TO BUILD A FIRE

(Разложить костер)

Day had broken cold and gray (/уже/ забрезжил холодный и серый день; to break — ломать/ся/; разрушать/ся/; рассветать), exceedingly cold and gray (чрезвычайно холодный и серый), when the man turned aside from the main Yukon trail (когда этот человек свернул с главной тропы, /проходящей по замерзшему/ Юкону; aside — в сторону) and climbed the high earth-bank (и взобрался /на/ высокий берег; earth — земля; bank — вал, насыпь; берег /реки/), where a dim and little-travelled trail (где едва заметная и нехоженая тропка; dim — неясный, неотчетливый; little — маленький; мало; to travel — путешествовать) led eastward through the fat spruce timberland (вела на восток через густой еловый лесок; fat — толстый; обильный; timberland — лесной участок). It was a steep bank (это был крутой берег), and he paused for breath at the top (и он остановился наверху, чтобы отдышаться; for — для; breath — дыхание; вздох; top — вершина; верхняя часть), excusing the act to himself by looking at his watch (/и как бы/ оправдывая этот поступок перед самим собой, посмотрел на свои часы). It was nine o'clock (было девять часов). There was no sun nor hint of sun (не было ни солнца, ни /даже/ намека на солнце), though there was not a cloud in the sky (хотя в небе не было /ни/ облачка). It was a clear day (был ясный день), and yet there seemed an intangible pall over the face of things (и все же, казалось, /была/ какая-то неуловимая пелена надо всем /вокруг/; face — лицо; внешний вид; thing — вещь, предмет), a subtle gloom that made the day dark (какой-то едва различимый сумрак, который делал день темным; subtle — неуловимый; тонкий), and that was due to the absence of sun (и это было из-за отсутствия солнца). This fact did not worry the man (это обстоятельство не беспокоило человека). He was used to the lack of sun (он привык к недостатку/отсутствию солнца). It had been days since he had seen the sun (было = прошло /уже столько/ дней с тех пор, как он видел солнце), and he knew that a few more days must pass (и он знал, что еще несколько дней должно пройти; more — добавочный, дополнительный; больше) before that cheerful orb, due south (прежде чем тот яркий шар, точно/прямо на юге) would just peep above the sky-line (только выглянет над горизонтом) and dip immediately from view (и тут же спрячется из виду; immediately — немедленно).

 

exceedingly [ik`sJdINlI], climb [klaIm], intangible [In`txnGqbl]

 

Day had broken cold and gray, exceedingly cold and gray, when the man turned aside from the main Yukon trail and climbed the high earth-bank, where a dim and little-travelled trail led eastward through the fat spruce timberland. It was a steep bank, and he paused for breath at the top, excusing the act to himself by looking at his watch. It was nine o'clock. There was no sun nor hint of sun, though there was not a cloud in the sky. It was a clear day, and yet there seemed an intangible pall over the face of things, a subtle gloom that made the day dark, and that was due to the absence of sun. This fact did not worry the man. He was used to the lack of sun. It had been days since he had seen the sun, and he knew that a few more days must pass before that cheerful orb, due south, would just peep above the sky-line and dip immediately from view.

 

The man flung a look back along the way he had come (человек бросил взгляд назад, туда, /откуда/ он пришел; along — вдоль, по; way — путь; дорога; направление; to fling). The Yukon lay a mile wide and hidden under three feet of ice (/река/ Юкон шириной в милю /была/ спрятана под трехфутовым /слоем/ льда; to lie — лежать; быть расположенным; простираться). On top of this ice were as many feet of snow (поверх этого льда было столько же: «также много» фунтов снега). It was all pure white (все это было чисто белым), rolling in gentle undulations (слегка волнистым; to roll — катить/ся/; свертывать/ся/; gentle — мягкий; тихий; легкий; undulation — волнистость; холмистость) where the ice-jams of the freeze-up had formed (/там/, где сформировались ледяные нагромождения ледостава). North and south, as far as his eye could see (/к/ северу и /к/ югу, насколько он: «так далеко как его глаз» мог видеть), it was unbroken white (/все/ было сплошь белым; unbroken — неразбитый; непрерывный), save for a dark hair-line (за исключением темной тонкой линии; hair-line — очень тонкая /толщиной с волосок/ линия) that curved and twisted from around the spruce-covered island to the south (которая изгибалась и вилась сначала вокруг покрытого елями острова к югу; from — от, из, с; начиная с), and that curved and twisted away into the north (а /потом/ изгибалась и вилась в другую сторону, на север; away — прочь; в другом направлении, в сторону), where it disappeared behind another spruce-covered island (где она исчезала за другим, покрытым елями, островом). This dark hair-line was the trail — the main trail (эта темная тонкая линия была той тропой, главной тропой) — that led south five hundred miles to the Chilcoot Pass (которая вела /на/ юг /на протяжении/ пятисот миль к Чилкутскому перевалу), Dyea (/к/ Дайе), and salt water (и /к/ морю: «соленой воде»); and that led north seventy miles to Dawson (и которая вела /на/ север /на протяжении/ семидесяти миль к Доусону), and still on to the north a thousand miles to Nulato (и все еще продолжала /тянуться/ на север /на протяжении/ тысячи миль к Нулато; on — в качестве наречия указывает на продолжение или развитие действия), and finally to St. Michael on Bering Sea (и, в конце концов, к Сент-Майклу на Беринговом море), a thousand miles and half a thousand more (/на протяжении/ полутора тысяч миль: «тысячи миль и полтысячи еще»).

 

cover [`kAvq], island [`aIlqnd], disappear ["dIsq`pIq]

 

The man flung a look back along the way he had come. The Yukon lay a mile wide and hidden under three feet of ice. On top of this ice were as many feet of snow. It was all pure white, rolling in gentle undulations where the ice-jams of the freeze-up had formed. North and south, as far as his eye could see, it was unbroken white, save for a dark hair-line that curved and twisted from around the spruce-covered island to the south, and that curved and twisted away into the north, where it disappeared behind another spruce-covered island. This dark hair-line was the trail — the main trail — that led south five hundred miles to the Chilcoot Pass, Dyea, and salt water; and that led north seventy miles to Dawson, and still on to the north a thousand miles to Nulato, and finally to St. Michael on Bering Sea, a thousand miles and half a thousand more.

