раскрытии функций права, поскольку он считает, что в лю¬бых организмах функции являются носителями их целей. Орга¬низм права в данном отношении не исключение.

В свою оче¬редь, цели Иеринг приписывает значение правообразующего фактора, правосозидающей силы. Об этом иеринговский труд «Цель в праве». Здесь, во втором главном сочинении. Иеринга, гораздо под¬робнее, нежели в «Духе римского права», рассматриваются ис¬токи и общее понятие права. Отправной пункт рассуждений та¬ков: «Цель есть творец всего права». Телеологическая трактовка права, естест¬венно, приводит Иеринга к постановке вопроса о субъекте целеполагания, или - что одно и то же - о создателе права. Не из вакуума же и не на пустом месте появляется оно. Право, по Иерингу, выходит «из рук» общества, которое он интерпретирует как сферу «совместного действия людей, объе¬диненных общими целями; в этой сфере каждый, действуя для других, действует также для себя, а, действуя для себя, тем са¬мым действует и для других». Однако демиургом права у Иерин¬га выступает не всякое, но лишь государственно-организованное общество. Венчает такое общество аппарат государства, вопло¬щающий социальную, публичную власть.

Вот этим-то аппара¬том государства, в конечном счете, и порождается право.

Без каких бы то ни было околичностей Иеринг заявляет: «Государство - единственный источник права». Само право характеризуется Иерингом с разных сторон. Прежде всего - со стороны содержания. Им являются интере¬сы субъектов социального взаимодействия, но такие интересы, которые общи всем его участникам; другими-словами - инте¬ресы общества в целом. Они и составляют содержание права.

При одном непременном условии - их защите, гарантирова¬нии государством. Право есть защищенный государством инте¬рес. Встречается у Иеринга и несколько иная формулировка то¬го, что образует содержание права: «Право есть совокупность жизненных условий общества в широком смысле, обеспечивае¬мых внешним принуждением, т. е. государственной властью». Приведенные иеринговские формулировки представляют собой критику волевой теории права, задававшей тон в немецком правоведении первой половины XIX в. Взятое со стороны своей формы, право характеризуется Ие¬рингом в качестве суммы норм, общеобязательных правил по¬ведения.

Тут он не оригинален и не претендует на то, чтобы быть таковым: «Ходячее определение права гласит: право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм, и такое определение, по-моему, вполне правильно». Принудительность, сообщаемая государством общеобязатель¬ному правилу поведения, служит для Ие¬ринга главным, решающим признаком того, что, в сущности, есть право и что к нему не относится.

Получается, что природа права не присуща изнутри ему самому, а привносится в него государством: «критерий права заключается в принуждении». Иеринг не устает повторять тезис об органичности государст¬венного принуждения праву и благодетельности этого принуж¬дения. Право оказывается обязанным государству не только сво¬им происхождением, но еще и способом существования. Иеринг не проводит сколько-нибудь серьезного теоретиче¬ского разграничения права и закона.

Сплошь и рядом он счита¬ет их явлениями равнопорядковыми, идентичными. Но в дей¬ствительности они далеко не таковы. Большинство его сужде¬ний фактически имеют своим адресатом закон, а вовсе не право. Это обстоятельство надо тщательно учитывать и при бо¬лее конкретном знакомстве со взглядами Иеринга на соотно¬шение государства и права. Отчасти они нам уже знакомы. Дополним их еще лишь не¬которыми. «Государство утверждает Иеринг есть органи¬зация социального принуждения». Эта организация не только порождает право, обеспечивает его существование, но и управ¬ляет им. Иеринг характеризует в данном свете право как разум¬но понятую политику, проводимую государственной властью.

