Конфессии

Ливан имеет самый большой процент христианского населения из арабских стран. И христианство, и ислам в Ливане представлены в виде множества разнообразных конфессий. Наиболее крупными общинами являются: суннитская, шиитская имаронитская. Любая статистика является весьма спорной, поскольку каждая религиозная община заинтересована в завышении числа своих приверженцев. Важно, что несмотря на споры о процентном соотношении конфессий, религиозные лидеры избегают проведения новой всеобщей переписи населения, из-за опасения, что это может вызвать новый виток межконфессиональных конфликтов. Последняя официальная перепись населения была проведена в 1932 году.

Религия традиционно является главным фактором в разделении ливанского населения. Разделение государственной власти между общинами и предоставление религиозным авторитетам судебной власти восходит к временам, когда Ливан входил в состав Османской империи. Эта практика была продолжена в течение французского мандата, когда христианским общинам были предоставлены привилегии. Эта система управления, хотя и является компромиссной, всегда вызывала напряженность в ливанской политике.

Считается, что христианское население с конца 1930-х гг. не имеет большинства в Ливане, однако лидеры республики не хотят менять баланс политической власти. Лидеры мусульманских общин требуют увеличить их представительство в органах власти, что вызывает постоянную межконфессиональную напряжённость, привёвшую к ожесточённому конфликту в 1958 году(последовала американская военная интервенция) и к многолетней гражданской войне в 1975—1990 гг.

Баланс власти был слегка изменён Национальным пактом 1943 года, в котором политическая власть была распределена между религиозными общинами в соответствии с переписью 1932 года. Суннитская элита к тому времени стала более влиятельной, однако в системе власти продолжили преобладать христиане-марониты. В дальнейшем межконфессиональный баланс во власти был снова изменён в пользу мусульман. Мусульмане-шииты (сейчас это крупнейшая община) тогда увеличили представительство в госаппарате и обязательное христианско-мусульманское представительство в Парламенте было изменено от 6:5 до 1:1.

Конституция Ливанской Республики официально признаёт 18 религиозных общин, которые являются основными игроками в ливанской политике. Они имеют право управлять семейным правом в соответствии с их традициями. Важно, что эти общины являются неоднородными и внутри них существует политическая борьба.

Наиболее ярким примером действия этого фактора может служить ситуация в Ливане. Ливан - уникальная страна по конфессиональному составу, в нем проживают более двадцати религиозных групп. Свыше половины населения составляют мусульмане (сунниты, шииты, друзы), около 25 % ливанских арабов - христиане-марониты. В Ливане проживают армяне и греки, исповедующие христианство, курды и палестинские беженцы, в массе своей относящиеся к мусульманам, но среди них есть и последователи христианства. На протяжении веков каждая этнорелигиозная община стремилась сохранить свой обособленный характер, при этом лояльность клану всегда ставилась выше верности государству. Таким образом, религиозные общины сосуществовали как отдельные социокультурные группы. В 1943 г., когда Ливан стал независимой республикой, был заключен негласный Национальный пакт, который предусматривал систему распределения высших должностей в зависимости от принадлежности к религиозной общине (президент республики - христианин, премьер-министр - мусульманин-суннит, а председатель парламента - мусульманин-шиит). Христиане-марониты, традиционно составляющие наиболее состоятельную часть ливанцев, благодаря такому распределению власти значительно укрепили свои позиции в стране, что не могло не вызывать недовольства у мусульманского населения. Создание ОАР в 1958 г. активизировало деятельность мусульман в Ливане и привело к вооруженным столкновениям. В 1960-х гг. Ливан оказался втянут во внутриарабские конфликты, в результате шестидневной войны 1967 г. и наплыва палестинских и иорданских беженцев он превратился в один из главных центров деятельности антиизраильских политических организаций. В 1975-1976 гг. спорадические столкновения между мусульманами и христианами переросли в кровопролитную гражданскую войну. В состав мусульманской коалиции вошла Организация Освобождения Палестины (ООП), на помощь маронитам пришел Израиль. В результате посреднической деятельности ЛАГ ситуация в стране стабилизировалась, на ливано-израильской границе была создана буферная зона для защиты Израиля от базирующихся в Ливане боевых отрядов ООП. В 1982 г. израильские войска вторглись на территорию южного Ливана для того, чтобы вытеснить оттуда ООП, что и было сделано, а для стабилизации обстановки были введены межнациональные силы (США, Великобритании, Франции и Италии). Мусульманская коалиция (включавшая движение АМАЛЬ, которое поддерживала Сирия, исламский АМАЛЬ, Хезболлах, которые поддерживал Иран), не признала ливано-израильского соглашения и начала осуществлять диверсионные действия против иностранных войск, что привело к их выводу в 1984 г. Окончательное истощение сил мусульманской и маронитской коалиций побудило воюющие стороны заключить в 1989 г. Хартию национального согласия. В стране остались сирийские войска, и суверенитет Ливана был существенно ограничен. Период относительного затишья закончился, когда в 2005 г. бывший премьер-министр Ливана Харири был убит. На волне массовых выступлений, спровоцированных этим убийством, а также под давлением западных стран сирийские войска наконец-то покинули Ливан. Новое прозападное правительство не смогло взять под свой контроль ситуацию в стране, и межконфессиональные противоречия вновь обострились. Шиитская проиранская группировка Хезболлах (ее лидер - шейх Насралла) контролировала южные районы Ливана, пограничные с Израилем; власть центрального правительства в этих районах была номинальной. Летом 2006 г. действия боевиков Хезболлы спровоцировали очередное израильское вторжение на территорию Ливана. Израильская армия предприняла массовые бомбардировки, что привело к жертвам среди мирного населения. Боевики Хезболлы оказали упорное сопротивление, и впервые за много лет военная акция Израиля не достигла своих конечных целей. Под давлением международного сообщества израильские войска покинули территорию Ливана, в южные районы страны были введены регулярные части ливанской армии и международные миротворческие силы, но внутриполитическая ситуация в Ливане, прежде всего в конфессиональной сфере, осталась крайне напряженной.

57. Столкновение суннитов и шиитов в Ливане.

11 ноября в Ливан вспыхнули вооруженные столкновения между шиитскими сторонниками “Хизбаллы” и их суннитскими противниками. В результате перестрелки были убиты, по меньшей мере, три человека.

Ливанские источники сообщили, что поводом для столкновений в Сидоне послужила попытка сторонников “Хизбаллы” вывесить свои флаги и плакаты по случаю приближающегося праздника ашура. Против этого выступили последователи шейха Ахмада аль-Асира, убежденного противника “Хизбаллы” и сирийского президента Башара Асада.

В ходе перестрелки погиб, в частности, телохранитель шейха аль-Асира, а также был ранен полевой командир “Хизбаллы”. Погиб также египетский мальчик, случайно оказавшийся в районе столкновений.

Ливанская армия направила солдат к месту происшествия, чтобы разделить враждующие стороны.

Премьер-министр Ливана Наджиб Микати призвал всех ливанцев сохранять спокойствие и не способствовать эскалации насилия в это непростое время.

В столкновениях на религиозной почве, вспыхнувших в минувшую пятницу, 17 июня, в ливанском Триполи, погибли шесть человек, 22 получили ранения. В северную столицу страны введены войска. Премьер-министр страны Наджиб Микати заявил, что на любую попытку подорвать гражданский мир в Ливане правительство ответит «железной рукой».

Сообщается, что, несмотря на то, что армейские подразделения блокировали основные очаги конфликта — кварталы Баб Таббана и Джебель Мохсен, в городе до поздней ночи слышались выстрелы и автоматные очереди.