 

But all this (но все это) — the mysterious, far-reaching hair-line trail (эта таинственная, далеко протянувшаяся тоненькая тропка), the absence of sun from the sky (отсутствие солнца на небе; from — от, из, с), the tremendous cold (ужасный холод), and the strangeness and weirdness of it all (и странность и сверхъестественность всего этого) — made no impression on the man (/не/ производили никакого впечатления на этого человека). It was not because he was long used to it (это было /так/ не потому, что он давно привык к этому). He was a newcomer in the land, a chechaquo (он был новичком на этих землях; chechaquo — /разг., на Аляске и в Северной Канаде/ новоприбывший, новичок), and this was his first winter (и это была его первая зима /здесь/). The trouble with him was (его беда была в том) that he was without imagination (что ему не хватало: «он был без» воображения). He was quick and alert in the things of life (он быстро и живо /разбирался/ в явлениях жизни; quick — быстрый; быстро реагирующий на что-либо; сообразительный; alert — настороженный; живой, проворный; thing — вещь; дело; ситуация), but only in the things, and not in the significances (но только /лишь/ в явлениях, а не в /их истинном/ значении). Fifty degrees below zero meant eighty-odd degrees of frost (пятьдесят градусов ниже нуля /по Фаренгейту/ означали восемьдесят с лишним градусов мороза; -50 F = около -46 C; для драматического эффекта, чтобы показать, что было очень холодно, автор прибавляет к 50 градусам ниже нуля 32 градуса /точка замерзания по Фаренгейту/ и получает около 80 градусов ниже точки замерзания, т.е. градусов мороза). Such fact impressed him as being cold and uncomfortable (этот факт производил на него впечатление, /лишь/ поскольку /ему/ было холодно и некомфортно), and that was all (и все). It did not lead him to meditate upon his frailty as a creature of temperature (это не приводило его к размышлениям о своей хрупкости как существа теплокровного; to meditate — размышлять; temperature — температура), and upon man's frailty in general (и о хрупкости человека вообще), able only to live within certain narrow limits of heat and cold (способного жить только в определенных узких температурных рамках; heat — жара; тепло; cold — холод); and from there on it did not lead him to the conjectural field of immortality (и оттуда дальше это не приводило его к гипотезе о бессмертии; conjectural — гипотетический, предположительный; field — поле; область, сфера деятельности) and man's place in the universe (и месту человека во вселенной). Fifty degrees below zero (пятьдесят градусов ниже нуля /по Фаренгейту/) stood for a bite of frost that hurt (означали трескучий мороз, от которого было больно: «который причинял боль»; bite — укус) and that must be guarded against by the use of mittens (и от которого нужно было защищаться рукавицами: «использованием рукавиц»), ear-flaps (шапкой-ушанкой; ear-flap — наушник, отворот /шапки/), warm moccasins (теплыми мокасинами), and thick socks (и толстыми носками). Fifty degrees below zero was to him (пятьдесят градусов ниже нуля были для него) just precisely fifty degrees below zero (только лишь пятьдесят градусов ниже нуля; precisely — точно; именно). That there should be anything more to it than that (/а/ то, /что/ должно было быть что-то еще за этим, кроме этого: «чем-то») was a thought that never entered his head (было мыслью, которая никогда /не/ приходила ему в голову; to enter — входить).

 

tremendous [trI`mendqs], imagination [I"mxGI`neIS(q)n], degree [dI`grJ]

 

But all this — the mysterious, far-reaching hair-line trail, the absence of sun from the sky, the tremendous cold, and the strangeness and weirdness of it all — made no impression on the man. It was not because he was long used to it. He was a newcomer in the land, a chechaquo, and this was his first winter. The trouble with him was that he was without imagination. He was quick and alert in the things of life, but only in the things, and not in the significances. Fifty degrees below zero meant eighty-odd degrees of frost. Such fact impressed him as being cold and uncomfortable, and that was all. It did not lead him to meditate upon his frailty as a creature of temperature, and upon man's frailty in general, able only to live within certain narrow limits of heat and cold; and from there on it did not lead him to the conjectural field of immortality and man's place in the universe. Fifty degrees below zero stood for a bite of frost that hurt and that must be guarded against by the use of mittens, ear-flaps, warm moccasins, and thick socks. Fifty degrees below zero was to him just precisely fifty degrees below zero. That there should be anything more to it than that was a thought that never entered his head.

 

As he turned to go on (когда он повернулся, чтобы продолжить путь), he spat speculatively (он задумчиво сплюнул; to speculate — обдумывать; размышлять; полагать; to spit). There was a sharp, explosive crackle that startled him (был = раздался резкий, громкий треск, который испугал/поразил его; explosive — взрывной). He spat again (он снова сплюнул). And again, in the air (и опять в воздухе), before it could fall to the snow (/еще/ до того, как она смогла упасть на снег), the spittle crackled (слюна затрещала). He knew that at fifty below spittle crackled on the snow (он знал, что при минус пятидесяти слюна трещит на снегу; below — внизу, ниже; ниже нуля), but this spittle had crackled in the air (но эта слюна затрещала /еще/ в воздухе). Undoubtedly it was colder than fifty below (несомненно, было больше: «холоднее», чем минус пятьдесят) — how much colder he did not know (насколько холоднее, он не знал). But the temperature did not matter (но температура не имела /для него/ значения). He was bound for the old claim on the left fork of Henderson Creek (он направлялся к старому участку, /расположенному/ на левом рукаве Хендерсон-Крика; claim — участок земли, отведенный под разработку недр; creek — бухта; речка; ручей), where the boys were already (где уже были /его/ ребята). They had come over across the divide from the Indian Creek country (они пришли туда через водораздел с территории, /где находится/ Индиан-Крик), while he had come the roundabout way (в то время как он подойдет окольным путем) to take a look at the possibilities (чтобы рассмотреть возможность; to take a look at — посмотреть на; ознакомиться с) of getting out logs in the spring from the islands in the Yukon (переправки бревен/лесоматериала весной с островов по /реке/ Юкон; to get out — выходить; вытаскивать). He would be in to camp by six o'clock (он доберется до лагеря к шести часам; to be in — прийти, прибыть; быть дома); a bit after dark, it was true (немного не успеет до темноты, правда; after — после; за; dark — темный; темнота; сумерки), but the boys would be there (но там будут ребята), a fire would be going (костер будет гореть; to go — идти; работать, быть в действии), and a hot supper would be ready (и горячий ужин будет готов). As for lunch (что касается ланча), he pressed his hand against the protruding bundle under his jacket (он положил руку на выступающий сверток под своей курткой; to press — нажимать; давить; against — напротив; по направлению к чему-либо вплоть до соприкосновения). It was also under his shirt (он был также = еще и под рубашкой), wrapped up in a handkerchief (завернутый в носовой платок) and lying against the naked skin (и касался его кожи: «лежащий напротив голой кожи»). It was the only way to keep the biscuits from freezing (это был единственный способ уберечь булочки от замерзания; biscuit — сухое печенье; /в амер. вар. англ. яз./ булочка). He smiled agreeably to himself (он улыбнулся довольно сам себе; agreeably — приятно, мило; соответственно) as he thought of those biscuits (когда подумал о тех булочках), each cut open and sopped in bacon grease (каждая /была/ разрезана пополам и пропитана свиным жиром; open — открытый; to sop — обмакивать; смачивать; bacon — бекон, свиная грудинка), and each enclosing a generous slice of fried bacon (и /в/ каждую вложен толстый ломоть жареного бекона; to enclose — окружать; заключать; вкладывать; generous — щедрый; обильный, богатый).

 

undoubted [An`dautId], handkerchief [`hxNkqCIf], biscuit [`bIskIt]

 

As he turned to go on, he spat speculatively. There was a sharp, explosive crackle that startled him. He spat again. And again, in the air, before it could fall to the snow, the spittle crackled. He knew that at fifty below spittle crackled on the snow, but this spittle had crackled in the air. Undoubtedly it was colder than fifty below — how much colder he did not know. But the temperature did not matter. He was bound for the old claim on the left fork of Henderson Creek, where the boys were already. They had come over across the divide from the Indian Creek country, while he had come the roundabout way to take a look at the possibilities of getting out logs in the spring from the islands in the Yukon. He would be in to camp by six o'clock; a bit after dark, it was true, but the boys would be there, a fire would be going, and a hot supper would be ready. As for lunch, he pressed his hand against the protruding bundle under his jacket. It was also under his shirt, wrapped up in a handkerchief and lying against the naked skin. It was the only way to keep the biscuits from freezing. He smiled agreeably to himself as he thought of those biscuits, each cut open and sopped in bacon grease, and each enclosing a generous slice of fried bacon.

