Манеры и внешний вид самурая

Манеры и внешний вид самурая. Воины тринадцатого столетия, эпохи регентства Ходзё, были в глазах двора грубыми, нецивилизованными восточными варварами. Но, что интересно, они хотели оставаться такими, ибо презирали утонченную придворную благопристойность и блага дворцовой жизни, желая сохранить в неприкосновенности свои суровые ценности.

Но пять столетий спустя ситуация кардинально изменилась. Дайдодзи говорит в Будосёсинсю Раз самурай находится во главе трех сословий общества и призван управлять, он должен быть хорошо образован и глубоко понимать причины вещей. Далее он отмечает, что прежде, во времена войн, молодые самураи начинали постигать премудрости боевого искусства уже в возрасте двенадцати-тринадцати лет, а в пятнадцать-шестнадцать лет они шли в свою первую битву.

У них не было времени сидеть за книгами или брать в руки кисть для письма, поэтому в те времена многие самураи не могли написать ни одного иероглифа И с этим ничего нельзя было поделать, ибо вся их жизнь была полностью отдана Пути воина бусидо. Теперь же, продолжает он, когда империя покоится в мире, ситуация другая. Дайдодзи рекомендует В семь или восемь лет, когда ребенок подрос, его нужно познакомить с Четверокнижием, Пятиканонием и Семикнижием классические конфуцианские сочинения, а также обучить каллиграфии, чтобы он научился писать китайские иероглифы Затем, когда ему исполнится пятнадцать или шестнадцать, его следует обучать стрельбе из лука, верховой езде и всем другим боевым искусствам, ибо только так самурай должен воспитывать своих сыновей в мирное время. И тогда молодой самурай сможет с гордостью носить имя буси, он будет высокообразованным и культурным человеком, но с сердцем, подобным кремню он не согнется ни перед какими трудностями.

Насколько уровень образования самурая должен выходить за пределы базового - на этот счет существовали разные взгляды.

Его необходимыми составляющими часто называли умение слагать стихи традиция, уходящая вглубь веков к воинам Хэйкэ моногатари, которые, даже умирая в сражении, оставляли прощальное стихотворение и искусство чайной церемонии чему в немалой степени поспособствовал Хидэёси, отличающееся суровой простотой и достоинством.

Автор Будосёсинсю считает, что самураю надлежит постоянно читать древние хроники, дабы укреплять свой дух и характер. Описания сражений с подробным перечислением имен тех, кто совершил великие подвиги и пал в бою полагает он возвысят помыслы молодого воина. Пестовать свой боевой дух следует даже во время отдыха! Другой же автор, Цунэтомо, уверен, что самураю достаточно изучать историю и генеалогию клана своего господина, дабы, исполнившись сознания ее величия и славы, продолжать и приумножать ее своими деяниями Вассал должен уделять большое внимание Коку-гаку здесь - история клана Набэсима. Очень важно не только знать о происхождении клана господина, но и постичь основы неизбывной гуманности и горьких трудов его предков Независимо от занимаемого положения, мы должны почитать своих предков и в мирное время, и в периоды войн, и постигать оставленное ими нам завещание Знание же, пришедшее из других земель, бесполезно Когда же познал Ко-кугаку, можно послушать и другие нечужеземные учения для своего удовольствия. Цунэтомо убежден, что его господин владеет тайными посланиями, завещанными клану великим предком, благодаря блистательной мудрости которого клан сохраняет единство и процветает.

Несомненно, верит он, что нынешний господин познакомился с ними. Однако как и можно было ожидать, среди самураев оставались и стойкие приверженцы древних воинских диктумов и идеалов, считавшие, что Путь самурая - это путь если и культуры, то культуры меча и копья.

Особенно это касалось тех, кто был воспитан в данной традиции и следовал ей. Одним из них был уже упоминавшийся Като Киёмаса 1562-1611 , сын кузнеца, ставший одним из лучших полководцев Хидэёси. Впрочем, отчасти его сугубо радикальный подход к бусидо можно объяснить тем, что он не дожил до того времени, когда Токутава Иэясу железной рукой установил порядок во всей стране.

Киёмаса был убежден, что перед человеком, рожденным в доме воина, стоит только одна цель - взять в руки меч и умереть.

По его мнению, изящные искусства, поэзия и чтение ослабляют воинский дух, а тех, кто занимается танцами Но, он вообще советовал приговаривать к сэппуку. Но даже не все его современники соглашались с ним. Воин буси должен полностью соответствовать древнему смыслу своего имени, он должен быть человеком меча и учености и никогда не пренебрегать последней. Конечно, небоевые искусства не являются первым делом самурая, и учение ради самого учения - не его цель. Но это не значит, что он должен уподобляться необразованным простолюдинам.