В данный момент местные силы правопорядка проводят облавы в жилых районах с целью задержания зачинщиков беспорядков и погромов, поводом для которых послужили демонстрации в поддержку и против правящего в соседней Сирии режима.

Шииты-алавиты Арабской демократической партии и боевики радикальных суннитских группировок не первый раз выясняют отношения на улицах города. В 2008 году в межконфессиональных столкновениях погибли 49 человек и свыше 300 получили ранения.

58. Влияние шиитского возрождения в Ливане на организацию и идеологию Хезболла.

Хезболла́, Хезболла́х, Хизбалла́, Хизбалла́х (араб. حزب الله‎‎ «партия Аллаха», выражение взято из Корана (5:56): «Ведь партия Аллаха — они победят») — военизированная ливанская шиитская организация и политическая партия, выступающая за создание в Ливане исламского государства по образцу Ирана. В основе идеологии лежит идеология Рухоллы Хомейни, созданная лидеромисламской революции в Иране. Признана террористической организацией вКанаде, Нидерландах, Израиле, США и Египте, а также частично в Австралии иВеликобритании. Пользуется финансовой и военной поддержкой Ирана иСирии.^[1][2][3]

В своём манифесте 1985 года организация объявила тремя своими основными целями: «выдворение любых колониальных учреждений из Ливана», «приведение фалангистов к ответу за их преступления», и установление в стране исламского режима.

Как указывает арабист Георгий Мирский^[4], действующая в Ливане группировка была создана в 1982 году как филиал иранской организации с таким же названием.

Хезболла представляет первый и наиболее успешный пример центрального принципа иранской внешней политики — экспорта исламской революции. [1]

Мы считаем Америку врагом, потому что она хочет унизить наши правительства, наши режимы и наши народы. Это главный вор наших сокровищ, нашей нефти и наших ресурсов. Наш девиз — и мы не боимся повторять его из года в год — «Смерть Америке!»

Первоначально Хезбалла не имела чёткой организационной структуры, и её участники «не имели членских билетов и чётко оговоренных обязанностей».

В настоящее время движение имеет формальную структуру, основанную на принципах главенства религиозных лидеров.

59. Умеренный ислам.

История взаимоотношений власти и общества в лице исламских организаций в современных государствах Арабского Востока носила неоднозначный и не всегда ровный характер. Общий вектор развития этих отношений, а также алгоритм взаимодействия правящих режимов с движениями политического ислама определялись совокупностью политических, экономических, социально-культурных и исторических факторов. В настоящее время на Арабском Востоке наблюдается подъем движений политического ислама, который происходит на фоне обострения внутренних социально-экономических и политических разногласий и нерешенности проблемы арабо-израильского конфликта. В этих условиях власти арабских государств в процессе взаимодействия с действующими в их странах исламскими движениями и организациями сталкиваются с рядом непростых вопросов, решение которых потребует немалого времени и выработки новых подходов. По сути, речь идет об изменении авторитарных методов государственного управления и механизмов манипулирования обществом в интересах правящего меньшинства в пользу большей либерализации действующей политической системы. А также осуществления демократизации политических институтов государства, способных обеспечить более равномерное распределение национальных богатств, справедливое правосудие, большую социальную защищенность малоимущих слоев, расширить представительство различных групп общества в законодательных и исполнительных органах власти и их реальное участие в управлении государством. Подобная трансформация основных парадигм существующей социально-политической системы необходима для обеспечения стабильности действующих там режимов, преемственности руководства, поступательности развития, сохранения внутреннего порядка и безопасности страны, особенно на этапе смены власти.

Применительно к движениям политического ислама это может означать изменение характера их взаимоотношений с властью. Сегодня в таких крупных и влиятельных государствах Арабского Востока, как Сирия и Египет, власть и общество фактически признали наличиe в их странах движений политического ислама и пытаются адаптировать их умеренное крыло к действующей государственной системе преимущественно в социальной и интеллектуальной сфере. Тем более что в отличие от 1940–1950-х. гг. в Египте и 1970–1980-х гг. в Сирии «Братья-мусульмане» в основном отказались от активной вооруженной борьбы с режимом, порождавшей насилие в обществе, и создали ряд группировок умеренного характера типа «Васатыйя» в Египте. Данное обстоятельство заставляет предположить, что в движении происходят перемены. Достигнутый властями Сирии и Египта в 90-х гг. XX в. политический компромисс с радикальными исламскими движениями позволил восстановить порядок в стране и начать развивать индустрию туризма. Одновременно в общественном сознании многих граждан арабских стран укрепляется мнение, что представители умеренного крыла исламских движений должны быть интегрированы в новую либеральную политическую систему, чья политическая культура отличалась бы более светским характером. В свою очередь, это предполагает предоставление исламским группировкам умеренного характера больших возможностей для свободного выражения своих политических взглядов и идей, их участие в рамках действующей политической системы в процессе ее реформирования. Одновременно в социально-экономической области должны начаться реформы структурного характера, которые позволили бы интегрировать группы общества с низкими и средними доходами в политическое пространство этих государств. Ведь именно эти слои среднего класса и малоимущих групп населения прежде всего поддерживают движения политического ислама.

Сегодня многие египтяне и сирийцы не видят серьезных противоречий между исламом и демократией. Так, ряд сирийских и египетских интеллектуалов считают, что, если демократические реформы в их странах продолжатся, то радикальным исламистам вряд ли удастся занять лидирующие позиции в политических системах Сирии и Египта. Тем более в многоконфессиональной и полиэтнической Сирии ислам традиционно носит умеренный характер и не содержит в себе заряда насилия. За исключением незначительного меньшинства сирийские мусульмане не склонны к насилию и могут принять участие в будущих демократических процессах в САР. Приход же к власти приверженцев воинствующего ислама может произойти только в том случае, если в Сирии возникнет сочетание целой группы факторов социально-экономического и политического характера.

С другой стороны, нельзя исключать в случае внедрения института демократии лишь как формы принятия политических решений возможность создания в Сирии исламского государства. Однако в отличие от Египта, где немногим более 90% 80-миллионного населения являются мусульманами-суннитами, пестрый этноконфессиональных состав сирийского общества существенно осложняет задачу прихода исламских движений к власти. В Египте в условиях однородного состава общества и сохраняющейся неопределенности в вопросах преемственности власти попытка прихода исламских движений к власти представляется наиболее вероятной и может увенчаться успехом. Так, если предположить, что Х. Мубараку удастся спокойно доработать свой президентский срок, то вряд ли стоит ожидать, что он выдвинет свою кандидатуру на очередных президентских выборах 2011 г. В этом случае, если власть не сможет найти взаимопонимания с исламским движением, легитимность любого преемника на президентский пост может оказаться под вопросом. В результате обострения внутриэлитной борьбы за власть и вмешательства в нее исламских группировок и армии, страну может охватить волна беспорядков и насилия. В такой ситуации нельзя исключать возможность военного переворота, результатом которого станет определение преемника и механизма передачи ему власти. При этом уже военным, а не гражданским политикам придется искать компромисс с исламским движением, которое под воздействием беспорядков и насилия может приобрести более радикальный характер.