 

He plunged in among the big spruce trees (он пошел между большими елями: «еловыми деревьями»; to plunge in — погружать/ся/, окунать/ся/). The trail was faint (тропа была еле видна; faint — слабый; нечеткий). A foot of snow had fallen since the last sled had passed over (фут снега выпал с тех пор, как последние сани проехали /здесь/), and he was glad he was without a sled, travelling light (и он был рад, /что/ был без саней, путешествуя налегке). In fact, he carried nothing but the lunch wrapped in the handkerchief (в сущности, он /не/ нес ничего, кроме ланча, завернутого в носовой платок). He was surprised, however, at the cold (он был удивлен, однако, таким холодом). It certainly was cold (несомненно, было холодно), he concluded (он сделал /такой/ вывод), as he rubbed his numb nose and cheek-bones with his mittened hand (так как он растирал свой окоченевший нос и щеки: «скулы» рукавицей: «рукой, одетой в рукавицу»). He was a warm-whiskered man (он был человеком с густой растительностью на лице, которая согревала его; warm — теплый; whisker — бакенбарды; борода; усы /кошки, тигра и т.п./), but the hair on his face did not protect the high cheek-bones and the eager nose (но волосы = волосяной покров на его лице не защищал /его/ высокие скулы и энергичный нос) that thrust itself aggressively into the frosty air (который вызывающе выставился в морозный воздух).

At the man's heels trotted a dog (по пятам = следом за этим человеком бежала собака; to trot — идти рысью; спешить; семенить), a big native husky (большая местная эскимосская лайка), the proper wolf-dog (настоящий волкодав; proper — присущий; полный, совершенный), gray-coated (с серой шерстью) and without any visible or temperamental difference from its brother, the wild wolf (и без каких-либо внешних или поведенческих отличий от своего брата, дикого волка; visible — видимый, видный; temperamental — темпераментный; свойственный определенному темпераменту). The animal was depressed by the tremendous cold (животное было подавлено /таким/ ужасным холодом). It knew that it was no time for travelling (оно знало, что /сейчас/ не время путешествовать). Its instinct told it a truer tale (его инстинкт подсказывал ему более верно: «рассказывал ему более правдивую сказку») than was told to the man by the man's judgment (чем подсказывал человеку его человеческий разум; judgment — приговор; мнение, суждение; рассудительность).

 

numb [nAm], whiskered [`wIskqd], wolf [wulf]

 

He plunged in among the big spruce trees. The trail was faint. A foot of snow had fallen since the last sled had passed over, and he was glad he was without a sled, travelling light. In fact, he carried nothing but the lunch wrapped in the handkerchief. He was surprised, however, at the cold. It certainly was cold, he concluded, as he rubbed his numb nose and cheek-bones with his mittened hand. He was a warm-whiskered man, but the hair on his face did not protect the high cheek-bones and the eager nose that thrust itself aggressively into the frosty air.

At the man's heels trotted a dog, a big native husky, the proper wolf-dog, gray-coated and without any visible or temperamental difference from its brother, the wild wolf. The animal was depressed by the tremendous cold. It knew that it was no time for travelling. Its instinct told it a truer tale than was told to the man by the man's judgment.

 

In reality (на самом деле), it was not merely colder than fifty below zero (было не просто больше: «холоднее», чем пятьдесят /градусов/ ниже нуля); it was colder than sixty below (было больше, чем минус шестьдесят; below — внизу, ниже; ниже нуля), than seventy below (/и даже больше/, чем минус семьдесят). It was seventy-five below zero (было семьдесят пять /градусов/ ниже нуля; -75 F = около -60 C). Since the freezing-point is thirty-two above zero (так как точка замерзания /по шкале Фаренгейта/ — тридцать два /градуса/ выше нуля), it meant that one hundred and seven degrees of frost obtained (это означало, что было сто семь градусов мороза; to obtain — получать; достигать). The dog did not know anything about thermometers (собака ничего не знала о термометрах). Possibly in its brain there was no sharp consciousness of a condition of very cold (возможно, в ее мозгу не было четкого осознания состояния сильного холода) such as was in the man's brain (такого, как в человеческом мозгу). But the brute had its instinct (но у животного был его инстинкт). It experienced a vague but menacing apprehension (его охватило смутное, но угрожающее предчувствие; to experience — испытывать; переживать) that subdued it and made it slink along at the man's heels (которое подавляло его и заставляло идти вперед по пятам = следом за этим человеком; to make smb. do smth. — заставить кого-то сделать что-то; to slink — красться; идти крадучись), and that made it question eagerly every unwonted movement of the man (и которое заставляло его изучать напряженно каждое необычное движение человека) as if expecting him to go into camp (как будто ожидая, /что/ он пойдет в лагерь) or to seek shelter somewhere and build a fire (или /будет/ искать где-нибудь укрытия и разложит костер; to build — сооружать, строить; создавать; fire — огонь). The dog had learned fire (собака знала, /что такое/ огонь; to learn — учить/ся/; узнавать), and it wanted fire (и ей нужен был огонь), or else to burrow under the snow (или в противном случае /нужно/ зарыться в: «под» снег) and cuddle its warmth away from the air (и свернуться калачиком, /чтобы сохранить/ свое тепло от /морозного/ воздуха; away — вдали; прочь).

 

thermometer [Tq`mOmItq], consciousness [`kOnSqsnIs], build [bIld]

 

In reality, it was not merely colder than fifty below zero; it was colder than sixty below, than seventy below. It was seventy-five below zero. Since the freezing-point is thirty-two above zero, it meant that one hundred and seven degrees of frost obtained. The dog did not know anything about thermometers. Possibly in its brain there was no sharp consciousness of a condition of very cold such as was in the man's brain. But the brute had its instinct. It experienced a vague but menacing apprehension that subdued it and made it slink along at the man's heels, and that made it question eagerly every unwonted movement of the man as if expecting him to go into camp or to seek shelter somewhere and build a fire. The dog had learned fire, and it wanted fire, or else to burrow under the snow and cuddle its warmth away from the air.