Здесь можно провести, хотя и с оговорками, параллель с англичанами периода колониализма. Многие отважные исследователи, военачальники и губернаторы новых земель были аристократами по рождению и воспитанию, а некоторые из них - еще и известными писателями и учеными. Особенно ценным в практическо-функциональном плане они считали знание китайских нравственно-философских канонов, видевшихся средоточием непостигаемой мудрости, и умение хорошо писать, что также порой было просто необходимо.

Такэда Сингэн 1521-1573 , великий полководец и могущественный даймё, полагал, что обучение самурая должно быть тесно связано с его повседневными обязанностями и жизнью. А Курода Нагамаса 1568-1623 , лишь недолго проживший при новом порядке Токугава, был убежден, что образованность и высокая культура - это не столько чтение книг, сколько познание Пути Истины. А для управляющего знать Путь Истины - значит быть проницательным и прямым человеком, который и в жизни, и на службе пользуется собственной властью лишь во благо другим, проявляет гуманность по отношению ко всем людям, разбирается в них и умеет четко отличать добро от зла. Нитобэ, писавший уже в двадцатом столетии, в самом конце самурайской эпохи и, как мы уже отмечали, несколько романтизировавший и идеализировавший самураев, так суммаризирует взгляды Такэда и Курода Настоящий самурай считает ученым читающего книги и стремящегося к истине человека Бусидо следуют не ради него самого, а ради обретения мудрости Знать и действовать - это одно и то же. Стоит сказать несколько слов и о еще одном аспекте мирной жизни самураев как они выглядели, как они вели себя? В военное время все это уходило на второй план воину, который в любой момент должен быть готов ринуться в бой, простительны и грубые манеры, и неопрятность. Но когда воин превратился в управляющего, инспектора, сборщика налогов, чиновника, его внешний вид приобрел большое значение.

Ведь именно по внешнему виду люди судили о его внутренних качествах - по крайней мере, так говорят наши авторы.

Хотя, несомненно, если знатный вассал-администратор или даймё славились честностью и заботой о подчиненных, эти качества с избытком перевешивали возможное несоответствие принятым в обществе манерам и моде. В случае же с вассалом низкого ранга дело обстояло иначе. Он обязан был внимательно следить за своим поведением и одеждой - они должны полностью соответствовать его статусу.

Ему следовало вести себя почтительно с вышестоящими и не допускать пренебрежительности и надменности по отношению к нижестоящим.

Лучше всего, если он всегда оставался сдержанным и немногословным, ибо слова часто приводят к ссорам. Цунэтомо говорит, что, например, на званом обеде человек все время на виду, и неумеренное винопитие и вызывающее поведение опозорит в первую очередь его господина. По внешнему виду и поведению самурая, пусть даже низкого ранга - а может, низкого ранга особенно - можно судить о его достоинстве.

Достоинство проявляется в скромных и спокойных действиях, изысканной вежливости, сдержанности, проникновенном взгляде и сжатых зубах Цунэтомо. Существует одна история, связанная со знаменитым фехтовальщиком Мусаси, которая произошла в самом начале Токугава. Как-то он направлялся на аудиенцию к даймё и, проходя через приемную, в которой находилось множество вассалов, с одного взгляда распознал среди них настоящего воина, и рекомендовал его даймё. Этот самурай был предельно собран.

Далее Хагакурэ говорит Самурай не должен ослаблять внимания ни на минуту. Он обязан всегда быть настороже, как если бы стоял перед господином или находился во дворце. Есть уровень сознания, на котором человек всегда сохраняет бдительность. Влияние дзэн в данном случае очевидно. Самурай проявляет обеспокоенность делами господина не только в его присутствии или в обществе. Даже если господин не видит его, или он находится у себя дома, не может быть никакого расслабления, ничто не должно затмевать верности и сыновнего долга воина.

Когда бы, он ни ложился спать, ноги его ни на мгновение не должны быть обращены в сторону господина. Где бы он ни устанавливал соломенную мишень для упражнений в стрельбе из лука, стрелы никогда не должны лететь в сторону господина Если самурай кладет на землю копье или алебарду, острие их также не должно быть направлено в сторону господина. А если он услышит, как говорят о его господине, или же сам заговорит о нем, он должен немедленно вскочить, если он лежал, или выпрямиться, если он сидел, ибо в этом и состоит Путь самурая Дайдодзи. Кроме того, самурай даже в мирное время обязан содержать в полном порядке свое оружие, а особенно - меч Кто-то сказал Гордость существует внутри и вовне. Тот, кто не имеет ее, бесполезен.