Сирийскому президенту, несмотря на молодость и крепкое здоровье, тоже не стоит «расслабляться». Широкомасштабная война на Ближнем Востоке с участием Сирии и целенаправленное использование Международного трибунала по делу Р. Харири против Дамаска могут поставить страну перед угрозой больших жертв и разрушений и национального позора. В этих условиях позиции правящего клана Асадов скорее всего окажутся подорванными, прежде всего среди верхушки алавитской общины, которая, опасаясь за сохранность своего благополучия в превосходящем суннитском окружении, может попытаться использовать свои возможности в армии и спецслужбах, чтобы постараться найти нового руководителя, способного уберечь Сирию от грозящих опасностей. Данной ситуацией не преминут воспользоваться исламские движения, прежде всего «Братья-мусульмане». В случае краха режима они непременно попытаются использовать свое участие в движении антиправительственной коалиции, чтобы захватить места в органах новой власти.

Избежать подобных сценариев развития событий, актуальных и для других стран Арабского Востока, вполне под силу их нынешним властям. Ведь движения «умеренного» ислама могут при определенных обстоятельствах служить как антидотом исламского радикализма, так и его катализатором. Во многом это зависит от готовности арабских руководителей начать с умеренными исламскими группировками серьезный диалог по вопросу об их участии в политике. Пока эти движения находятся за рамками официального политического пространства, они действительно способны дестабилизировать ситуацию в стране в кризисных ситуациях. С другой стороны, начав постепенно включаться в работу политических институтов государства, представители исламских кругов как бы становятся соучастниками политического процесса и уже больше заинтересованы в сохранении действующей политической системы с целью ее последующего реформирования, нежели тотального разрушения. Данное обстоятельство чрезвычайно важно для властей Египта и Сирии в их борьбе с воинствующими «исламистами» и профилактики периодических беспорядков и актов насилия. Тем более что в этом случае умеренное крыло организации «Братьев-мусульман» — бесспорного авангарда политических движений ислама в этих странах, постепенно начнет рассматривать более мелкие и радикальные исламские организации как своих вероятных соперников в борьбе за политическое лидерство и может помочь властям в их нейтрализации. Это особенно актуально для Сирии, в северных районах которой сегодня в результате инфильтрации из соседних арабских стран через сирийскую территорию бойцов иракского сопротивления постепенно укрепляются пока еще малочисленные и плохо организованные ваххабитские ячейки, носящие явно агрессивный антиалавитский и антишиитский характер.

В то же время налаживание постепенного взаимодействия власти и умеренных исламских движений в политической сфере способно укрепить внешнеполитические позиции арабских стран по наиболее острым проблемам региона (Палестина, Ливан, Ирак, Иран) и обеспечить больше согласованности в подходах и координации действий по их мирному разрешению. Правящие режимы Сирии, Египта, Саудовской Аравии в большей или меньшей степени по соображениям политической конъюнктуры и арабской солидарности вынуждены поддерживать в том числе политически палестинский ХАМАС и ливанскую «Хизбаллу», которых большинство арабов считают национально-освободительными движениями. Одновременно арабские власти жестко, а подчас и жестоко ограничивают политические притязания исламских движений внутри собственных стран. Сегодня немалая часть «Братьев-мусульман» в Египте и Сирии, ХАМАСа на Западном берегу и в Газе, «Хизбаллы» в Ливане готовы начать диалог с властями своих стран по определению новой политической линии в отношении Израиля. Таким образом, перед арабскими руководителями открывается возможность избежать двойственности в их политике по отношению к движениям политического ислама, что может в конечном итоге способствовать изменению их отношения к Израилю и создать благоприятные условия для справедливого решения палестинской проблемы, урегулирования других конфликтов.

Однако власти большинства арабских стран не торопятся включить эти движения в политический процесс. Так, правительства Египта и Сирии до сих пор весьма настороженно относятся к возможности допуска даже умеренных исламских организаций к участию в политической деятельности в своих странах. Одной из главных причин такой позиции сирийских и египетских властей служит их устойчивое недоверие даже к «умеренным исламистам». Они подозревают их как минимум в идеологической близости с более радикальными и воинствующими отрядами исламских движений, важной частью политической культуры которых является джихад как путь создания исламского государства за счет подрыва существующего строя. Египетские и сирийские руководители скептические относятся к перспективе демократизации таких исламских движений, как «Братья-мусульмане». Поэтому президенты Египта и Сирии, как и многие другие арабские руководители, больший упор в планах развития своих стран делают не столько на распространении демократии, сколько на экономических реформах и частичной политической либерализации, не затрагивающих основ правящих режимов.

В своих публичных выступлениях и Хосни Мубарак и Башар Асад постоянно напоминают об угрозе внутреннего терроризма. Они также полагают, что организации политического ислама даже умеренного характера, действуя в политической сфере, способны дестабилизировать ситуацию в стране. Поэтому и в Сирии и в Египте продолжает действовать закон о чрезвычайном положении, расширяющий права местных спецслужб, одновременно выводя их из-под контроля общества, а в ряде случаев и государства. В законодательстве двух стран действует запрет на создание партий по религиозному признаку. Руководители Сирии и Египта справедливо опасаются, что если «Братьям-мусульманам» разрешить образовать свою политическую партию, они быстро смогут заручиться значительно большей поддержкой народа, чем светские оппозиционные партии и движения. В условиях выборов президента и законодательных органов власти политически легализованное движение «Братьев-мусульман» сможет составить реальную конкуренцию правящим ПАСВ (Сирия) и НДП (Египет) и получить такой процент мест в парламенте, который позволит им выставить своего кандидата в президенты. Поэтому сфера политики по-прежнему остается запретной для исламских движений даже умеренного толка.

В результате властям арабских стран не удается окончательно покончить с отдельными выступлениями воинствующих исламистов и периодическими вспышками насилия. Понятно, что ограничения политической деятельности путем сохранения закона о чрезвычайном положении не решат проблему. Тем более что усилия властей по антитеррористической борьбе с целью укрепления внутреннего контроля и снижения риска мятежных выступлений пока не увенчались успехом. Репрессии в отношении умеренных «исламистов» не укрепили позиции власти в обществе. Более того, и в Сирии и в Египте после нескольких десятков лет борьбы с воинствующим исламом отмечается возрождение радикальных настроений среди отдельных отрядов «Братьев-мусульман» и других исламских организаций, которые готовы использовать силу против правящих режимов.

В условиях складывающейся на Арабском Востоке политической ситуации достаточно сложно предсказать, как долго властям этих государств, опирающимся на мощный аппарат спецслужб и армию, удастся контролировать действие исламского фактора в своих странах. С учетом этого арабским руководителям уже очень скоро придется решать, что может представлять большую опасность их власти и иметь губительные последствия для страны: политическое взаимодействие с «умеренным» исламом либо сражение с ним с применением армии, последствия которого могут оказаться абсолютно противоположными ожидаемым результатам.

60. Проблема мусульманско-коптских отношений в современном Египте.

Новая конституция страны, принятая 11 ноября 1971 г., восстановила положение об исламе как о государственной религии в Египте. По указу Садата из тюрем были выпущены репрессированные при Насере «братья-мусульмане» и активисты других исламистских организаций. При негласной поддержке властей в студенческих городках появились «исламские ассоциации» (Гамаат исламийя), которые по замыслу режима должны были играть роль противовеса влиянию насеристов и марксистов в студенческой среде.

Все эти изменения не могли не отразиться на состоянии межобщинных настроений в Египте. Наметившийся в стране рост мусульманского фанатизма привел к целой серии инцидентов на религиозной почве.

Между тем важное событие произошло и в самой коптской общине: в октябре 1971 г. на патриарший престол Коптской церкви взошел Шенуда III - динамичный религиозный лидер современной формации. Будучи сторонником сближения между христианами и мусульманами, Шенуда III занял активную позицию в деле защиты прав и интересов коптской общины, в которой с конца 60-х годов также происходил заметный рост религиозных настроений, и которая все больше сплачивалась вокруг Церкви как символа своей идентичности.