Оно служит ей, как компас служит капитану кораб¬ля. Попечение о праве - важнейшая задача государства. Право не противостоит последнему, а является всецело зависящим от него придатком. Это свойство права быть придатком государст¬ва Иеринг подчеркивает очень выразительно: «Право без власти есть пустой звук, лишенный всякой реальности, ибо только власть, которая проводит в жизнь нормы права, делает право тем, что оно есть». Сугубо «государственническое» понимание права Иерингом не совсем привычно совмещается у него с признанием необходимости создавать простор для эко¬номической деятельности индивидов, обеспечивать их юриди¬ческое равенство, уважать закрепленные за ними политические права.

Иеринг ратует за независимость и несменяемость судей, за их ответственность только перед законом и т. д. Он - за твердую дисциплину и законность в обществе, за строгий и ста¬бильный порядок в нем, поскольку считает, что только при этих предпосылках возможны цивилизованное общественно-политическое устройство, нормальное правовое общение, спра¬ведливость.

Мизантропический, по оценке Иеринга, афоризм «Да восторжествует справедливость, хоть и погибнет мир!» он заменяет жизнеутверждающим призывом «Да торжествует спра¬ведливость, чтобы процветал мир!». Первоначально право имеет односторонне-принудительную силу, направленную на подданных с целью пресечения чрезмер¬ных притязаний частных интересов.

Постепенно оно приобре¬тает двусторонне-обязательную силу, становится обязывающим и для самой государственной власти. Иеринг полагает, что забо¬та о самосохранении вынуждает власть подчиняться праву. Властвующие, в конце концов, осознают: ничем так не укрепляется в подвластных чувство правопорядка, законопослушание, без которых нет прочной государственности, как примером соблюде¬ния норм права представителями власти, государством.

Однако Иеринг не ожидает от госу¬дарства педантичного следования закону. Ему ясно, что зако¬ном государственная власть сама себе связывает руки, сама ог¬раничивает свободу собственных действий. «Возникает вопрос о том, до какой степени это необходимо и необходимо ли это раз навсегда во всех случаях проявления этой власти». Ответ на этот вопрос у Иеринга готов, и он не в пользу права, не в поль¬зу закона. Там, где обстоятельства заставляют государственную власть делать выбор между обществом и правом, «она не только уполномочена, но и обязана пожертвовать правом и спасти об¬щество». Иеринг не разъясняет, в какой момент необходимо делать такой выбор и как уберечься здесь от произвола, от пре¬думышленного избавления от «балласта» права. Неудивительно поэтому его скептическое отношение к идее правового государст¬ва. Такому государству он вообще отказывает в жизнеспособно¬сти. Оно, по мнению Иеринга, «не могло бы просуществовать и одного месяца». Иеринг переносит на почву правоведения концепцию борь¬бы как универсального принципа бытия органического мира. Она получила во второй половине XIX в. широкое хождение в европейских научных кругах. Достаточно вспомнить дарвинов¬скую теорию борьбы за существование, идею классовой борь¬бы в историографии и социологии.

Полемизируя с историче¬ской школой права, учившей понимать обра¬зование и развитие права как незаметный, безболезненный и мирный процесс, подобный становлению и эволюции языка, Иеринг («Борьба за право») старается доказать нечто противо¬положное: «Жизнь права есть борьба, борьба народов, государ¬ственной власти, сословий, индивидов». Для него «всякое пра¬во в мире должно быть добыто борьбой», «борьба есть работа права» и т. д. Если бы при этом речь шла о необходимости сопротивлять¬ся произволу, устранять беззаконие, добиваться восстановле¬ния нарушенных прав, защищать законные интересы, никаких вопросов не возникло бы. Однако у Иеринга призывы к борьбе за право приобретают осо¬бый, вызывающий тревогу смысл.

От них веет духом воинст¬венности.

Они отдают апологией насилия, поэтизацией борь¬бы, сражений как некоего возвышенного состояния человеческого бытия: « я имею мужество открыто признаться в любви к борьбе нет другого материала, имеющего такую притяга¬тельную силу, как борьба и война». Известно, какой страшный урон понесла в XX в. цивилизация от того, что не смогла найти эффективного противоядия восхвалению «притягательной силы борьбы и войны». 3.