ПРИМЕЧАНИЯ

1 Коугё A. Galilee et PlatoiL–ln: Коугё A. Les etudes d'histoire de la pensee scientifique. Paris, Presses Universitaires de France 1966 p. 147– 475. '

« cm.: Randalt J. H., Jr. The making of the modem mind. Boston, 1926, p. 220 ff.,231 ff.; WhUehead A. N. Science and the modern World. New York, 1925.

« Декарт P. Избр. произв. М., Государственное издательство политиче­ской литературы, 1950, с. 305.

J Не следует путать эту широко распространенную концепцию с концеп­цией Бергсона, для которого вся физика, как аристотелевская, так и ньюто­новская, в конечном счете является творением homo faber.

По выражению одного из исследователей творчества Декарта, это «фи­зическая наука по использованию вещей» (La b в г t honnier е L Etudes sur Descartes. Paris, 1935, II, p. 288 ff„ 297, 304).

« Ф. Бэкон является глашатаем, провозвестником новой науки, но от­нюдь не одним из ее творцов.

« Наука Декарта и Галилея, разумеется, имела исключительно важное значение для инженеров и техников; она в конце концов вызвала техниче­скую революцию. Однако она не была создана и развита ни инженерами, ни техниками, а теоретиками и философами.

° «Декарт-ремесленник» – такова концепция картезианства, которую развивал Леруа в книге «Descartes social» (Paris, 1931) и которую Ф. Борке-нау довел до абсурда в своей работе «Der Uebergang vom feudalen zum bur-gerlichen Weitbild» (Paris, 1934). Возникновение картезианской науки и фи­лософии Боркенау объясняет возникновением новой формы экономического производства, т. е. мануфактуры. Ср. критику книги Боркенау в более ин­тересной и поучительной, чем сама критикуемая книга, работе: G ros s-man H. Die gesellschaftlichen Grundlagen der mechanistischen Philosophie und die 'Manufaktur.–In: Zeitschrift fur Sozialforschung, Paris, 1935.

Что касается Галилея, то о его связи с традициями ремесленников, кон­структоров, инженеров и т. д. эпохи Возрождения пишет Л. Ольшки. См.: О Ischki L. Galileo und seine Zeit. Halle, 1927, также см.: Z ilsel Е. The .sociological roots of science. – In: The American Journal of Sociology, XLVII, .1942. Э. Цильзель подчеркивает роль, которую играли «квалифицированные ремесленники» эпохи Возрождения в развитии научного мышления Нового времени. Верно, конечно, что художники, инженеры, архитекторы и т. д. этого периода играли важную роль в борьбе против аристотелевской тради­ции и что некоторые из них, такие, например, как Леонардо да Винчи или Бенедетти, пытались даже развить новую, антиаристотелевскую динамику; п-оследняя, однако, как убедительно показал П. Дюгем, в своих основных чертах совпадала с динамикой парижских номиналистов, с динамикой «им-петуса» Жана Буридана и Николая Орема. И если Бенедетти вдали от этих самых выдающихся «предшественников» Галилея иногда превосходит уро­вень динамики «парижан», то происходит это не в силу его инженерных или артиллерийских занятий, а потому, что он изучил Архимеда и решил при­менить «математическую философию» к исследованию природы.

« Совсем недавно один критик дружески упрекнул меня в отрицании этого аспекта учения Галилея (см.: Olschki L. The scientific Personality of Galileo. – In: Bulletin of the History of Medicine, XII, 1942). Должен coзнаться, я не уверен, что заслужил этот упрек, хотя глубоко верю, что наука по своей сущности является теорией, а не собранием «фактов».

'° Э. Мейерсон в работе «Тождество и реальность» весьма убедительно показывает отсутствие согласия между «экспериментом» и принципами фи­зики Нового времени (см.: М eyerson Е. Identite et realite. 3-е ed. Paris,

1926, p. 156).

« «В самом деле, представляется, что динамика столь удачно приспосо­билась к текущим наблюдениям, что не преминула с самого начала вменить себе в обязанность согласие с этими наблюдениями, оперируя силами и дви­жениями... Для того чтобы физики могли отбросить динамику Аристотеля и создать новую динамику, им необходимо было понять, что факты, с которы­ми они ежедневно вталкиваются, ни в коей мере не являются простыми, эле­ментарными, к которым непосредственно применимы фундаментальные за­коны динамики; что движение судна, которое тянут бурлаки, так же как и движение катящего по дороге конного экипажа, необходимо рассматривать как чрезвычайно сложные движения; одним словом, что в качестве принци­па науки о движении необходимо рассматривать с помощью абстрагирова­ния от прочих моментов некоторое тело, которое под действием одной силы движется в пустоте. Однако, исходя из своей динамики, Аристотель пришел к заключению, что движение в пустоте невозможно» (D u hem P. Le syste-me du monde. Paris, 1913, 1. p. 194 ff.).