Первый конфликт между Коптской церковью и режимом Садата произошел в июле 1972 г. 18 июля съезд коптских общин Александрии направил главе государства меморандум с перечнем требований, среди которых были запретить публикацию антикоптских печатных материалов, отменить систему квот при приеме христиан в школы, а также снять установленные государством ограничения на строительство новых церквей.

Меморандум встревожил власти, прежде не сталкивавшиеся со столь открытым проявлением недовольства со стороны коптов. Садат отреагировал на появление этого документа негативно. 24 июля, выступая перед депутатами египетского парламента, он заявил, что полиция перехватила «американо-израильские» листовки с призывом к коптам бороться за свои права, недвусмысленно намекнув тем самым на «источник» недовольства христиан. С другой стороны, с подачи президента Народное собрание (так с 1971 г. назывался египетский парламент) 15 августа приняло закон, установивший пожизненное тюремное заключение в качестве наказания за «покушение на национальное единство» и разжигание розни между мусульманами и коптами.

Между тем разжигание межобщинной розни шло полным ходом. В 1972 г. по стране подпольно распространялся секретный доклад некоего мусульманского шейха о деятельности коптского священника, обратившего в христианство двух мусульман. В том же году по стране циркулировала запись о «подрывной» проповеди патриарха Шенуды III, в которой тот якобы призывал к «возвращению к власти египетских коптов, ограбленных как испанцы под арабской оккупацией». Этот текст, оказавшийся фальшивкой (копты приписывали его происхождение полиции) также распространялся в стране подпольно.

Инциденты на религиозной почве не заставили себя ждать. 29 сентября 1972 г. в г. Даманхур близ Александрии толпа мусульман подожгла коптскую церковь и забросала прихожан камнями. 6 ноября неподалеку от Каира была подожжена «несанкционированная» церковь. 12 ноября копты устроили марш протеста; в ходе ответной мусульманской демонстрации несколько коптских домов были подожжены, а их хозяева избиты.

Для расследования беспорядков была создана парламентская комиссия. Она установила, что с 16 июля 1970 г. по 12 ноября 1972 г. в стране произошло 11 инцидентов на религиозной почве, в том числе 10 - после 11 августа 1971 г. Комиссия выявила основные причины, вызывающие религиозную рознь, и выдвинула свои предложения по исправлению ситуации. В частности, она рекомендовала смягчить закон от 1934 г., устанавливавший 10 условий для строительства церкви, одним из которых было отсутствие поблизости мечети. Дело в том, что на практике при подаче заявки на строительство храма существования лишь проекта возведения мечети было достаточно, чтобы в заявке было отказано. В этом случае церковь не сооружалась вообще или строилась без лицензии, что вызывало недовольство мусульман.

Для решения проблемы прозелитизма комиссия рекомендовала ограничить проповедь стенами храмов, контролируемых епископами и поставить под жесткий контроль проповеди, читаемые в мечетях. Прозелитическую деятельность предлагалось вести исключительно за пределами страны (прежде всего в Африке).

Что касается цензуры на религиозные сочинения, то комиссия предложила подвергать ей только литературу, отпечатанную за рубежом; сочинения же египетских авторов предлагалось поставить под надзор специализированных ведомств.

Доклад парламентской комиссии впервые официально признал существование в Египте религиозной проблемы. Тем не менее, ее рекомендации не удовлетворили коптскую общину, выступавшую за снятие всех писаных и неписаных запретов, навязанных христианам. В частности, копты выступали против дискриминационной практики министерства вакфов (религиозного имущества), которое с 1968 г. постепенно забирало под свой контроль фонды, предназначавшиеся для оказания помощи неимущим христианам и реставрации святых мест.

Однако, принятые парламентом рекомендации комиссии в какой-то мере снизили накал напряженности: в течение нескольких лет серьезных инцидентов на почве межрелигиозной розни в Египте не было. Правда, во время арабо-израильской октябрьской войны 1973 г. ходили слухи об измене христианских офицеров, благодаря которой якобы израильским войскам удалось прорваться на западный берег Суэцкого канала. Однако глава государства пресек эти слухи, назначив генерала-копта Фуада Азиза Гали командующим 2-й армией; другому коптскому офицеру было поручено обеспечивать воздушную оборону Каира.

Новый всплеск недовольства коптов вызвало появление 15 июля 1977 г. в газете «Аль-Ахрам» сообщения о намерении министерства юстиции рассмотреть проекты исламизации законодательства страны. Синод Коптской церкви собрал по этому поводу в конце августа экстренное заседание, а патриарх Шенуда III призвал паству провести 5-9 сентября пост протеста. Представители североамериканской коптской диаспоры обратились к Папе Римскому Павлу VI и президенту США Дж. Картеру с призывом заступиться за египетских коптов. Вскоре западные СМИ сообщили о нападениях на коптские церкви в Эль-Файюме (в 80 км к югу от Каира) и Асьюте. Властям, однако, удалось разрядить ситуацию. После встречи 12 сентября между Шенудой III и премьер-министром Мамдухом Салемом синод Коптской церкви заявил, что получил от правительства заверения в том, что проекты исламизации законодательства будут «заморожены». Вскоре с патриархом встретился сам Садат, который подарил Церкви 125 тыс. долл. на строительство больницы Святого Марка в Каире. Садат лично заложил первый камень в фундамент больницы, после чего совершил беспрецедентный жест - отправился в церковь, чтобы присутствовать на бракосочетании сына депутата-копта.

Очередную волну напряженности между коптами и мусульманами вызвало в марте 1978 г. решение Каирского апелляционного суда, разрешившего египетским христианам иметь более одной жены. Шенуда III и предстоятели еще семи христианских церквей страны опубликовали жесткую декларацию, в которой отвергали полигамию для христиан. В декларации содержалось также требование «обвиняемому-христианину - судью-христианина». Эта полемика тут же отозвалась новыми инцидентами: 24 апреля две коптских часовни и церковь в Менуфии (дельта Нила) подвергались нападению радикальных исламистов. На следующий день экстремисты разгромили часовню в Эль-Минье (Верхний Египет).

9 июня кассационный суд приостановил решение апелляционного суда о полигамии для христиан. Однако в сентябре 1978 г. убийство коптского священника в Саламуте (провинция Эль-Минья) порождает новый виток напряженности и новые инциденты на почве межобщинной розни.

29 марта 1980 г. Совет коптских Церквей в знак протеста решает отменить празднование Пасхи (6 апреля). Шенуда III и 54 коптских епископа удаляются в монастырь Вади-эн-Натрун, демонстрируя свое недовольство происходящим. Президент Садат соглашается на предложение Совета коптских Церквей создать смешанную комиссию (5 христиан, 5 мусульман) для расследования инцидентов, но в то же время дважды обращается к Шенуде III, предостерегая патриарха от вмешательства в политику. Он 4 и 12 апреля выступает с резкой критикой в адрес коптов и бросает суровое предупреждение коптским и мусульманским интегристам - виновникам беспорядков. Тем не менее, инциденты продолжаются и правительство в лице министра вакфов Закарии аль-Берри не находит ничего лучшего, как обвинить в их организации агентов СССР и коммунистов.