Все оружие, и меч в первую очередь, должно быть заточено и лежать в ножнах Время от времени его следует доставать из ножен и проверять его остроту. После чего оружие надлежит протирать и убирать обратно в ножны.

На тех, кто хранит меч незачехленным и часто размахивает им, лучше не полагаться и вообще не приближаться к ним. Тех же, кто не достает меч из ножен, отчего он затупливается и ржавеет, считают скупцами Цунэтомо. Настоящий самурай должен заботиться не только о своем оружии, но и о своей внешности Еще пятьдесят-шестьдесят лет назад самураи тщательно следили за своим внешним видом каждое утро они принимали ванну, посыпали макушку головы и волосы, пудрой, подрезали ногти на руках и ногах, терли их пемзой и полировали коганэгуса.

Они содержали оружие в идеальном состоянии, смахивая с него пыль и предотвращая появление ржавчины Они не желали показаться неподготовленными и тем самым заслужить насмешки и презрение врагов во время боя. И совсем уж удивительный, казалось бы, совет Неплохо было бы всегда иметь при себе румяна, на тот случай, если у тебя бледное лицо, когда ты слишком много выпил или не выспался Цунэтомо. Автор Хагакурэ признает, что тщательная забота об оружии и своей внешности требует немало времени.

Но, с сожалением отмечает он За последние тридцать лет манеры и поведение людей сильно изменились. Когда молодые самураи встречаются друг с другом, они рассуждают о деньгах, о том, что выгодно, а что нет, о домашнем хозяйстве, о моде. Они ведут пустые разговоры о женщинах. Кроме этого, им не о чем поговорить друг с другом. Какими же постыдными стали обычаи и манеры. СЭППУКУ ХАРАКИРИ ПОЧЕТНОЕ РИТУАЛЬНОЕ САМОУБИЙСТВО Практика самоубийства в Японии, конечно, не обязана своим появлением самураям не исчезла она и после того, как эпоха самураев закончилась.

Но в правление Токугава она по сути прбвратилась в некое изящное искусство, в высоко ритуализированный способ самоуничтожения. Как правило его называли сэппуку, более же вульгарное название под которым оно и стало известно на Западе - харакири вспарывание живота. Для воина это был традиционный способ избежать бесчестья или позора. Вспомним, что герои Хэйкэ моно-гатари, воины-аристократы, предпочитали покончить с собой обычно, аотя и не всегда, путем вскрытия живота, чтобы не быть убитыми каким-нибудь человеком без имени когда тот смог бы похвастаться перед своим командующим захваченной головой знатного врага. Воин предпочитал убить себя собственными руками, что позволяло ему сохранить достоинство и честь. Со временем обычай превратился в своеобразное искусство, признававшееся наилучшим выходом в ряде ситуаций.

Если ДЕВ самурая равного ранга поссорились - когда один оскорбил, высмеял или оклеветал другого - то они, по крайней мере, теоретически, имели право и даже были обязаны разрешить спор в поединке.

Но в мирную эпоху Токугава по закону каждое убийство должно было расследоваться даймё или господином. Самураям порой дозволялось улаживать внутренние проблемы с помощью оружия. Поэтому, если поединок и его исход признавались оправданными, дело закрывали и убийцу прощали. Если же по каким-то причинам политическим либо социальным это оказывалось невозможно, уцелевшему самураю приказывали совершить сэппуку.

За исполнение приказания должным образом следили. В самой столице, Эдо, самураям ни при каких обстоятельствах не позволялось мстить обидчику. Воины имели право носить короткие мечи, но обнажать оружие в замке сёгуна строго запрещалось. Исключением могла быть признана необходимость самообороны. Преступивший данный закон приговаривался к сэппуку. Вот пожалуй самый знаменитый случай. Господин Асано Такуминоками был, в числе прочих, назначен встречать императорских посланцев, которые каждый год прибывали в замок Эдо. По неизвестной причине исполнитель церемоний Кира Код-зукэносукэ посоветовал Асано облачиться в неофициальные, неподходящие для торжественного случая, одежды.

К своему великому стыду, когда посланцы прибыли, Асано обнаружил, что одет неправильно. Когда Асано вновь встретил во дворце Кира, он не сдержался и попытался убить его. Но стража не дала ему исполнить намерение.