« Lasswitz K. Geschichte der Atomistik. Hamburg und Leipzig, 1890, II, p .23 ff.i; M ach Е. Die Mechanik in ihrer Entwicklung. 8-е ed. Leipzig, 1921, p. 117 ff.; Wohlwill Е, Die Entdeckung des Beharrunggesetzes.–ln: Zeit schrift fur Volkerpsychologie und Sprachwissenschaft, vol. XIV, XV, 1883, 1884; Cassirer Е. Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit. 2-е ed. Berlin, 1911„ I, p. 394 ff. « cm.: M eyerson Е, Op. cit., p. 124 ff.

Само собой разумеется, что термин продолжает бытовать в научном обиходе, так что Ньютон продолжает говорить о Космосе и его порядке (так же как и об «импетусе»), но уже в совершенно новом смысле.

Как я попытался показать в другом месте (Коугё A. Etudes gali-leennes. III. Galilee et la loi d'inertie. Paris, 1940), появление новой науки стало возможным лишь после этого объединения астрономии и физики, по-аволившего последней применить математические методы исследования, ис­пользовавшиеся ранее только для изучения небесных явлений, также и для явлений подлунного мира.

'° «Декарт освободил физику от фантомов древнегреческого Космоса, т. е. от представления о некотором привилегированном статусе вещей, удовлет­воряющем нашим эстетическим потребностям... Не существует привилеги­рованных физических положений, все они эквивалентны. Следовательно, в физике не существует никакого места для отыскания конечных причин и наилучшего рассмотрения» (Brehier Е. Histoire de la philosophie, t. II, fasc. 1. Paris, 1929).

'« «Если для того, чтобы изменить динамическую систему Аристотеля, абстрагироваться от предубеждений, вытекающих из нашего современного образования, и если при этом стараться переместиться на тот уровень разу­ма, каким был наделен независимый мыслитель начала XVII в., то становит­ся трудным отрицать тот факт, что аристотелевская система более пригодна, нежели наша, для непосредственного наблюдения фактов» (Tannery P. Galilee et les principes de la dynamique. – In: Memoires scientifiques, VI. Pa­ris, 1926, p. 399).

« cm.: Коугё A. Etudes galileennes, II. La loi de la chute des corps. Pa­ris, 1940.

'« cm,: Cavern i. Storia del metodo sperimentale in Italia, 5 vol. Firenze, 1891–1896; D uhem P. Le mouvement absolu et le mouvement relatif. Paris, 1905; De l'acceleration produite par une force constante. – In: Congres Interna­tional de l'Histoire des Sciences. Ill-e session. Geneve, 1906; Etudes sur Leo­nard de Vinci: Ceux qu'il a lus et ceus qui l'ont lu. 3 vol. Paris, 1909–1913, vol. Ill: Les precurseurs parisiens de Galilee. Совсем недавно тезис о непрерыв149260,

ности был поддержан в работе: R a n d all J. Н., Jr. Scientific method in the school of Padua. – Journal of the History of Ideas. 1, 1940, Дж. Рэндэлл убеди­тельным образом обрисовывает прогрессивную разработку выдающимися логиками Возрождения метода «разложения и сложения» (resolution et com­position) в сфере образования. Однако сам же Рэндэлл провозглашает, что «в методе, сформулированном Зарабеллой, имелся один изъян: он не требо­вал, чтобы принципы естествознания были математическими» (с. 204), – и что «Tractatus de paedia» Кремонини «звучит как осторожное предостереже­ние в адрес торжествующих математиков от лица великой аристотелевской традиции рационального эмпиризма» (там же). Но именно «этот упор на роль математики, которая прибавляется к логической методологии Зарабеллы» (с. 205), на мой взгляд, совершенно недвусмысленным образом составляет содержание научной революции XVII в.; что же касается научной мысли эпохи, то роль математики является разделительной чертой между сторон­никами Платона и Аристотеля.