 

The frozen moisture of its breathing (замерзшая влага /от/ дыхания собаки: «ее») had settled on its fur in a fine powder of frost (осела на ее шерсти тонкой морозной пудрой), and especially were its jowls, muzzle, and eyelashes (и особенно были ее челюсти, морда и ресницы) whitened by its crystalled breath (белыми от ее закристаллизованного дыхания; to whiten — белить; побелеть). The man's red beard and mustache were likewise frosted (рыжая борода и усы человека были также покрыты инеем), but more solidly (но более основательно), the deposit taking the form of ice (налет /инея/, превращающийся в лед; deposit — депозит; осадок, отложение, налет; to take the form — принимать форму) and increasing with every warm, moist breath he exhaled (и увеличивающийся с каждым теплым, влажным выдохом, /который/ он производил; breath — дыхание; to exhale — выдыхать). Also, the man was chewing tobacco (также = еще человек жевал табак), and the muzzle of ice held his lips so rigidly (и ледяной намордник держал его губы так твердо) that he was unable to clear his chin (что он не мог не запачкать: «был не способен очистить» свой подбородок) when he expelled the juice (когда он сплевывал: «выбрасывал сок»). The result was (результатом /этого/ было /то/) that a crystal beard of the color and solidity of amber (что прозрачная борода цвета и прочности янтаря) was increasing its length on his chin (все росла: «наращивала свою длину» на его подбородке). If he fell down it would shatter itself (если /бы/ он упал, она бы разбилась вдребезги), like glass, into brittle fragments (словно стекло, на мелкие кусочки: «хрупкие осколки»). But he did not mind the appendage (но он не обращал внимания /на/ этот привесок). It was the penalty all tobacco-chewers paid in that country (это было наказание, /которое/ все жующие табак несли здесь: «платили в той стране»), and he had been out before in two cold snaps (а он /и/ раньше дважды бывал в дороге в холодную погоду; out — вне, снаружи, за пределами; two — два; cold snap — кратковременное резкое наступление необычайно холодной погоды). They had not been so cold as this, he knew (он знал, они не были такими холодными, как эта), but by the spirit thermometer at Sixty Mile he knew (но по /показаниям/ спиртового термометра на Шестидесятой Миле он знал) they had been registered at fifty below and at fifty-five (/что/ они были зарегистрированы = зафиксированы /на отметке/ в пятьдесят /градусов/ ниже нуля и в пятьдесят пять).

 

moisture [`mOIsCq], mustache [mqs`tRS], appendage [q`pendIG]

 

The frozen moisture of its breathing had settled on its fur in a fine powder of frost, and especially were its jowls, muzzle, and eyelashes whitened by its crystalled breath. The man's red beard and mustache were likewise frosted, but more solidly, the deposit taking the form of ice and increasing with every warm, moist breath he exhaled. Also, the man was chewing tobacco, and the muzzle of ice held his lips so rigidly that he was unable to clear his chin when he expelled the juice. The result was that a crystal beard of the color and solidity of amber was increasing its length on his chin. If he fell down it would shatter itself, like glass, into brittle fragments. But he did not mind the appendage. It was the penalty all tobacco-chewers paid in that country, and he had been out before in two cold snaps. They had not been so cold as this, he knew, but by the spirit thermometer at Sixty Mile he knew they had been registered at fifty below and at fifty-five.

 

He held on through the level stretch of woods for several miles (он продолжал /идти/ несколько миль по равнинному участку леса; to hold on — держаться за; продолжать делать, упорствовать в чем-либо; through — через, сквозь, по; level — плоский, ровный; горизонтальный), crossed a wide flat of niggerheads (/затем/ пересек широкую равнину, /покрытую/ кочками; niggerhead — растущая пучками или группами трава, растительность), and dropped down a bank to the frozen bed of a small stream (и спустился вниз по берегу на замерзшую маленькую речку; to drop — капать; падать; резко спускаться; bed — постель; речное русло, ложе реки). This was Henderson Creek (это /и/ был Хендерсон-Крик), and he knew he was ten miles from the forks (и он знал, /что теперь/ он был /в/ десяти милях от развилины). He looked at his watch (он посмотрел на свои часы). It was ten o'clock (было десять часов). He was making four miles an hour (он делал = проходил четыре мили в час), and he calculated that he would arrive at the forks at half-past twelve (и он подсчитал, что он доберется до развилины к половине первого: «в половине после двенадцати»). He decided to celebrate that event by eating his lunch there (он решил отпраздновать это событие, съев свой ланч там).

The dog dropped in again at his heels (собака снова пошла за ним: «по его пятам»; to drop in — заходить, заглянуть; присоединяться), with a tail drooping discouragement (с уныло поникшим хвостом; to droop — свисать, поникать; унывать; to discourage — лишать силы духа, уверенности; приводить в уныние), as the man swung along the creek-bed (когда человек зашагал по речному руслу; to swing — качать/ся/; идти мерным шагом). The furrow of the old sled-trail was plainly visible (колея от старого саночного следа была отчетливо видна), but a dozen inches of snow covered the marks of the last runners (но дюжина дюймов снега покрывала следы /от/ последних полозьев). In a month no man had come up or down that silent creek (в течение месяца ни один человек /не/ проходил туда или обратно /по/ этой тихой речушке; up — вверх; down — вниз). The man held steadily on (человек продолжал упорно /идти вперед/). He was not much given to thinking (он был не очень склонен к размышлениям), and just then particularly he had nothing to think about (и как раз сейчас, в особенности, ему не о чем было думать; then — тогда, в то время) save that he would eat lunch at the forks (за исключением /того/, что он будет есть ланч на развилине) and that at six o'clock he would be in camp with the boys (и что в шесть часов он будет в лагере с ребятами). There was nobody to talk to (/не/ было никого, с /кем бы можно было/ поговорить); and, had there been (да /если бы и/ было /с кем/), speech would have been impossible (разговор был бы невозможен) because of the ice-muzzle on his mouth (из-за ледяного намордника на его лице; mouth — рот). So he continued monotonously to chew tobacco (поэтому он продолжал монотонно жевать табак) and to increase the length of his amber beard (и увеличивать длину своей янтарной бороды = а его янтарная борода все росла).

 

discouragement [dIs`kArIGmqnt], particularly [pq`tIkjulqlI], monotonous [mq`nOtqnqs]

 

He held on through the level stretch of woods for several miles, crossed a wide flat of niggerheads, and dropped down a bank to the frozen bed of a small stream. This was Henderson Creek, and he knew he was ten miles from the forks. He looked at his watch. It was ten o'clock. He was making four miles an hour, and he calculated that he would arrive at the forks at half-past twelve. He decided to celebrate that event by eating his lunch there.

The dog dropped in again at his heels, with a tail drooping discouragement, as the man swung along the creek-bed. The furrow of the old sled-trail was plainly visible, but a dozen inches of snow covered the marks of the last runners. In a month no man had come up or down that silent creek. The man held steadily on. He was not much given to thinking, and just then particularly he had nothing to think about save that he would eat lunch at the forks and that at six o'clock he would be in camp with the boys. There was nobody to talk to; and, had there been, speech would have been impossible because of the ice-muzzle on his mouth. So he continued monotonously to chew tobacco and to increase the length of his amber beard.