Короткий меч Асано лишь слегка чиркнул по лицу Кира. Тогда Асано закричал Кира, подожди и бросил в него свой меч, надеясь ранить его. Но промахнулся меч вонзился в пышно разукрашенную подвижную дверь, что в конце Мацу-мо Рока Сосновый коридор. Асано приказали покончить с собой в тот же день. Вассалы Асано не смогли сразу же отомстить за своего господина. Сорок семь ронинов - самураев, лишившихся господина - два года ничем внешне не выдавали своих намерений и жили обычной жизнью.

Однако как только представилась возможность, они ворвались в дом Кира и убили его. Многие восхваляли их поступок, считая, что они достойно отомстили за своего господина, но сёгунат приказал им всем совершить сэппуку. Такую смерть самураи считали почетной. Самурай избегал позора публичной смерти от рук палача как поступали с преступниками, выходцами из других сословий или же другого самурая. Один старый самурай вспоминал, как он участвовал в публичной казни только для того, чтобы еще раз почувствовать меч В прошлом году я отправился в Касэ, где происходят казни, чтобы вспомнить, как я владею мечом.

Я был очень доволен. Полагать, что это лишает присутствия духа, значит проявлять трусость Цунэтомо. Самураю же, даже виновному в преступлении, заслуживающем смерти, дозволялось покончить с собой самому и тем самым сохранить честь. Смерть в таком случае искупала позор его деяния. Кроме того, сэппуку смывало позор и со всей его семьи, что позволяло сыновьям унаследовать имя, положение и имущество отца, ведь семья преступника лишалась и самурайского статуса, и владений.

Кроме того, порой сэппуку совершали для того, чтобы выразить протест. Мы уже приводили слова Нитобэ о том, что бусидо обязывало преданного вассала совершить сэппуку, если господин ведет себя недостойно. В таком случае сэппуку было последним способом воззвать к разуму и сердцу господина, убедить его в ошибочности его действий. В начале периода Токугава подобное сэппуку совершил один местный чиновник.

См. Приложение 6 том, что бусидо обязывало преданного вассала совершить сэппуку, если господин ведет себя недостойно. В таком случае сэппуку было последним способом воззвать к разуму и сердцу господина, убедить его в ошибочности его действий. В начале периода Токугава подобное сэппуку совершил один местный чиновник. Судзуки Сигэнари младший брат упоминавшегося нами Судзуки Сёсана, самурая, ставшего монахом принимал активное участие в подавлении сёгунатом христианского мятежа в Симабара Кюсю в 1637-1638 годах, после чего был назначен управляющим этой областью.

Вскоре он понял, что причиной восстания явилось не столько христианское вероисповедание местных крестьян, сколько высокие налоги и многочисленные поборы. Он начал выступать за снижение налогов. Его первая петиция к сёгунату осталась без ответа. Когда же и второе обращение к центральным властям было отвергнуто, он покинул свой пост. Попав в немилость и с единственной надеждой, что его смерть обратит внимание сёгуната на порочную политику в области налогообложения, Сигэнари вернулся в свой дом в Эдо и совершил сэппуку в знак протеста.

Поступок его произвел впечатление на сёгунат, и налоги уменьшили. По иронии судьбы, приемный сын Сигэнари также получил назначение в эту область и унаследовал пост отца. Благодарные местные жители обожествили отца и сына и поклонялись им в святилище семьи Судзуки. Существовал официальный порядок совершения сэппуку естественно, что когда человек убивал себя по собственной воле, в знак протеста, порядок мог быть несколько иным. Приговоренного к смерти какое-то время содержали под охраной в доме его господина.

Иногда для сэппуку готовили специальную комнату, иногда местом совершения сэппуку становился буддийский храм, сад или внутренний двор в таком случае землю посыпали белым песком, ибо белый цвет символизировал смерть. В церемонии участвовал сам осужденный который перед этим принимал ванну и облачался в белые одежды, чиновники или инспекторы, человек, зачитывавший обвинительный приговор, официальный свидетель или свидетели, а также кайсяку, который в решающий момент отрубал осужденному голову.

Роль последнего считалась очень важной. Как правило, кайсяку становился опытный, закаленный самурай, который хорошо владел мечом и имел стальные нервы - ведь порой ему приходилось отрубать голову другу или даже родственнику. На тот случай, если он вдруг допустит ошибку, рядом с ним находился помощник. Когда все было готово, осужденный в сопровождении кайсяку входил в комнату, приготовленную для сэппуку, и садился, скрестив ноги, на невысокий помост, лицом к официальным лицам и свидетелям.