В июне 1981 г. крупные столкновения между мусульманами и коптами произошли уже в самом Каире, в народном квартале аз-Завия эль-Хамра, где проживало много коптов. Обстоятельства возникновения этих столкновений так и не были до конца выяснены. По одной версии, начало им положила бурная свара между двумя матерями семейств - мусульманкой и христианкой. По другой, причиной конфликта послужил захват участка, принадлежавшего копту, членами «исламской ассоциации», вознамерившимися построить на нем мечеть. Но, как бы то ни было, столкновения в аз-Завия аль-Хамра, спровоцированные таинственными провокаторами, потрясли весь Египет своей жестокостью: вчерашние мирные соседи резали друг друга ножами, выбрасывали из окон домов тела убитых детей, грабили и поджигали дома. По сообщениям большинства свидетелей, полиция вошла в квартал лишь после того, как трагедия уже произошла.

Власти обвинили в инциденте экстремистов с обеих сторон. Широкомасштабные репрессии были развернуты против исламистских группировок (как умеренных, так и радикальных), перешедших к открытую оппозицию к режиму Садата после Кэмп-Дэвида (1978) и заключения в 1979 г. мирного договора с Израилем. Одновременно удар был нанесен и по коптским «экстремистам». К ним Садат относил и патриарха Шенуду III, которого обвинил в разжигании антимусульманских настроений во время столкновений в квартале аз-Завия аль-Хамра, а также в организации антисадатовской кампании в американской прессе во время визита египетского лидера в Вашингтон в апреле 1980 г.

5 сентября 1980 г. Садат «снимает» предстоятеля Коптской церкви с патриаршего престола и отправляет его под домашний арест в монастырь Вади-эн-Натрун (откуда он будет возвращен только в 1985 г. решением президента, Хосни Мубарака). Решение Садата о низложении Шенуды III утверждает Маглис Милли (Совет коптской общины). В том же месяце наряду с сотнями радикальных исламистов подвергаются аресту 8 коптских епископов и 13 священников

С убийства 6 октября 1981 г. Анвара Садата членами радикальной исламистской группировки «Аль-Джихад» начинается новый этап мусульманско-коптской конфронтации.

Начиная с 1980 г. нападения членов радикальных исламских группировок (прежде всего членов организации «Аль-Джихад») на коптов приобретают черты целенаправленного террора. Исламские экстремисты оправдывают этот террор мусульманским долгом борьбы с «неверными», поскольку копты, по их мнению, под руководством Шенуды действуют совместно с «крестоносцами» (западными христианами по терминологии исламистов) не хотят мириться со своим статусом зимми, открыто афишируют свою религиозную принадлежность и всячески провоцируют мусульман. При этом все инциденты на межобщинной почве изображаются исламскими радикалами в листовках как результат нападении коптов на мусульман.

В то же время некоторые антикоптские акции имели и более приземленную цель: пополнить финансовые средства радикальных организаций. Так, духовный лидер «Аль-Джихада» шейх Омара Абдель Рахман в специальной фетве разрешил грабить лавки коптов для финансирования священной войны (правда, при условии, что помощь этих коптов «врагам ислама» можно будет доказать).

Уже с начала 1980 г. произошло несколько налетов на коптские лавки в Александрии и в Верхнем Египте (Асьюте и Наг-Хамади). В одном из таких нападений принял личное участие один из лидеров «Аль-Джихада» Аббуд аз-Зумр. Все добытые драгоценности были проданы, а на вырученные от продажи золота деньги организация закупила боеприпасы, в том числе 9 ручных гранат, 7 дымовых шашек и 2 лимонки. В Асьюте группа, возглавляемая Карамом Зухди, также совершила ограбление одного из магазинов, в ходе которого погибло шесть человек. На полученные средства асьютская группа приобрела 6 винтовок, 15 пистолетов советского производства и 3 тыс. патронов.

С приходом к власти в 1982 г. президента Хосни Мубарака власти нанесли новый удар по воинствующим исламистским группировкам. Однако столкновения между мусульманами и коптами, особенно в городах и деревнях Верхнего Египта, где проживает много коптов, продолжались на всем протяжении 80-х и 90-х годов. Нередко питательной почвой для них служили провокационные слухи. Так, например, в начале 1987 г. в провинциях Верхнего Египта распространились слухи, согласно которым копты разбрызгивают на одежду мусульманок какие-то вещества, в результате чего после стирки на ней появляются кресты.

В 90-е годы многие террористические акции в отношении коптов предпринимались членами организации «Аль-Гамаа аль-исламийя» («Исламская община»). Так, в 1990 г. в деревне Абу Куркас (провинция Эль-Минья) боевики этой группировки убили группу коптов, молившихся в тот момент в местной церкви. В марте 1992 г. 14 коптов было убито в деревне Санаду (в 300 км к югу от Каира). В феврале 1997 г. боевики «Аль-Гамаа» совершили новый теракт в Абу Куркасе, прозванном в египетской прессе «деревней страха». В ходе этого нападения было убито 10 коптов (по другим сведениям, в деревне в ходе инцидента погибло 32 полицейских, 32 мирных жителя и 20 террористов).

Примечательно, что в ходе февральского инцидента жители села - мусульмане и христиане - единодушно отрицали существование между односельчанами религиозного конфликта. В инциденте они винили прежде всего бедность и безработицу, заставляющую молодежь «за горсть монет, заплаченных террористами, стрелять в своих соседей».

Как считают многие египетские наблюдатели, для исламистов столкновения с коптами являются своего рода формой «войны» с государством, поскольку стычки на межобщинной почве ставят правительство в исключительно трудное положение. В самом деле, приуменьшая масштабы конфликта или замалчивая подобные инциденты, правительство навлекает на себя критику Запада и правозащитных организаций. Но если оно развернет широкомасштабное наступление на радикальных исламистов, оно рискует вызвать против себя террор вооруженных группировок.

В конце 90-х годов серия драматических событий развернулась в верхнеегипетской деревне Эль-Кушх (провинции Сохаг), населенной преимущественно коптами. В августе 1998 г. здесь было убито два христианина. По некоторым данным, оба этих человека, имевших в деревне дурную репутацию, были убиты членами самой коптской общины. В ходе расследования инцидента полиция арестовала сотни жителей-коптов, добиваясь от них с использованием пыток и вымогая у них деньги (что, по многочисленным свидетельствам, является обычной практикой при расследовании инцидентов на межобщинной почве) признания в убийстве. Информация о жестокости полиции в Эль-Кушхе просочилась в западную прессу (в основном благодаря усилиям местного коптского епископа Висы). Это стало очередным поводом для критики египетского режима со стороны правозащитных организаций и представителями коптской диаспоры за рубежом, обвинивших государство в преследовании коптов.

Реакция на эту критику в Египте была достаточно резкой не только со стороны властей, но и со стороны многих представителей Коптской церкви и христианской общественности, считающих, что выступления коптской эмиграции по поводу «преследований коптов в Египте» лишь разжигают страсти. В июне 1999 г. Патриарх Шенуда III, выступая по этому поводу, призвал коптскую диаспору «не впадать в панику».

Однако уже в декабре 1999 г. Эль-Кушх вновь привлек международное внимание одним из самых жестоких инцидентов на почве межрелигиозной розни, произошедших в Египте за последние годы. 31 декабря, в канун Рождества, ссора между двумя торговцами - мусульманином и коптом - вылилась в перестрелку между членами двух семей, а затем в межобщинный конфликт. В ходе столкновений 21 человек погиб (в том числе 20 коптов), более сорока человек получили ранения, десятки жилых домов и лавок были разграблены и сожжены. Погромы жилищ и лавок христиан прокатились и по соседним деревням, и только полицейские кордоны помешали их жителям-мусульманам придти «на помощь» единоверцам в Эль-Кушхе.