 

Once in a while (время от времени) the thought reiterated itself that it was very cold (/у него/ снова и снова появлялась мысль, что было очень холодно; to reiterate — повторять; делать снова и снова) and that he had never experienced such cold (и что он никогда /не/ попадал в такой холод; to experience — испытывать, знать по опыту). As he walked along (в то время, как он шел вперед) he rubbed his cheek-bones and nose with the back of his mittened hand (он растирал свои щеки: «скулы» и нос тыльной стороной руки, одетой в рукавицу; back — спина; задняя, оборотная сторона). He did this automatically, now and again changing hands (он делал это машинально, время от времени меняя руки). But rub as he would (но как бы он /ни/ тер), the instant he stopped his cheek-bones went numb (/в/ тот момент, /когда/ он прекращал, его щеки коченели /от холода/: «его скулы становились окоченевшими»), and the following instant the end of his nose went numb (и /в/ следующее мгновение коченел кончик его носа). He was sure to frost his cheeks (он был уверен, что отморозит свои щеки); he knew that, and experienced a pang of regret (он знал это и жалел: «испытывал муки сожаления») that he had not devised a nose-strap (что он не придумал /себе/ какую-нибудь повязку для носа; strap — ремень; завязка) of the sort Bud wore in cold snaps (типа /той, которую/ Бад носил в холодную погоду; cold snap — кратковременное резкое наступление необычайно холодной погоды; to wear). Such a strap passed across the cheeks, as well, and saved them (такая повязка проходила также через щеки и защищала: «спасала» их /тоже/). But it didn't matter much, after all (но это не имело большого значения, в конце концов). What were frosted cheeks (что такое отмороженные щеки)? A bit painful, that was all (немного больно, вот и все; painful — причиняющий боль, болезненный); they were never serious (/и/ никогда /ничего/ серьезного; serious — серьезный; важный; имеющий тяжелые последствия; внушающий опасения).

 

reiterate [rJ`ItqreIt], experience [Iks`pIqrIqns], automatically ["Ltq`mxtIk(q)lI]

 

Once in a while the thought reiterated itself that it was very cold and that he had never experienced such cold. As he walked along he rubbed his cheek-bones and nose with the back of his mittened hand. He did this automatically, now and again changing hands. But rub as he would, the instant he stopped his cheek-bones went numb, and the following instant the end of his nose went numb. He was sure to frost his cheeks; he knew that, and experienced a pang of regret that he had not devised a nose-strap of the sort Bud wore in cold snaps. Such a strap passed across the cheeks, as well, and saved them. But it didn't matter much, after all. What were frosted cheeks? A bit painful, that was all; they were never serious.

 

Empty as the man's mind was of thoughts (каким /бы/ свободным /ни/ был ум человека от мыслей = хотя человек шел, ни о чем не думая; empty — пустой; незанятый), he was keenly observant (он был очень внимателен; keenly — остро, резко, сильно; to observe — наблюдать, замечать, обращать внимание), and he noticed the changes in the creek (и он подмечал /все/ изменения в речушке), the curves and bends and timber-jams (изгибы, излучины и заторы древесины), and always he sharply noted where he placed his feet (и он всегда внимательно смотрел, куда он ставил свои ноги; sharp — острый; наблюдательный; to note — замечать, обращать внимание). Once, coming around a bend (один раз, обходя одну излучину), he shied abruptly, like a startled horse (он отпрянул резко, словно испуганная лошадь), curved away from the place where he had been walking (свернул в сторону от того места, где он /до этого/ шел; to curve — гнуть; изгибаться), and retreated several paces back along the trail (и отошел /на/ несколько шагов назад по тропе; to retreat — отступать; уходить, удаляться). The creek he knew was frozen clear to the bottom (эта речка, он знал, была замерзшей до самого дна; clear — ясный; ясно; совсем, полностью), — no creek could contain water in that arctic winter (никакая речка /не/ смогла бы сохранить воду в такую арктическую зиму; to contain — содержать в себе; состоять из), — but he knew also that there were springs (но он знал также, что /там/ были /и/ ключи) that bubbled out from the hillsides (которые выбивались из склонов гор; to bubble — пузыриться; булькать; бить ключом) and ran along under the snow and on top the ice of the creek (и бежали дальше под снегом по льду речки; on top — наверху; сверху). He knew that the coldest snaps never froze these springs (он знал, что /даже/ самые лютые морозы никогда /не/ замораживали эти ключи), and he knew likewise their danger (и он знал также /об/ их опасности). They were traps (они были ловушками). They hid pools of water under the snow (они прятали лужицы воды под снегом) that might be three inches deep, or three feet (которые могли быть /и/ три дюйма глубиной, и три фута; or — или). Sometimes a skin of ice half an inch thick covered them (иногда ледяная корка /только лишь в/ полдюйма толщиной покрывала их; skin — кожа; наружный слой, оболочка), and in turn was covered by the snow (и /она/, в свою очередь, была покрыта снегом). Sometimes there were alternate layers of water and ice-skin (иногда /несколько/ слоев воды и ледяной корки шли друг за другом; alternate — поочередный, чередующийся), so that when one broke through (так, что когда кто-то проваливался; to break through — прорваться, пробиться) he kept on breaking through for a while (он продолжал проваливаться /дальше/ некоторое время), sometimes wetting himself to the waist (иногда промокая до пояса: «до талии»).

 

observant [qb`zWv(q)nt], abruptly [q`brAptlI], alternate [сущ., прил. Ll`tWnIt; гл.`LltqneIt]

 

Empty as the man's mind was of thoughts, he was keenly observant, and he noticed the changes in the creek, the curves and bends and timber-jams, and always he sharply noted where he placed his feet. Once, coming around a bend, he shied abruptly, like a startled horse, curved away from the place where he had been walking, and retreated several paces back along the trail. The creek he knew was frozen clear to the bottom, — no creek could contain water in that arctic winter, — but he knew also that there were springs that bubbled out from the hillsides and ran along under the snow and on top the ice of the creek. He knew that the coldest snaps never froze these springs, and he knew likewise their danger. They were traps. They hid pools of water under the snow that might be three inches deep, or three feet. Sometimes a skin of ice half an inch thick covered them, and in turn was covered by the snow. Sometimes there were alternate layers of water and ice-skin, so that when one broke through he kept on breaking through for a while, sometimes wetting himself to the waist.

 

That was why he had shied in such panic (вот почему он отпрянул в такой панике). He had felt the give under his feet (он почувствовал ту /самую/ податливость под ногами) and heard the crackle of a snow-hidden ice-skin (и услышал треск спрятанной под снегом ледяной корки). And to get his feet wet in such a temperature meant trouble and danger (а промочить ноги в такой мороз: «температуру» было неприятно и опасно: «означало неприятность и опасность»; to get — получать; становиться, делаться; wet — мокрый). At the very least it meant delay (в самом лучшем случае, это вызовет задержку; at the very least — по меньшей мере; to mean — означать), for he would be forced to stop and build a fire (так как он будет вынужден остановиться и разжечь костер; to build — сооружать, строить; создавать), and under its protection to bare his feet (и под его защитой разуться: «оголить свои ступни») while he dried his socks and moccasins (пока он /будет/ сушить свои носки и мокасины). He stood and studied the creek-bed and its banks (он остановился и изучил /взглядом/ русло реки и ее берега; to stand — стоять), and decided that the flow of water came from the right (и решил, что поток воды пришел = течет справа). He reflected awhile (он размышлял некоторое время), rubbing his nose and cheeks (растирая свой нос и щеки), then skirted to the left (потом обошел слева; to skirt — обходить кругом, идти вдоль края), stepping gingerly and testing the footing for each step (ступая осторожно и проверяя место для каждого шага; footing — опора для ноги). Once clear of the danger (как только опасность миновала; clear of — свободный от; вне), he took a fresh chew of tobacco (он взял /в рот/ свежую порцию табака; chew — “жвачка”) and swung along at his four-mile gait (и зашагал дальше со скоростью четырех миль в час; to swing — качать/ся/; идти мерным шагом; gait — походка; темп, скорость движения). In the course of the next two hours (в течение последующих двух часов) he came upon several similar traps (он наталкивался на несколько подобных ловушек). Usually the snow above the hidden pools (обычно снег над этими скрытыми: «спрятанными» лужицами) had a sunken, candied appearance that advertised the danger (имел = был осевшим /и/ затвердевшим /на/ вид, что предвещало опасность; to candy — засахаривать/ся/; кристаллизоваться, затвердевать; to advertise — рекламировать; информировать). Once again, however, he had a close call (еще раз, однако, он еле-еле спасся; to have a close call — быть на волосок от гибели, уцелеть чудом); and once, suspecting danger (и один раз, подозревая опасность), he compelled the dog to go on in front (он заставил собаку идти впереди; to go on — продолжать/ся/; продолжать путь).