'« Лично я в истории этой традиции прибавил одно звено (см.: Коугё А. Etudes galileennes, 1: A l'aube de la science classique. Paris, 1940).

« XVI век (во всяком случае, вторая его половина), открыв для себя Архимеда, начал его изучать и осмысливать.

Этим пониманием мы в основном обязаны трудам П. Дюгема ( к упо­минавшимся ранее работам необходимо добавить: Duhem P. Les origines de la statique, 2 vol. Paris, 1905; Le systeme du monde, 5 vol. Paris, 1913– 1917) и Линн Торндайк (см. ее капитальный труд: Thorndike L. History of magic and experimental science, 6 vol. New York, 1923–1941). cm. также: Dijksterhuis F. J. Wal en Worp. Groningen, 1924.

Аристотелевская физика по своей сущности не является математиче­ской. Представлять дело таким образом (как это делает П. Дюгем в работе «Об ускорении, произведенном постоянной силой»), будто эта физика просто основана на иной математической формуле, чем наша, – значит совершать ошибку. j т;'

«* Часто современные историки научной мысли недооценивают система­тический характер аристотелевской физики.

« Centre nature – доел. «против природы», в противопоставление яв­лениям (в частности, движению) «по природе». Из стилистических сообра­жений в данном и других местах перевода употребляется слово «противо­естественный».–Прим. перев. «« См.: М а с h Е. Die Mechanik, р. 124 ff.

« Только в «своем» месте некоторое существо достигает своего истин­ного о-существления и становится действительно самим собой (сущест­вом). Потому-то оно и стремится достичь этого места.

«« Понятия «естественное место» и «движение по природе» предполагают конечность Вселенной.

« Aristote. Physique, VIII, 8, 215Ъ.–Прим. А. Каире. В последнем русскоязычном издании «Физики» Аристотеля (цит. соч., т. 3, с. 256) в ци­тированном А. Койре месте (конец гл. 8) в качестве движения «по природе» выступает «перемещение по кругу». –Прим. перев.

«° Некоторое движение может вытекать лишь из определенного преды­дущего движения. Следовательно, всякое действительное движение предпо­лагает бесконечный ряд предшествующих движений.

В конечной Вселенной единственным равномерным движением, спо­собным пребывать бесконечно долго, является круговое движение. « cm.: Reizier К. Physics and reality. New Haven, 1940. « Имеется в виду «утрата» движения.– Прим. перев. «* См.: Декарт Р. Избр. произв. М., 1950, с. 198.

Местное движение–перемещение–есть лишь один из видов, хотя II очень важный, «движения» (xlvcrlg), движения в области пространства, в отличие от изменения – движения в области качества, а также возникнове­ния и уничтожения – движения в области бытия.

« Аристотель совершенно прав. Никакой процесс изменения или стано­вления не может произойти без причины. Если в новой физике движение пребывает само по себе, то это потому, что оно более не является некото­рым процессом.

«« Тело стремится к своему естественному месту, но оно последним не притягивается.

«« См.: Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 3, с. 139, 349. См. также: Meyerson Е. Ор. cit., p. 84. « cm.: аристотель. Цит. соч., с. 143, 348–349. *° См.: Аристотель. Цит. соч.. с. 138–139.

*' Или, при желании, можно сказать, что в пустоте все места являются естественными местами для всякого тела.

«Кант называл пустое пространство «бессмыслицей» (Unding). « Как мы знаем, такого мнения придерживались Декарт и Спиноза. Что касается средневековой критики Аристотеля, см. работы, приве­денные выше (прим. 19), а также: Jansen В. Olivi, der alteste scholasti-sche Vertreter des heutigen Bewegungsbegriffes. – In: Philosophisches Jahr-buch, 1920; M ic h a lsky K. La physique nouvelle et les differents courants philosophiqnes au XIV-e siecle. – In: Bulletin international de l'Academie po­lonaise des sciences et des lettres. Cracovie, 1927; Moser S. Grundbegriffe der Naturphilosophie bei Wilhelm von Occam. Innsbruck, 1932; Borchert E. Die Lehre von der Bewegung bei Nicolaus Oresme. Munster, 1934; Marcolongo R. La Meccanica di Leonardo da Vinci. – In: Atti della reale accademia delle scienze fisiche e matematiche, XIX, Napoli, 1933.