Обращал на себя внимание тот факт, что в Эль-Кушхе не было заметно присутствия радикальных исламистских группировок: акты насилия совершали (как и во время событий 1981 г. в Каире) рядовые мусульмане и христиане. Очевидно, что столкновения в Эль-Кушхе были в какой-то мере «подготовлены» инцидентом 1998 г. Некоторые египетские политики возложили ответственность за произошедший конфликт на епископа Вису, который своей апелляцией к международной общественности спровоцировал всплеск враждебных чувств мусульман к христианам. Характерно, что, как это обычно бывало после подобных инцидентов, в стране поднялись голоса - в том числе представителей коптской общественности - против «иностранного вмешательства» во взаимоотношения между мусульманами и коптами.

Вместе с тем, трагедия в Эль-Кушхе, серьезно встревожившая режим, способствовала тому, что власти наконец решились допустить в стране свободные дебаты по проблематике мусульманско-христианских отношений, на которую раньше было наложено «табу». Одной из острых тем стал вопрос об обеспечении для коптов пропорционального представительства во всех государственных учреждениях, на чем настаивают некоторые радикальные коптские лидеры. Однако большинство общины не желает этого, опасаясь «ливанизации» Египта.

Результатом последних веяний стало появление на египетских телеэкранах зимой 2000-2001 гг. сериала «Время цветов», посвященного деликатным аспектам межрелигиозных отношений и вызвавшего много споров. По сюжету «мыльной оперы», христианская девушка Роза влюбляется в молодого дипломата-мусульманина и выходит за него замуж. У них рождается ребенок, которого похищают злоумышленники. Произошедшая драма сближает мусульманскую и христианскую семьи…

В последние два года государство предпринимает некоторые шаги, направленные на предупреждение вспышек межобщинной розни. В частности, осуществляются социально-экономические меры по подъему уровня жизни населения египетских сел (прежде всего в экономически отсталых провинциях Верхнего Египта). Коптские рождественские и пасхальные богослужения регулярно транслируются по государственному телеканалу.

Власти стараются оперативно реагировать на появление печатных публикаций, задевающих религиозные чувства коптов. В 2001 г. издатель двух еженедельников-таблоидов «Ан-Набаа» и «Ахир Хабар» Мамдух Махран был приговорен к 3 годам тюрьмы и штрафу за публикацию статьи «Монастырь превратился в бордель» о монахе, развлекавшемся с женщинами в знаменитом коптском монастыре аль-Мухаррак, расположенном близ Асьюта, в 360 км к югу от Каира. Материал, снабженный фотоиллюстрациями (монах снимал свои утехи на видеокамеру), вызвал гнев коптской общины. Представители Церкви официально заявили, что монах, о котором шла речь в публикации, был лишен своего статуса еще несколько лет назад. 19 июня 2001 г. более 15 тысяч коптов собрались у кафедрального собора в Каире, чтобы выразить свое возмущение, и патриарху Шенуде III стоило больших трудов успокоить толпу.

Несмотря на некоторые сдвиги в лучшую сторону, общая напряженность в отношениях между мусульманами и коптами в Египте не спадает. Одним из последних тому свидетельств стало столкновение 10 февраля 2002 г. в верхнеегипетской деревне Бани Вальмас (провинция Эль-Минья), в ходе которого получили ранения 11 человек, в том числе 2 полицейских. Конфликт возник из-за «слишком громкого», по мнению мусульман, звона колокола на коптской церкви. Толпа мусульман попыталась поджечь церковь и расположенные поблизости дома христиан, после чего около сотни человек из обеих общин принялись забрасывать друг друга камнями; раздались и выстрелы из охотничьих ружей.

Подводя итог вышеизложенного, можно констатировать, что почвой для современных мусульманско-коптских противоречий, имеющих определенные исторические корни, является «базовый» конфликт между двумя процессами «религиозного возрождения» - мусульманским и коптским, - начавшимися в 70-е годы XX века. В ходе этого конфликта проявились рецидивы традиционного мусульманского взгляда на статус «покровительствуемого» христианского меньшинства, не имеющего права претендовать на равноправие. Сквозь призму этого взгляда многие мусульмане рассматривают активизацию борьбы коптской общины во главе с Шенудой III за гражданское и политическое равноправие. Отношение к коптам как к зимми «идеологизируется» исламистскими движениями, которые рассматривают нападения на коптов как часть борьбы с «врагами ислама», в том числе с правящим режимом. Насилие, жертвами которого становятся преимущественно христиане, в значительной мере является результатом тяжелого социально-экономического положения египетских сел (особенно в провинциях Верхнего Египта), где ненависть к представителям другой религиозной общины может выступать формой проявления общего социального недовольства. Государство, будучи незаинтересованным в обострении межобщинных противоречий, пытается противостоять этой тенденции. Однако пока что оно не в состоянии найти кардинальное решение проблемы. Регулярно протестуя против «иностранного вмешательства» и отвергая обвинения правозащитных и коптских эмигрантских организаций в ущемлении прав коптов, власти в последние годы идут на новые уступки коптской общине и Церкви, но пытаются «спустить на тормозах» расследование большинства инцидентов на почве мусульманско-коптской розни.

 

61. Межэтнический и межконфессиональный конфликт в Ираке.

Проблема межэтнических и межконфессиональных конфликтов в течение последних десятилетий является одной из наиболее актуальных. Это объясняется тем, что подобного рода конфликты довольно трудноразрешимы, а также являются наиболее распространённым источником политической нестабильности.

В современном мире практически не существует этнически однородных государств.

Конфликты на национальной и религиозной почве всегда имели место быть в истории человечества. Однако, несмотря на большое количество международных организаций, регулирующих политические отношения, следует отметить, что число этнополитических конфликтов в современном мире неуклонно растёт. На этот факт, прежде всего, оказывают влияние такие мировые процессы, как глобализация, модернизация, массовые миграции населения.

Но главное заключается в том, что основными жертвами современных насильственных конфликтов становятся не вооружённые силы конфликтующих сторон, а мирное население, единственной виной которого часто является его этническая или конфессиональная принадлежность.

Трудно переоценить актуальность данной проблемы. Конфликты подобного рода опасны, когда возникают между государствами, и также опасны, когда происходят в рамках одной страны. Это может привести к политической, социальной нестабильности, что в конечном счёте повлияет на государственность, на целостность страны.

Дискриминация отдельных религиозных групп населения, проявляющаяся в социально-экономическом неравенстве, а также в преобладании в политической элите страны представителей определенной конфессии. Такая ситуация сложилась, например, в Ираке, где исторически господствовало арабское суннитское меньшинство, в то время как большая часть арабского населения была представлена шиитами; кроме того, на севере страны проживают курды. Такое положение сохранялось как при короле, вплоть до революции 1958 г., так и при последующих режимах, включая правление Саддама Хуссейна. Господство суннитов вызывало недовольство у шиитского большинства, что привело к шиитскому восстанию 1991 г. Конфликт между суннитами и шиитами дал о себе знать и во время событий 2003 г. Быстрое падение режима Саддама Хуссейна, всех его государственных и общественных институтов во многом было связано именно с тем, что значительная часть населения Ирака к началу вторжения американо-английских войск не поддерживала существующую политическую систему. Последние годы шииты играют все большую роль в политической жизни Ирака, они доминируют во вновь созданных органах власти, государственной безопасности и армии. Это, в свою очередь, вновь порождает конфликтную ситуацию внутри Ирака и провоцирует террористическую деятельность суннитских боевиков. Этот же фактор спровоцировал и внутренний конфликт на Филиппинах, где дискриминированное мусульманское меньшинство в 1969 г. подняло восстание под лозунгами свержения филиппинского «колониализма».