 

temperature [`temprICq], appearance [q`pIqr(q)ns], advertise [`xdvqtaIz]

 

That was why he had shied in such panic. He had felt the give under his feet and heard the crackle of a snow-hidden ice-skin. And to get his feet wet in such a temperature meant trouble and danger. At the very least it meant delay, for he would be forced to stop and build a fire, and under its protection to bare his feet while he dried his socks and moccasins. He stood and studied the creek-bed and its banks, and decided that the flow of water came from the right. He reflected awhile, rubbing his nose and cheeks, then skirted to the left, stepping gingerly and testing the footing for each step. Once clear of the danger, he took a fresh chew of tobacco and swung along at his four-mile gait. In the course of the next two hours he came upon several similar traps. Usually the snow above the hidden pools had a sunken, candied appearance that advertised the danger. Once again, however, he had a close call; and once, suspecting danger, he compelled the dog to go on in front.

 

The dog did not want to go (собака не хотела идти). It hung back until the man shoved it forward (она упиралась, пока человек /не/ толкнул ее вперед; to hang back — пятиться; упираться; не решаться, робеть) and then it went quickly across the white, unbroken surface (и тогда она побежала: «пошла быстро» по белой ровной поверхности; across — через; поперек; unbroken — неразбитый, целый; непрерывный). Suddenly it broke through (внезапно она провалилась; to break through — прорваться, пробиться), floundered to one side (с трудом сдвинулась к одному краю; to flounder — барахтаться, пытаясь найти опору; двигаться с трудом), and got away to firmer footing (и выбралась на более твердую почву; footing — опора для ноги; прочное, устойчивое положение). It had wet its forefeet and legs (она намочила свои передние лапы; foot — ступня, лапа; leg — нога /от бедра до ступни/; лапа), and almost immediately the water that clung to it turned to ice (и почти сразу /же/ вода, которая попала на нее, превратилась в лед; to cling — цепляться; прилипать; держаться). It made quick efforts to lick the ice off its legs (она попыталась быстро слизать лед со своих лап; to make an effort — сделать усилие; попытаться), then dropped down in the snow (затем упала на снег) and began to bite out the ice that had formed between the toes (и начала выкусывать лед, который образовался между пальцами; toe — палец ноги /у животного, птицы; у человека обычно большой палец/). This was a matter of instinct (она делала это инстинктивно: «это было вопросом инстинкта»). To permit the ice to remain would mean sore feet (позволить льду остаться значило бы больные лапы; sore — больной; болезненный, чувствительный; воспаленный). It did not know this (она не знала этого). It merely obeyed the mysterious prompting (она просто подчинялась таинственному импульсу) that arose from the deep crypts of its being (который возник из глубоких тайников ее существа). But the man knew (но человек знал /это/), having achieved a judgment on the subject (сделав кое-какие выводы по этому вопросу из своего опыта: «/уже/ достигнув мнения/суждения по этой теме»), and he removed the mitten from his right hand (и он снял: «убрал» рукавицу со своей правой руки) and helped tear out the ice-particles (и помог выломать кусочки: «вырвать частички» льда). He did not expose his fingers more than a minute (он не оставлял /на морозе/ свои пальцы больше, чем /на/ минуту; to expose — выставлять; оставлять незащищенным), and was astonished at the swift numbness that smote them (и был поражен /тем/, как быстро они окоченели: «быстрым окоченением, которое охватило их»; to smite — ударять, бить; поражать). It certainly was cold (несомненно, было /очень/ холодно). He pulled on the mitten hastily (он поспешно натянул рукавицу), and beat the hand savagely across his chest (и с силой заколотил рукой по груди; savagely — подобно дикарю; жестоко, свирепо; across — поперек).

 

shove [SAv], achieve [q`CJv], hastily [heIstIlI]

 

The dog did not want to go. It hung back until the man shoved it forward, and then it went quickly across the white, unbroken surface. Suddenly it broke through, floundered to one side, and got away to firmer footing. It had wet its forefeet and legs, and almost immediately the water that clung to it turned to ice. It made quick efforts to lick the ice off its legs, then dropped down in the snow and began to bite out the ice that had formed between the toes. This was a matter of instinct. To permit the ice to remain would mean sore feet. It did not know this. It merely obeyed the mysterious prompting that arose from the deep crypts of its being. But the man knew, having achieved a judgment on the subject, and he removed the mitten from his right hand and helped tear out the ice-particles. He did not expose his fingers more than a minute, and was astonished at the swift numbness that smote them. It certainly was cold. He pulled on the mitten hastily, and beat the hand savagely across his chest.

 

At twelve o'clock the day was at its brightest (в двенадцать часов день был в самом разгаре: «в своем самом ярком /проявлении/»). Yet the sun was too far south on its winter journey to clear the horizon (еще солнце было слишком далеко /на/ юге в своем зимнем путешествии, чтобы осветить горизонт; to clear — очищать/ся/; осветлять). The bulge of the earth intervened between it and Henderson Creek (выпуклость земли встала между ним и Хендерсон-Криком), where the man walked under a clear sky at noon and cast no shadow (где человек шел под безоблачным: «чистым» небом в полдень и не отбрасывал тени). At half-past twelve (в половине первого), to the minute (минута в минуту), he arrived at the forks of the creek (он подошел к развилине речки; to arrive — прибывать). He was pleased at the speed he had made (он был доволен той скоростью, /с которой/ он прошел /этот путь/; to make — делать, создавать). If he kept it up (если он /будет/ продолжать /в том же духе/), he would certainly be with the boys by six (он непременно будет с ребятами к шести). He unbuttoned his jacket and shirt (он расстегнул свою куртку и рубашку) and drew forth his lunch (и вытащил свой ланч; forth — вперед; впредь; вовне, наружу; to draw). The action consumed no more than a quarter of a minute (это действие заняло не больше пятнадцати секунд: «не больше, чем четверть минуты»; to consume — поглощать; потреблять), yet in that brief moment (однако, за тот короткий миг) the numbness laid hold of the exposed fingers (окоченение охватило неприкрытые пальцы; to lay — класть; hold — удерживание, захват; to expose — выставлять; оставлять незащищенным). He did not put the mitten on (он не надел рукавицу), but, instead, struck the fingers a dozen sharp smashes against his leg (а вместо /этого/ сильно ударил пальцами по ноге раз двенадцать; dozen — дюжина; sharp — острый; резкий, сильный; smash — грохот; столкновение; сильный удар; to strike). Then he sat down on a snow-covered log to eat (затем он сел на покрытое снегом бревно, чтобы поесть). The sting that followed upon the striking of his fingers against his leg (жгучая боль, которая последовала за ударами его пальцев по ноге) ceased so quickly that he was startled (прекратилась так быстро, что он поразился). He had had no chance to take a bite of biscuit (у него /даже/ не было шанса откусить булочку; to take — взять; bite — укус). He struck the fingers repeatedly (он еще много раз ударил пальцами /по ноге/; repeatedly — повторно; неоднократно) and returned them to the mitten (и вернул их = засунул руку в рукавицу), baring the other hand for the purpose of eating (обнажая другую руку с целью поесть; hand — рука /кисть/). He tried to take a mouthful (он попытался откусить: «взять» кусок), but the ice-muzzle prevented (но ледяной намордник мешал /ему/). He had forgotten to build a fire and thaw out (он позабыл разложить костер и оттаять). He chuckled at his foolishness (он рассмеялся над своей глупостью; to chuckle — посмеиваться; хихикать), and as he chuckled he noted the numbness creeping into the exposed fingers (и пока он смеялся, он заметил, /что/ окоченение закрадывается в неприкрытые пальцы). Also, he noted that the stinging which had first come to his toes (также он заметил, что жжение, которое сначала подступило к пальцам на ногах) when he sat down (когда он сел) was already passing away (уже проходило). He wondered whether the toes were warm or numb (ему было интересно/он размышлял, согрелись пальцы на ногах или окоченели: «были ли пальцы согретыми или окоченевшими»). He moved them inside the moccasins (он подвигал их = пошевелил ими внутри мокасин) and decided that they were numb (и решил, что они окоченели).