« О Жане Филопоне, который, как представляется, был истинным изо­бретателем теории «импетуса», см.: W ohiwill Е. Ein Vorganger Galileis im VI. Jahrhundert. – In: Physicalische Zeitschrift, VII, 1906; Duhem P. Le sys-tenae du monde, 1: La «Physyque» de Jean Philopon. «Физика» Жана Филопона, которая не была переведена на латинский язык, оставалась недоступной схо­ластам, располагавшим лишь сделанным Симпликием кратким резюме. Но она была хорошо знакома арабам, и, как представляется, арабская тра­диция, непосредственно или через посредничество Авиценны, оказала влия­ние на «парижскую» школу в том пункте, который до сих пор

 

« Платонизм Галилея был более или менее признан большинством со­временных историков науки и философии. Так, автор немецкого перевода «Диалога» подчеркивает влияние платонизма (учения о воспоминании) даже на саму форму книги (см.: Galilei G. Dialog iiber die beiden hauptsachlichs-ten Weltsysteme... ubersetzt.,, von E. Strauss. Leipzig, 1891, p. XLIX). Э. Kac-сирер (G a ssirer E. Das Erkeantnisproblem in der Philosophie und Wis-senschaft der neueren Zeit, 2-е ed. Berlin, 1911, I, p. 389 ff) настаивает iia пла­тонизме Галилея, исходя из его идеала познания; Л. Олыпки (О I schki L, Galileo und seine Zeit, Leipzig, 1927) говорит о присущем Галилею «платонов­ском взгляде на природу», и т. д. Но, как мне представляется, именно Э. Берт (ор. cit,–см. выше, прим. 64) лучше всего представил метафизиче­скую подоснову новой науки (платоновский математизм). К сожалению, Берт не сумел распознать существования двух (а не одной) платоновских традиций: традиции мистической спекуляции числами и традиции матема­тической науки. Такая же ошибка, которая в случае с Бёртом есть всего лишь огрех, допущена его критиком Э. Стронгом (Strong Е. W. Procedures and metaphysics. Berkley, California, 1936) с той лишь разницей, что в по­следнем случае эта ошибка может быть приравнена к смертному греху... О наличии двух платонизмов см.: Brunschvicg L. Les etapes de la philo­sophie mathematique. Paris, 1922, p. 69 ff; Le progres de la oonscience dans la philosophie occidentale. Paris, 1937, p. 37 ff. «° Г ал и л ей Г. Цит. соч., т. 1, с. 107. « Там же, с. 201. Там же, с. 256–257. « Там же, с. 290.сам лично таким способом не проверил». В противоположность Декарту дру­гой его друг, И. Бекман, решительно отрицал саму возможность ускоренно­го движения применительно к случаю с силой брошенного тела (см. его пись­мо к тому же М. Мерсенну от 30 апреля 1630 г. – Correspondance de P. Мег-senne, Paris, 1936, II, p. 457).

 

вызывает сомнения. См. очень важную статью: Pines S. Etudes sur Awhad al-Za-man Aba'l Barakat al-Baghdadi. – In: Revue des etudes juives, 1938.

 

Интересно отметить, что это абсурдное убеждение, разделяемое и про­поведуемое Аристотелем («О небе», II, 6), столь глубоко укоренилось в умах и столь широко распространилось, что даже сам Декарт не осмелился откры­то отрицать его, а, как он зачастую поступал в таких случаях, предпочел ваняться объяснением своей позиции. В 1630 г. он пишет М. Мерсенну (D е-scartes R. Oeuvres. vol. 1–12. Publiees par Ch. Adam ct P. Tannery. Paris, 1896–1910, p. 110): «Я хотел бы также узнать, не было ли у Вас оказии ис­следовать предположение, что выпущенный из пращи камень, п.ти пуля из мушкета, или стрела из арбалета летят с наибольшей скоростью, набирают наибольшую силу, производят наибольшее действие в середине своего дви­жения. а не в самом его начале. Таково общераспространенное мцение, с которым я, однако, имею все основания быть совершенно несогласным; я считаю, что вещи, не движущиеся сами по себе. а запущенные с силой, в самом начале своего движения обладают наибольшей по сравнению с лю-бым другим моментом силой». И потом еще дважды, в письмах от 1632 и 1640 гг. (ор. cit,, соответственно vol. 1, у. 259 и vol. II, р. 37), он разъясняют своему другу собственное мнение по вопросу о движении брошенного с си­лой тела: «Я совершенно не верю в то, что метательный снаряд, начиная с первого момента, когда его прекращает толкать рука или машина, в начале своего движения летит медленнее, чем в конце; но я совершенно уверен, что в зависимости от того, находится ли мушкет в полутора, в пятнадцати или в двадцати шагах от стены, вылетевшая из него пуля произведет на эту последнюю различное действие, потому что, чем дальше находится стена, тем труднее пуле преодолеть сопротивление воздуха и, следовательно, тем меньше ее скорость. Однако только эксперимент может показать, уловима ли эта зависимость в разнице (скоростей от разности расстояний.–Прим. перев.), а я всегда отношусь с величайшим сомнением ко всему тому, что»Torricelli E. Opera Geometrica. Florentiae, 1644, II, p. 7. Galilei G. Esercitazioni filosofiche di Antonio Rocco. Opere, edizione Nazionale, VII. p. 744.