62. Политика натурализации мусульман в Европе.

В последнее десятилетие роль ислама в странах Запада неуклонно растет. Это связано не только с увеличением числа его последователей, но и с усилением их исламского самосознания и новыми подходами в области всеобщего исламского возрождения. Однако, существует немало препятствий этому как со стороны недоброжелателей ислама, так и со стороны тех, кто своими действиями, осознанно или нет, оказывает им помощь.

События, произошедшие недавно в Англии, заставили мусульман по-новому задуматься о своем положении в мире в целом и на Западе, в частности. В представленный МВД Великобритании на рассмотрение Палаты Лордов и обнародованный в феврале 2001 г. список так называемых террористических организаций попала 21 организация, 75% которых учреждены выходцами из исламского мира. В данное время проводится анализ данного события, но уже сегодня стоит задуматься о последствиях, которые оно может оказать на перспективы исламского развития на Западе.

Причины появления списка

Антимусульманский поворот в британской политике был сделан по настоянию Вашингтона. Не для кого не секрет, что Англия традиционно являлась убежищем для большого числа политэмигрантов из разных стран, в том числе и мусульманских. Кто бы ни находился у власти в Великобритании, консерваторы или лейбористы, они по сути дела закрывали глаза на активность движений, состоящих из политических иммигрантов, даже невзирая на возможные осложнения в отношениях с другими странами, и в первую очередь с США. Основным аргументом сторонников такой политики, несмотря на постоянную критику, были те провозглашенные свободы, которыми в рамках закона пользовались люди, вынужденные в силу тех или иных обстоятельств покинуть свою родину и искать убежища на Туманном Альбионе.
В последнее время в американской политике стала активно разыгрываться карта терроризма. Последовавшие сплошной чредой взрывы в Африке, а потом в Адене (Йемен) и угрозы переноса насилия на территорию США и Западной Европы стали серьезным инструментом давления на англичан. Масла в огонь подливали и заявления некоторых проживающих в Англии иностранцев в поддержку террористических методов борьбы. Еще больше англичан раздражало регулярное проведение иммигрантами на тренировочных базах военных маскарадов с переодеванием в камуфляжную форму. Все это в совокупности стало поводом американцам надавить на Лондон, чтобы вынудить его изменить свою политику в отношении политиммигрантов, обнародовать списки запрещенных мусульманских организаций и заморозить их банковские счета.
С другой стороны, свою роль сыграло непрерывное давление произраильских сил, и в частности, сионистского финансового капитала, выступающих против организаций палестинского сопротивления и той поддержки, которой они пользуются на Западе. Сионисты сыграли немаловажную роль в том, что организации, деятельность которых стала костью в горле Израиля, например, такие как �Хамас�, �Исламский джихад� и �Хезболла�, попали в Англии в список террористических.
Очевидно также, что рост числа иммигрантов, главным образом последователей ислама, и их возросшее влияние вызывает самые разные ассоциации у западной общественности. В первую очередь это обусловлено наличием европейского гражданства у огромного числа мусульман со всеми вытекающими из этого правами. С количественным ростом иммигрантов и значительным увеличением их влияния связан и пересмотр некоторыми странами иммиграционной политики в сторону ее ужесточения.

Совокупность всех перечисленных выше факторов стала одной из главных причин появления списка МВД Великобритании, который дал повод аналитикам серьезно задуматься о проблемах исламского движения на Западе и взглянуть на него со следующих позиций:
- исторический взгляд на исламское движение в странах Запада;
- натурализация мусульман на Западе и ее влияние;
- экспорт исламского движения с Запада в другие страны;
- взаимоотношения с правителями мусульманских стран;
- влияние на политику Запада в отношении мусульманских стран и их режимов.

64.Алжир проблема фундаментализма.

В Алжире исламский фундаментализм проявился в одной из наиболее жестоких форм террора. В 1991 исламская оппозиционная партия ИФС (Исламский фронт спасения) завоевала большинство на парламентских выборах, впрочем, недостаточное для установления контроля ИФС над парламентом. Необходимый второй тур голосования был отменен после отставки президента Шадли Бенджедида и роспуска Национального собрания. Было введено чрезвычайное положение, и между воинствующими исламистами и правящим военным режимом началась вооруженная борьба. К 1994 подсчеты убитых в конфликте алжирцев давали разные цифры – от 3 до 30 тыс. В 1995 армия развернула более масштабные операции против повстанцев и уничтожила тысячи партизан из ГИА (Вооруженная исламская группа) – радикального ответвления ИФС. В ответ боевики усилили террор против гражданских лиц, подозреваемых в сотрудничестве с правительством, которое поддерживали военные, и стали прибегать к взрывам бомб в автомобилях и массовым жестоким убийствам. Любой, кто нарушал строгие исламские правила, рисковал быть изувеченным или убитым.

В результате многопартийных президентских выборов в 1995, в которых приняли участие 75% избирателей (несмотря на призывы экстремистов бойкотировать выборы под угрозой смерти), правительство осталось у власти. Однако это не положило конец террору. Он усилился в 1997, когда в отдаленных деревнях убивали сотни людей, насиловали и резали женщин, что вынудило тысячи жителей покинуть свои дома. Международные обозреватели подсчитали, что с 1992 по 1997 в Алжире в результате террора исламских фундаменталистов погибло 60 тыс. человек, а алжирские комментаторы указывали, что эта цифра может быть в два раза больше.

Сам термин "исламский фундаментализм" был введен в оборот французскими востоковедами в период войны в Алжире. Хотя на деле воевавший с французами Фронт национального освобождения Алжира исповедовал скорее идеологическую смесь из национализма и социализма. А первый президент Алжира Бен Белла был личным другом Че Гевары и Фиделя Кастро. Парадокс истории заключается в том, что фундаменталисты в Алжире появились гораздо позже, чем их открыли французские ориенталисты, — уже в наши дни. И выступили они против тех, кто воевал в свое время с Францией. При этом лидеры современных алжирских исламистов еще в юности ознакомились с антифундаменталистскими трудами сорбоннских теоретиков. Можно сказать, даже учились на них.
Подавляющее большинство исламистской элиты — люди с европейским образованием, в том числе и выпускники ведущих западных университетов. Среди лидеров и идеологов исламистских организаций священнослужители являются скорее исключением, нежели правилом. Несмотря на декларации о "возврате к истокам религии, ее первозданной чистоте", главная идеологическая цель фундаменталистов — модернизация ислама посредством творческой переработки европейского опыта. Это нашло свое отражение даже в стиле и системе образов их текстов и выступлений: "Ислам — интегральный метод и гармоничное единство, и введение в него любого постороннего элемента способно испортить его так же, как включение ненужной детали в сложный механизм может привести весь механизм в негодность" (Сайид Кутб, один из идеологов "Братьев-мусульман", казнен в Египте в 1966 г.).
Типологически все эти многочисленные организации ближе к латиноамериканским городским партизанам типа "Тупамарос" или "Сендеро луминосо", нежели к сподвижникам пророка Мухаммеда. А первая и самая известная фундаменталистская организация "Братья-мусульмане" вообще возникла и оформилась в 30-е годы как скаутское движение, что даже с очень большой натяжкой нельзя назвать исламским явлением.
Неслучайно организации исламских фундаменталистов возникают, как правило, в крупных урбанистических центрах, а точнее, на их окраинах. Социальная среда — студенчество и пауперизированная молодежь, преимущественно выходцы из деревень. Уже не крестьяне, но еще не горожане. Именно маргиналы стали движущей силой иранской революции, они же обеспечили 2 июня нынешнего года победу исламистов на муниципальных выборах в Турции.
Консервативное же мусульманское село, как и традиционалистское духовенство (за исключением Ирана), ни революционностью, ни прочей политической активностью не отличается. Что, впрочем, естественно: истину ищет лишь утративший ее...