 

horizon [hq`raIzn], intervene ["Intq(:)`vJn], consume [kqn`sjHm]

 

At twelve o'clock the day was at its brightest. Yet the sun was too far south on its winter journey to clear the horizon. The bulge of the earth intervened between it and Henderson Creek, where the man walked under a clear sky at noon and cast no shadow. At half-past twelve, to the minute, he arrived at the forks of the creek. He was pleased at the speed he had made. If he kept it up, he would certainly be with the boys by six. He unbuttoned his jacket and shirt and drew forth his lunch. The action consumed no more than a quarter of a minute, yet in that brief moment the numbness laid hold of the exposed fingers. He did not put the mitten on, but, instead, struck the fingers a dozen sharp smashes against his leg. Then he sat down on a snow-covered log to eat. The sting that followed upon the striking of his fingers against his leg ceased so quickly that he was startled. He had had no chance to take a bite of biscuit. He struck the fingers repeatedly and returned them to the mitten, baring the other hand for the purpose of eating. He tried to take a mouthful, but the ice-muzzle prevented. He had forgotten to build a fire and thaw out. He chuckled at his foolishness, and as he chuckled he noted the numbness creeping into the exposed fingers. Also, he noted that the stinging which had first come to his toes when he sat down was already passing away. He wondered whether the toes were warm or numb. He moved them inside the moccasins and decided that they were numb.

 

He pulled the mitten on hurriedly and stood up (он торопливо натянул рукавицу и встал). He was a bit frightened (он был немного напуган). He stamped up and down until the stinging returned into the feet (он /ходил/ взад и вперед, топая ногами, пока жжение /не/ вернулось в ноги: «ступни»; to stamp — штамповать; топать ногой, бить копытом). It certainly was cold, was his thought (несомненно, было /очень/ холодно, думал он: «было его мыслью»). That man from Sulphur Creek had spoken the truth (тот человек с Салфур-Крика говорил правду) when telling how cold it sometimes got in the country (когда рассказывал, как холодно иногда становится здесь: «в этой местности»). And he had laughed at him at the time (а он /еще/ посмеялся над ним тогда)! That showed one must not be too sure of things (это показывало, /что/ нельзя быть слишком уверенным в чем-либо; one — один; также употребляется в неопределенно-личных предложениях; thing — вещь; дело). There was no mistake about it, it was cold (/не/ было никакой ошибки насчет этого = вне всякого сомнения, было /очень/ холодно). He strode up and down (он шагал взад и вперед; to stride — шагать /большими шагами/), stamping his feet and threshing his arms (топая ногами и молотя руками; arm — рука /от кисти до плеча/), until reassured by the returning warmth (пока не убедился, что согрелся: «пока /не стал/ успокоенным возвращающимся теплом»). Then he got out matches and proceeded to make a fire (потом он вытащил спички и принялся раскладывать костер; to make — делать; создавать; готовить, приготовлять). From the undergrowth (из подлеска), where high water of the previous spring had lodged a supply of seasoned twigs (куда высокая вода = наводнение прошлой весны прибило кучу высушенных веток; previous — предыдущий; to lodge — поместить; поселить; supply — поставка; запас; seasoned — выдержанный; высушенный в естественных условиях), he got his fire-wood (он взял: «получил» дрова для растопки). Working carefully from a small beginning (начиная осторожно с маленького костерка; to work — работать; делать; действовать; beginning — начало), he soon had a roaring fire (он вскоре получил пылающий костер; roaring — бурный, шумный; сильный), over which he thawed the ice from his face (над которым он растопил лед со своего лица) and in the protection of which he ate his biscuits (и под защитой которого он съел свои булочки). For the moment the cold of space was outwitted (на некоторое время он перехитрил холод: «холод космоса был обманут»; moment — короткий период времени). The dog took satisfaction in the fire (собака радовалась огню; to take satisfaction in — находить удовлетворение в), stretching out close enough for warmth (растянувшись достаточно близко /от костра/, чтобы было тепло: «для тепла») and far enough away to escape being singed (и достаточно далеко, чтобы избежать = не быть опаленной).

 

frighten [fraItn], reassure ["rJq`Suq], undergrowth [`AndqgrquT]

 

He pulled the mitten on hurriedly and stood up. He was a bit frightened. He stamped up and down until the stinging returned into the feet. It certainly was cold, was his thought. That man from Sulphur Creek had spoken the truth when telling how cold it sometimes got in the country. And he had laughed at him at the time! That showed one must not be too sure of things. There was no mistake about it, it was cold. He strode up and down, stamping his feet and threshing his arms, until reassured by the returning warmth. Then he got out matches and proceeded to make a fire. From the undergrowth, where high water of the previous spring had lodged a supply of seasoned twigs, he got his fire-wood. Working carefully from a small beginning, he soon had a roaring fire, over which he thawed the ice from his face and in the protection of which he ate his biscuits. For the moment the cold of space was outwitted. The dog took satisfaction in the fire, stretching out close enough for warmth and far enough away to escape being singed.