Кайсяку вставал на колено слева от него. Перед приговоренным к смерти ставили поднос с небольшим в 9-12 дюймов кинжалом, заточенным с одной стороны. Затем зачитывался приговор, а осужденный признавал свою вину. Вот что, например, сказал артиллерийский офицер, в 1868 году приказавший батарее открыть огонь по британскому сеттльменту в Кобэ и приговоренный за это к сэппуку Я, и только я один виноват в том, что приказал стрелять в иностранцев в Кобэ. Когда они пытались бежать, я велел стрелять снова.

За это преступление я должен покончить с собой, и я прошу всех, собравшихся здесь, оказать мне честь стать тому свидетелями. Затем, как сообщает лорд Редесдейл Митфорд, приглашенный в качестве свидетеля со стороны иностранцев, произошло следующее Поклонившись еще раз, приговоренный снял с плеч одежду и остался обнаженным до пояса.

Очень тщательно он сложил рукава под коленями, чтобы тело его не упало назад. Японский воин должен умереть, падая вперед. Решительной и твердой рукой он взял лежавший перед ним кинжал задумчиво и даже с какой-то нежностью он посмотрел на оружие. Затем, собравшись в последний раз с мыслями, он глубоко вонзил кинжал в левый бок, медленно разрезал себе живот слева направо, повернул в ране кинжал и сделал еще движение вверх. За все это время ни один мускул не дрогнул на его лице. Потом он вытащил кинжал, наклонился вперед и подставил шею под удар кайсяку. В первый раз гримаса боли поразила его лицо, но он не издал ни звука.

В этот момент кайсяку, стоявший рядом и внимательно следивший за каждым его движением, вскочил на ноги, высоко поднял меч и на мгновение задержал его в воздухе. Раздался короткий, тяжелый и глухой звук - одним ударом голова была отсечена от тела. Затем иностранцев попросили убедиться, что преступник должным образом искупил свою вину иногда в доказательство этого голову последовательно показывали каждому свидетелю, после чего все покинули зал. Итак, сэппуку отличается от обычного обезглавливания как поступали с преступниками тем, что приговоренный к смерти сам убивает себя. В определенных случаях особенно вошедших в практику при Токугава кайсяку наносил смертельный удар сразу же, как только осужденный наклонялся за лежащим на подносе кинжалом.

Так погибли сорок семь ронинов, заслужившие в народе славу воинов, до конца преданных долгу.

Им было позволено избегнуть ненужной боли ведь само вспарывание живота сопровождается страшными муками и не приводит к немедленной смерти. Пример другого рода явил знаменитый мастер чайной церемонии Сэн Рикю, которому Хидэёси, по до сих пор неизвестной причине, приказал совершить сэппуку, в противном случае пригрозив казнить на площади. Рикю, вспоров себе живот, нашел силы еще и для того, чтобы отрезать часть кишки и приказать отослать ее на подносе Хидэёси. Несомненно, что подобное поведение, свидетельствовавшее о несокрушимости духа и способности переносить жестокую боль, сделало бы честь любому самураю.

В период Токутава церемония сэппуку становилась все более и более ритуализированной, ибо требовала неукоснительного соблюдения множества правил и условностей. Для осужденного устраивался прощальный пир, на котором подносили его любимые блюда на самой дорогой утвари и который сопровождался неторопливой, дружеской беседой. Каждый участник церемонии - а число их увеличилось - должен был быть одет в строго соответствующее нормам официальное платье.

На шею осужденного наносились три точки, обозначавшие то место, куда должен был нанести удар кайсяку. Кроме того, время нанесения последнего удара также варьировалось от того момента, когда осужденный только наклонялся за лежащим на подносе кинжалом, до того, когда он уже совершал последнее движение кинжалом вверх. Появилось множество вариантов произнесения последнего слова и утвержденных ответов свидетелей.

А уже позднее вместо кинжала на поднос стали класть веер или другие предметы - уже само их наличие отличало сэппуку от обычного обезглавливания. Тем не менее, изначальный идеал сохранился - это должна была быть смерть, выбранная добровольно и вызванная собственной, а не чьей-либо другой, рукой. Только такая смерть позволяла человеку смыть нанесенное вышестоящему лицу оскорбление или преступление, восстановить поруганную честь господина или своей семьи, выразить протест против несправедливости или побудить господина к нравственному поведению.

Сэппуку считалось возвышенным финальным актом, венцом человеческого достоинства и свободы.