 

«« cm.: galilei G. De Motu. Opere, edizione Nazionale, 1. p. 314 ff. Benedetti J.-B. Diversarum speculationum mathematicarum, liber. Taurini, 1585, p. 168. «« Galilei G. De Motu, p. 300.

°° Продолжающееся употребление термина «импетус» Галилеем и его учениками и даже Ньютоном не должно заслонить нам факт исчезновения идеи, которая за ним стояла.

°' В аристотелевской физике движение есть процесс изменения и всегда воздействует на движущееся тело.

« Следовательно, некоторое заданное тело может быть наделено про­извольным числом различных движений, не интерферирующих друг с Дру­гом. В аристотелевской физике, так же как и в физике «импетуса», каждое движение интерферирует с каждым из остальных движений и иногда даже становится помехой для его осуществления.

« Таким образом, движение и бытие располагаются на одном онтологи­ческом уровне; следовательно, пребывающий характер движения также ста­новится очевидным, и отпадает необходимость в объяснении, что его пребы­ванию предшествовало пребывание покоя.

Говоря современным языком, в аристотелевской динамике и динамике «импетуса» сила производит движение; в современной динамике сила про­изводит ускорение.

Это о необходимостью предполагает бесконечность Вселенной. «Философия, – пишет Галилей в «Пробирщике», – написана в вели­чайшей книге природы, всегда раскрытой пред нашими очами (я говорю о Вселенной), но эту книгу нельзя понять, не научившись сперва понимать ее язык и не изучив знаки, которыми она написана. А написана она на язы­ке математики, и ее знаки – это треугольники, окружности и прочие геомет­рические фигуры, без которых человеческому пониманию ее слова недоступ­ны» (Galilei G. II Saggiatore. Ореге, VI, р. 232). Сравни его письмо Личети от 11.01.1641 (Opere, XVIII, р. 293).

°» Ставший раритетом огромный компилятивный труд Буонамичи (1011 страниц in folio) является бесценным пособием для изучения средневековых теорий движения. Хотя историки–исследователи творчества Галилея ча­сто о нем упоминают, они никогда его непосредственно не используют. См.: Buonamici F. Flotentini, е primo loco philosophiam ordinariam in Aimo Gymnasio Pisano profitentis. De Motu libri X, quibus generalia naturalis phi-losophiae principia surnmo studio collecta continentur. Florentiae, 1591, libri X, cap. XI, Jurene mathematicae ex ordine scientiarum expurgantur, p. 56; Ibid., libri I, p. 54.

M azzon i J. Caesenatis, in Aimo Gymnasio Pisano Aristotelem ordi-narie Platonern vero extra ordinern profitentis, In Universam Platonis et Aristo-telis Philosophiam Praeludia, sive de comparatione Platonisi et Aristotelis. Ve-iietiis, 1597, p. 187 ff.

°» Галилей Г. Избранные труды в двух томах. М., «Наука», 1964, т. 1, с. 110.

о» См.: Галилей Г. Цит. соч., с. 263. «Там же, с. 302.

« Как известно, такой же позиции придерживались Паскаль и Лейбниц. « Быть может, нелишним будет напомнить, что для всей доксографиче-ской традиции Архимед является философом-платоником.

°» См.: Bartt Е. A. The metaphysical foundations of modern physical science. London and New York, 1925.

С a valieri B. Lo Specchio Ustorio opero trattato Delle Settioni Coniche e alcuni loro marabili effetti intorno al Lnme, etc. Bologne, 1632, p. 152 ff. Галилей Г. Цит. соч., т. 2, с. 233.