Предшественники
Но исламизм — не первая революционная волна в этом веке. Взорам мира ислама, проснувшегося в начале нынешнего столетия после трехвековой спячки, предстала грустная картина. Славные победы, бурный расцвет культуры, науки и торговли остались в прошлом. На отчих землях хозяйничали пришельцы с некогда захолустного варварского северо-западного полуострова великого континента. Необходимо было понять, осмыслить новый мир и найти свое место в нем. В старых мусульманских медресе и университетах ответа на эти вопросы не было. Новые элиты Востока пошли в европейские школы, откуда вернулись с двумя современными революционными идеологемами: национализмом и социализмом.
Едва ли не все страны ислама — как сохранившие независимость, так и вернувшие ее в ходе процесса деколонизации — прошли через искус этих двух могущественных учений XX века. На их гребне поднялось немало ярких политиков: от националистов Ататюрка (Турция) и Насера (Египет) до социалиста Бумедьена (Алжир). К концу 70-х — началу 80-х инерция обоих течений иссякла. Ни националистам, ни социалистам, за редким исключением, не удалось добиться впечатляющих успехов ни во внешней политике, ни во внутренней.

Третья волна
И на арену вступил третий мусульманский выпуск европейских школ. Перед глазами у него было уже два неудачных опыта пересадки северных саженцев на знойную аравийскую почву. Правда, националисты и социалисты решили ряд необходимых начальных задач, введя в культурный контекст мусульманского мира интеллектуальные достижения Запада, приобщив свои страны к западной цивилизации, заложив основы современной экономики, создав новую систему образования.
Но вместе с тем реформы, проводившиеся зачастую революционными методами (даже план капитализации Ирана, принятый шахом и получивший название "белой революции", в итоге обернулся уже настоящей, но зеленой революцией), привели к серьезному кризису в большинстве этих стран. Критическая масса маргиналов, накопившаяся в пригородах мегаполисов, была готова к новому взрыву. Дело было за знаменами. Националистические и социалистические в далеко не кристально чистых руках правящих режимов серьезно поистрепались и утратили свою свежесть и новизну. А во многом и актуальность, так как этап национально-освободительной войны против колонизаторов уже был завершен.

Колыбель исламизма
Враг был обнаружен вблизи — в лице собственных режимов. Лидерами стали исламские Одиссеи, решившиеся вернуться на Итаку — к собственным корням, к самости. Столкнувшиеся с мощным давлением новой оппозиции "антинародные режимы" стали подгребать поближе к Западу, забыв по большей части о своей прежней "антиимпериалистической риторике". На этом этапе прямой конфронтации исламистов с Западом еще не было, хотя антизападная риторика и присутствовала в изрядных дозах.
Этап открытого разрыва и вражды начался после исламской революции в Иране и событий в Алжире, когда военные отменили итоги выборов, на которых победил Исламский фронт спасения, а Запад поддержал переворот. В мусульманском мире подобная реакция Запада была расценена как политика двойных стандартов. Последствия не заставили себя ждать: исламисты объявили войну Европе, и прежде всего Франции. Президент Ширак даже получил ультиматум с требованием принять ислам.
Угроза нешуточная, если учесть, что к тому времени французская "умма" (мусульманская община) насчитывала свыше полутора миллионов человек. Причем далеко не вся она состоит из иммигрантов. В результате "мусульманского бума" 70-х — 80-х годов многие европейские интеллектуалы приняли ислам и с рвением неофитов взялись за дело пропаганды и модернизации учения Пророка. Часть из них влилась в состав фундаменталистских группировок, принеся с собой опыт студенческих революций 1968 года, воспоминания о трудах Маркузе и Фромма, симпатиях к "Красным бригадам" и пытаясь синтезировать их с экзотическими интеллектуальными блюдами суфизма — мусульманской эзотерики.

65. Архитектура мусульманской Испании и стран Магриба.

В 711 арабские и берберские отряды переправились из Марокко через Гибралтарский пролив на территорию Пиренейского полуострова. Разгромив вестготов, правивших Испанией, они проникли вглубь полуострова и создали свое государство (впоследствии распавшееся на ряд мелких эмиратов), номинально признававшее власть халифов. Первые значительные памятники арабо-берберской культуры были созданы еще в Северной Африке. Это сохранившаяся до сегодняшнего днямечеть Сиди-Укба в Кайруане (Тунис). Она неоднократно перестраивалась, но современный облик приняла после кардинальной реконструкции в конце IX в. В ней (также как и в большинстве магрибинских мечетей) присутствуют элементы крепостной архитектуры. Здание окружено массивными стенами из обожженного кирпича и укреплено контрфорсами. Единственный минарет на северной стороне двора представляет собой высокую (30 м) и мощную башню из трех квадратных в плане этажей. Нижняя часть минарета сложена из тесаного камня, в то время как его верхняя часть, башенка со сквозными арками и ребристым куполом, построена из кирпича. Основным композиционным ядром мечети является внутренний двор, окруженный мраморными и гранитными колоннами, поддерживающими арки. Как и во всех мечетях Магриба, здесь использовалась подковообразная форма арок. Порталы мечети относятся к XIII в., ни один из них не выделен в качестве главного. Атрибутами двора являются колодцы, они сделаны из мраморных баз античных колонн.

После 756 на завоеванных землях Испании был создан Кордовский эмират. Его основатель, представитель дома Омейадов Абд ар-Рахман I (756–788), по прозвищу «ад-Дахил» (пришелец), создал это независимое государство. В X в. Кордовский эмират стал одним из богатейших государств Европы, а его правители приняли титул «халифов». Страна переживала подъём экономики и культуры. Путешественники с восторгом описывали великолепные дворцы, мечети и другие постройки, созданные мусульманскими правителями Испании. Кордова с полумиллионным населением насчитывал тысячи домов, сотни мечетей, библиотек, общественных бань и т. д. Великолепные мосты были перекинуты через Гвадалквивир, улицы были замощены, многочисленные городские фонтаны, питаемые водопроводом, освежали воздух. Окруженные тенистыми садами дворцы халифа и знати поражали своей роскошью.

Памятников архитектуры Кордовского халифата дошло до наших дней немного. Особое восхищение вызывала соборная мечеть Кордовы, заложенная еще в 785. Наиболее успешная ее перестройка была произведена в X в. Кордовская мечеть — совершенно особый вариант ставшей к тому времени уже традиционной в культовом зодчестве Ближнего Востока колонной мечети. Под двор, где у фонтанов совершали омовение, отведена лишь небольшая часть огромной площади (180 X 130 м), занятой сооружением. Собственно мечеть представляет колоссальный зал, в котором расположено 1293 колонн, образующих 19 нефов. Колонны свозились со всей Испании из разрушенных римских построек, а 114 штук были привезены из Византии. Для этого здания характерно отсутствие центральной оси, которой обычно обозначает главный неф. Кроме того, отсутствие главного входа заставляет посетителя, входящего под своды мечети, остановиться, прежде чем понять, где находи