 

When the man had finished (когда человек закончил /есть/), he filled his pipe (он набил: «наполнил» свою трубку) and took his comfortable time over a smoke (и неторопливо и спокойно выкурил /ее/; take one’s time — не спешить; comfortable — уютный, удобный; расслабленный, спокойный; smoke — дым; курение). Then he pulled on his mittens (затем он натянул свои рукавицы), settled the ear-flaps of his cap firmly about his ears (натянул наушники своей шапки крепко = плотно на уши; to settle — поселить/ся/; устраивать/ся/; приводить в порядок, поправлять), and took the creek trail up the left fork (и отправился /по/ речной тропе вверх по левому рукаву /речки/; to take — брать; выбрать /дорогу, путь/, отправиться /по какой-либо дороге/). The dog was disappointed (собака была недовольна: «разочарована») and yearned back toward the fire (и стремилась назад к огню). This man did not know cold (этот человек не знал, /что такое/ холод). Possibly all the generations of his ancestry had been ignorant of cold (возможно, все поколения его предков не знали, /что такое/ холод; ignorant — невежественный; не знающий), of real cold (/что такое/ настоящий холод), of cold one hundred and seven degrees below freezing-point (холод /при температуре/ сто семь градусов ниже точки замерзания). But the dog knew (но собака знала); all its ancestry knew (все ее предки знали), and it had inherited the knowledge (и она унаследовала это знание). And it knew that it was not good to walk abroad in such fearful cold (и она знала, что не стоит: «было нехорошо» разгуливать в такой страшный холод; abroad — за границу; широко; повсюду). It was the time to lie snug in a hole in the snow (/сейчас/ было /самое/ время лежать в укрытии в ямке в снегу; snug — уютный; удобный; укрытый, защищенный от непогоды) and wait for a curtain of cloud to be drawn across the face of outer space (и ждать, /когда/ занавес из облаков задернется поперек лика космического пространства) whence this cold came (откуда этот холод пришел). On the other hand (с другой стороны), there was no keen intimacy between the dog and the man (/не/ было никакой особой близости между этой собакой и этим человеком; keen — острый; резкий; сильный, глубокий). The one was the toil-slave of the other (одна была /лишь/ рабой другого; toil — тяжелый труд; slave — раб), and the only caresses it had ever received (и единственные ласки, /которые/ она когда-либо получала) were the caresses of the whip-lash (были ласки кнута; whip-lash — ремень кнута; бечева плети) and of harsh and menacing throat-sounds that threatened the whip-lash (и резкие и угрожающие гортанные звуки, /которые/ предвещали /удары/ кнута; to threaten — грозить, угрожать; предвещать). So the dog made no effort to communicate its apprehension to the man (так что собака /даже/ не пыталась: «/не/ делала никаких попыток» поделиться своими опасениями с человеком; to communicate — говорить, сообщать; общаться). It was not concerned in the welfare of the man (она не беспокоилась о благополучии этого человека; concerned — заинтересованный; озабоченный, беспокоящийся); it was for its own sake that it yearned back toward the fire (/только/ ради собственного блага она стремилась назад к огню; for one’s own sake — для себя; из-за себя самого). But the man whistled (но человек свистнул), and spoke to it with the sound of whip-lashes (и заговорил с ней на языке кнута; sound — звук; смысл, суть, впечатление), and the dog swung in at the man's heels and followed after (и собака, поколебавшись, пошла за /ним/ следом; to swing — качать/ся/; колебаться, быть в нерешительности; поворачивать/ся/; идти мерным шагом; in — внутри; рядом, поблизости; at smb.'s heels — по пятам, по следам за кем-либо; to follow after /диал./ = to follow — следовать, идти за).

 

knowledge [`nOlIG], threaten [Tretn], whistle [wIsl]

 

When the man had finished, he filled his pipe and took his comfortable time over a smoke. Then he pulled on his mittens, settled the ear-flaps of his cap firmly about his ears, and took the creek trail up the left fork. The dog was disappointed and yearned back toward the fire. This man did not know cold. Possibly all the generations of his ancestry had been ignorant of cold, of real cold, of cold one hundred and seven degrees below freezing-point. But the dog knew; all its ancestry knew, and it had inherited the knowledge. And it knew that it was not good to walk abroad in such fearful cold. It was the time to lie snug in a hole in the snow and wait for a curtain of cloud to be drawn across the face of outer space whence this cold came. On the other hand, there was no keen intimacy between the dog and the man. The one was the toil-slave of the other, and the only caresses it had ever received were the caresses of the whip-lash and of harsh and menacing throat-sounds that threatened the whip-lash. So the dog made no effort to communicate its apprehension to the man. It was not concerned in the welfare of the man; it was for its own sake that it yearned back toward the fire. But the man whistled, and spoke to it with the sound of whip-lashes, and the dog swung in at the man's heels and followed after.

 

The man took a chew of tobacco (человек взял /в рот/ порцию табака; chew — “жвачка”) and proceeded to start a new amber beard (и принялся отращивать новую янтарную бороду; to start — начинать). Also, his moist breath (также его влажное дыхание) quickly powdered with white his mustache, eyebrows, and lashes (быстро запорошило белым = покрыло инеем его усы, брови и ресницы). There did not seem to be so many springs on the left fork of the Henderson (не казалось, /что/ было = казалось, было не так много /горных/ ключей на левом рукаве Хендерсон/-Крика/), and for half an hour the man saw no signs of any (и в течение получаса человек /не/ видел никаких их признаков; any — какой-нибудь; /в отриц. предл./ ни один). And then it happened (а потом это случилось). At a place where there were no signs (на месте, где /не/ было никаких признаков), where the soft, unbroken snow seemed to advertise solidity beneath (где мягкий, ровный снег, казалось, предвещал прочное основание; unbroken — неразбитый, целый; непрерывный; to advertise — рекламировать; информировать; solidity — твердость, крепость, прочность; beneath — внизу; ниже), the man broke through (человек провалился; to break through — прорваться, пробиться). It was not deep (/там/ было не глубоко). He wet himself halfway to the knees (он намок /только/ до икр: «на полпути к коленям») before he floundered out to the firm crust (прежде чем он выбрался на твердый наст; to flounder — барахтаться, пытаясь найти опору; двигаться с трудом).

He was angry (он рассердился), and cursed his luck aloud (и громко выругался /на/ свое везение/на свою судьбу). He had hoped to get into camp with the boys at six o'clock (он надеялся добраться до лагеря с ребятами к шести часам), and this would delay him an hour (а это задержит его на час), for he would have to build a fire and dry out his foot-gear (ибо ему придется разложить костер и высушить свою обувь). This was imperative at that low temperature (это было обязательно при такой низкой температуре) — he knew that much (уж это он знал); and he turned aside to the bank, which he climbed (и он свернул в сторону к берегу, /на/ который он /потом и/ взобрался). On top (наверху), tangled in the underbrush about the trunks of several small spruce trees (в подлеске, обвитое вокруг стволов нескольких небольших еловых деревьев; to tangle — запутывать/ся/), was a high-water deposit of dry fire-wood (было /намытое/ наводнением: «высокой водой» скопление сухих дров для растопки; deposit — депозит; отложение; залежь) — sticks and twigs, principally (прутья и веточки в основном), but also larger portions of seasoned branches (но также /и/ бόльшие части сухих ветвей; seasoned — выдержанный; высушенный в естественных условиях) and fine, dry, last-year's grasses (и тонкая, сухая прошлогодняя трава).

 

sign [saIn], beneath [bI`nJT], foot-gear [`fut"gIq]

 

The man took a chew of tobacco and proceeded to start a new amber beard. Also, his moist breath quickly powdered with white his mustache, eyebrows, and lashes. There did not seem to be so many springs on the left fork of the Henderson, and for half an hour the man saw no signs of any. And then it happened. At a place where there were no signs, where the soft, unbroken snow seemed to advertise solidity beneath, the man broke through. It was not deep. He wet himself halfway to the knees before he floundered out to the firm crust.

He was angry, and cursed his luck aloud. He had hoped to get into camp with the boys at six o'clock, and this would delay him an hour, for he would have to build a fire and dry out his foot-gea